Фонда Ли
Нефритовая война
Глава 13. После спектакля
Две недели спустя, утром после Лодочного дня, на нейтральной территории квартала Монумента состоялась официальная пресс-конференция. В большом бальном зале исторического отеля «Главная звезда» собрались главы четырех иностранных правительств, чиновники, дипломаты и влиятельные люди всех сортов, но Хило сомневался, что когда-либо видел в четырех стенах Колоссов обоих кланов и столько Зеленых костей. В панорамных окнах за приподнятой площадкой виднелась западная стена Зала Мудрости, а за аллеей цветущих деревьев – ярусная крыша Триумфального дворца. Все присутствующие, включая журналистов в передних рядах, понимали важность сегодняшних заявлений, которые повлияют на страну не меньше, чем действия правительства.
Пресс-конференцию устроили не только для журналистов и широкой публики, но и для самих кланов. Сотни высокопоставленных членов Равнинного клана – Фонарщики, Барышники, Кулаки – заняли левую половину зала. Горные сидели справа. Десяток монахов в длинных зеленых одеждах стояли у стен и по углам как гарантия мира.
Коул Хило и Айт Мада сидели рядом за приподнятым столом. Перед каждым Колоссом установили микрофон. Шаэ и Кен находились рядом с Хило за столом чуть меньших размеров, Ри Тура и Нау Суэн – около Айт. Все руководители двух крупнейших кланов Кекона, которые почти два года пытались уничтожить друг друга, сидели вместе перед народом Кекона и собирались объявить о мире.
Оба клана предоставили вести встречу Тоху Китару, известному диктору новостей Кеконской телерадиокомпании. Обращаясь к камерам, Тох представил Колоссов, хотя не было нужды их представлять никому из сидящих в зале. Потом Хило и Айт по очереди зачитали совместное заявление с условиями мира: новое распределение территорий, возобновление добычи нефрита под присмотром реформированного Кеконского Нефритового Альянса, сотрудничество в борьбе с нарастающей торговлей «сиянием» и контрабандой нефрита. Закончили Колоссы заверениями в своей верности не только кланам, но и интересам страны.
Затем Тох задал несколько вопросов от прессы. Айт спросили, какие меры она предпримет, чтобы «финансовые недочеты» больше не повторились. Колосс Горных ответила, что очень серьезно восприняла озабоченность Королевского совета и общественности. В течение месяца Ри Тура покинет свой пост, и на его место будет назначен другой Шелест. Хило не удивился, да и сам Ри не отреагировал. В любом случае, ему уже пора на покой, вполне ожидаемо, что он стал козлом отпущения.
Вопрос задали и Хило:
– Коул-цзен, этим соглашением вы заявляете, что больше не собираетесь мстить за смерть брата?
– Обе стороны понесли потери, – ответил Хило. – Мое горе не стало меньше, но я знаю, что мой брат или дед, да узнают их боги, не хотели бы, чтобы клан сосредоточился на мести. Мы должны двигаться вперед.
Это был не совсем ответ на вопрос, что заметили Кулаки, хорошо знакомые с Хило. Но Шаэ со своими сотрудниками тщательно готовили пресс-конференцию, возможно, именно поэтому Колосс отвечал строго по сценарию.
Последним был вопрос о том, что Колоссы думают о текущем кризисе в Оортоко и считают ли они, что геополитическая напряженность между Эспенией и Югутаном ставит Кекон в опасное положение.
– Столкновение иностранных держав в Шотаре очень тревожно, – ответила Айт. – Хотя мы давние союзники Республики Эспения, мы должны твердо заявить, что не дадим себя в обиду ни одной стране.
– Остров Кекон окружен более крупными странами, и только у нас добывают нефрит, – сказал Хило. – Мы всегда находились в опасности. Но у нас всегда были Зеленые кости.
В этом мнения Колоссов звучали очень похоже, и Тох завершил пресс-конференцию. Перед всеми зрителями и камерами Коул Хило и Айт Мада одновременно поднялись, встали лицом друг к другу и уважительно прикоснулись ладонями ко лбу. Когда Хило встретился взглядом с Айт, они почти искренне поздравляли друг друга – оба хорошо сыграли свою роль. Нефритовые ауры полыхнули, как горячие угли и расплавленная сталь.
Тар и Вун ждали, чтобы проводить Хило и Шаэ со сцены. Вун твердо положил руку Шаэ на спину и подтолкнул ее к заднему выходу, где ожидали машины, но Хило задержался по пути, чтобы поговорить с канцлером Соном Томаро. Тучный политик в последнее время выглядел бледным и усталым и как будто даже еще больше растолстел. Нагнав Колосса, он слегка запыхался. Пребывание Сона на посту главы Королевского совета было омрачено войной кланов, экономическими проблемами, а теперь еще эскалацией международного конфликта.
Члены Совета якобы представляли интересы простых людей, но большинство было связано с тем или иным крупным кланом. Два года открытой войны между Горными и Равнинными внесли напряженность и в политические фракции, где карьера зависела от исхода уличных сражений между Зелеными костями. Возглавлять такой раздираемый противоречиями политический орган вредно для здоровья. Из шестилетнего срока Сону осталось меньше двух лет, и Хило подозревал, что канцлер уже с нетерпением ждет завершения своей политической карьеры.
– Канцлер, – сказал Хило, изобразив улыбку и положив руку на широкое плечо политика. – Мир между кланами, как вы и хотели. И оба еще живы.
Сон неловко откашлялся.
– Да-да, конечно. Такого исхода мы ожидали не всегда. От имени Королевского совета я с радостью поздравляю вас и вашего Шелеста, вся страна вам благодарна и вздохнула с облегчением. – Сон прикоснулся ладонями ко лбу и поклонился. – Великий день, Коул-цзен.
– Ужасный день, конец ужасного месяца, – пробурчал Хило после ужина. Он разложил рисовый пудинг с кокосом по тарелкам и передал их дальше вдоль стола, пока Кьянла убирала остальную посуду. – Но хотя бы Тейцзе я вернул.
– Этот подвиг наверняка стоил пожизненного запрета на посещение островов Увива для тебя и всех членов Равнинного клана, – сухо отозвалась Шаэ. – Запуньо позаботился о том, чтобы сцена с мертвыми увиванскими полицейскими появилась во всех новостных программах страны и даже некоторых международных.
– Шаэ, – предостерег ее Хило, взглянув на мать.
Ко всеобщему удивлению, Коул Ван Риа сказала:
– Все знают, что увиванцы – прохиндеи, даже их полиция состоит из прохиндеев. Страшно подумать, что могло случиться с сыном бедной госпожи Тейцзе, если бы ты его не вытащил. Ты спас жизнь своей тети, Хило-се, она умерла бы от разбитого сердца, если бы ее сына покалечили, да еще так далеко от дома. Надеюсь, он усвоил урок и теперь останется на Кеконе.
Она начала подниматься.
Вен встала, чтобы ей помочь.
– Вы не хотите десерт, мама? – спросила она.
– Нет. Лучше съешь сама, это полезно для ребенка.
После ужина Зеленые кости обычно обсуждали с семьей дела клана. Хило помнил, как в детстве его выпроваживали играть. Дедушка, Дору и внутренний круг оставались в столовой, курили и пили хоцзи, а его мать уходила к себе читать или смотреть телевизор.
Хило обогнул стол за спиной Кена и Тара и обнял мать, прежде чем та ушла. В последнее время семья Коулов редко собиралась за ужином в полном составе.
– В гостевом домике все в порядке? После ремонта он станет гораздо уютнее, мы установим новые полы и оборудование. Я знаю, тебе нравится в Марении, но когда появится ребенок, тебе лучше жить поближе.
После смерти Лана мать, как казалось Хило, постарела и усохла, он нанял прислугу в семейный пляжный домик, чтобы ей покупали продукты и присматривали за ней, но будет спокойней, если мать переедет за стены поместья, внук даст ей цель в жизни.
Мать похлопала его по руке. Хило не стал напирать. Ей наверняка не захочется расставаться со спокойствием одинокой жизни на побережье, но теперь он ее старший сын, и мать наверняка его послушается, просто нужно действовать мягко.
Как только мать удалилась, Хило снова сел и принялся за десерт, еще раз бросив на Шаэ укоризненный взгляд за ее бестактность. Подписание мирного договора между кланами – значительная победа для офиса Шелеста. Хило знал, что его сестра трудилась долгие часы, возглавив переговоры о деталях. Но это не извиняет ее снисходительный тон в присутствии его людей и жены.
– Хотите узнать, что сказала мне Айт Мада в Гохее? – Хило обвел взглядом сидящих за столом, а потом снова остановил его на Шаэ. – Предложила сдаться. Встать на колени и принести клятву Горным, потому что я не дедушка и не Лан, а значит, Равнинные обречены.
– Хило-цзен, – нахмурился Кен, – она пытается внушить тебе сомнения в самом себе. Если ты не Факел и отличаешься от Лана-цзена, да узнают их боги, это еще не значит, что ты не можешь быть сильным Колоссом, даже лучшим Колоссом. Лично я не могу стать таким же Штырем, каким был ты, могу стать только другим Штырем, на свой лад.
Все посмотрели на Кена, слегка удивившись его откровенности и мудрости.
– Я бы не сделал тебя Штырем, если бы не считал, что ты справишься, – сказал Хило. – Но есть кое-какая разница. Я не получил благословение ни от дедушки, ни от Лана.
Вен положила руку на колено Хило.
– У тебя есть мы.
Хило кивнул.
– Это верно, и возможно, это единственное, что есть у меня и чего нет у Айт. За этим столом только семья, и я не стыжусь признаться, что нуждаюсь в помощи каждого из вас. Со своей стороны обещаю прислушиваться к вашим словам, даже если не согласен и принимаю другие решения. Но если я так поступаю, то это слово Колосса, и вы должны его уважать.
Эти слова предназначались Шелесту, она покосилась на Хило, неохотно признавая вину за сарказм, с которым говорила ранее.
– Так что, – сказал Тар, ковыряясь во рту зубочисткой, – ты собираешься открыть нам настоящий план?
– Настоящий план – это то, о чем мы договорились в Гохее, – твердо сказал Хило, – для всех в клане, кроме сидящих за этим столом. Я хочу, чтобы вы четко донесли это до всех. Мы остаемся в границах, о которых договорились. Никаких больше налетов и атак на их территории, никакой крови Горных без моего разрешения.
«Боги небесные, да я говорю, как Лан», – безрадостно подумал Хило.
– Мы будем придерживаться договоренностей, – повторил Хило в ответ на скептический взгляд Тара, – потому что нам нужно, чтобы Горные выполняли свои обязательства по искоренению контрабанды. Один клан не сумеет защитить нефритовые рудники и побережье. Для этого понадобится поддерживать мир. Ведь из событий на Тиалуйе очевидно, что Запуньо собирается внедриться на Кекон, этот увиванский клоп возомнил, будто может потягаться с Зелеными костями. Он будет прятаться в своем особняке и использовать других – полицию, воров, наркоманов – всех, кого деньгами или угрозами заставит на себя работать. Это значит, что крысы у него будут по всему Жанлуну, а может, уже есть и сейчас.
– У нас есть и собственные крысы, – напомнил Колоссу Тар.
– Недостаточно. – Хило адресовал эти слова обоим братьям Маик. – Нам нужны Белые крысы повсюду, где присутствуют враги, то есть не только на улицах Жанлуна. Мы должны знать, где Айт сделает следующий ход, а она придумает что-то умное, достанет нас там, где мы не ожидаем, и так, что не потеряет лицо после того, как сидела рядом со мной, улыбаясь на камеры. А еще нужны доверенные люди на островах Увива, близкие к Ти Пасуйге или внутри нее, снабжающие нас сведениями о делах Запуньо, чтобы мы сумели ему помешать.
Братья Маик кивнули.
– Не только Запуньо интересуется нефритовыми рудниками, – сказала Шаэ. – А у других заинтересованных сторон есть армии. Нам стоит больше волноваться об югутанцах и эспенцах, чем о Запуньо.
Кен подался вперед, облокотившись о стол.
– Югутанцы не сунутся на Кекон, пока эспенцы стоят на острове Эуман.
– Это не мешает им покупать нефрит на черном рынке у дилеров вроде Запуньо или со стола Айт Мады, она уже построила в Югутане фабрики по производству «сияния» для обеспечения своих тайных контрактов, – напомнила Шаэ. – Эспенцы рассматривают Кекон как источник нефрита, и у нас возникнут проблемы, если они решат, что их поставщик в военное время недостаточно надежен.
– У эспенцев дерьмо вместо мозгов, – бросил Тар. – Они не могут разобраться и с тем нефритом, который у них уже есть. Ты только глянь, что там происходит. Они собираются запретить использование нефрита вне армии. Даже спецагентам не положено носить нефрит больше трех лет, иначе они подсаживаются на «сияние», а от него плавятся мозги, возникает рак или еще что, понятия не имею. Да за этим столом больше нефрита, чем в их взводе.
Тар вытащил сигарету, но Хило отобрал ее. Ему тоже хотелось закурить, но Вен сказала, что дым вреден для ребенка. Взамен Хило налил Тару хоцзи.
– В общем, – сказал Тар, нехотя принимая рюмку, – если эти с водой вместо крови попытаются оккупировать Кекон, они его не удержат. Это слишком дорого им обойдется, а спенни трясутся над деньгами.
– Эспения – наш крупнейший торговый партнер и военный союзник, – напомнила Шаэ. – Если мы хотим расширить бизнес клана, нам нужен доступ к их рынку. У них есть способы влиять на нас и без вторжения. И они уже пытаются.
– Значит, хорошо, что мой Шелест говорит по-эспенски и держит руку на пульсе, – сказал Хило. – Эспенцев можно задобрить или подкупить, как ты сделала в прошлом году.
Шаэ фыркнула.
– Ты так говоришь, как будто это проще простого. – К удивлению Хило, она бросила на Вен сочувственный взгляд. – Вот что получает Шелест на семейном ужине в присутствии бывших Кулаков.
– Да брось, Шаэ, не будь такой. – Хило толкнул ее руку. – Ты могла бы нас уравновесить, привести кого-нибудь с Корабельной улицы. Уверен, мама порадовалась бы, если бы ты привела на ужин Вуна Папи. Он ведь из хорошей семьи Зеленых костей. И разбирается в бизнесе.
К удовольствию Хило, сестра заморгала. Ее лицо залила краска.
– Вун-цзен – Тень Шелеста, – сухо сказала она. – Наши отношения сугубо профессиональны.
Хило хмыкнул, а Маики едва сдержали улыбки.
– Не сомневаюсь, что для тебя это так, – согласился он. – Ох, Шаэ, как ты можешь быть такой умной в одном и такой тупицей в другом? Наверное, это потому, что у тебя уже кто-то есть. Неужели какая-то семья Зеленых костей сумела воспитать подходящего тебе сына?
Хило был уверен, что его широкая улыбка смутила Шаэ и рассердила, но зато улучшила ему настроение – не потому, что ему хотелось устроить драчку, просто ностальгически напомнила их детские стычки. А кроме того, сестра слишком высокомерно обращалась с ним за ужином.
Хило собрал пустые десертные тарелки в стопку. Из кухни появилась Кьянла, чтобы забрать их, и принесла чайник. Пока Вен разливала чай, Хило откинулся на спинку стула.
– Хватит на сегодня шуток, – сказал он. – Как я и говорил, мы заключили мир с Горными. – Улыбка исчезла с лица Хило, и он заговорил серьезно. – То есть, когда мы сделаем следующий шаг, нельзя делать его наполовину. Мы не можем просто задеть их и развязать новую войну. Нужно разом срубить все дерево. А значит, следует вычислить, как это сделать. Когда мы начнем действовать, то должны быть сильны во всем – и в людях, и в бизнесе. Айт много лет строила планы, прежде чем о них стало известно. И чуть не добилась своего – нанесла нам очень сильный удар, но мы по-прежнему здесь, и теперь наш черед. Здесь только семья, и все мы знаем, что сегодня на той сцене разыгрывался спектакль.
Хило остановился и оглядел всех собравшихся. Они молчали, не сводя с него глаз, нефритовые ауры гудели ровно, без удивления.
– У Горных есть слабости, о которых мы не знаем, – продолжил Хило. – А иначе они никогда не подписали бы мирный договор. Нужно найти эти слабости. Даже если на это потребуется время. А потом спланируем, как убить Айт Мадаши и ее приспешников и уничтожить ее клан.
На следующее утро Хило проснулся отдохнувшим, но со смутной тревогой. Разговор за ужином никак не выходил из головы перед сном. Может, другие жанлунцы сегодня чувствуют себя счастливее, зная, что кланы официально примирились, но Хило не заметил разницы. Будучи Штырем, он видел, как Кулаки устраивают дуэли за нефрит, а сутенеры и продавцы наркотиков убивают друг друга за лучшее место на перекрестке, как псы и бродяги сражаются за еду. Он точно знал, что патовые ситуации и компромиссы не длятся долго. Продолжительный мир приносят только безусловные победы.
И пока Хило думал о том, как навсегда разделаться с Горными, несомненно, на другой стороне Жанлуна Айт Мада в точности так же замышляла план против него. Хило еще не знал, как подкосить Горных настолько серьезно, чтобы они никогда больше не угрожали его семье. Задача казалась невыполнимой, даже дедушка или Лан не знали бы, как с ней справиться, но все же от этого зависело выживание Равнинного клана. А в довершение ко всему нужно думать и о других угрозах и противниках. Их слишком много, и все затаились.
Хило обвил Вен руками, положив их на ее слегка выпирающий живот. Если сосредоточиться, он мог Почуять крохотную жизнь внутри – слабое и быстрое, как у мыши, сердцебиение на фоне знакомой энергии жены. Мысль о том, что Вен носит внутри его ребенка, восхищала его и возбуждала. Хило начал ласкать ее, нежно, но слегка нетерпеливо, перебирая пальцами темные соски на набухшей груди, провел рукой по изгибу бедра, между ягодицами и ногами. Прижался к ней, чтобы она почувствовала жар его желания. Вен перевернулась и сонно улыбнулась ему, придвинувшись ближе. Хило снял через голову ее ночную рубашку, повернул Вен на бок и занялся с ней любовью, чуть осторожнее, чем обычно, – из-за ребенка, хотя она и сказала, что волноваться не о чем.
Потом, когда он лежал на спине, расслабившись, Вен сказала:
– Может, Тар и прав, что Эспения не вторгнется на Кекон, но люди встревожены. Мы годами с радостью брали у иностранцев деньги, чтобы отстроить страну, но теперь впервые простые обыватели поняли – иностранцы хотят заполучить то, что всегда было нашим. – Она лежала рядом, приподнявшись на локтях. – Люди начинают задумываться, не опасны ли наши решения. Может, торгуя нефритом, мы потеряем души или прогневим богов. Когда люди напуганы, они принимают неверные решения.
Хило повернулся на бок и озадаченно посмотрел на нее.
– Почему ты всегда так себя ведешь? За ужином ты не произнесла ни слова. А когда мы лежим в постели, хочешь обсудить дела клана. Если тебе есть что сказать, почему не сказать это всем и вовремя?
Вен отвернулась и положила подбородок на сложенные ладони. К удивлению Хило, вопрос ее явно задел.
– Я ведь не Зеленая кость, мне не пристало.
– Но, в отличие от мамы, ты не вышла из-за стола, прежде чем начался разговор. Ты не Зеленая кость, но ты моя жена. Все здесь – одна семья, и, если желаешь, ты можешь высказаться.
Вен немного помолчала.
– Я предпочитаю говорить с тобой наедине. – Она снова повернулась к нему лицом, положив голову на согнутую руку. – Когда мы только вдвоем, я могу рассказать все, что у меня на уме. Я знаю, ты выслушаешь, даже если не согласен. Я говорю со многими простыми людьми – владельцами магазинчиков, подрядчиками, офисными клерками, студентами. – Вен превратила свой талант к дизайну интерьеров в работу консультанта для связанного с кланом бизнеса и занималась в жанлунском городском колледже, чтобы развивать эту карьеру дальше. – Так что я просто передаю то, что слышала.
Хило притянул ее ближе и прижал ее лицо к своей груди.
– Когда появится ребенок, у тебя будет новая работа, некогда станет беспокоиться о моей.
– Я всегда буду беспокоиться, – возразила Вен. – Хотя и знаю, что нет человека зеленее моего мужа. Каждый раз при виде этого, – она пробежалась пальцами по ключице и груди Хило, мягко обведя каждый нефритовый камешек, – как бы я ни гордилась, я понимаю, в какой ты опасности, сколько у тебя врагов.
– Я никогда не подпущу их близко к тебе, – пообещал Хило. – Или к нашим детям.
Они еще некоторое время целовались и ласкали друг друга, и когда Хило уже собрался вставать, потому что его ждала тысяча дел, Вен тихо заговорила:
– Эйни ответила на мое письмо. Я написала ей длинное послание и тут же отправила. Сообщила новости о семейных делах и попросила приехать со своим другом и сыном. Я знала, потребуется время, чтобы письмо добралось до Степенланда и обратно, но все же она ответила только через месяц и черкнула всего несколько строк.
Хило сел, откинувшись на изголовье. В голосе Вен редко звучала обида, обычно она говорила тепло и с любовью, но когда была расстроена, становилась на редкость замкнутой и уклончивой в разговоре о том, что вызвало ее неудовольствие. Пришлось подстегнуть ее, чтобы рассказывала дальше.
– И что? Что она написала?
– Поблагодарила за письмо, но попросила больше ее не тревожить. – Вен села рядом, в глазах полыхала обида. – Почему она так сказала? Мы когда-то встречались. Когда она была женой Лана, мы не были подругами, но лишь потому, что не имели возможности получше познакомиться. Не могу понять причину ее грубости.
– Я же говорил, Эйни всегда была заносчивой.
Хило всегда считал невестку поверхностной и эгоистичной – из тех, кто любит красивые наряды, театр, вино и статус жены Колосса, но не подходит семье Коулов на глубинном уровне. Он всячески старался выказывать жене брата уважение, но явственно ощущал, что она смотрит на него свысока, считает неотесанным юнцом (каким он в ту пору и был) и никогда не заговаривала с ним. Лан наверняка ценил ее интеллектуальность и привлекательное личико, но когда их брак окончился крахом, Хило не удивился, даже втайне испытал облегчение.
– Ты должен сам ей написать, – настаивала Вен. – Если она не удостоила меня надлежащим ответом, то тебя ей придется признать как Колосса.
– Мы ведь об этом говорили, – сказал Хило, но, увидев решительный взгляд жены, отступил. – Вряд ли это что-то изменит, но ладно.
Довольная Вен кивнула, хотя явно еще была раздражена.
– Если она не хочет сюда приезжать, поезжай навестить ее в Степенланд. Пусть это и долгий путь, но оно того стоит. – Увидев сомнения на лице Хило, она добавила: – Ты ведь сам всегда говоришь, что встреча лицом к лицу – это лучше всего.
