Зигмунд Фрейд
Конечный и бесконечный анализ

Полная версия

Разумеется, я выбрал оба эти наблюдения именно потому, что они относятся к столь отдаленному времени. Чем недавнее успех лечения, тем, естественно, он менее пригоден для наших размышлений, поскольку у нас нет средств предсказать его дальнейшую судьбу. Ожидания оптимистов определенно предполагают разного рода вещи, которые отнюдь не являются очевидными: во-первых, что вообще возможно раз и навсегда устранить конфликт влечений (точнее говоря, конфликт между Я и влечением); во-вторых, что, избавляя человека от конфликта влечений, так сказать, удается привить его от всех прочих возможностей подобного конфликта; в-третьих, что в нашей власти в целях профилактики пробуждать патогенный конфликт, который не проявляется в данный момент, и что поступать так мудро. Я поднимаю эти вопросы, не намереваясь в настоящее время на них ответить. Пожалуй, дать определенный ответ на них сейчас вообще невозможно.

Вероятно, теоретические рассуждения позволят нам в какой-то мере их прояснить. Но уже сегодня нам ясно нечто иное: путь к исполнению возросших требований к аналитическому лечению не ведет к сокращению или через сокращение его продолжительности.

III

Аналитический опыт, насчитывающий несколько десятилетий, и изменения в моей деятельности побуждают меня попробовать дать ответ на поставленные вопросы. В прежние времена мне довелось иметь дело с большим числом пациентов, которые, естественно, стремились к быстрому завершению работы; в последние годы преобладали учебные анализы. Кроме того, у меня осталось сравнительно небольшое число тяжелых больных, продолжавших лечение с короткими или более длительными перерывами. Терапевтическая цель в работе с этими пациентами стала другой. Вопрос о сокращении лечения уясе не рассматривался; задача заключалась в том, чтобы полностью исчерпать возможности болезни и добиться радикальных перемен в личности.

Из трех моментов, которые, как мы признали, определяют возможности аналитической терапии – воздействия травм, конституциональной силы влечения, изменения Я, – здесь нас интересует только второй, сила влечения. Следующее соображение заставляет нас усомниться, действительно ли ограничение прилагательным «конституциональный» (или «врожденный») является неизбежным. Каким бы важным с самого начала ни казался конституциональный момент, все же вполне возможно, что возникающее в последующей жизни усиление влечения способно оказать такие же воздействия. В таком случае следовало бы изменить формулу и говорить о нынешней силе влечения, а не о конституциональной. Первый из наших вопросов гласил: «Можно ли посредством аналитической терапии полностью и окончательно устранить конфликт между влечением и Я, то есть патогенное требование влечения к Я?» Пожалуй, во избежание недоразумений будет нелишним остановиться на том, что мы имеем в виду под выражением «окончательное устранение требования влечения». Разумеется, не то, что оно исчезнет и никогда больше не заявит о себе. В целом это невозможно и даже было бы нежелательно. Нет, мы имеем в виду нечто иное, что примерно можно обозначить как «приручение».^[11] влечения: это означает, что влечение приводится в полную гармонию с Я, становится доступным всем остальным стремлениям в Я и более не ищет собственных путей к удовлетворению. Если спросить, каким образом это происходит, то ответ будет найти нелегко. Приходится сказать: «Так ведьма, стало быть, нужна»^[12] А именно ведьма метапсихологии. Без метапсихологических спекуляций и теоретизирования – едва было не сказал: фантазирования – здесь не сдвинешься ни на шаг. К сожалению, прорицания ведьмы и на сей раз не отличаются ни ясностью, ни обстоятельностью. У нас есть лишь отправная точка – правда, бесценная – противоположность между первичным и вторичным процессами, на которую и здесь тоже я хочу указать.

Если мы теперь вернемся к нашему первому вопросу, то обнаружим, что наша новая точка зрения вынуждает нас к определенному решению. Вопрос состоял в том, можно ли полностью и окончательно разрешить конфликт влечения, то есть «приручить» притязания влечения подобным образом. В такой постановке вопроса сила влечения вообще не упоминается, но именно от нее и зависит результат. Мы исходим из того, что все, что анализ дает невротику, здоровый человек достигает без этой помощи. Но у здорового человека, как показывает повседневный опыт, любое разрешение конфликта влечения происходит лишь при определенной силе влечения, точнее говоря, только при определенном соотношении между силой влечения и силой Я.^[13] Но если сила Я вследствие болезни, переутомления и т. п. уменьшается, то все успешно прирученные доселе влечения могут вновь заявить о себе и устремиться аномальными путями к достижению своего эрзац-удовлетворения.^[14] Неопровержимое доказательство этому утверждению дают уже ночные сновидения, реагирующие на засыпание Я пробуждением притязаний влечений.

Не оставляет сомнений и материал другого рода. Дважды в течение индивидуального развития – в пубертате и в менопаузе у женщин – происходит значительное усиление определенных влечений. Мы ничуть не удивляемся, если человек, который прежде не был невротиком, становятся им в это время. Приручение влечений, удававшееся ему при небольшой силе влечений, теперь, при их усилении, не удается. Вытеснение ведет себя как плотина под напором воды. То же, что происходит при этих двух физиологических усилениях влечений, может иной раз возникнуть в любой другой период жизни вследствие случайных влияний. К усилению влечений приводят новые травмы, вынужденные отказы, коллатеральные влияния влечений друг на друга. Результат всегда один и тот же и он подтверждает неодолимую силу количественного момента в возникновении болезни.

Мне становится неловко за все эти тяжеловесные объяснения, поскольку все, о чем говорилось, давно известно и само собой разумеется. Действительно, мы всегда вели себя так, как будто все это знали; но в своих теоретических представлениях мы чаще всего забывали уделять экономическому аспекту то же внимание, что динамическому и топическому. Моим извинением является, стало быть, то, что я напоминаю об этом упущении.^[15]

Но прежде чем решиться дать ответ на наш вопрос, выслушаем возражение, сила которого состоит в том, что мы, пожалуй, уже заранее к нему склонялись. Оно гласит: все наши аргументы вытекают из спонтанных процессов между Я и влечением и подразумевают, что аналитическая терапия не может сделать ничего, что при благоприятных, нормальных условиях происходит само собой. Но действительно ли это так? Не претендует ли как раз наша теория на создание состояния, которое никогда спонтанно не возникает в Я, и это новообразование и составляет существенное отличие проанализированного человека от непроанализированного? Посмотрим, на чем основана эта претензия. Все вытеснения происходят в раннем детстве; это примитивные защитные меры незрелого, слабого Я. В последующие годы новые вытеснения не возникают, но сохраняются старые, и их услугами пользуется далее Я, чтобы совладать с влечениями. Новые конфликты, как мы говорим, разрешаются посредством «послевытеснения».^[16] Об этих инфантильных вытеснениях можно сказать то, что мы уже утверждали в общем: они целиком и полностью зависят от соотношения сил и могут не выдержать увеличения силы влечения. Анализ же позволяет более зрелому и окрепшему Я произвести ревизию этих старых вытеснений; некоторые устраняются, другие признаются, но создаются заново из более надежного материала. Эти новые плотины имеют совершенно иную прочность, чем прежние; можно быть в них уверенным, что они не прорвутся так легко под напором усилившегося влечения. Последующая корректировка первоначального процесса вытеснения, способная положить конец могуществу количественного фактора, явилась бы, таким образом, подлинным достижением аналитической терапии.

Такова наша теория, от которой мы не можем отказаться без неопровержимых доводов. А что говорит на этот счет опыт? Его, пожалуй, пока еще недостаточно, чтобы прийти к определенному решению. Довольно часто он оправдывает наши ожидания, но не всегда. Создается впечатление, что не вызовет удивления, если в конце концов окажется, что различие в поведении людей, прошедших и не прошедших анализ, все же не столь велико по сравнению с тем, к чему мы стремимся, чего ожидаем и что утверждаем. Стало быть, хотя анализу иной раз и удается устранить влияние усилившегося влечения, но не всегда. Или же его воздействие ограничивается повышением сопротивляемости торможениям, в результате чего после анализа становится возможным справляться с гораздо более серьезными требованиями, чем до анализа или без него. Я действительно не осмеливаюсь здесь на какое-либо решение; не знаю также, возможно ли оно сейчас.

К пониманию непостоянства результатов анализа можно подойти и с другой стороны. Мы знаем, что первым шагом интеллектуального освоения мира, в котором мы живем, является установление всеобщностей, правил, законов, привносящих порядок в хаос. Этой работой мы упрощаем мир феноменов, но не можем избежать его искажений, особенно если речь идет о процессах преобразования и развития. Для нас важно понять качественное изменение, и, как правило, мы пренебрегаем при этом, по крайней мере вначале, количественным фактором. В реальности же переходы и промежуточные ступени встречаются гораздо чаще, чем строго разделенные противоположные состояния. Говоря о развитии и преобразовании, мы направляем наше внимание исключительно на результат; мы склонны не замечать, что такие процессы обычно остаются в той или иной мере незавершенными, то есть по сути являются лишь парциальными изменениями. Остроумный сатирик старой Австрии И. Нестрой однажды сказал: «Всякий прогресс наполовину меньше, чем кажется поначалу».^[17] Этому саркастическому изречению можно было бы придать всеобщее значение. Практически всегда имеются остаточные явления, частичные отставания. И если щедрый меценат удивляет нас отдельными приступами скупости, а добрейший во всех отношениях человек допускает вдруг враждебные выпады, то все эти «остаточные явления» неоценимы для генетических исследований. Они показывают нам, что эти похвальные и ценные качества основаны на компенсации и сверхкомпенсации, которые, как и следовало ожидать, удались не совсем, не в полном объеме. Если наше первое описание развития либидо состояло в том, что первоначальная оральная фаза уступает место анально-садистской, а та в свою очередь – фаллически-генитальной, то последующие исследования не то чтобы противоречат этому, но вносят уточнения, добавляя, что эти замещения происходят не вдруг, а постепенно, так что всякий раз части прежней организации продолжают существовать наряду с более новыми, и даже при нормальном развитии преобразование никогда не совершается полностью, а потому и в окончательной форме могут сохраняться остатки прежних фиксаций либидо. То же самое мы видим и в других областях. Нет ни одного, казалось бы, преодоленного заблуждения или суеверия человечества, остатки которого не существовали бы и сегодня среди нас, в глубинных слоях культурных народов или даже в верхних слоях культурного общества. То, что однажды появилось на свет, умеет за себя постоять. Иногда можно и впрямь усомниться, действительно ли вымерли драконы древности.

Применительно к нашему случаю я полагаю, что ответ на вопрос, чем объяснить непостоянство результатов нашей аналитической терапии, вполне может быть следующим: наше намерение заменить неплотные вытеснения надежными, Я-сообразными силами осуществляется не всегда в полном объеме, то есть недостаточно основательно. Преобразование удается, но нередко только частично: элементы старых механизмов остаются незатронутыми аналитической работой. Трудно доказать, что это действительно так; ведь у нас нет иной возможности об этом судить, кроме как по результату, который-то и надо объяснить. Тем не менее впечатления, которые возникают во время аналитической работы, не противоречат нашему предположению; напротив, скорее они его подтверждают. Разве что не следует принимать ясность нашего понимания за меру убежденности, которую мы вызываем у пациента. Ей, как говорится, не достает «глубины»; здесь речь всегда идет о часто игнорируемом количественном факторе. Если это и есть решение, то можно сказать: анализ, заявляя, что лечит неврозы, обеспечивая контроль над влечениями, всегда прав в теории, но не всегда на практике. А именно потому, что ему не всегда удается в достаточной мере создать основы для овладения влечениями. Причину такой частичной неудачи отыскать нетрудно. Количественный момент силы влечения в свое время противодействовал защитным устремлениям Я; поэтому мы и призвали на помощь аналитическую работу, а теперь тот же самый момент устанавливает предел эффективности этим новым усилиям. При чрезмерной силе влечения зрелое и подкрепленное анализом Я не справляется с задачей, подобно тому, как не справлялось раньше Я беспомощное; контроль над влечениями становится лучше, но по-прежнему остается несовершенным, поскольку преобразование защитных механизмов не является полным. В этом нет ничего удивительного, поскольку средства принуждения, которыми оперирует анализ не беспредельны, а ограничены, и конечный результат всегда зависит от соотношения сил борющихся друг с другом инстанций.

Нет сомнений в том, что было бы желательно сократить продолжительность аналитического лечения, но путь к достижению нашей терапевтической цели лежит только через усиление аналитической помощи, которую мы хотим оказать Я. Гипнотическое воздействие, казалось, было прекрасным средством для наших целей; однако хорошо известно, почему нам пришлось от него отказаться. Замена гипнозу до сих пор не найдена, но с этих позиций становятся понятными те, к сожалению, тщетные терапевтические усилия, которым посвятил последние годы своей жизни такой мастер анализа, как Ференци.