Франсуаза Бурден
Райское место
– Вылитый Клаудио, – прошептала она. – Как же они похожи!
Она стояла перед портретом, неотрывно глядя на него, а когда обернулась, Лоренцо в комнате уже не было.
* * *
Анук заглянула в ванную, потом вернулась в комнату и пощупала матрас на кровати. Ну что ж, это, конечно, не пятизвездочный отель, но все прибрано, чистенько, вполне уютно, и ей подходит. В секретариате Анук сообщили, что все остальные члены семьи уже прибыли и сразу же ушли на прогулку. Наверняка в парк, куда же еще! Но было уже слишком поздно, чтобы разыскивать их там, и она решила встретиться с родными прямо в ресторане. Эта поездка ее взбодрила: слишком уж много времени она торчала в кухне у плиты. Так что предложение Валера пришлось очень кстати, Анук давно мечтала выбраться на свежий воздух. Вот уже несколько месяцев она раздумывала над возможностью открыть собственное дело, свой первый ресторан, который носил бы ее имя, принадлежал бы ей одной и в котором можно было доказать, что и она чего-то стóит. Хватит уж ей горбатиться на других, пора пуститься в свободное плаванье!
Анук вынула из сумки подарок, предназначенный Лоренцо, – маленькую бронзовую фигурку лежащего льва. Ему наверняка понравится! Мысль о Лоренцо вызвала у нее улыбку: она искренне любила брата и теперь, по прошествии времени, часто спрашивала себя, почему так редко становилась на его защиту. Отец бывал к нему несправедлив, но она поняла это с опозданием, только повзрослев. В отрочестве, как и все подростки, она была занята только собой, а затем все ее внимание поглотила школа гостиничного хозяйства. И только сейчас она начала разбираться в семейных отношениях. В частности, ей стало ясно, что Лоренцо и она – единственные члены семьи, страстно любящие свою работу и готовые посвятить ей всю жизнь. Они оба были настоящими трудоголиками. Вот уже два или три года это свойство сближало их, и хотя им не удавалось видеться, они регулярно перезванивались или общались по скайпу поздними вечерами, развлекаясь этими виртуальными встречами.
Животные Анук не интересовали, хотя она и утверждала, что близкая встреча с тигром вызывает в ней сильное волнение. По этой причине она втайне радовалась тому, что посетит зоопарк только завтра и уедет в воскресенье вечером, чтобы вовремя вернуться к себе. Анук жила одна, не нуждаясь ни в каких родственных душах, и только изредка заводила короткие романы. Обременять себя постоянным партнером она не желала, это помешало бы ей реализовать свои амбиции. В последние годы она снимала меблированные студии рядом с ресторанами, в которых работала, – сначала в Версале, потом в Лионе и, наконец, в Париже. Она уже владела всеми секретами известных престижных ресторанов и, несмотря на свою молодость – ей шел только тридцать второй год, – была уверена, что заслужила хорошую репутацию в своей профессии.
Приняв душ, Анук надела черные брюки, кремовый свитер с высоким горлом и сапожки на низких каблуках. Проводя полжизни в белом поварском халате и колпаке, она перестала заботиться о своих туалетах и покупала только самое необходимое, однако сейчас, проходя мимо зеркала, все-таки бросила на себя взгляд. Анук была хорошенькой, и ей это часто говорили, хотя она сама считала, что ее портят веснушки и длинноватый, по ее мнению, нос. Мод в шутку говорила, что не понимает, откуда у нее такие разные дети: Лоренцо был жгучим брюнетом, Валер и Летиция – блондинами, Анук – почти рыжая. У самой Мод волосы были золотисто-медового цвета. Со временем в них появились белые нити, и она уже начала краситься.
Время шло к восьми вечера, пора было идти на встречу с родными, в ресторан, который Валер выбрал из-за его близости, чтобы им не пришлось на обратном пути петлять по извилистым дорогам. Побаиваясь строгой профессиональной оценки Анук, он заранее предупредил ее, что роскошного стола не будет. Но она не беспокоилась: у Валера был врожденный дар устраивать празднества, а уж по такому случаю он наверняка подыскал приятное заведение. Большинство рестораторов этого региона работали только со свежими продуктами, и Анук заранее радовалась возможности разузнать, что тут готовят.
* * *
Лоренцо пришел с опозданием: ему пришлось срочно спасать детеныша гориллы, который пострадал, угодив в схватку между взрослыми особями. Он потратил больше часа на то, чтобы с помощью Жюли вызволить малыша и оказать ему первую помощь. Когда наконец тот заснул, Лоренцо приехал в ресторан, где его ждала вся семья. Валер вручил ему бокал шампанского и поздравил.
– Пью за процветание твоего парка! – провозгласил он и, хитро подмигнув, добавил: – И за твою удачу в любви!
В ожидании этого счастливого момента он занялся вместе с Анук составлением меню: фирменный паштет с луковой подливкой, салат из морских гребешков с креветками, сырная тарелка (контé[10], морбье и голубой «Жекс») и, наконец, знаменитая «нормандская тарелка»[11]. Мод чувствовала себя счастливой, любуясь своими детьми, так редко собиравшимися вместе, и радуясь их доброму согласию. Ксавье, с его злобной неприязнью к пасынку, так и не удалось восстановить их друг против друга, и Лоренцо был полноправным членом этого братства – более того, играл в нем главенствующую роль благодаря тому, что смог осуществить свою мечту.
Когда приступили к десерту, Анук потихоньку улизнула в кухню пообщаться с шеф-поваром. Лоренцо воспользовался этим, чтобы переговорить с Валером.
– В понедельник, во второй половине дня, меня вызывают на собрание моих инвесторов, и оно наверняка будет бурным. Ты у нас специалист по стратегии, так посоветуй мне, как держаться…
– Все зависит от того, что ты хочешь получить.
– Свободу действий! – со смехом ответил Лоренцо. – Хотя это недостижимая мечта. На самом-то деле, мы с ними вполне единодушны во всем, что касается рентабельности парка – он, конечно, обходится очень дорого, – но зато никак не можем договориться о конкретной методике нашей работы. В отличие от своих конкурентов я хочу, чтобы наши животные сохранили максимум навыков, свойственных их породе. И вот пример: свинка-отари по природе своей очень любит играть, но лучше наблюдать за ней, когда она свободно забавляется со своими детенышами, чем заставлять ее в определенные часы выполнять цирковые номера под руководством дрессировщика. Меня тошнит от одного только этого слова.
– Какого – дрессировщик?
– Именно! Даже если он обращается с животным мягко и поощряет его лакомствами. Связи, возникающие между человеком и так называемым «диким животным» – я использую это выражение как антитезу «домашнего животного», – противоестественны. Через десять поколений таких «связей» от природных инстинктов зверя ничего не останется. Взять хоть жирафов, – они охотно бегают, но лишь при условии, что находятся на обширной территории, а это не наш случай. Или дельфины – они не могут чувствовать себя комфортно в тесном бассейне, их стихия – безбрежное море. Ну и так далее. Мы, конечно, вынуждены воздвигать барьеры, копать рвы, пропускать электрический ток через проволоку и устанавливать небьющиеся стекла, чтобы оградить публику от опасности, но кроме этих неизбежных защитных мер, я не допущу никакого вмешательства в жизнь наших животных.
– И ты боишься, что именно этот пункт вызовет недовольство твоих оппонентов?
– Конечно. И мне, как директору зоопарка, будет крайне трудно защитить свой проект, ведь я рискую разочаровать публику, лишив ее цирковых представлений, которые она обожает. Но меня, как ветеринара, больше всего заботит сохранение видов в их первозданном состоянии. Я приведу тебе еще один, последний пример, на мой взгляд, самый ужасный – тигры. Их, как и всех остальных зверей, на ночь загоняют в клетки. А ведь тигр ведет ночной образ жизни. Днем они, как правило, спят. Тем не менее, поскольку они умеют высоко прыгать благодаря мощным задним лапам, гораздо более длинным, чем передние, мы вынуждены огораживать их участок высоченными решетками с остриями наверху, повернутыми внутрь. И вот результат: тигры выглядят унылыми, как заключенные в камере! Я не хочу предлагать людям это жалкое зрелище, но посетители желают видеть тигров, причем с близкого расстояния, и их не волнует, счастлив зверь или нет.
– Лоренцо, но ты же не в африканском заповеднике, а всего лишь в парке, открытом для посетителей на французской территории.
– Да знаю я! Но также знаю, что есть только единственное средство сохранить от исчезновения некоторые виды – заинтересовать в этом широкую общественность. Не думай, Валер, я не витаю в облаках, я знаю цену этим вещам и готов идти на компромиссы. Но у меня связаны руки. А я убежден, что можно добиться успеха иными путями.
– Тебе будет трудновато убедить в этом частных инвесторов – они ведь хотят быстрой отдачи от своих вложений. А что касается государственных организаций, ты, конечно, можешь надеяться, что они проявят терпение, но не обольщайся: они тоже будут пристально следить за уровнем посещаемости парка, а она должна расти пропорционально вложенным средствам.
– Ну так вот, не поможешь ли ты мне представить в выгодном свете мои аргументы?
Валер помолчал, задумчиво хмуря брови.
– Если ты сформулируешь это как этическую проблему, можешь заранее приготовиться к провалу, они засмеются тебе в лицо. Доходы и мораль – вещи несовместимые; надеюсь, ты это понимаешь. Единственный твой шанс – подать свой проект как антитезу другим паркам, подчеркнуть его своеобразие, которое возвысит тебя над конкурентами и гарантирует широкую известность, иными словами, приток посетителей. По сути дела, вы ведь преследуете одну и ту же цель – чтобы люди рвались в ваш зоопарк. Только методы у вас разные.
– Верно!
Мод, сидевшая на другом конце стола, с беспокойством наблюдала, как ее сыновья совещаются шепотом, словно заговорщики.
– Вы не хотите посвятить нас в свой разговор? – осведомилась она.
– Мы просто обсуждаем всякие технические детали, – ответил Лоренцо с извиняющейся улыбкой.
– А мы-то приехали, чтобы хоть ненадолго отвлечь тебя от них, – возразила Летиция.
– Ты права, – согласился Лоренцо. – Расскажите-ка о себе, как вы там поживаете, горожане?
– Да уж повеселей, чем ты, отшельник! – отбрила его сестра. – Хотя надо признать, что в аптеке, где я работаю, мало что происходит.
– Зато у меня, увы, наоборот, – вмешался Ян. – У нас в лицее что ни день – какое-нибудь происшествие! Я охотно поменялся бы с тобой местами, Лоренцо. Здесь ты делаешь все, как хочешь, и потом твои животные и вправду великолепны, а некоторые до того трогательны, я в них просто влюбился. Заботиться о них – действительно благородное занятие.
– Учить истории юное поколение – тоже, разве нет?
– Только не каждый день! – со смехом воскликнул Ян.
Лоренцо знал, что его зять подал заявление о переводе в Бретань, – ему не нравилась жизнь в Париже.
– У меня состоялась очень плодотворная беседа со здешним шефом! – объявила Анук, вернувшись к столу. – Он мне рассказал, каким образом готовит сморчки, почему использует игристое вино из Юра и каким образом подмешивает конте в слоеное тест о!
– Скажи-ка, а тебя, случайно, не называют одержимой? – пошутил Лоренцо.
И они перемигнулись, как сообщники, зная, что из всех членов семьи только их обоих страстно увлекает работа.
Время уже шло к полуночи, и Мод намекнула, что пора и на покой.
– Завтра утром встретимся в парке и позавтракаем там же, прямо на месте, – сказал Лоренцо.
– Неужели ты занимаешься экспресс-обслуживанием? – с веселой усмешкой осведомилась Анук.
– Я нанял для этого настоящего профи, вот он всем и заправляет. У него подают горячие и холодные блюда, десерты, а продукты мы получаем от местных фермеров. Посетители, приезжающие целыми семьями, могут захватить с собой еду и расположиться на террасе или в саду в зависимости от погоды.
Выйдя из ресторана, Лоренцо взглянул на экран смартфона, но сообщений не приходило – видимо, ветеринар, оставшийся наблюдать за детенышем гориллы, счел излишним беспокоить начальство. Значит, все в порядке, и хотя Лоренцо не очень хотелось возвращаться домой, ехать в парк было необязательно.
– Я обдумаю то, что ты мне сказал, – обещал ему Валер перед тем, как сесть в машину. – Нужно обязательно разработать стратегию защиты перед этим твоим собранием. Или же… Может, будет лучше, если я пойду туда вместе с тобой? Я надеюсь, ты имеешь право привести туда советника?
– Разумеется, но я не хочу, чтобы ты терял из-за меня время. В любом случае тебе придется сначала отвезти всех в Париж. Летиция и Ян не могут отсутствовать долго, а уж Ксавье просто придет в ярость, если мама не вернется в назначенное время.
– А я довезу их до Женевы и посажу в самолет. Сам-то я могу подзадержаться – договорюсь со своей конторой, мне это нетрудно, они мне идут навстречу!
– Очень мило с твоей стороны. По правде говоря, мне всегда не по себе, когда я встречаюсь с финансистами.
– И к тому же ты не дипломат, слишком уж прост для всяких интриг. Уверяешь, что согласен на любые компромиссы, но я-то тебя знаю: ты их озвучишь так, что они будут похожи на требования.
– Нет! Уверяю тебя, что сумею показаться сговорчивым.
Валер расхохотался и хлопнул брата по плечу.
– Ну ты и комик! «Сговорчивым»! Это тебе только кажется: в любой дискуссии ты сразу воспламеняешься, повышаешь голос, размахиваешь руками, при необходимости обольстительно улыбаешься, но не уступаешь. Да и что с тебя взять – итальянец! Ладно, решено, я еду с тобой. И, кроме всего прочего, меня забавляет эта ситуация.
Лоренцо, очень довольный тем, что ему не придется воевать в одиночку с людьми, от которых зависел его бюджет, принял предложение Валера. Брат принадлежал к той редкой категории людей, от которых он соглашался принимать помощь, хотя, как правило, рассчитывал только на собственные силы. Он до сих пор корил себя за то, что попросил денег у Ксавье, хотя прекрасно знал, что ничего не добьется.
Он проводил глазами машину Валера, потом машину Анук и, наконец, сел в свою. Встреча с родными доставила ему огромную радость, однако он ни на минуту не переставал думать о грядущих проблемах. Управление парком и его будущее представляли собой настоящую головоломку, но это было смыслом его жизни.
Садясь за руль, он внезапно подумал о Жюли, о ребенке, которого она носит, и о счастье, которое испытывает – и разделяет с другим. Несколько часов назад, когда им пришлось зашивать раны детеныша гориллы, они работали вдвоем, в полном согласии, как друзья и коллеги. Лоренцо ценил помощь Жюли в сложных ситуациях, ему было приятно видеть ее рядом, даже если он и не требовал ее присутствия из уважения к Марку.
Однако он ясно понимал, что ему нужны не только ее профессиональные навыки. Ладно – через пять-шесть месяцев ему придется заменить ее другим ветеринаром, и тогда конец его недозволенным мыслям и душевным метаниям. Он направился было к своему домику, но в последний момент передумал и свернул на дорогу к парку, к тому месту, где действительно чувствовал себя дома.
3
Жюли одолевал сон, а Марк все еще говорил и никак не мог остановиться. Полулежа на кровати, он держал на коленях ноутбук и переходил с сайта на сайт, выбирая наилучшие товары для младенцев: бутылочки с сосками, корзины-колыбельки, спальные мешки, различные модели «радионяни»… А перед этим долго перечислял имена для будущего ребенка, целую кучу имен, которые ему особенно нравились.
Жюли, конечно, был приятен его энтузиазм, но больше всего она хотела спать.
– А ты уверена, что выйдешь за меня только после рождения ребенка? – спросил Марк, заботливо укрывая ее одеялом.
– О, пока мы все это организуем, меня разнесет, как бочку, – пробормотала она.
– Ты все равно будешь хороша, как ангел.
– Но не смогу даже выпить бокал шампанского, и поэтому мой ответ – нет!
– Н-да… пить тебе действительно нельзя. Надеюсь, ты следишь за своим здоровьем? И, кстати, если тебе захочется мяса, не стесняйся, мне это не помешает.
Марк был вегетарианцем, и до того как Жюли сообщила ему о своей беременности, он пытался обратить ее в свою веру.
– Тебе следовало бы посоветоваться со специалистом по питанию или с твоим гинекологом, чтобы знать, какой режим лучше подходит при беременности.
Жюли, раздраженная его настойчивостью, ничего не ответила. В конце концов, она сама способна определить, что ей полезно, а что нет. А Марк продолжал:
– Я прочел кучу материалов на эту тему – что полезно и что вредно беременным женщинам. Например, им категорически противопоказаны запахи маникюрного лака и краски для волос.
– Я не пользуюсь ни тем ни другим.
– А еще есть некоторые лекарства, которые…
– Марк! Я ветеринар и прекрасно разбираюсь в фармакологии!
Если он продолжит в том же духе, она уже не сможет заснуть. А ей и без того было трудно: ее замучили утренние рвоты, и как она ни старалась их игнорировать, они заставили ее два дня назад выбежать из операционной комнаты ветеринарной клиники. Сегодня ей без проблем удалось помочь Лоренцо с раненым детенышем гориллы, но в конце концов он заметит эти ее приступы. Неужели ему придется искать ей замену раньше, чем положено? Жюли не имела никакого желания сидеть одной в четырех стенах, думая о том, что происходит сейчас в парке. Она любила свою работу, у них с Лоренцо сложился прекрасный профессиональный тандем, и ей ужасно не хотелось расставаться со всем этим. Конечно, в конце концов придется уйти, но чем позднее, тем лучше.
Она уже закрыла глаза, но тут Марк нежно обнял ее и начал ласкать. Грядущее отцовство преисполнило его гордости и счастья, но при этом породило и смутную боязнь. Узнав о том, что у них будет ребенок, он, прежде такой спокойный, такой серьезный и выдержанный, теперь чувствовал себя уязвимым, донимал Жюли советами, а его «разрешение» есть мясо, если ей захочется, выглядело совсем уж излишним. Они часто спорили по этому поводу: Марк не понимал, как она, при всей своей любви к животным, может их есть. Жюли соглашалась с его логикой, но при этом вовсе не собиралась отказываться от хорошего бифштекса из вырезки с луковой подливкой. Она, конечно, признавала, что эта тема требует более углубленного обсуждения, но пока не хотела прислушиваться к его аргументам. Причина была в том, что Жюли обнаружила в Марке склонность к авторитарным решениям и поэтому не желала соглашаться с ним в ста процентах случаев. Она была свободной, независимой женщиной, до сих пор отношения с Марком доставляли ей только счастье, ей казалось, что они «настроены на одну волну», что их объединяет идеальная гармония, но в последнее время в эту гармонию вкралось несколько фальшивых ноток. Неужели ее ослепила влюбленность? Неужели она поспешила с намерением родить ребенка от мужчины, которого знала всего несколько месяцев? Увы, теперь уже поздно задавать себе такие вопросы – думать следовало раньше.
– Любовь моя… – прошептал Марк ей на ухо. Жюли любила его низкий голос и его доброжелательность, восхищалась тем, как умело он руководил бригадами смотрителей или группами стажеров. Однако со временем она стала улавливать в нем какую-то скрытую горечь. Он старался не выказывать ее, но было ясно, что ему хочется обладать авторитетом и положением Лоренцо. Жюли как можно деликатнее расспросила его об этом, и он в конце концов признался, что сожалеет о своем позорном провале на конкурсе в ветеринарной школе, из-за которого ему пришлось выбрать другой путь. И это горькое разочарование, почти незаметное со стороны, до сих пор не давало ему покоя.
Но сейчас Жюли не хотелось об этом думать; она прильнула к Марку и попыталась заснуть.
* * *
В понедельник к середине дня Валер, как и было решено, привез мать, Летицию и Яна в аэропорт Женевы, затем поехал в деловой квартал города, на улицу Хессе, и пообедал в «Кафе де Банк», раздумывая о стратегии защиты интересов брата.
Собрание вкладчиков парка Дельмонте, в числе которых были представители одного солидного банка, чиновники департаментского и регионального советов, швейцарский бизнесмен и двое юристов, состоялось в частном салоне отеля «Бристоль». Валер, как всегда, уверенный в себе и крайне учтивый, произнес блестящую, безупречно аргументированную речь в защиту парка, слегка непохожего на другие. Отличиться от конкурентов, вызвать интерес публики, направить усилия на защиту важных экологических проектов, доказать преимущество больших природных пространств, на которых свободно обитали бы все виды животных, охраняемых законом, – вот на что должно было ориентироваться руководство зоопарка. Валер подчеркнул также значение другого проекта – суточного пребывания в парке семейных посетителей, что требовало незамедлительного строительства деревянных шале, готовых принять таких гостей. Затем он подчеркнул важность привлечения иностранных, но достаточно близко живущих туристов – швейцарской и итальянской публики. А в заключение своей речи, подбавив лирики, объявил, что парк Дельмонте, который еще далеко не исчерпал свой потенциал, когда-нибудь заслужит название «Дикая природа», что окончательно сделает его флагманом всех зоопарков мира. И все это благодаря его директору – Лоренцо, который, отнюдь не будучи мечтательным Дон Кихотом, понял раньше своих собратьев по профессии всю важность перемен в общественном мнении и нежелания посетителей смотреть на диких животных, превращенных в цирковых собачек. Перед тем как сесть, он, словно невзначай, напомнил собравшимся, что если бы Лоренцо не имел возможности вкладывать в свое дело личный капитал, он, конечно, любезно передал бы свою землю в распоряжение общества по эксплуатации парка, что позволило бы запустить этот проект, не обременяя бюджет вкладчиков. И последнее: что касается зарплаты Лоренцо как директора и ответственного за работу парка, он не просит в этом году никакой прибавки для себя лично.
Эта речь стала сюрпризом для всех присутствующих, но особенно для самого Лоренцо. Он не мог надивиться тому, как блестяще его брат продемонстрировал столь глубокое понимание проблемы и буквально на пустом месте развернул величественную перспективу развития парка. Особенно его восхитил призыв к ориентации на иностранных посетителей – крайне убедительный довод в пользу проекта. Но больше всего Лоренцо тронуло то, что Валер искренне проникся философией брата, со всеми ее умолчаниями и этическими проблемами.
– Ты выступил потрясающе, я никогда не смог бы так ясно сформулировать свои планы! – восторженно сказал Лоренцо, когда братья вышли из «Бристоля».
– Да нет, смог бы, только распсиховался бы при первом же возражении. И потом, это ведь моя специальность – быть советником и уметь убеждать. А твое дело – заниматься зверями; административная сторона работы тебе противопоказана. Ты не…
Но тут позади раздался оклик:
– Подождите!
Обернувшись, братья увидели молодую женщину, представлявшую сегодня региональный совет.
– Я хотела вас поздравить, господа, – сказала она с очаровательной улыбкой. – Мне кажется, вам обоим сегодня удалось убедить всех вкладчиков. Собрание и вправду отнеслось к вам вполне доброжелательно. И я этому рада, так как с самого начала была убеждена в полезности такого парка для нашего региона. Не хочу ничего обещать, месье Дельмонте, но думаю, что вы получите требуемый кредит.
– Зовите меня, пожалуйста, Лоренцо, – попросил он, не замечая, какое сильное впечатление произвел на эту особу.
– Хорошо. Тогда я – Сесиль. Не хотите ли выпить кофе, чтобы оправиться от пережитых волнений?
Валер тайком ухмыльнулся: он отметил, что женщина обращается к одному Лоренцо; тем не менее они направились к ближайшему бару все втроем.
– Я, конечно, много раз посещала ваш парк, и мне это никогда не надоедает! Думаю, что наведаюсь туда снова, когда будет проходить совещание с архитекторами.
Они сели за столик, и кажется, только теперь Сесиль заметила присутствие Валера.
– Вы – превосходный советник, месье Кавелье! И хотя вы воздержались от подробностей, теперь мы благодаря вам получили полное представление о зоопарке, притом в самый короткий срок.
Лоренцо, решив избежать возможной неловкости, объяснил:
– Валер – мой сводный брат, он был так добр, что решил мне помочь.
– Ах, вот как…
Молодая женщина переводила взгляд с Лоренцо на Валера, и было видно, что она не находит между братьями никакого сходства. Они еще немного побеседовали о парке, затем она попрощалась, явно с сожалением, не забыв вручить Лоренцо свою визитку.
– По-моему, эта красотка положила на тебя глаз! – с хохотком воскликнул Валер, когда Сесиль ушла. – Неужели ты ее не заметил на предыдущих собраниях?
– Знаешь, я всегда так напрягался во время дискуссий о деньгах, что не обращал внимания ни на нее, ни на всех остальных.
– А жаль: она единственная хорошенькая женщина среди акционеров.
– Ты считаешь ее хорошенькой?
– Обожаю высоких блондинок с длинными волосами. Кроме того, она элегантно одевается, и ее макияж безупречен.
– Все это слишком сложно для меня.
– Ну конечно, это же не Жюли! Кстати, мама рассказала мне про свой ляп, она ужасно огорчена.
– Ну, она же не могла знать…
– Сам виноват: ты ей ни слова не сказал об этом. Зачем ты взял Жюли в свой парк?
– Мне хотелось работать вместе с ней.
– Ой, не смеши меня! Тебе просто хотелось, чтобы она была рядышком.
– Да… Но я напрасно воображал бог знает что, она мною больше не интересуется. А теперь она ждет ребенка и собирается замуж за моего старшего смотрителя.
Несколько секунд Валер пристально смотрел на брата, потом сказал, слегка скривившись:
– По-моему, тебе это все еще не безразлично. Я думаю, им обоим лучше было бы не работать здесь.
– Но Марк прекрасный специалист, и ему тут нравится.
– Найди какое-нибудь решение. Эта ситуация тебе явно вредна. И послушай моего совета: займись-ка ты этой Сесиль, которая строит тебе глазки.
– Ты так думаешь?..
– Лоренцо! Я не понимаю, почему в твоей жизни нет женщин. Ты же всегда им нравился, всем подряд, – я помню, как меня это восхищало. И ведь ты даже короткие интрижки ни с кем не заводишь – смотри, пропадешь ни за грош! Если все дело в Жюли, надо покончить с этим раз и навсегда, забыть ее, как будто ничего не было.
– Можешь не волноваться, она собирается уехать отсюда.
– И чем раньше, тем лучше.
Лоренцо усмехнулся, и это уязвило Валера.
– Ладно, я больше не собираюсь давать тебе советы, – проворчал он.
– Да нет, можешь продолжать, малыш, я охотно им последую. Особенно принимая во внимание твою сегодняшнюю речь мудрого советника. По крайней мере, твои деловые соображения я принимаю целиком и полностью. А уж остальное предоставь мне решать самому, хорошо?
Выйдя из бара, они направились к машине Валера.
– Будь осторожнее на дороге, – попросил Лоренцо.
Он знал, что брат водит быстро, и это его беспокоило. Несчастный случай, стоивший жизни его отцу, навсегда запечатлелся в детской памяти Лоренцо и теперь не позволял ему лихачить за рулем. Направляясь к парковке, где стояла его машина, он нащупал в кармане визитку Сесиль Леруа и стал машинально вертеть ее в пальцах.
* * *
– Уверяю тебя, это замечательное место! – настаивала Мод. – Мы все в полном восхищении, и я, и дети, даже Анук – а ведь она не так уж любит животных. Ксавье, ну почему бы тебе не посетить этот парк хотя бы один раз, только один!
– Не понимаю, зачем мне тратить время на вещи, которые меня совершенно не интересуют.
– Ну, например, для того, чтобы убедиться в успехе Лоренцо. Ты предсказывал ему разорение, а он уже в двух шагах от успеха.
– Будущее покажет. А в настоящее время он скорее в затруднительном положении и, если я правильно понял, сильно нуждается в деньгах. Парк Дельмонте – это пока еще не Боваль[12], насколько мне известно!
Ксавье произнес последнюю фразу не только с презрением, но еще и с ехидным смешком, и это особенно обидело Мод.
– Ты, как всегда, судишь предвзято.
– А ты, как всегда, восхищаешься всем подряд.
Мод подняла глаза к потолку, потом холодно посмотрела на мужа. Этот строгий взгляда заставил Ксавье смягчиться:
– Послушай, моя дорогая, я знаю, что ты считаешь меня жестоким, тогда как я просто-напросто обеспокоен. Лоран ввязался в авантюру, которая кажется мне крайне рискованной. И даже если он как-то выпутается, она займет у него всю жизнь, выпьет всю кровь. А кроме того, скажу тебе честно: мне неприятно видеть зверей, посаженых в клетки, словно в тюрьму.
– В тюрьму?! Что за бред! У них там полно места, они ходят, куда хотят.
– Действительно? Неужели ты думаешь, что хищник может довольствоваться какой-нибудь тысячей квадратных метров, тогда как в саванне он пробегает огромные территории?
– Территории, которые сокращаются по всей планете, как шагреневая кожа.
– И это доказывает, что крупные хищники или слоны с носорогами лишены своих ареалов.
– Ты хочешь, чтобы они совсем вымерли?
– Но вот вымерли же динозавры! Это естественная эволюция. Нельзя предпочитать животное человеку. А ведь население планеты растет, и людям требуется все больше и больше места, чтобы где-то жить и чем-то кормиться. Поэтому держать зверей за решетками ради так называемого сохранения исчезающих видов не только бессмысленно, но и жестоко.
– Не могу согласиться. Любое живое существо наверняка предпочтет сытую жизнь в тюрьме, а не смерть. И вообще, не понимаю, зачем я с тобой спорю. Как только речь заходит о Лоренцо, ты притворяешься глухим. Если бы он решил стать священником, ты наверняка восстал бы против религии, а если бы пошел работать в полицию, обозвал бы продажным типом. Не забывай, что он – мой сын, и я им очень горжусь.
Спор супругов в очередной раз завел их в тупик. Мод горько пожалела, что не скрыла от мужа свое хорошее настроение, вернувшись с уик-энда, который привел ее в полный восторг. Ксавье мог отреагировать на это только отрицательно.
– Лоран наверняка воображает, будто он стоит на защите благородного дела, я в этом уверен, – бросил он с пренебрежительной гримасой.
– Разумеется. Это и есть правое дело.
– Но безнадежное.
Однако гнев Мод уже слегка улегся. К чему эти дебаты – ведь ее похвалы в адрес Лоренцо все равно не заставят Ксавье полюбить пасынка. Лучше уж держать при себе горячую любовь к сыну и восхищение его работой. К тому же она действительно восторгалась парком. Каждый год она обнаруживала там перемены, нововведения и понимала, что это станет для Лоренцо делом всей его жизни – прекрасной жизни, приносящей пользу.
– Хочешь, пойдем сегодня вечером в ресторан? – предложил Ксавье.
Как правило, он не брал на себя организацию их развлечений, но сейчас чувствовал себя слегка виноватым и надеялся таким образом заслужить прощение.
