Фридрих Хеер
Священная Римская империя. История союза европейских государств от зарождения до распада
Целибат также активирует влечения, которые побуждают людей к самонадеянным амбициям, жадности, тщеславию, зависти и сварливости. Необузданная церковная страсть к спорам – ссорам одного ордена с другим, епископа – с кафедральным капитулом, сельского священника – со священником соседнего прихода, богослова – с богословом, одной стороны с другой – с XI в. держала христианский мир в состоянии постоянного беспорядка; как эмоция она связана с сексуальной завистью и ненавистью, которые испытывают давшие обет безбрачия священнослужители к мирянину, живущему полной жизнью.
Какой бы еще она ни была, теология, населяющая «грешный мир» демонами, проповедующая адское пламя и систематически вселяющая страх в христианские души, угрожая адом и дьяволом, – это теология войны и гражданской войны, смерти и разрушения. В наши дни всякий психолог знает о тесной связи между такими элементами, присутствующими в жизни, проживаемой под огромным напряжением, вызываемым целибатом, и безуспешно сублимированным сексуальным влечением.
Григорий VII высвободил огромную энергию, которая, в свою очередь, стала причиной больших беспорядков. Он разжег в Европе больше ненависти, чем любой другой правитель со времен Неронских императоров. Это была ненависть против ненависти. Сторонники Григория приписывали Генриху IV такую порочность, какую только один человек может вменить другому. С другой стороны, Григория обвиняли не только в незнатном и сомнительном происхождении, но и в том, что он расчистил себе дорогу, отравив своих четырех предшественников. Во время спора об инвеституре политическая пропаганда быстро достигла больших высот в клевете и взаимных обвинениях – утверждениях, что врагом овладел дьявол, что он находится за гранью искупления и так далее – точно так же, как это было в ходе последнего противостояния между Фридрихом II и папой, а потом в годы Реформации.
Как законный обладатель ключей от небес, папа-монарх был вне и над законом. По словам Григория, привилегии, жалованные Римской церковью, могли быть изменены или отозваны в любое время, «в случае если возникнет необходимость или это потребуется для большей пользы». Закон позволял папе пренебрегать решениями церковных соборов. Отлученный от церкви король был бесправен. Ересь была государственным преступлением против папы.
В Dictatus Papae – частном заявлении о намерении Григория – мы читаем: Solus uti possit imperialibus insigniis (только папа имеет право на ношение императорских знаков отличия, одежд и символов власти) – эта фраза вставлена как вечное напоминание и пример преемникам Григория.
Григорий VII, необразованный монах низкого происхождения (он также был мал ростом, бледен и непривлекателен), строил планы создать Европейский союз народов в виде одной огромной европейской системы вассальной зависимости, в которой отдельные государства будут связаны со Святым Петром политико-юридическими узами. Он хорошо начал: заявления о повиновении пришли из княжества Капуя в 1077 г., из Далмации – в 1073 и 1077 гг., из Венгрии – в 1074 г., из России – в 1075 г., с Корсики – в 1077 г., из Саксонии – в 1081 г. и из Прованса – в 1081 г. Последним папой, который лелеял эту мечту об объединении народов под руководством папской власти, был Пий XII. Он четко выразил это в 1938 г., когда, будучи секретарем кардинала, присутствовал на Международном евхаристическом конгрессе в Будапеште. Крестовый поход в этом случае был направлен главным образом против России. В письме, адресованном им русскому народу и датированном 7 июля 1952 г., папа Пий XII достаточно последовательно утверждал свою правоту, ссылаясь на Григория VII – папу, который был готов принять русского короля Изяслава и его сына под защиту, предложенную папской властью.
Крестоносные планы Григория указывали два направления: вовне – к унификации всех христианских народов и внутрь – к подавлению еретиков. Он первым придал конкретную форму идее крестового похода: как и Пий XII, он был убежден, что его неотложный долг состоит в том, чтобы вырвать христианский мир из когтей Антихриста. Урбан II, который впоследствии призвал Европу («Европа» сама по себе была концептом, сформулированным папским христианским миром) к Первому крестовому походу, сделал это с прямой ссылкой на Григория VII. Первые призывы к крестовому походу против еретиков прозвучали из уст папы Паскаля II, который в 1102 г. призвал графа Роберта Фландрского и его людей сразиться с «архиеретиком» Генрихом IV.
Небывалое притязание папы на то, чтобы возглавить весь христианский мир – в борьбе с Восточной Римской империей и во всем остальном – повлекло за собой десакрализацию империи и императора: статус последнего должен был уменьшиться до статуса «германского короля», который, как и все другие короли, был законным, только если он выполнял свое обязательство повиноваться преемнику святого Петра.
Генрих IV, который превратился в высокого, симпатичного молодого человека, на раннем и решающем этапе своей борьбы с папой Григорием VII понятия не имел о том, какая демоническая и гениальная личность противостоит ему в лице «лжемонаха» Хильдебранда; и его епископы не могли просветить его. В ходе войн, которыми были заполнены последующие тридцать лет, этот несчастный король был покинут и предан своими церковными и светскими магнатами и, в конечном счете, даже своими сыновьями. Тем не менее он дорос до собственного величия: несмотря на свои многочисленные поражения, этот «король Марк» (Марк – это несчастливый король в стихотворном романе «Тристан» Готфрида Страсбургского) сохранил свое достоинство, подобающее правителю Салической династии, – достоинство, оставившее свой след на камнях Шпайерского собора. Его достоинство было «природным», анахроничным ввиду новых духовности и светскости, которые стали появляться в Европе в разгар спора об инвеституре как неминуемая нечестивая двойственность. Для людей, проживавших в империи, – клерикалов и мирян в равной степени, новая перспектива была ужасающей. «Какое жалкое зрелище являет собой империя! Оно напоминает нам о том, что мы читаем у одного из авторов комедий (Плавта): „Мы все двойники“. И так оно и есть: папы – двойники, епископы – двойники, короли – двойники, герцоги – двойники».
Это замечание сделано летописцем того времени из Аугсбурга. В 1555 г. Аугсбург станет свидетелем первой попытки юридически признать фактический раскол в империи на католицизм и лютеранство в «Аугсбургском религиозном мире». Бунт монаха Лютера немыслим без бунта монаха Хильдебранда: немецкий ответ на десакрализацию империи и императора должен был состоять в десакрализации папской церкви и папы.
За отлучением от церкви Генриха IV в феврале 1076 г. последовала лавина вероотступничества. Законодательное собрание князей в Трибуре в октябре потребовало, чтобы король был освобожден от отлучения от церкви через один год и один день, и пригласило папу приехать в Германию. Григорий VII, который не был чужестранцем в Германии, отправился в путь. Тогда Генрих прибегнул к ответному хитрому ходу, который застал и его врагов в Германии, и папу врасплох. В середине зимы вместе со своей женой Бертой Савойской он пересек перевал на горе Ценис и прибыл в Каноссу – замок, принадлежавший графине Матильде Тосканской. Там, в одеянии кающегося грешника, босой и во власянице, он умолял папу снять с него отлучение от церкви. Разыгранный спектакль «хождения в Каноссу» – вид кающегося короля (так его описывали его враги), стоявшего три дня в снегу и на льду перед воротами замка, воспламенял чувства немцев даже в XIX и XX вв.
Григорий быстро признал, что его враг приобрел политическое преимущество тем, что стоял за воротами замка в Каноссе. Папа неохотно уступил уговорам графини Матильды (которая была связана с Салической династией) и аббата Гуго Клюнийского и снял с короля отлучение от церкви. Генрих пообещал принять папу в качестве верховного судьи. Немецкая оппозиция была разочарована этим отступлением со стороны «их» папы, но тем не менее продолжала бороться. Рудольф Швабский был избран антикоролем, а империя была провозглашена не передаваемой по наследству, а выборной[3].
В последовавшей за этим гражданской войне антикороль утратил свое преимущество: это было принято за божественную кару, и вскоре он встретил свою смерть. Второй антикороль – Герман Сальмский – не нашел сильной поддержки. Генрих снова был отлучен от церкви. Но повтор уменьшил силу указа точно так же, как обесценили себя указы об отлучении от церкви, оптом выпущенные папами в последующие века против городов, епископов и монархов (даже Елизавета I Английская была отлучена от церкви).
Григорий не желал слышать ни о каких компромиссах и настаивал на радикальном запрете светской инвеституры[4]и тщательном изучении епископальных выборов. Его бескомпромиссность дала королю, поддерживаемому немецкими и итальянскими епископами, шанс овладеть политической и военной инициативой. В 1084 г. Генрих пошел на Рим, сверг Григория в соборе Святого Петра, посадил на его место архиепископа Виберта Равеннского в качестве папы Климента III и сам был коронован императором этим антипапой. Это была зрелищная демонстрация; но о днях Генриха III не следовало вспоминать. То, что прошло в Сутри в 1046 г. как имперская реформа церкви, осуществленная ее верховным защитником в 1084 г., появилось в своем истинном свете как один из многих актов насилия, совершенных Римом, с помощью которых политический претендент пытался навязать своего собственного кандидата в качестве папы. Григорий обратился за помощью к норманнам, но при Роберте Гвискаре они разграбили Рим так основательно, что ненависть римлян заставила Григория выйти из этой сделки.
Григорий, обессиленный, умер в ссылке в Салерно. Озлобленный, он исправил текст псалма 45, который гласит: «Ты любил праведность и ненавидел безнравственность, и по этой причине Бог, даже твой Бог, помазал тебя елеем радости, поставив тебя над твоими товарищами». Теперь он выглядел так: «Я любил праведность и ненавидел безнравственность, и по этой причине я умираю в ссылке». Люди в раннем Средневековье (и в более поздние периоды) любили цитировать и читать библейские тексты такого рода, которые были большими авторитетами для связи между Богом и миром: Бог в своем величии наградит своих героев высоким положением на земле и славой. Григорий увидел это иначе. Немедленно разверзлась пропасть между Богом и миром. Десакрализация империи и любой «мирской» власти не только подвергала их секуляризации, но и в то же время сглаживала путь к автономной «государственной» эволюции.
Хильдебранд приехал в Германию как изгнанник и умер изгнанником в Салерно, как могли подумать его враги, побежденным человеком. В 1606 г. в период Контрреформации, когда Тридцатилетняя война была не за горами и вражда папы римского с Англией Елизаветы I, которая велась оружием отлучения от церкви и всеми возможными военными и политическими ресурсами, все еще была вопросом недавней истории, Григорий VII был канонизирован. Этот плебей, этот «маленький человек» был величайшим папой в Средние века. Иннокентий III и Иннокентий IV – талантливые, но совершенно нетворческие люди – при поддержке армии куриальных церковных юристов и других церковных советников расширили имперскую власть Римской церкви и подняли ее на высоту, с которой она вскоре после этого рухнула. У Григория VII не было таких ресурсов; схоласты-богословы и церковные юристы лишь начали выходить из университетов в каких-то количествах в конце XII в. Таким образом, у него не было огромного бюрократического и политического аппарата внутри курии, который имелся в распоряжении Иннокентия III. Его путь подготавливала для него лишь горстка весьма талантливых единомышленников и первопроходцев, среди которых выделялся Гумберт Сильва-Кандидский («наш император – это Христос»). Революция, исходившая из Рима, – единственная революция в Европе, когда-либо инициированная папой римским, – была делом рук Григория. Его преемники осторожно и неустанно продолжали строить на заложенном им фундаменте.
Ярким примером папы, который продолжил труд Григория, был его преемник, пришедший не сразу вслед за ним, а через одного; им был Урбан II (1088–1099). Француз и выходец из Клюни, Урбан повел за собой Европу, «христианский мир» (как было сказано в его воззвании), за исключением отлученного от церкви «немецкого короля» и Священной Римской империи, в Первый крестовый поход, о котором он объявил на Клермонском соборе в 1095 г. Императоры в Константинополе смотрели на это предприятие «франков» как на умышленное непонимание их потребностей; они просили вспомогательные войска, а не армию вторжения. Церковнослужители на Востоке были встревожены, их отталкивал вид западных епископов, стоявших во главе армии. Для Запада крестовый поход был желанным средством сдерживания аристократии, которая истощала себя в постоянных междоусобицах, средством обеспечения землей младших безземельных сыновей и отстаивания притязаний папы на главенство в Европе, которую он сам «создал».
На немецких территориях империи крестовый поход вызвал первые гонения евреев, занесенные, как зараза, отрядами крестоносцев из дальнего Запада. В одном только Майнце – городе, где евреи, спасшие жизнь Оттону II, стали раввинами, эти крестоносцы убили свыше тысячи евреев. Архиепископ Рутхард не смог предотвратить это, хотя евреи находились под его защитой, и он даже взял деньги за свои добрые услуги. Когда Генрих IV начал энергичное расследование по поручению евреев, которых так использовали, архиепископ Рутхард укрылся в мятежной Фландрии и стал непримиримым противником Генриха. Генрих взял евреев под свою собственную королевскую защиту, тем самым инициировав еврейские Kammerknechtschaft – особые отношения, связывавшие евреев в империи напрямую с императором или королем. Эта система была расширена при Фридрихе I и Фридрихе II и продолжала действовать до конца Средних веков.
Генрих IV воевал и в Германии, и в Италии. Его невезение продолжало преследовать его, так как члены его семейного круга один за другим дезертировали на сторону политической оппозиции. Его вторая жена-прелюбодейка Евпраксия, дочь великого князя Киевского Всеволода, сбежала из-под стражи с помощью его врагов и выступила в качестве свидетеля обвинения против своего мужа на Вселенском соборе в Констанце. Его сын Конрад бросил его и позволил короновать себя королем Ломбардии. И все же прежде, чем век, в котором пост императора достиг и своего зенита, и своего упадка, закончился, казалось, появился шанс на то, что король вновь утвердит себя по крайней мере в немецкой части империи, где всеобщий мир (Landfriede) увенчает и утвердит примирение.
Новый XII в., в годы которого должны были развиваться структуры новой Европы в церкви, в западном светском государстве, в городской жизни, в искусстве, с появлением первого европейского стиля – готического, – принес катастрофу королю-императору, который снова был отлучен от церкви. Когда дело касалось его, казалось, все допустимо. Подстрекаемый церковными и светскими магнатами и папой, другой его сын – будущий Генрих V – поднялся против своего отца, взял его в плен, вынудил его отречься от своих прав правителя и, что возмутительно, признать свои грехи. Униженный и опозоренный, Генрих IV сумел бежать в верные ему города в нижнем течении Рейна и умер в Льеже 7 августа 1106 г. Крестьяне приходили, чтобы приложить к телу короля свое посевное зерно в надежде на то, что благодаря такому контакту оно даст богатый урожай. В их глазах спасительная сила короля-императора не была разрушена запретом, наложенным чуждой церковью. «Король с головы до ног» – эта шекспировская строчка может быть по праву отнесена к Генриху IV: смягчившись после совершения ошибок и под ударами судьбы, он никогда не жертвовал достоинством и обязанностями, присущими его высокому званию. Конфликт между Генрихом и Григорием принес много зерна на мельницу немецких поэтов.
Стал бы Генрих V (1106–1125) мстить папе за своего отца, которого он предал и по стопам которого сам вскоре пошел? Он действительно отправился в поход на Рим со всем немецким войском и там вырвал у папы Пасхалия II (заточенного на некоторое время в соборе Святого Петра вместе со всеми кардиналами, находившимися на тот момент в Риме) договор, который привел в ярость реформаторов. Согласно этому договору, папа был вынужден короновать его императором и пообещать, что Генрих не будет отлучен от церкви, как только покинет Рим. По возвращении из Италии Генрих приказал торжественно захоронить тело своего отца в Шпайерском соборе.
В договоре, заключенном в Сутри в феврале 1111 г., Генрих попытался обратить на пользу императору различие между temporalia и spiritualia, которые использовал Григорий VII для поддержки и оправдания своего наступления на королей и императоров. Генрих мстительно повернул этот винт: если церковь действительно хочет быть чисто духовным институтом, свободным от всей «мирской» низости и материального бремени, он со своей стороны готов оказать ей эту услугу. Как король и император он отверг инвеституру епископов, но в ответ церковь должна была отказаться от имперских земель, которыми она владела как своими вотчинами еще со времен Карла Великого. Кесарю кесарево! Согласно этой схеме немецкая имперская церковь должна была вернуть regalia (вотчины и светские юрисдикции) и в будущем жить на десятину и частные пожертвования.
Пасхалий II принял это предложение – отсюда и шумные протесты реформаторов и других деятелей в церковных кругах – и утвердил его в двух документах. Он был единственным папой (как Франциск был единственным святым), который проявил достаточно мужества, чтобы отделить себя от «средневековости» Римской церкви. Этот средневековый период существования церкви пережил Папское государство и продлился до самой смерти папы Пия XII. Его неотъемлемой характеристикой было видение церковью себя как юридической корпорации, не желающей и не способной уступить ни одного права или владения (даже такого, которое несколько веков назад перешло в другие руки) даже ради чего-то большего и более «духовного».
Более того, Пасхалий II не был готов отлучать от церкви императора и настаивал на этом, несмотря на сильное впоследствии давление со стороны реформаторов и сторонников папства; фактически он поддерживал связь с императором до самой своей смерти в 1117 г.
В апреле 1111 г., когда он был пленником императора, Пасхалий даже сделал Генриху уступку: инвеститура с кольцом и посохом теперь должна была предшествовать рукоположению. Реформаторы подвергли эту привилегию (известную как соглашение в Понте-Маммоло) нападкам как pravilegium – безнравственный поступок.
Неизвестно, нагрянул ли Генрих на Рим, подобно Людвигу Баварскому после него, вместе с группой клерикалов – противников курии (у него был такой в его канцелярии по имени Давид) – людей с характером Марсилия Падуанского и духовных францисканцев, которые во времена Людвига хотели заставить Рим вернуться к «церкви бедности». Как бы то ни было, бурные события в Риме и вокруг него в 1111 г. привели к еще одному десятилетию раздоров. После смерти Пасхалия императорский выдвиженец Бурдинус стал антипапой. Папа Геласий II, увидев, что проимператорская партия одержала в Риме верх, нашел себе убежище во Франции. Следующий папа Каликст II был избран в Клюни. Он предал Генриха анафеме, и в перспективе обозначился новый непримиримый конфликт. Однако Каликст, который принадлежал к высшей знати Бургундии и имел родственные связи со многими великими домами Европы (включая Салическую династию), был личностью значительной величины. Он признал, что церковные, религиозные и общественные беспорядки, сотрясавшие империю, сами по себе были следствием конфликта, который длился на тот момент почти полвека.
23 сентября 1122 г. на открытом лугу за стенами Вормса было объявлено, что заключен договор. Этому Вормсскому конкордату, как и всем конструктивным мирным договорам, предшествовали продолжительные переговоры. Для императора самым важным результатом было то, что он остался хозяином имперской церкви на германских территориях империи. Правда, выборы епископов и аббатов должны были проводиться «канонически», «свободно», но в Германии (как и в Англии) король имел право вручать скипетр до того, как состоится рукоположение. Избранный епископ или аббат давал клятву верности, ему жаловали regalia и лишь тогда приступали к церковной инвеституре с кольцом и посохом. В случае спорных выборов король после совещания с епископами мог выбрать свою кандидатуру. Однако в Италии и Бургундии от избранного епископа требовалось лишь обратиться к королю с просьбой об инвеституре с regalia в течение шести месяцев после своего избрания и рукоположения. Поэтому в этих регионах влияние короля и императора было гораздо меньше.
Вормсский конкордат подчеркивает сокращение Священной Римской империи до ее сугубо германских территорий. В течение долгих лет конфликта при Генрихе IV и Генрихе V мы видим, как появляются новые структуры и центры власти в границах этой части империи. Имперская церковь кажется расколотой на две части; одна ее часть стоит на стороне короля, а другая – григорианская – на стороне папы. Города, особенно в долине Рейна, вынуждают своих епископальных правителей гарантировать им некоторую степень самоуправления (иногда, хотя и не всегда, при королевской поддержке). Церковные и светские магнаты создают свои территориальные владения. Высшая знать, в которую, естественно, входят герцоги, завоевывает для себя право голоса при принятии важных королевских и имперских решений. На первый план выходят новые династии. Старые Вельфы отделяются от молодых; эта более молодая ветвь все больше и больше вовлекается в имперскую политику и в лице Оттона IV, в конечном счете, начнет оспаривать имперскую корону. Другой Оттон – племянник Оттона IV – является общим предком Вельфов Брунсвикских (династия которых просуществовала до 1918 г.), Вельфов Ганноверских (династия угасла в 1866 г.) и Вельфов Английских (с 1714 г. и по настоящее время). Династия Вельфов отличается тем, что ее представители носили три разные императорские короны: Оттон IV стал императором римлян, Иван III (IV) – императором всея Руси, Виктория Английская – императрицей Индии. Древняя гордость Вельфов пережила много оскорблений и унижений: король Англии Георг V как «христианин, монарх и Вельф» отказался занять второе место после короля Пруссии.
Другая династия – династия Церингенов – возвысилась при Генрихе IV, который в 1098 г. создал для Бертольда II из династии Церингенов швабское герцогство Цюрих. У этой династии были огромные возможности для развития в немецко-швейцарско-бургундском регионе (Церингенов все еще помнят как основателей Берна и Фрибурга), но в 1218 г. она угасла. Наследие Церингенов перешло к графам Кибургам, а в конечном счете Габсбургам.
А еще были Гогенштауфены. Император Генрих V умер от рака в 1125 г. в возрасте сорока четырех лет в разгар нового конфликта со светскими и церковными противниками. Рак – не только современная болезнь; кажется – что следовало ожидать – она стала приобретать особенно широкое распространение в критические и революционные периоды человеческой истории, когда люди вынуждены меняться физически и психически. Мать святого Августина Моника – по-своему удивительная женщина – умерла от рака в поворотный момент между Античностью и Средними веками. Генрих V как человек, столкнувшийся с экстраординарным вызовом, тоже умер в один из поворотных периодов в истории Европы. Будучи бездетным, он назначил своим преемником своего племянника Фридриха Швабского из дома Гогенштауфенов.
