Фонд А.
Агитбригада. Книга 2
Глава 4
Я как раз сидел дома, во флигильке, пил ароматный свежесваренный кофий с кардамоном и чёрным перчиком и раздумывал, чем же сегодня заняться, как постучала Степановна и с крайне недовольным видом сунула записку.
– Ходют и ходют, – осуждающе проворчала она и ушла, шаркая ногами в допотопных штиблетах.
«Надо будет, может, ей шаль что ли какую подарить, или бусики, а то действительно, неудобно получается – она у меня нынче как прислуга», – подумал я, и развернул записку.
«Вам надлежит сегодня явиться по тому же адресу, в полдень». И всё, ни подписи, ничего больше.
Енох был прав, когда вчера прочитал мне целую возмущённую лекцию о вреде тайного общества. Они мне ещё ничего не предоставили, а уже задания дают. Но отказываться не приходится. Поэтому, вздохнув, я ровно в двенадцать ноль-ноль стоял у двери в квартиру номер тринадцать по улице Коммунаров.
Меня встретил Фаулер.
Немногословно поздоровавшись, заметил:
– Гостиница «Туркестан», второй этаж, боковой коридор, номер двести шестьдесят восемь. Товарищ Шершеневич Леонид Аркадьевич. Невысокий. Седой. На носу бородавка. Носит твидовый костюм синего цвета. Галстук с золотой булавкой в виде крокодила. Запомнили?
– Да, – кивнул я.
– Задание следующее – нужно осмотреть в его саквояж, – Фаулер внимательно посмотрел на меня, проверяя, проникся ли я.
Я проникся.
– Саквояж дорожный классический, чёрного цвета из натуральной кожи итальянского производства. Застёжка внахлёст. В саквояже Шершеневич хранит бумаги. Нужно найти квитанцию Государственного Хлопчатобумажного Треста «Пестроткань» номер сто тринадцать. Запомнили?
– Да, – снова кивнул я.
– На квитанции будет сумма прописью. – продолжил инструктаж Фаулер. – Вам необходимо посмотреть эту цифру, запомнить её и сообщить мне. Это понятно?
– Понятно, – сказал я.
– Очевидно излишне говорить, что никто вас видеть не должен, особенно Шершеневич.
– Понял, – сказал я.
– Срок – сегодня до вечера. Вечером Шершеневич выезжает в Кисловодск. Всё ясно?
Я кивнул.
– Выполняйте.
Я вышел из дома на улицу и вокруг меня бешеной бабочкой запорхал возмущённый Енох:
– А я тебе говорил! Я говорил! – верещал он, мигая, словно проблесковый маячок на ментовской машине в обеденный перерыв. – Ты не получил ещё от них ничего. А они уже тебе такие задания дают!
Я пожал плечами и повернул в сторону проспекта Интернационала, по направлению к гостинице «Туркестан».
– А ты что, туда идешь?! – возмутился Енох.
– Туда, – согласился я.
– Без подготовки? Прямо сейчас?!
– Ну, во-первых, я хочу просто посмотреть на эту гостиницу. Каюсь, ни разу её не видел. Кроме того, у меня есть ты и, если надо, ты отведёшь всем глаза.
– Да будет тебе известно, – рассерженной кошкой зашипел Енох, – что отвести глаза я могу определённому количеству людей! Небольшому! И на небольшом расстоянии!
– Сколько?
– Что сколько?
– Сколько людей ты можешь заслепить?
– Не заслепить, а отвести глаза! Не путай! Это разное! – фыркнул Енох.
– А ослепить можешь? – заинтересовался я.
– Зачем? – не понял Енох.
– Хочу твои возможности понимать, – сказал я и пошел дальше.
– Не знаю, – задумался призрак.
– Что не знаешь?
– Скольким людям я могу отвести глаза, – сердито выпалил Енох, – не знаю!
– Ну, значит, будем сейчас проверять на практике, – ответил я и зашагал к гостинице.
Енох, ругаясь и возмущаясь, полетел сзади.
Гостиница «Туркестан» представляла собой псевдоарабское здание с макарнасами, невнятно стилизованное под дворец в стиле «Тысяча и одной ночи». Странно, что я даже не знал, что в городе N есть такое. Хотя я много чего ещё здесь не знаю.
Здание состояло из двух помещений, в одном находилась непосредственно сама гостиница «Туркестан», а в другом был ресторан «Ампир», из которого раздавалась отнюдь не восточная музыка, а какой-то свирепый чарльстон, что ли.
У входа в гостиницу стоял мордатый швейцар в декоративной ливрее и открывал-закрывал дверь.
– Отводи! – велел я призраку и смело вошел внутрь.
У конторки в фойе сидела полноватая девушка в синем турецком костюме, которая, стараясь придать своему славянско-курносому лицу сходство с дочерями Востока, так насурьмила брови и подвела глаза, что напоминала мне мадам Жуар во время спиритического сеанса.
– Отводи! – опять скомандовал я, и мы поднялись на второй этаж.
Длинный коридор второго этажа плутал и петлял так, что мы пару раз даже заблудились и пришлось возвращаться обратно по тому же пути. При этом мы дважды чуть не столкнулись с людьми, и лишь в последний момент Енох успевал отвести им взгляд.
– Смотри! Вот он! Номер двести шестьдесят восемь! – возбуждённо воскликнул скелетон, указывая костяшкой на нужную дверь.
– Вижу, – сказал я и провёл краткий инструктаж, – Так, Енох, ты про саквояж помнишь. Залетаешь, ищешь квитанцию этого грёбанного Треста «Пестроткань». Номер сто тринадцать. Смотришь цифру, запоминаешь. Говоришь мне. Понял, да?
– Слушай, Генка, а остальные квитанции или бумаги… – начал было Енох, но был внезапно и категорически перебит невесть откуда взявшейся дамочкой.
Увидев нас, она заверещала, страшно вращая глазами:
– Вы кто такие?! И что здесь делаете?! Во-о-он отсюда-а-а!
– Гляди, Генка, это же душа местная, – восхищённо сказал Енох. – Прямо красотка.
Красотка от таких слов на секунду зависла, а потом завопила с пущей силой:
– Не пущу!
– Чего это? – удивился я и скомандовал, – Енох, выполняй. А с дамочкой мы пока побеседуем.
Енох кивнул и влетел в дверь, намереваясь просочиться через неё.
Но не вышло. Со всей дури он ударился в дверь и отскочил от неё, словно резиновый мячик.
– Я же сказала – не пущу! – зловеще захохотала дамочка.
– Меня не пускает! – жалобно пробормотал изрядно удивлённый Енох.
– Ну так через стену давай! – махнул рукой я.
Вторая попытка призрака не удалась, а дамочка захохотала ещё обиднее:
– Я же сказала – вы туда не попадёте! – заявила она.
– Почему это?
– Нечего покой моих жильцов нарушать!
Я окинул призрачную дамочку внимательным взглядом: в коротком платье, фильдеперсовых чулках, на высоких каблуках, накрашенная в боевой грим, словно моя Изабелла, дамочка имела явно полубогемный вид.
– Ты была здесь проституткой? – спросил я.
– Ничего подобного! – обиделась она, – я честная девушка.
– А убили тебя за что?
– Не твоё дело! – вызывающе ощерилась дамочка и её миловидное лицо начало проваливаться до тех пор, пока не показался череп.
– Гляди, Енох, тебе невеста будет! – хохотнул я, указывая пальцем на дамочку.
– Да не нужна она мне такая! – возмутился Енох.
– Что здесь происходит? – дверь номера двести шестьдесят восемь начала открываться и оттуда показался невысокий седой мужчина с бородавкой на носу. Явно Шершеневич.
– Отводи! – успел прошипеть я Еноху и метнулся в приоткрытую дверь. Подлетев к саквояжу, который стоял на столе, я торопливо принялся рыться в бумагах. Квитанция номер сто тринадцать нашлась почти сразу же. Запомнив цифры на ней, я сбросил всё обратно и выскочил в коридор:
– Енох, я спускаюсь, подержи его ещё пару секунд и дуй за мной!
– Куда?! – заверещала ошеломлённая дамочка, – воры! Я всё видела! Вы не имеете права!
Она что-то там ещё орала, а я уже спускался по лестнице. Внезапно передо мной появился Енох:
– Получилось! – радостно воскликнул он.
– Надеюсь, что да, – кивнул я и, пока не забыл, записал цифры на клочок бумажки.
– Теперь куда? – спросил Енох, когда мы благополучно вышли на улицу, миновав и администраторшу, и бдительного швейцара.
– Надо бы пообедать, – мечтательно сказал я, – но лучше сразу сдать задание, пока что-то не помешало.
– А это уместно показывать им скорость выполнения? – спросил Енох.
– Рано или поздно они всё равно увидят, – философски ответил я, – так что нет смысла скрываться. Более того, я уверен, что за мной есть слежка.
– Не может быть! – даже замахал руками Енох, – я бы увидел.
– Они профессионалы, – тихо сказал я, – кроме того, вполне возможно, там те, кто следят, действуют посменно.
– А зачем? – спросил Енох и пояснил мысль, – зачем им тебя пасти и проверять? Ты же всё равно не сбежишь и никуда не денешься. Они знают, где ты живёшь и где учишься. Кроме того, они знают, что тебе нужна их помощь.
– Всё просто, – хмыкнул я, – это было проверочное задание. И Шершеневич этот явно или актёр, или из этого общества. Подставное лицо. И квитанция эта им не нужна. Им главное – увидеть, как я работаю и оценить, смогу ли я выполнять сложные задания. Поэтому и выжидать сейчас нет смысла, не надо, чтобы они видели, что я играю по своим правилам – это только отберёт у меня очки в будущем.
– Генка, а ты точно уверен, что всё делаешь правильно? – мрачно спросил Енох, – что-то не очень мне всё это нравится. От него несёт чем-то таким… нехорошим…
– У меня других вариантов сейчас нету, – печально ответил я, – а дела делать надо. Видишь, у меня появилась эта способность взаимодействовать с вами, она постоянно обрастает какими-то нюансами, меняется. А я ничего не понимаю и даже на три процента не использую потенциал.
– Так используй! – замерцал Енох.
– Я бы с радостью, – пояснил я, – Но, чтобы использовать, нужно хотя бы приблизительно понимать, в чём этот потенциал заключается. Собрать всю доступную информацию. Вот этим я сейчас и занимаюсь.
– Мы, – поправил меня Енох.
– Конечно мы, – согласился я.
После того, как я благополучно сдал задание Фаулеру, у меня появилось почти полдня свободного времени. Я вышел на улицу и сказал Еноху:
– А вот теперь можно и пообедать.
Недолго думая, я пошел в ближайшее заведение общепита. Им оказалась ресторация «Ивушка». Забегаловка была так себе, слишком людная и шумная, мы здесь как-то с Зёзиком и Гришкой пиво пили, но зато здесь подавали самоварное пиво довольно хорошего качества, так что точка пользовалась заслуженным спросом среди народа попроще.
Я уселся за свободный столик и заказал себе двойную порцию жаренных сосисок с кислой капустой и пива. После непростого дела есть хотелось просто ужасно. Словно голодный волк, набросился я на еду и не поднимал головы, пока не слопал всю тарелку.
– Уф! – откинулся я на спинку стула и отпил пива. – Красота!
– Ай, золотой мой, давай я тебе погадаю, всю правду расскажу! – передо мной появилась молодая цыганка, полноватая, со слишком длинным носом, а ведь говорят, что цыганки красивые. Но то ли мне не везло, то ли врут – не знаю.
Тряхнув монистами, она бесцеремонно уселась на стул напротив меня и опять завела свою песню, мол, давай погадаю.
– Не люблю цыган, – передо мной появился Енох и с осуждением посмотрел на цыганку, – они нечистые на руку и вообще!
Цыганка уставилась на то место, где сейчас был Енох и глаза её тревожно расширились.
– Она что, видит меня? – удивился Енох, немного переместился вбок и помахал перед лицом женщины костлявой рукой.
Цыганка расслабилась, заулыбалась и опять начала цепляться ко мне с предложениями рассказать мою судьбу.
– Да что ты мне можешь рассказать, – хмыкнул я, её назойливость уже начала раздражать, – это я могу тебе погадать…
Закончить фразу мне не дали несколько человек в форме и с наганами, которые бесцеремонно вошли в «Ивушку» и принялись проверять документы у присутствующих.
– Облава! – прошелестело по рядам.
Некоторые, наиболее шустрые граждане попытались под шумок слинять, но в дверях их встречали ещё военные люди и уводили.
– Рада! – развязно воскликнул один из военных и направился к нашему столику, – я кому говорил, что если ещё раз тут тебя увижу – посажу?!
На лице цыганки промелькнул страх и растерянность.
Мне тоже эти проверки были ни к чему. Я ещё несовершеннолетний вообще-то.
– Отводи! – велел я Еноху и сказал цыганке, – бегом за мной!
– Но ЧеКа…
– Хочешь выбраться – дуй за мной! – отрывисто прошипел я и рванул к выходу, на ходу командуя Еноху, чтобы отводил глаза.
Цыганка смекнула, что как-то ловко это у меня получается и быстренько рванула за мной.
Буквально через несколько минут мы уже были вне досягаемости облавы. Забежав в парк, я прислонился к дереву, пытаясь отдышаться.
– Спасибо! – хрипло после быстрого бега сказала Рада.
– Пожалуйста, – вежливо ответил я и вытер вспотевший лоб носовым платком.
– Давай, я тебе погадаю, – сказала Рада, – бесплатно. За то, что ты выручил меня. Не люблю быть должна за такие вещи.
– Не надо, – отмахнулся я.
– Но я не хочу долгов, – нахмурилась Рада и вдруг игриво разулыбалась, – или ты чего-то другого, может, хочешь?
– У меня девушка есть, – покачал головой я.
– Да какая она тебе девушка! – возмутился Енох, который тотчас же материализовался рядом, – ты ещё скажи, что жениться на ней будешь!
– И что? – не удержался, чтобы не поддеть Еноха я.
– Изабелла – жадная корова! – мрачно констатировал Енох и обличительно ткнул в меня пальцем, – она тебе не нужна!
– Ты с кем-то сейчас разговариваешь, – настороженно констатировала цыганка. – Я чувствую, тут есть ещё кто-то.
– Не знаю, – сделал удивлённое лицо я. Немного подумав, спросил, – а скажи, Рада, среди ваших есть кто-то, кто с духами может общаться?
– Мы все живём рядом с духами… – начала Рада.
– Ну ладно, мне некогда твои сказки слушать, – прервал я её, – пойду я. Прощай.
– Постой! – схватила меня за рукав Рада, – я всё-таки хочу вернуть долг. У нас в таборе есть бабушка Пэтра. Она может.
– Вот вечно ты в какую-то ерунду ввязываешься, – сердито сплюнул Енох, когда мы пошли с Радой.
Я думал, что увижу цыганский табор во всей его аутентичности, но Рада привела меня на рынок. Поплутав промеж рядов, мы вышли к палаткам, где тусовались всякие старьёвщики и прочий подозрительный народ.
– Подожди! – сказала Рада и зашла в одну из палаток.
Через пару мгновений она вышла оттуда в сопровождении сухонькой старушки с таким желтым морщинистым лицом, что она была похожа на плоды маклюры.
– Вот, бабушка Пэтра, – сказала Рада, указывая на меня, – ему нужно спросить.
– Спроси, – прищурилась старуха.
Я посмотрел на Раду и замялся.
– Рада, ты иди! – велела старуха.
– Но бабушка… – возмущённо надулась цыганка.
– Иди. Я сказала, – в голосе старухи внезапно прорезался такой металл, что только огромным усилием воли я тоже не встал и не ушел.
– Рассказывай, – велела бабушка Пэтра, когда Рада ушла.
– Знаю, что звучит это как глупая сказка, но, может, вы знаете, можно ли призвать душу, которая ушла?
– Можно, – спокойно глядя на меня тихо произнесла старуха и, прищурившись и вглядываясь мне прямо в душу, спросила, – та душа точно ушла?
– Да, – кивнул я.
– Сорок дней когда будет? – чуть склонив голову к плечу, спросила она.
– Где-то через месяц примерно, – вздохнул я. – Могу посчитать.
– А девять уже было?
– Сегодня, – ответил я, прикидывая даты. – А что?
– Ты разве не знаешь, что по вашим христианским обычаям поминают усопших на девятый и сороковой день?
– Знаю, – неуверенно протянул я.
– А знаешь почему?
Я пожал плечами.
– Потому что именно в эти дни души возвращаются на землю.
Он неожиданности я аж икнул.
– Да, да, – усмехнулась она, – а души невинноубиенных обязательно приходят туда, где они погибли.
– То есть если я буду сегодня на том месте, то смогу увидеть эту душу?
– А если прочитаешь определённые слова – то и оставишь её здесь, – хохотнула старуха.
– Какие слова? – тут же уцепился за такую возможность я.
– Ха! Всё-то ты, милок, знать хочешь, – покачала головой цыганка, – прямо вынь да положь. А с чего я тебе тайные слова за так передавать должна?
– А чего ты хочешь? – выдавил из себя я.
– Вот это уже другой разговор, – улыбнулась старуха, – я хочу услугу. Но не сейчас, а потом.
Я вздохнул и согласился. А куда деваться?
– У тебя есть бумага и чем писать? – спросила она.
Я вытащил из кармана небольшой блокнот, который всегда носил с собой и огрызок химического карандаша.
Бабуля нацарапала на листе четыре слова корявым почерком.
– Вот, – сказала она, – когда душа придёт, прочитай это два раза.
– Спасибо! – от всей души поблагодарил её я, даже не сомневаясь, что она не врёт, – так что за услугу я вам буду должен?
– Тебя потом найдут, – прищурилась старуха. – Но не беспокойся, ничего страшного там не будет. Просто услуга. Небольшая.
Я торопливо бежал по окруженной ольхой и осинками просёлочной дороге, которая тоже вела к Батюшкино, к тому месту, где состоялась моя эпическая битва с Лазарем, в результате которой дощечка Филимона Поликарповича прекратила своё существование, и вместе с нею, и он сам.
– Ну? Далеко там ещё? – мерцающий Енох мчался за мной и всё время ворчал.
– Всё, прибыли! – узнал я страшное место и остановился чтобы отдышаться.
– Так читай слова! – возмутился Енох.
Я вытащил бумажку и дважды громко прочитал слова, которые были явно нерусскими. Какая-то абракадабра.
Первое время ничего не происходило, и я уже было решил, что старуха наврала мне.
Но буквально через миг, пространство передо мной замерцало и из него появился призрак одноглазого Филимона Поликарповича, который, радостно осклабившись, фальшиво запел:
– Зачем, скажите, вам чужая Аргентина?
Глава 5
По возвращению домой меня ждала очередная записка с категорическим приглашением по старому адресу. Степановна, еле-еле сдерживая праведное негодование, была до такой степени возмущена, что даже не прокомментировала в своей манере, а только зло зыркнула и ушла к себе.
Нет, надо-таки будет ей что-нибудь подарить. Иначе будет ой.
Так как чего-то подобного я, в принципе, и ожидал, то, велев призракам сидеть дома и не отсвечивать, двинулся по указанному адресу.
Встречал меня, естественно, Фаулер.
– Геннадий, – мрачно взглянул на меня он, – а ведь вы нам сказали неправду.
– Почему? – искренне удивился я. Честно говоря, ожидал всего, и что меня будут хвалить, и что меня будут агитировать что-то делать или куда-то там вступать, или критиковать, но то, что на меня будет вот такой вот наезд – этого я не ожидал никак. – В чем же я вам солгал, товарищ Фаулер?
– Ну, я вообще-то не совсем так сформулировал, но пусть, если вы так считаете, – криво ухмыльнулся Фаулер.
– Так всё же? – продолжил напирать я, такой вот беспардонный наезд мне не понравился.
– Вы представились как медиум, и не сказали нам, что владеете гипносом.
– Кто? Я? – показательно изумился я. – С чего это вы вдруг так решили?
– Шершеневич вас не заметил, и тем не менее сразу после нашего разговора, вы проникли к нему в номер и порылись в саквояже. Из номера он выходил всего одни раз, да и то, всё время стоял на пороге. И тем не менее, бумаги в саквояже оказались сдвинуты, а некоторые перемешаны, словно их перебирали. А искомая квитанция оказалась сверху. Шерешевич клянется, что никого постороннего в номере он не видел.
– Было дело, – не стал отнекиваться я. – Так в чём проблема?
– Проблема есть, и немалая, – спокойно пояснил Фаулер, – гипнос, конечно же – дело нужное, да что говорить, даже необходимое, и нашему обществу гипнотисты тоже надо. Но ведь мы вас рассматривали как оригинального медиума. Выходит, с духами вы разговаривать не можете, так получается, да?
– Почему вы так решили? Если я выполнил ваше задание таким вот образом, то почему вы делаете вывод, что я гипнотизер, а не медиум?
– Понимаете, для нас было важно, чтобы медиум с помощью духа мог посмотреть документ. А когда это делает человек, пусть и гипнотист, то на том же саквояже остаются следы, к примеру отпечатки пальцев. Понимаете?
– Понимаю, – кивнул я, – в таком случае подобные детали нужно оговаривать заранее. В задании, которое мне дали вы, условия о том, чтобы не оставлять отпечатков – не было.
– То есть вы и сейчас утверждаете, что можете разговаривать с духами? – прищурился Фаулер.
– Могу, – пожал плечами я.
– Я вас услышал, Геннадий, – медленно сказал Фаулер и как-то странно посмотрел на меня. – Жду вас сегодня в десять тридцать вечера по адресу улица Пролетарская, 43-Б. Первый этаж, квартира два. Не опаздывайте.
– У меня на сегодня другие планы, – покачал головой я.
– Но вы должны быть там!
– Я ничего вам не должен, – отмахнулся я от притязаний Фаулера (мда, а Енох оказался насчет них абсолютно прав), – мы с вами договаривались о том, что вы мне оказываете услугу, взамен я оказываю услугу вам. Сегодня я вам услугу оказал, работу выполнил, но от вас ещё ничего в ответ не было. И тут же вы мне выдвигаете какие-то условия и какие-то новые требования услуг. Нет, я так не согласен. Знаете, товарищ Фаулер, я предпочитаю взаимодействовать по принципу «вы – нам, мы – вам». И никак не иначе.
– Это была не услуга, – нахмурился Фаулер, моя речь ему явно не понравилась, – это было проверочное задание, как вы поняли.
– В изначальных условиях этого озвучено не было, – спокойно парировал я, разводя руками, – поэтому я буду воспринимать это как услугу, оказанную мной вашему Обществу. Цифру из квитанции я вас сообщил? Сообщил. Она совпадает? Совпадает. Всё. Услугу я оказал и работу выполнил. Сейчас ваша очередь.
– Но услуги же не равноценные! – возмутился Фаулер.
– А это уж как вам угодно, – пожал плечами я. – Но я что-то сомневаюсь, что научить меня десятку иностранных слов сложнее, чем проникнуть незаметно в комнату в присутствии её хозяина и добыть нужную информацию у него под носом. Более того, я и дальше продолжаю считать, что эти услуги неравноценны.
– Профессор Маркони завтра вечером прибывает в город N. Вы сможете с ним встретиться послезавтра, – недовольно процедил Фаулер. Мой выпад ему явно не нравился.
– Замечательно, – обрадовался я.
– Но посетить собрание Общества вам нужно сегодня, – молвил Фаулер, – вам придётся изменить свои планы.
– Нет, – ответил я.
Конечно же, никаких планов у меня не было, но я не собирался позволять им сесть себе на голову. Нужно было сразу, ещё до начала взаимодействия, обсудить все позиции по сотрудничеству. На берегу. Чтобы потом не было мучительно больно, как говорится.
– Геннадий, – резко успокоившись, проговорил Фаулер, – у нас конкретные сроки. Дело в том, что тот дух, который должен будет проверить, можете вы с ним общаться или нет, так вот он выходит на связь только в предпоследнюю пятницу каждого месяца. Ждать ещё целый месяц мы не можем, кроме того, вы в это время будете с агитбригадой в соседней губернии.
– Так бы сразу и сказали, – решил не упираться я (аргументы были вполне приемлемые), так что мне незачем было и дальше накалять ситуацию. – Хорошо, я приду.
Фаулер кивнул.
– Только почему именно в пятницу? – заинтересовался я.
– Общества собирается дважды в месяц, – медленно проговорил Фаулер, – сеансы проводят в первую среду месяца – день Рафаэля, и в последнюю пятницу месяца – день Анеэля. В среду – для познания истины, но там собираются лишь высшие братья, те, кто прошли все ступени, а сегодня – это для материализации.
– Ага, понятно, – пробормотал я, заинтригованно, хотя ничего понятно и не было.
– Только есть ещё одно условие, – опять сказал Фаулер.
Мне это снова не понравилось и, видимо, Фаулер понял это по моему лицу, так как быстро добавил:
– Условие небольшое, и оно не потребует от вас каких-либо усилий. Понимаете, так надо. Дело в том, что на сеанс с собой нельзя брать ни крестик на шею, ни чёток, никакой прочей религиозной атрибутики.
А… ну это ещё терпимо, – подумал я, а вслух тупо брякнул:
– Так вы сатанисты что ли?
– Наши собрания не имеют ничего общего с любой субъективной оценкой Высших Сил, – уклончиво ответил Фаулер и я опять вспомнил Еноха.
Кстати, о Енохе. После разговора с Фаулером, я поспешил домой, охота было поговорить с Одноглазым. Пообщаться после его возвращения нормально не получилось. Так, лишь перекинулись двумя словами, и тут как раз по дороге ехал грузовик из нашей трудовой школы, знакомый водитель подкинул до города. А дома ждала записка.
Но сейчас у меня до вечера было нормально времени и я хотел получить ответы на некоторые вопросы. Главный вопрос был в том, где он был после уничтожения дощечки? Как он вернулся, когда я прочитал слова старой цыганки? И как он теперь будет без привязки?
Это всё следовало выяснить как можно скорей.
Хмурая Степановна открыла дверь и на моё вежливое приветствие, лишь отчуждённо махнула рукой.
Ну вот, сердится, значит, за постоянные гости и шум. Надо будет завтра точно ей какой-то подарочек прикупить.
Но не успел я сделать и шагу, когда она сказала:
– Гена, ты тоже это слышишь?
– Что слышу? – не понял я.
– Ты вот ушел, а во флигеле какие-то звуки начались. Я уже и вокруг ходила, и внутрь к тебе заходила – звуки слышатся, а откуда они идут – непонятно.
– Я разберусь, – пообещал я, понимая, что кто-то сейчас получит большую взбучку.
Уже у входа во флигель я услышал крики.
Торопливо, я практически вбежал к себе и замер от открывшейся мне картины. Енох и Филимон Поликарпович кружили по комнате, словно два горных орла, верещали друг на друга что было мочи и периодически швыряли друг в друга сгустками зеленоватого света, словно пьяные джедаи.
Можете себе представить картину – заходите вы к себе в комнату, никого не трогаете, а там призрачный скелет швыряется какой-то хренью в одноглазое привидение?
– Да ты совсем рехнулся, придурок! – верещал Енох.
– От придурка слышу! Глиста костлявая! – не оставался в долгу Филимон Поликарпович.
– На себя посмотри, циклоп одноглазый!
– Дистрофик!
– Полифем!
– Кощей!
– Так, товарищи призраки! – хлопнул я ладонью по столу, – а что это у нас здесь происходит?
– Не мешай, Генка, – отмахнулся от меня Енох и налетел на одноглазого, изрыгая такую хулу, что даже портовые грузчики, услышав такое, покраснели бы как пятиклассницы.
– Дрищ! – ответил ему Филимон Поликарпович, даже не удосужившись мне ответить.
Так, мне это уже не нравится. То, что парни решили разделить территорию, это понятно, но то, что при этом на меня не обращают никакого внимание – это уже за гранью дозволенного. Надо срочно принимать меры, или вылезут на голову. Оба.
– Молчать! – заорал я. – Оба!
Призраки ошарашено уставились на меня.
– Слушаем сюда! – продолжал рычать я тоном прапорщика Петренко, – отставить драку! Сцепились, как базарные бабы!
– Да этот циклоп первый… – начал было Енох, но я перебил, рявкнув:
– Я! Кому?! Сказал?! Молчать?!
– Ты, Гена, не понимаешь, глиста эта… – влез Филимон Поликарпович, видимо решив, что я принял его сторону, но я опять рыкнул:
– Что-то непонятно? Так я объясню!
Енох что-то проворчал нечленораздельное и спустился от потолка вниз, глядя на меня с таким видом, словно делал великое одолжение. Одноглазый даже спускаться не стал.
– Филимон Поликарпович, – жестко сказал я, – а тебе что, особое приглашение нужно?
– Мне и отсюда слышно нормально, – огрызнулся он.
– А вот мне неудобно задирать на тебя голову, – ответил я, – впрочем, скажу так, я никого из вас подле себя не держу. Можете убираться. Оба.
– Да ты что, Генка! – замахал руками Енох, – ты что такое говоришь?!
– Ген, ты обиделся что ли? – перебил скелетона одноглазый и плавно спланировал на пол. – Меньше на этого придурка костлявого обращай внимание…
– Кто придурок?! – заверещал Енох.
– Так! Я последний раз делаю замечание, – очень тихо сказал я и отошел к окну.
Есть такой приём в педагогике: если школьники расшумелись, то нужно сначала рыкнуть, чтобы привлечь внимание, а потом резко перейти на очень-очень тихую речь. Тогда все станут прислушиваться и в классе будет тишина. Ну а дальше уже идут другие методики.
Я взглянул на взъерошенных призраков, воинственный пыл которых ещё не прошел. Но они не знали, что я справлялся даже с седьмым «Г»! Противная завучка, чтобы досадить мне, ставила мой урок химии сразу после физкультуры. А в седьмым «Г» у нас учились только второгодники и хулиганы. И можете себе представить, какие они приходили после физкультуры ко мне. Но я их дрессировал на раз. А тут всего два каких-то ископаемых призрака.
– Так вот, ребята, – тихо сказал я и внимательно посмотрел на них по очереди. – То, что вы сейчас устроили, мне сильно не нравится. А ещё не нравится ваше отношение ко мне. Так оно не будет. Игнорировать меня не надо. Это – моё жильё. И я не позволю кому бы то ни было, творить здесь беспредел!
– Я извиняюсь, а что такое беспредел? – спросил Енох.
Филимон Поликарпович обидно заржал, явно подначивая Еноха.
Тот замерцал и пошел зелёными пятнами от злости.
– А это то, что вы сейчас здесь устроили, – пояснил я и жестко добавил, – так что принимайте решение прямо сейчас. Если вы со мной, значит играем по моим правилам. Если не нравится что-то – адью! Призраков вокруг много, замену вам я быстро найду.
– Да ты что, Генка, – заискрился нежно-зеленым Филимон Поликарпович, – это мы так шутили. Правда ж, Енох?
Енох немного помолчал, потом с важным видом кивнул, демонстративно не глядя на одноглазого.
– Мы больше не будем, – добавил скелетон, – Я, во всяком случае. Тем более я с тобой с самого начала. Мы многое уже прошли, Генка. Не то, что некоторые самозванцы.
– Самозванцы, да? – тут же вскипел одноглазый, – а я, между прочим, Генке жизнь спас! Ценой своей! Пока некоторые непонятно где прохлаждались…
– Прохлаждались?! – заверещал Енох и ссора пошла по второму кругу.
– Так! – сказал я, доставая листочек цыганки, и помахал им в воздухе, – если прочитать эти слова два раза, душа остается в этом мире. А вот мне интересно, а что, если эти слова прочитать в обратном порядке, душа развеется и уйдет с этого мира? Решайте, на ком поэкспериментируем в первую очередь?
Оба призраки испуганно застыли.
– Ты сейчас шутишь! – обличительно уставил костяшку пальца на меня Енох.
– Проверим? – мило улыбнулся я и в комнате повисло молчание.
– Нет, не надо. – торопливо сказал одноглазый. – мы больше не будем. Да, Енох?
– Вы мне это две минуты назад обещали.
– Не знаю, кто там что обещал, – скептически взглянул одним глазом Филимон Поликарпович на Еноха, – но лично я дам клятву. Которую нарушать нельзя. Так что сколько этот дистрофик не будет меня провоцировать, я буду молчать!
Енох возмущенно заискрился и замерцал, но деваться ему было некуда.
– Хорошо, – спокойно ответил я, – давай клятву и оставайся. А ты, Енох, прощай!
– Как прощай?! Почему это сразу Енох прощай?! – возмутился скелетон.
– Ну ты же не даешь клятву, – пожал плечами я.
– Я не успел просто! Не успел!
В общем, в результате переговоров, я взял с призраков клятву полного подчинения и хрупкий мир воцарился в моём флигельке, хоть и чувствую, что ненадолго.
– Так, есть ещё пару моментов, которые нужно обсудить, если все успокоились, – сказал я. – Первое. Называть тебя Филимоном Поликарповичем слишком длинно и неудобно.
– Согласен, – слишком уж торопливо сказал одноглазый.
– А что, если я буду называть тебя Филей? – предложил сокращённый вариант имени я.
– А других имён нету? – жалобно скривился тот.
