Фредерик Форсайт
Кулак Аллаха
Тем временем на Барбадосе Булл чуть ли не в одиночку упрямо продолжал возиться со своей единственной пушкой. В 1964 году снаряд «Мартлет» достиг высоты 92 километра. Потом Булл удлинил ствол своей пушки еще на шестнадцать метров (что обошлось в четырнадцать тысяч долларов). Модернизированный тридцатишестиметровый ствол тогда был самым длинным в мире. Из этого ствола Булл выстрелил ста восемьюдесятью килограммами полезного груза, и этот груз достиг магической высоты – 150 километров.
Булл решал проблемы по мере их возникновения. Одной из важнейших и труднейших проблем оказался подбор метательного заряда. В обычной пушке заряд переходит из твердого состояния в газообразное за тысячные доли секунды; немногим больше длится и импульс, который сообщают снаряду расширяющиеся газы, поскольку расширяться и в конечном счете выйти из ствола они могут только одним путем: толкая перед собой снаряд. В сверхдлинной пушке Булла такой заряд просто разорвал бы ствол; здесь требовалась совершенно другая, постепенно выгорающая смесь. Буллу был нужен «порох», который с ускорением выталкивал бы «Мартлет» все то время, что снаряд движется вдоль ствола. Булл разработал и такое взрывчатое вещество.
Булл также понимал, что ни один прибор не выдержит ускорение, превышающее земную силу тяготения в десять тысяч раз, а именно такое ускорение давало найденное им медленно выгорающее взрывчатое вещество. Поэтому он разработал специальную систему амортизаторов, снижавшую ускорение снаряда до 200g. Третьей проблемой был откат пушки. Сила отдачи возрастает пропорционально массе ствола, снаряда и величине полезной нагрузки и у огромной пушки Булла была бы гигантской. Буллу пришлось заняться конструированием сложной системы из множества пружин и гидравлических устройств, которая должна была ослабить силу отдачи до приемлемых величин.
В 1966 году старые недруги Булла из чиновничьего аппарата министерства обороны Канады вынудили министра прекратить финансирование работ. Напрасно Булл протестовал, доказывая, что он может вывести на орбиту спутник с приборами, потратив на это во много раз меньше средств, чем при запуске ракетой с мыса Канаверал. Чтобы защитить свои интересы, генералы перевезли испытательный центр Булла с острова Барбадос в городок Юма в штате Аризона.
Отсюда в ноябре того же года Булл запустил полезный груз на высоту 180 километров; этот рекорд продержался двадцать пять лет. Однако уже в следующем году канадцы – и правительственные организации, и университет Макгилла – полностью отказались от дальнейшего финансирования работ, а их примеру вскоре последовало и правительство США. «Высотный исследовательский проект» был закрыт, а Булл купил себе участок земли в Хайуотере, на границе штата Вермонт и Канады, где занимался главным образом консультациями.
История с «Высотным исследовательским проектом» имела любопытные последствия. В 1990 году стоимость выведения на орбиту одного килограмма полезного груза на челночных кораблях типа «Шаттл», стартующих с мыса Канаверал, составляла десять тысяч долларов. Примерно в это же время (то есть незадолго до смерти Булла) по расчетам Булла получалось, что с помощью его сверхпушки такую же работу можно было выполнить всего за шестьсот долларов. В 1988 году в Национальной лаборатории Лоуренса (штат Калифорния) началась работа над новым проектом. Конечной целью проекта также являлось создание гигантской пушки, но на первом этапе предполагалось построить орудие калибром всего лишь четыре дюйма с длиной ствола пятьдесят метров. В конце концов, затратив сотни миллионов долларов, планировалось сконструировать гораздо большую пушку, способную запускать полезный груз в космос. Эти работы получили название «Сверхвысотный исследовательский проект».
Джерри Булл прожил в Хайуотере, на границе двух государств, около десяти лет. Он бросил мечты о сверхпушке, способной выводить спутники в космос, и применил свои богатейшие познания в другой области, а именно в обычной артиллерии, что, кстати, приносило гораздо больший доход.
Булла заинтересовала проблема дальнобойности артиллерии. В то время основой артиллерийского вооружения едва ли не всех армий мира была универсальная 155-миллиметровая полевая гаубица. Булл понимал, что при обмене артиллерийскими ударами всегда выиграет тот, чьи орудия обладают большей дальнобойностью: он сможет безнаказанно стереть противника с лица земли. Булл решил увеличить дальнобойность 155-миллиметрового орудия и одновременно повысить точность стрельбы. Он начал с боеприпасов. Эту задачу не раз пытались решить и до Булла, но все попытки оказались безуспешными. Булл за четыре года добился поразительных результатов.
По сравнению с принятым на вооружение в НАТО снарядом на контрольных стрельбах из стандартной 155-миллиметровой гаубицы снаряд Булла улетел в полтора раза дальше, точнее попадал в цель и взрывался примерно с такой же силой, однако давал при этом 4700 осколков, а не 1350, как натовский снаряд. Руководство НАТО не заинтересовалось снарядом Булла. К счастью, не заинтересовался им и Советский Союз.
Не сломленный Булл продолжал упорно работать и скоро создал новый снаряд полного калибра, обеспечивавший еще большую дальнобойность. И опять-таки генералы НАТО не проявили к нему ни малейшего интереса, предпочитая иметь дело со своими традиционными поставщиками и их менее дальнобойными снарядами.
Но если великие державы не принимали Булла всерьез, то другие страны придерживались иного мнения. На консультации к Буллу в Хайуотер зачастили военные эксперты со всего света, в том числе из Израиля (тесная дружба Булла с которыми завязалась еще на Барбадосе), Египта, Венесуэлы, Чили и Ирана. Кроме того, Булл консультировал специалистов по артиллерийскому вооружению из Великобритании, Голландии, Италии, Канады и США, которые в отличие от чиновников Пентагона с благоговением следили за его успехами.
В 1972 году Буллу без особых торжеств было предоставлено гражданство США, и уже через год он начал работы над самой 155-миллиметровой гаубицей. За два года он добился поразительных успехов. В частности, Булл установил, что для достижения наилучших результатов стрельбы длина ствола любого орудия должна быть равна сорока пяти калибрам. Булл усовершенствовал обычную полевую гаубицу, назвав модернизированный вариант GС-45 (от Gun Calibre – калибр орудия). Новая гаубица, тем более оснащенная дальнобойными снарядами, намного превосходила все, имевшееся в арсеналах армий коммунистического блока. Но если Булл рассчитывал на выгодные контракты, то ему снова пришлось испытать горечь разочарования. Опять-таки Пентагон уступил мощному лобби военно-промышленников и предпочел их новое детище – ракетные снаряды, которые при равных технических характеристиках стоили в восемь раз дороже снарядов Булла.
В конце концов Булл впал в немилость и американских властей, хотя начиналась эта история вполне невинно. При молчаливом поощрении ЦРУ его пригласили помочь усовершенствовать артиллерию и боеприпасы Южно-Африканской Республики, которая в то время сражалась в Анголе с кубинцами, получавшими широчайшую поддержку Москвы.
Политическая наивность Булла иной раз просто поражала. Он поехал в ЮАР, нашел южноафриканцев очень милыми людьми, с которыми приятно работать. Его ни в коей мере не беспокоило то обстоятельство, что из-за политики апартеида Южно-Африканская Республика была изгнана из всех международных организаций. Булл помог своим новым друзьям модернизировать артиллерию, конечно, на базе своего детища – завоевывавшей все большую популярность дальнобойной, длинноствольной гаубицы GС-45. Позднее южноафриканцы наладили собственное производство орудий Булла, и именно эти орудия нанесли советской артиллерии сокрушительный удар, заставив отступить кубинцев и русских.
Булл возвратился в Америку, но продолжал продавать свои снаряды. Тем временем в США вступил в должность новый президент, Джимми Картер, который провозгласил своим кредо политическую благопристойность. Булл был арестован. Ему предъявили обвинение в нелегальной торговле оружием. ЦРУ бросило Булла, словно обжигающую руки горячую картофелину. Его убедили ни о чем не рассказывать и признать себя виновным. Ему обещали, что суд будет чистейшей формальностью: его лишь пожурят за нарушение международных соглашений.
Шестнадцатого июня 1980 года американский судья огласил приговор: год тюремного заключения, из них шесть месяцев условно, и штраф в размере ста пяти тысяч долларов. Булл и в самом деле отсидел четыре месяца и семнадцать дней в Алленвудской тюрьме, в штате Пенсильвания. Но для Булла самым страшным было не тюремное заключение.
Больше всего Булла потрясли обрушившийся на его голову позор и чувство, что его предали. Как могли американцы так поступить, спрашивал себя Булл. Он помогал Америке всем, чем мог, принял американское гражданство, уступил просьбам ЦРУ в 1976 году. Пока Булл сидел в тюрьме, его компания обанкротилась и была ликвидирована. Булл стал нищим.
Выйдя из тюрьмы, Булл навсегда покинул США и Канаду и эмигрировал в Брюссель. Он начал все сначала и поселился в однокомнатной квартирке с крохотной кухней в многоквартирном доме без лифта. Позднее друзья говорили, что после суда Булл стал совершенно другим человеком. Он никогда не простил предательства ни ЦРУ, ни Америке и тем не менее годами добивался пересмотра решения суда и оправдания.
В Брюсселе Булл снова активно занялся консультациями и вскоре принял предложение, сделанное ему незадолго до суда: потрудиться над модернизацией артиллерии КНР. В начале и середине восьмидесятых годов Булл работал главным образом на Пекин; под его руководством китайская артиллерия была обновлена в соответствии с принципами, заложенными в конструкции гаубицы GС-45. Теперь эта гаубица поставляется во все страны мира австрийской компанией «Вест-Альпине», которая выкупила патенты у Булла, заплатив ему единовременно два миллиона долларов. Если бы не полное отсутствие таланта предпринимателя, Булл давно стал бы мультимиллионером.
Пока Булл отсутствовал, произошли кое-какие события. Южно-африканцы, взяв за основу GС-45 Булла, значительно усовершенствовали ее и создали буксируемую гаубицу G-5 и самоходную артиллерийскую установку G-6, дальнобойность которых при стрельбе снарядами Булла достигала сорока километров, то есть столько же, сколько и у гаубицы Булла. ЮАР продавала свои гаубицы всему миру, а Булл не получил ни пенса, так как выплаты такого рода не были оговорены в контракте.
Среди покупателей южноафриканских орудий был и некий Саддам Хуссейн из Багдада. Именно эти орудия помогли иракской армии разогнать бесчисленные толпы иранских фанатиков, а затем нанести им сокрушительное поражение в болотах у Фао, положив тем самым конец восьмилетней ирано-иракской войне. Но Саддам Хуссейн внес свои усовершенствования, особенно в сражении при Фао. Он начинил снаряды отравляющими веществами.
Потом Булл работал на Испанию и Югославию. В частности, он помог югославской армии превратить устаревшие 130-миллиметровые пушки советского производства в современные 155-миллиметровые орудия, стреляющие дальнобойными снарядами. Сам Булл не дожил до тех дней, когда после развала Югославии его орудия, унаследованные сербами, в жестокой гражданской войне разрушали города хорватов и мусульман. В 1987 году он узнал, что Америка все же намерена создать сверхпушку, способную запускать полезный груз в космос, но только без участия Джерри Булла.
Зимой того же года ему неожиданно позвонили из иракского посольства в Бонне. Не будет ли угодно доктору Буллу посетить Багдад в качестве почетного гостя Ирака?
Булл не знал, что в середине восьмидесятых годов Ирак стал свидетелем так называемой «Операции изоляции» – широкомасштабных действий США по перекрытию всех каналов, так или иначе связанных с поступлениями вооружения в Иран. Эта операция явилась ответом на варварскую резню, устроенную фанатиками из организации «Хезболла» в бейрутских казармах американских моряков. Террористам открыто помогал Иран.
«Изоляция» была на руку Ираку, воевавшему в то время с Ираном. Тем не менее реакцию иракских властей можно было сформулировать примерно следующим образом: «Если американцы так поступают с Ираном сегодня, то завтра они могут сделать то же самое и с Ираком». С этого момента иракское правительство решило импортировать не вооружение, а технологию его производства – разумеется, в тех случаях, когда это представлялось возможным. Булл был одним из талантливейших конструкторов оружия, поэтому он и привлек внимание Ирака.
Вербовка Булла была поручена Амеру Саади, второму человеку в Министерстве промышленности и военной техники, которое обычно называли сокращенно МПВТ. Булл прибыл в Багдад в январе 1988 года, и Амер Саади, великолепный дипломат и неплохой инженер, владевший помимо арабского французским и немецким языками, отлично разыграл спектакль.
Ирак, сказал Саади, нуждается в помощи Булла, чтобы воплотить в жизнь свою давнишнюю мечту: запускать мирные спутники в космос. Для этого им пришлось конструировать ракету, которая смогла бы выводить полезный груз на околоземную орбиту. Египетские и бразильские консультанты предложили в качестве первой ступени использовать конструкцию из пяти ракет типа «скад»; девятьсот таких ракет Ирак уже купил у Советского Союза. Но все оказалось не так просто, возникло множество технических проблем. Ирану был необходим доступ к суперкомпьютеру. Не может ли доктор Булл помочь им?
Булл обожал проблемы, решение технических головоломок было смыслом всей его жизни. Доступа к суперкомпьютеру у него, к сожалению, не было, но его голова работала не хуже самой лучшей вычислительной машины. Кроме того, если Ирак действительно хочет стать первым арабским государством, пробившим дорогу в космос, то есть и другой путь.., между прочим, более дешевый, более простой, особенно если приходится начинать с самого начала. Саади попросил рассказать подробнее. Булл рассказал.
Всего за три миллиона долларов, объяснил Булл, он может построить гигантскую пушку, которая заменит множество ракет. А вся программа будет рассчитана на пять лет. Он сможет опередить американскую команду. Это будет триумфом арабского мира. Доктор Саади не сводил с Булла восхищенного взгляда. Он обязательно доведет предложение Булла до сведения иракского правительства и будет настоятельно рекомендовать принять его. А тем временем не сочтет ли доктор Булл возможным взглянуть на иракскую артиллерию?
К концу недельного визита Булл согласился помочь делать из пяти «скадов» одну первую ступень межконтинентальной или космической ракеты, разработать два новых артиллерийских орудия для иракской армии и официально предложил Ираку заключить контракт на создание суперпушки, способной запустить полезный груз на орбиту.
В истории с Южно-Африканской Республикой Буллу удавалось не задумываться о политике правительства, которому он служил. Друзья предупреждали его, что Саддам Хуссейн не зря считается самым кровавым диктатором, если не во всем мире, то уж во всяком случае на всем Среднем Востоке. Но, с другой стороны, в 1988 году тысячи вполне респектабельных компаний и десятки правительств совершенно открыто устанавливали деловые связи с не скупившимся на затраты Ираком.
Для Булла величайшим искушением была его суперпушка, его любимое детище, мечта всей его жизни. Наконец-то нашелся денежный мешок, богатый спонсор, готовый помочь Буллу воплотить его мечту в реальность. Тогда Булл присоединится к пантеону великих ученых.
В марте 1988 года Амер Саади направил одного из дипломатов в Брюссель для переговоров с Буллом. Булл сказал, что он уже добился определенных успехов в решении технических проблем, возникших при разработке первой ступени иракской ракеты, и будет рад передать техническую документацию после подписания Иракской стороной контракта с его компанией, которая и на этот раз носила название «Корпорация космических исследований». Договоренность была достигнута. Иракская сторона понимала, что названная Буллом сумма в три миллиона долларов за разработку суперпушки просто смешна; они повысили сумму до десяти миллионов, но просили ускорить работы.
Если Булл начинал работать, то он работал поразительно быстро и продуктивно. Уже через месяц он сколотил команду из лучших независимых ученых и инженеров. Иракскую бригаду, работавшую над сооружением суперпушки, возглавил британский инженер-конструктор Кристофер Каули. Булл назвал эту программу проектом «Вавилон», а работы по созданию космической ракеты, проводившиеся на севере Ирака, – проектом «Птица».
К маю были готовы технические условия и детальная спецификация проекта «Вавилон». Булл вознамерился создать невероятную машину. Ствол метрового калибра длиной 156 метров и массой 1665 тонн будет вдвое с лишним выше колонны адмирала Нельсона в Лондоне, такой же высоты, что и монумент Вашингтону. Казенная часть будет весить 182 тонны, два буферных цилиндра – по 7 тонн, четыре цилиндра механизма отката – по 60 тонн каждый.
Сталь должна быть высокопрочной, выдерживающей внутреннее давление 5000 атмосфер и обладающей прочностью на растяжение не менее 1250 мегапаскалей.
В Багдаде Булл объяснил, что сначала ему придется построить прототип суперпушки калибром всего лишь 350 миллиметров и массой 113 тонн. С помощью этого «мини-Вавилона» Булл смог бы испытать носовые конусы, которые потом могут пригодиться и для проекта «Птица». Иракскому правительству очень понравилась эта мысль; они хотели научиться изготавливать и носовые конусы ракет.
Возможно, в то время Джерри Булл не понял истинных причин того ненасытного аппетита, который проявило иракское правительство, услышав о носовых конусах ракет. Не исключено, что он, подталкиваемый неуемным желанием увидеть, наконец, наяву мечту всей своей жизни, просто закрывал глаза на то, что могло бы ему помешать. На самом деле сложные носовые конусы необходимы для предохранения спускаемого аппарата от сгорания при его вхождении из космоса в атмосферу, а космические спутники не возвращаются на Землю, они навсегда остаются на орбите.
В конце мая 1988 года Кристофер Каули уже размещал первые заказы на заводах компании «Уолтер Сомерз» в Бирмингеме. Эти заказы предусматривали изготовление секций ствола «мини-Вавилона». Что касается секций стволов четырех настоящих суперпушек, то их очередь подойдет позднее. По всей Европе были заключены договоры на изготовление других странных стальных деталей.
Темпы работ Булла поражали воображение. За два месяца он покрыл такое расстояние, на которое правительственным чиновникам понадобилось бы два года. К концу 1988 года он закончил разработку двух новых орудий – не неуклюжих буксируемых орудий, которые поставляла ЮАР, а маневренных самоходных артиллерийских установок.
Модернизированные Буллом орудия могли сокрушить артиллерию всех граничащих с Ираком государств – Ирана, Турции, Иордании и Саудовской Аравии, которые закупали вооружение у НАТО и США.
Буллу удалось также решить проблему связывания воедино пяти «скадов» и таким образом создать работоспособную первую ступень будущей ракеты, которую хозяева назвали «Аль-Абейд», что значит «правоверный». Булл обнаружил, что иракские и бразильские инженеры работали с негодной базой данных, причем источником ошибки была неисправность в аэродинамической трубе. Булл сделал новые расчеты, передал их бразильцам и предоставил им возможность работать дальше.
В мае 1989 года в Багдаде состоялась большая выставка новых видов вооружения, которая привлекла внимание большинства крупных военно-промышленных предприятий со всего света, прессы, правительственных наблюдателей и сотрудников секретных служб множества государств. Большой интерес вызвали модели двух гигантских пушек, выполненные в натуральную величину. В декабре успешно прошли испытания ракеты «Аль-Абейд», которые спровоцировали настоящий переполох в средствах массовой информации и серьезно поколебали позиции западных экспертов-аналитиков.
Под неусыпным оком множества видеокамер иракского телевидения огромная трехступенчатая ракета с оглушительным ревом поднялась над базой космических исследований Аль-Анбар и исчезла в небе. Три дня спустя Вашингтон был вынужден признать, что, по-видимому, иракская ракета и в самом деле способна вывести спутник на околоземную орбиту.
Эксперты-аналитики в своих рассуждениях пошли дальше и между прочим отметили, что если ракета способна запустить спутник, то ее можно использовать и в качестве средства доставки ядерного оружия в любую точку земного шара. Неожиданно для себя западные службы безопасности потеряли уверенность в том, что Саддам Хуссейн не представляет опасности, что пройдут годы и годы, прежде чем он сможет реально угрожать развитым странам.
Службы безопасности трех стран – Центральное разведывательное управление, ЦРУ, в Америке, Секретная разведывательная служба, Интеллидженс сервис, в Великобритании и Моссад в Израиле – пришли к единодушному мнению, что обе суперпушки являются занимательными игрушками и не более того, а реальную угрозу представляет лишь ракета «Аль-Абейд». Трудно было сделать более далекие от истины выводы. На самом деле ракета «Аль-Абейд» была неработоспособной.
Что и как произошло на самом деле, Булл знал лучше других. Он рассказал израильтянам, что испытания ракеты завершились провалом. Она поднялась до высоты двенадцать километров и скрылась из виду. Затем первая ступень не захотела отделяться, а третьей ступени не существовало вовсе. Ракета была бутафорской. Булл знал это совершенно точно, потому что в феврале ему было поручено поехать в Пекин и постараться убедить китайских чиновников продать Ираку третью ступень.
Булл прилетел в Пекин, но китайцы наотрез отказались продавать детали ракет. В КНР Булл встретил своего старого друга Джорджа Вонга и довольно долго беседовал с ним. После этого в отношении Булла к Ираку наметился резкий перелом. Что-то напугало Джерри Булла до смерти, и источником его страхов были не израильтяне. Несколько раз он пытался досрочно расторгнуть контракты с Ираком. В настроении Булла произошел какой-то сдвиг, который заставил его порвать все связи с иракским правительством. Это было правильное решение, только пришло оно к Буллу слишком поздно.
Пятнадцатого февраля 1990 года президент Саддам Хуссейн созвал своих ближайших советников. Местом совещания он выбрал свой дворец в Сарсенге, одном из самых высоких мест Курдистанских гор.
Хуссейну нравился Сарсенг. Дворец стоял на вершине высокого холма. Через пуленепробиваемые стекла открывался великолепный вид на сельские районы Курдистана. Холодными зимами курдские крестьяне теснились в своих жалких хибарках. Отсюда было недалеко и до города Халабжа, до сих пор не оправившегося от потрясения. В 1988 году Саддам приказал покарать семьдесят тысяч жителей городка за то, что они якобы помогали иранцам.
Когда его артиллерия замолчала, пять тысяч «курдских собак» были убиты, а еще семь тысяч изувечены на всю жизнь. На Хуссейна особенно большое впечатление произвели результаты обстрела снарядами, начиненными синильной кислотой. Он щедро вознаградил немецкие компании, помогавшие освоить производство не только этого газа, но и нервно-паралитических отравляющих веществ – табуна и зарина. Немцы честно заработали свои деньги; табун и зарин не так уж сильно отличались от циклона В, который столь успешно применялся ими для уничтожения евреев несколько десятилетий назад. Не исключено, что отравляющие вещества скоро снова потребуются для той же цели.
Утром этого дня Саддам Хуссейн стоял перед окнами своей гардеробной, уставившись в одну точку. Вот уже шестнадцать лет он обладал огромной, практически неограниченной властью. Да, ему приходилось наказывать непокорных. Но и достижения были велики.
На развалинах Ниневии и Вавилона родился новый Ашурбанипал и Навуходоносор в одном лице. Те, кто покорились, легко усвоили эту истину. Другие никак не могли или не хотели понять очевидного; большей частью они давно мертвы. А нужно учить еще многих других. Но и они научатся, непременно научатся.
Хуссейн прислушивался к шуму вертолетов охраны, доносившемуся с юга, а тем временем личный камердинер президента суетился, тщательно расправляя в V-образном вырезе его военной куртки зеленый шейный платок. Хуссейну нравилось прикрывать шею: так меньше бросался в глаза слишком тяжелый подбородок. Когда с платком наконец было покончено, Хуссейн повязал поясной ремень с кобурой, в которой лежало его личное оружие – позолоченный пистолет «беретта» иракского производства. На заседаниях кабинета министров он уже прибегал к помощи «беретты» как последнего аргумента. Возможно, такое желание возникнет у него и на этот раз. Он всегда носил с собой свой пистолет.
В дверь постучался лакей. Он сообщил, что все вызванные им советники ждут его в конференц-зале. Хуссейн вошел в длинный зал с огромными окнами, из которых открывался вид на заснеженные холмы. Все дружно встали. Лишь в Сарсенге Хуссейна на время покидал страх перед покушением. Он знал, что дворец окружен тремя кольцами специальной президентской охраны Амн-аль-Хасс, которой командовал его родной сын Кусай, а потому никто не сможет подойти к огромным окнам. На крыше дворца были установлены французские зенитные ракеты «кроталь», а в небе над плоскогорьем кружили истребители.
Хуссейн уселся в кресло, скорее напоминавшее трон. Кресло стояло в центре Т-образного стола, посреди более короткой его части, По обе стороны от Хуссейна сидели два его самых верных помощника. Хуссейн требовал от подчиненных только одного – преданности. Полнейшей, рабской, собачьей преданности. Жизнь научила его, что преданных людей можно подразделять на три категории: на первом месте были члены его семьи, на втором – более отдаленные родственники, а на третьем – другие соплеменники. У арабов есть такая поговорка: «Я и мой брат – против нашего двоюродного брата; я и мой двоюродный брат – против всего мира». Хуссейн считал эту поговорку вполне справедливой. Так уж устроена жизнь.
Саддам Хуссейн вышел из трущоб крохотного городка Тикрита, в котором жили люди племени аль-тикрити. И теперь все правительственные учреждения Ирака были забиты родственниками и соплеменниками Хуссейна. Им прощались невежество, любые жестокости, любые ошибки, любые злоупотребления – до тех пор, пока они оставались преданными Саддаму. Его второй сын, психопат Юдай, до смерти забил слугу и был прощен.
По правую руку Хуссейна сидел Из-зат Ибрахим, его первый заместитель, а справа от него – Хуссейн Камиль, министр промышленности и военной техники, тот человек, который отвечал за обеспечение Ирака оружием. Слева от Хуссейна расположились премьер-министр Таха Рамадан и вице-примьер Садун Хаммади, истовый мусульманин-шиит. Саддам Хуссейн был суннитом, но к другим религиям – и только к религиям! – относился терпимо. Мусульманские обряды он соблюдал лишь в тех случаях, когда это было необходимо или выгодно, а во всем остальном религия его мало интересовала. Его министр иностранных дел Тарик Азиз был христианином. Ну и что? Он все равно выполнял все приказы Хуссейна.
За длинной частью стола ближе всего к Саддаму сидели генералы, командовавшие республиканской армией, пехотой, бронетанковыми частями, артиллерией и инженерными войсками. За ним расположились четыре эксперта; чтобы выслушать их доклады, Хуссейн и собрал это совещание.
Места справа заняли доктор Амер Саади, хороший инженер и заместитель Хуссейна Камиля, племянника президента, а также бригадный генерал Хассан Рахмани, возглавлявший отдел контразведки Мухабарата. Напротив них сидели Исмаил Убаиди, руководивший иностранным отделом, точнее секретной разведывательной службой Мухабарата, и бригадный генерал Омар Хатиб, шеф секретной полиции, или Амн-аль-Амма, от одного упоминания которой холодело сердце любого иракца.
Трое руководителей секретных служб четко делили свои обязанности. Доктор Убаиди организовывал шпионаж за рубежом, Рахмани вылавливал забравшихся в Ирак иностранных шпионов, а Хатиб наводил порядок среди иракцев, подавляя любую попытку создать оппозицию внутри страны с помощью широко разветвленной сети доносчиков и информаторов. Работу Хатибу существенно облегчал безмерный ужас, который порождали слухи о судьбе тех, кого он арестовывал и бросал в тюрьму Абу-Граиб (к западу от Багдада) или в свой собственный следственный изолятор, располагавшийся в подвалах штаб-квартиры Амн-аль-Амма и в шутку называвшийся «гимнастическим залом».
Саддаму Хуссейну не раз жаловались на жестокость шефа секретной полиции, но президент лишь усмехался и отмахивался от жалобщиков. Говорили, что он сам дал Хатибу прозвище «Аль Муазиб», что значит «мучитель». Разумеется, Хатиб был из племени аль-тикрити и останется верным президенту до конца.
Некоторые диктаторы предпочитают вовлекать в обсуждение щекотливых проблем как можно меньше людей. Саддам придерживался иного мнения; он считал, что если предстоит грязная работа, то в ней должны принять участие все. Тогда никто не может сказать, что он ничего не знал, что его руки не обагрены кровью. Президент как бы лишний раз напоминал своему окружению: если погибну я, то вместе со мной погибнете и все вы.
Когда все заняли свои места, президент кивнул племяннику, и тот предоставил слово доктору Саади. Саали прочел доклад, не поднимая головы. Только сумасшедший станет смотреть Саддаму в глаза. Президент утверждал, что может заглянуть в душу человека, и многие этому верили. Смотреть в глаза Саддаму Хуссейну могло означать непокорность, вызов, а если президент заподозрил неладное, то непокорный обычно умирал в страшных муках.
Когда доктор Саади закончил доклад, Саддам какое-то время молча размышлял.
– Этот человек, канадец, многое знает?
– Не все, но, я думаю, достаточно, чтобы оправдать наш план, сайиди.
Саади воспользовался арабским обращением, примерно отвечающим английскому «сэр», но более почтительным и даже подобострастным. Допускалось и равноценное обращение «сайид раис» или «мистер президент».
– Когда?
– Скоро. Если дело уже не сделано, сайиди.
– И он все рассказывал израильтянам?
– Постоянно, сайид раис, – ответил доктор Убаиди. – Он давнишний друг евреев, часто ездил в Тель-Авив и читал лекции по баллистике офицерам-артиллеристам израильского штаба. У него там много друзей, возможно, среди них есть и люди из Моссада, хотя он сам мог этого и не знать.