Он спрятался за меня и боязливо глядел на дорогу. Он положил свои худые руки мне на плечи и я чувствовал, как дрожало от страха его старческое тело, указывая мне по направлению предполагаемой опасности.
– Шш! разве вы не слышите, они идут? – Я прислушивался; ничего не было слышно, кроме шелеста дерев, по сторонам дороги, качаемых ночным ветром. Я старался успокоить его, и отчасти успел в этом: через несколько минуть прежняя слабая улыбка показалась на его добродушном лице.
– Зачем? – За вопросительным взглядом последовало безнадежное, безумное выражение.
– Зачем! – повторил я успокоительным тоном.
– Зачем, – сказал он и луч разума блеснул у него в лице: – вон этот месяц, когда он плывет в голубом эфире, бросая потоки света на холмы и долины, подобно – зачем, – повторил он, слабо улыбаясь, – вон этот месяц, когда он плывет в голубом эфире… Он остановился в нерешимости. заикнулся – и безнадежно глядел на меня, слезы капали из его влажных, широко раскрытых глав.
Я ласково взял его руку в свою. – Бросая тень на холмы и долины, – спокойно повторил я, наводя его на тот же предмет, – подобно… Пойдемте.
– А! – сказал он, пожимая мне руку дрожащею рукою, – вы знаете?
– Знаю. Не похоже ли это на… на… удобное помещение в Лимгоуз-Род?
Последовал бессмысленный, удивленный взгляд. Он грустно покачал головою. «Похоже на молодых людей нужных для легкой, хорошей работы»?
Он лукаво покачал своею старческою дряхлою головою.
– Или, м-р Ворд, – сказал я смело и уверенно, – похоже на таинственное исчезновение на Кент-Роде?
Минута была полна ожидания. Он, казалось, меня не расслышал. Вдруг он повернулся.
– Ха!
Я бросился вперед. Но он уже исчез во мраке.