Focsker
Людвиг Узурпатор: Или как создать империю с нуля!

Глава 7 – Марьям

Магия, алхимия, ярмарка, таверны, бордели, продажи… Десятки идей после успешного таранного удара вломились в мою голову. Под присмотром мага двигаясь обратно в избушку старосты, я размышлял о том, как лучше пригласить и привлечь жителей соседних деревень на нашу ярмарку. Как заставить их остановиться именно в таверне, а также втюхать всё то добро, что у нас есть. Хоть кровь из носу, мне требовалось как можно скорее раздобыть дешёвую рабочую силу, привлечь ту в деревню и заставить работать на себя. Но как это сделать, когда из доступных законных вариантов есть только дорогие рабы и крестьяне из соседских владений?

На мгновение в голове промелькнула мысль: «А как бы было хорошо, если б соседские крестьяне подняли своего господина на вилы и бросились в бега». Неплохая мысль требовала фиксации, но только мысленной, ибо оставлять такие улики в моём личном «дневнике попаданца» – настоящее кощунство…

Вернувшись в избу, лицезрел приятную глазам картину: суетливая Марьям, накрыв стол, поставила вино, запасы коего, как казалось ранее, уже исчерпаны, приготовила утку, а также, чуть приведя себя в порядок, подготовила небольшой стальной чан для мытья ног.

– Господин староста Людвиг, чего сначала изволите: отужинать или обмыться, а после трапезничать?

– Зови просто господином, – коротко отрезал я. – Давай сначала умоемся. Вода тёплая? – понимая, кто именно сейчас меня будет мыть, спрашиваю я.

– Парное молоко, – отозвалась та и, сопроводив меня до ближайшего стула, припала на колени, помогая скинуть обувь. Руки её быстро и умело снимают с меня ботинки, ну а после закатывают просторные штанины. В каждом движение чувствуется пережиток произошедшего с утра. Мне даже кажется, что девушке стыдно и она хочет извиниться.

– Марьям, спасибо за твои труды, но я не настолько богат и щедр, чтобы платить тебе за каждую услугу, – мои слова заставили крестьянку на миг остолбенеть.

– Вы уже заплатили, господин, – подняв свои красные глаза, проговорила та. – Заплатили ровно на один серебряный больше, чем полагается. – Повторив сказанное мною ранее, девушка вновь вернулась к своей работе.

Погрузив мои ноги в горячую воду, своими сильными пальцами Марьям довольно умело размяла мышцы и кожу. В своих стараниях она казалась максимально искренней и честной. В её глазах я больше не видел угрозы, только благодарность, только надежду. Закончив с массажем и вновь подняв голову, та спрашивает:

– Желаете ли перед ужинам чего-либо ещё?

От её касаний, невербальных знаков и едва слышного пыхтения во время работы, мой уже успевший повидать разное дружок внезапно проявил заинтересованность.

– А что ещё ты мне можешь предложить?

Словно ожидая этих слов, девушка, делая шаг от чана, в пару движений скидывает с себя абсолютно всю одежду. Глазам предстаёт печальная картина. Плоская грудь, едва отличающаяся от мужской, втянутый живот с выступающими рёбрами ну и, конечно же, расположенные ниже тёмные, непролазные и дремучие чащобы, лезть в которые мне совершенно не хотелось.

– Уж прости, лесов и кустарников с меня на сегодня хватит, – не скрывая своего взгляда на женскую промежность, с упрёком проговорил я.

От этого девчушка, постыдно раскрасневшись, отвечает:

– У меня ещё есть рот. Все приезжие хвалили мои белые зубы и то, что я могу делать языком. Если позволите…

Да, напора ей не занимать. Да и от таких откровений там снизу всё только теснее и теснее. Ещё никто и никогда меня так не упрашивал.

– Ну давай посмотрим, что ты можешь. – Всё так же сидя на табурете, жестом предложил я той начать, и девушка, улыбнувшись, припав на колени, ручками потянулась к шнуровке пояса.

Лёгкий рывок, и ткань, придерживаемая Марьям, сползает до колен. Улыбка победительницы проступает на лице крепостной, когда та видит поднятый флагшток. Да, невзирая на все свои минусы, ты действительно смогла меня возбудить. Положив той руку на голову, с наслаждением принял первое влажное касание её язычка. Охватывая член губами, та медленно, не спеша позволяла головке проникать всё глубже и глубже, вдобавок ко всему стимулируя меня и моё нутро своим женским постаныванием. Миллиметр за миллиметром её язык отдалял меня от текущей реальности, приближая к самому настоящему небесному блаженству. Вниз, вверх, вниз и снова вверх. Чертовка не соврала, отсос у неё действительно был на уровне, и в конце концов именно этот уровень и застал меня врасплох. В тот момент, когда маленький, казалось бы, ротик Марьям, заглатывает вслед за членом и двух его известных спутников, я не выдерживаю. Мои ладони падают той на голову, прижимая девку, вгоняю член на максимальные глубины, отчего девушка в ответ хватает меня за задницу.

Звучные глотки доносятся на всю просторную комнату, после чего я, отпустив женскую голову, позволяю той отстраниться и отдышаться.

Непродолжительный кашель сменяется таким же коротким смехом.

– Я ведь вам понравилась, да, господин? – спрашивает Марьям. – Ну скажите честно, ведь понравилась же?

– Ты была неплоха, – понимая, что моё признание может означать только моё полное поражение как взрослого любовника и мужчины, отвечаю я, и та вновь довольно улыбается.

– Ну раз так, быть может, тогда и постель вам согреть позволите? – предлагая свои услуги, скалится девушка.

– Я же сказал: то, что у тебя снизу, меня не устраивает. Да и к тому же тебе следует помыться, а ещё вдруг ты чем больна или…

– Вшей нет, лихорадки тоже. Клянусь, господин… – тотчас отозвалась девушка.

– Что вшей нет, это хорошо, но как насчёт женского здоровья?

– А что с ним может быть не так? Уже ж как сто лет прошло с того дня, как последнюю Чревову хворь королевские маги извели. У нас с этим строго, да и я ж вам и себе не враг, на костёр не хочу! – внезапно дав заднюю, попятилась девушка. – Сестра говорит, вы наша надежда, и пусть я и не самая умная и не благородных кровей, но доброго хозяина никогда бы подобной опасности не подвергла.

Говорила та убедительно. Ну или по крайней мере достаточно настойчиво для того, чтобы внутри вновь загорелся огонёк. Чёртова девчонка и её подача реально сводили с ума.

– Хорошо, только подмойся, и то, что снизу, придётся сбрить, поняла? – в очередной раз взглянув на тот терновый пиздец у неё между ногами, категорично произнёс я.

– Сбрить совсем что ли? – уверенности и желания в голосе той поубавилась.

– Разумеется, и не только лобок, но и задницу, – желая понять, что её так смущает, продолжаю давить я.

– Помилуйте, господин, да как же я с открытой-то срамотой в реке с бабами купаться будут? Меня ж дитём вечным прозовут и…

– Ну вот и выбирай, либо моя кровать, либо общество твоих сельских баб, – разочаровавшись в ответе куртизанки, выплюнул я, попутно оставив в мыслях засечку о просьбе к Барелю по обследованию данной барышни. Говорила-то она складно, но меня терзали смутные сомнения. Люди в двадцать первом веке хламидий там всяких и вич победить не могут, а тут пальцами щёлкнул, и на те – с хрена не капает и пизда не чешется.

Не верю!

Глава 8 – Управляющая

Пара тройка дней в обществе сельских «бродяг» пролетела как мгновенье. Днём я, будучи сельским магнатом и правителем, изучал округу, учился плести верёвки из коры, а затем сам учил баб плести первые сети и неводы, чтобы вместе с местными дедами, мужиками, детьми и вояками до вечера валить и выкорчёвывать окружавший нас лес. Затем, когда солнце уже садилось и работа в лесу становилась небезопасной, до полуночи учился с Барелем алхимии, после чего, если оставались силы, развлекался с действительно здоровой и ничего от меня не требующей Марьям.

Жизнь, полная забот, летела со скоростью пущенной стрелы. Посланные мною гонцы оповестили соседние деревни о скорой ярмарке и празднике, запланированном на следующей неделе. Вернувшийся из города, конюх, тратя предоставленные мною деньги, притащил в Искру пару бочек с самым дешманским пойлом. Ну а бабы… Да что с них взять? Всё так же целыми днями плели верёвки, не разгибая спин, копались в огородах, кормили скотину, собирали яйца и делали вид, что внимание единственных в деревне мужчин им совершенно безразлично. Ну а после по ночам своими удовлетворёнными криками сами же это и опровергали.

В общем, всё шло хорошо, лишь только алхимия по-прежнему не давалась мне. Её главное правило в этом мире звучало так: «Хочешь что-либо получить, отдай что-нибудь равнозначное взамен». Компенсировать это одной лишь магией у меня не получалось. Блюмонд постоянно твердил, чтобы я учился экономить ману и вместо своего источника опустошал всю энергию предметов. Если брать в расчёт его видение алхимии, то всё выглядело так: я беру в руки камень, он, насыщая тело своей накопленной энергией, превращается в песок, а после полученная мною сила перенаправляется в другие создаваемые мною элементы. Так, к примеру, для создания щепы, используемой местными вместо свечек, я мог спокойно взять в руки деревяшку, высушить её и почти без потери маны и силы разделить на несколько частей, пригодных для использования лучин.

Но, с другой стороны, с тем же железом возникала совершенно иная история. Камни, песок, дерево – всё это не подходило для воспроизведения нужного мне результата, отчего мои внутренние запасы маны постоянно иссекали. В основе своей я начинал понимать суть этой магической игры, но главная мелочь, из-за которой я терял силы, всё время ускользала от меня. Был у местных какой-то магический закон, а какой именно, никто мне сказать не мог. Маг-алхимик без устали твердил, что у меня талант, что я гений, но по факту, будучи взрослым мужиком, сам я не ощущал того «гения», о котором он говорил.

Миновала целая неделя перед тем, как мне удалось из куска воссозданной мною руды, создать первый в моём исполнении хрупкий гвоздь, который я без особых усилий разломал двумя пальцами. Моё величайшее разочарование в магии Блюмонд воспринял как собственную победу, ведь даже эту «сраную» – как я её назвал – подделку уже можно было хоть за что-то да продать.

Потеряв счёт дням, засыпая с мыслями о магии и просыпаясь с ними же, спустя ещё хрен знает сколько дней в первое, неполноценно созданное по моим требование здание был вогнан мой такой же первый, изготовленный собственными магическими силами и физическими руками гвоздь.

До ярмарки оставалось меньше недели. Местный охотник с моими бойцами отстреливал дичь, а я, маг и жена стрелка, двигаясь позади них, собирали всё, что только попадало под руки. От странных ягод до известных мне мухоморов. В сплетённые из лозы корзинки летело всё, что можно было унести.

– Одно для лекарств, другое для приезжих, – таким слоганом руководствовался Блюмонд, коему я от сбора пообещал ни много ни мало, а целых двадцать процентов от будущей прибыли. И самым жирным плюсом в этом многослойном пироге являлась его возможность при помощи маны лечить людей. «Как только убедимся, что нам не угрожает опасность, хоть залечи приезжих до смерти», – проговорил я, и молодой маг, чувствуя скорую наживу, тотчас стал ещё более покладистым, принимая любые из моих предложений.

Как оказалось, по сравнению с тем же Мэдэсом, обладавшим большим источником маны и преуспевающим в боевой магии, Барель со своими знаниями в алхимии ценился намного меньше. Так, когда Фарфий при дворе Мидчела получал серебряный и пять цельных медных, тот же Блюмонд довольствовался девятью цельными медными и семью четвертями. При том, что оба на стороне от господина подрабатывали целительством и «благословением», как здесь называли пропитку маной сельскохозяйственных угодий.

В общем, Блюмонд оказался крайне полезным, особенно в тот самый день, когда невзначай признался в такой бесполезной силе, как умение контролировать насекомых, в том числе и пчёл. За день до ярмарки, когда я узнал это от него, то буквально от досады чуть зубами не разорвал рукав своей рубашки. Воск – это почти свечи, а мёд – сахар и медовуха. При помощи силы Блюмонда мы могли создать собственную пасеку, начать собирать воск для свечей и озолотиться, но он… Блять, он был слишком туп и молод, чтобы думать обо всём подобном. И его тупость, всплывшая за день до ярмарки, чуть не задушила меня и мою внутреннюю жабу.

Несколькими часами позже.

– Господин, я понимаю, что вы заняты, но этот вопрос нужно решить уже сегодня. – В последние дни, выматываясь похлеще любого из моих собственных трудяг, я попросту игнорировал Марьям и её девичьи попытки провести ночь вместе. Мы и так с ней слишком сблизились, я боялся, как бы та не влюбилась в меня, добавив лишних проблем, оттого и старался избегать.

– Только быстро. – Перебирая в голове список обещавших приехать на ярмарку соседей, пытался подсчитать количество нужных коек и запас алкоголя, специально привезённого для мероприятия.

– Конечно. Вопрос насчёт таверны. Вы до сих пор не назначили в неё хозяйку и… с-служанок, – заменяя одно пошлое слово другим, проговорила девушка.

– Блять… – Ладони звучно ударились о лоб. Я совсем забыл об этом. Почти все местные бабы не умели считать. Ну а те, что умели, вот-вот могли сыграть в ящик, и на роль хозяек таверны ну никак не подходили. Впервые я по-настоящему ощутил ту нехватку образованных кадров, о которой упоминал Мидчел.

Поблагодарив Марьям, послал её заниматься своими делами, а сам весь оставшийся мне световой день провёл в раздумьях. Завтра требуется встречать гостей, налаживать отношения и сладкими речами заманивать к нам всё новых и новых приезжих. На таверну и расчёт клиентов у меня попросту не останется времени. К тому же в дальнейшем я не буду успевать следить и за лесозаготовкой, за будущей пасекой, да и на реку, где бабы уже который день перед ярмаркой тягали рыбу, успевать не буду. Мне ведь тоже нужно развиваться, тренироваться с Блюмондом в магии, подтягивать владение мечом или топором, а также постоянно внедряться в тонкости окружающей нас культуры. На одном лишь собирательстве и огородничестве далеко не уедешь. Прогресс, как и хорошие доходы, начинается с производства. И из аграрного региона Искру требовалось превратить в производственный и торговый центр.

На всё это требовалось время, коего из-за множества обязанностей катастрофически не хватало. Самосовершенствование, управление, контроль поселения и его развитие… Даже в средневековье деревня – это слишком многогранный проект, чьи острые углы начинают выбиваться из моих теряющих силу рук. Я буквально не могу разорваться, дабы за всем и сразу уследить. Мне требовались помощники, и единственными, кто на данный момент мог обладать необходимым уровнем знаний и опыта, являлись Фелиция и нужный мне при обучении алхимик.

Последнее время старшая дочка покойного старосты, выказывая мне свою заинтересованность, постоянно спрашивала о моих планах, предлагая тех или иных сельских жительниц для разной работы, из-за чего страдавшая от дефицита внимания Марьям начинала ревновать и ссориться с сестрой. Я думал, Фелиция всего-навсего метит забраться в моё окружение, чуть потеснив сестру, но дела обстояли немного сложнее. И, как оказалось по итогу, мои самые смелые опасения подтвердились.

Накануне важного дня, быть может, даже самого важно в истории Искры, две сестрицы почти что полностью голыми встретили меня и Бареля у входа в дом. Причём ни мой маг, ни сидевшая рядом на стуле их старуха мать, ни даже маленькая Роза баб совершенно не смущали.

– С возвращением, господин, – в один голос проговорили девушки, а после, переглянувшись между собой, совсем обнаглев, напрямую спросили: – Кого из нас вы выберете для управление трактиром?

Глава 9 – Подмастерье

На следующее утро.

Ещё до первых петухов я и Барель с инспекцией наведались к охранявшим амбар служивым. Двое спали, один делал вид, что дежурит, обсуждая что-то с моим личным «оруженосцем» Роланом.

– Староста Людвиг, – в полупоклоне приветствовали меня воины.

– Надеюсь, вы выспались, господин? – поинтересовался Бэгский, что наверняка слышал всю ту женскую ругань, начавшуюся между сёстрами после того, как я назначил старшую главной в трактире. Естественно, средняя не полезла выяснять отношения со мной или при мне, но, вытянув на улицу сестру, всё и с радостью той высказала, в очередной раз обвинив грудастую в попытке разрушить её жизнь. Холодная война уже давно шла между девушками, одна из которых являлась «надеждой» покойного папаши, а вторая «подстилкой», недостойной и права жить в одном доме с людьми. Из слов Марьям, всё тот же покойный староста был достоин куда более лютой смерти вместе с теми, кто его обеляет и защищает. Старый выродок, подкладывавший дочь под путников, любил и сам побаловаться с «кровинушкой», зная, что ни одна из баб, живших при его доме, никогда не посмеет открыть против него рта.

«Вот же… И зачем я об этом вновь вспомнил?»

– Спал, как убитый, – ответил я, перейдя к подсчётам заготовленных нами на продажу товаров.

Пара мешков муки ржаной, пара мешков просо, мешок картошки, у нас не выращиваемой, а значит, из бандитских остатков. Капуста, проклятая редька, будь она не лада, горох, морковь и свёкла. Также тут стояли кувшины с немногочисленным вином, кувшины топлёного свиного жира, бочки с дешманской брагой в числе семи штук ну и, конечно же, подвешенным красовалось свежее мясо и рыба. Рыба у нас сейчас являлась товаром избыточным. После хорошего улова я как староста, обязанный платить оброк, с радостью обменял у местных излишки речных трофеев на их мелкие запасы старых грабель, вил, черенков для них, посуды и всего, что только те могли мне предложить. В итоге обменяв часть добытого за рыбу барахла на мясо, а за другую часть доплатив из собственного кармана, позаботился о том, чтобы сегодня из моей таверны доносились приятные запахи жаренного с картошкой, а также варённого с капустой мяса, которым местные могли себя побаловать разве что в праздники. Уверен, многие преуспевшие в полях и на базаре трудяги не смогут отказать себе в законном праве вкусно пообедать, а также выпить кружку-другую той же браги.

Конечно, помимо рыбы и свинины, у нас была ещё пара забитых и живых уток, кур, выводки цыплят и гусят, яйца, небольшие запасы масла и молока. Местные бабы, на чьих плечах остались коровы да козы, с небывалым интересом отнеслись к моему предложению о возможности поторговать. Ведь до этого, согласно обычаям, именно мужчины ездили в соседние деревни закупаться и уж совсем редко торговали в самой Искре. «Не женское это дело», – стеснительно говорили те, но стоило мне лишь оставить их наедине с дочерями, как уже спустя час-другой те сами, разыскивая меня, прибегали, соглашаясь и спрашивая совета.

Давать деревенских в обиду не собирался. Подкинув пару советов, сказал тем в крайнем случае звать стражу или меня, поскольку кто его знает, как наши приезжие гости будут общаться с бабами у прилавков. Также не забыл и упомянуть о количестве мест в таверне и о том, что отдыхавшие там могут искать. Раскрасневшиеся бабы, поохав, никак на мои последние слова не отреагировали, но по улыбкам некоторых беззубых молодок понял, моя мысль до их средневековых головок всё же дошла.

«По идее должно хватить», – прикинув, сколько местных может встать у дорог со своими товарами, проверив склад, а также наши заранее сбитые при помощи досок и гвоздей моего производства прилавки, подумал я и отдал приказ троице выносить имущество на улицу, а Бэгского отправил будить других крестьянских мужиков и их детей. После чего вместе с Блюмондом отправился в центр деревни, где собирался попрактиковаться в магическом искусстве.

Алхимик частенько говорил, что я слишком зацикливаюсь на конечном результате, делая форму идеальной и не уделяя должного внимания начинке, оттого сегодняшняя наша с ним тренировка должна была мне помочь прочувствовать все виды энергии, протекающие в окружающих нас среде.

Присев на корточки, Блюмонд по самый рукав ладонью черпанул дорожную грязь, в которой ещё недавно валялись и гадили свиньи. Вязкая, чёрная и вонючая, она вызывала у меня отвращение, а у того же мага, видевшего моё лицо, улыбку.

– Всё окружающее нас – есть ничто иное, как энергия, использовать которую могут в большинстве своём лишь познавшие истинную суть вещей алхимики. Почувствуйте вязкость предмета в вашей руке, разделите стихии, слившиеся в одно целое, а после постарайтесь поочередно вытянуть элементы. – Глаза алхимика полыхнули фиолетовым. Направив правую руку в сторону, слегка сощурившись, тот превращает грязь в песок, а в левой прямо в воздухе накапливает прозрачный левитирующий водяной шар!

– Людвиг, я некоторое время думал о том, почему вы так быстро расходуете магию на наших занятиях, и, к сожалению, слишком поздно понял причину, – достав из мешка изготовленные мною гвозди, проговорил тот. – Сколько их здесь?

– Тридцать штук, – зная количество, ответил я.

– Вот именно, а занятий у нас с вами было не больше десяти. Ваше рвение и самоотдача в обучении достойны восхищения и внимания величайших из алхимиков. К сожалению, к их числу я не отношусь. В письме от отца, пришедшем мне с почтовым ястребом этой ночью, говорится о необходимости при создании металла использовать руды. Отец также разделил моё мнение о вашем гении и просил вас не сдаваться, продолжать усердно трудиться и познавать алхимию.

«Блять…» – от простоты данного решения я чуть сознание от стыда не потерял. Элементарный вывод и опыт с деревом и расщеплением древесины на лучины для освещения был тому примером. Сука, ну как можно было до этого не додуматься? Закон алхимии – равноценный обмен. Отдавая ману, получаешь сталь, отдавая дерево в надежде изготовить сталь, получаешь полное расщепление неподходящего материала, большой расход маны, а также некачественный конечный продукт. Но что, если попытаться менять руду на сталь? Разумеется, расход маны уменьшится в разы! Боже, какой же я идиот… Коря себя за оплошность, которую не допустил бы и школьник, взглянув на алхимика, спросил:

– Слушай, Блюмонд, а в том письме твой отец ещё что-нибудь говорил? – Этого вопроса раскрасневшийся маг явно хотел избежать, однако врать не стал и кивнул. – И? Что ещё полезного передал старший Барель?

– Только то, что его сын и наследник идиот, более он в письме ничего не указывал, – развеяв превращение грязи в песок и воду, постыдно заявил алхимик. Радовало в данном обстоятельстве лишь то, что хотя бы не один я сейчас ощущал себя морально уничтоженным. Быть может, если тренировка с Барелем не станет слишком маназатратной, я даже сегодня схожу к подмастерью кузнеца и, набрав руды, успею ещё немного попрактиковаться, создав парочку дорогущих гвоздей на продажу.

Лишь только я подумал о покупателях, торговле и прочем, как внезапно ко мне с докладом подбежал один из служивых.

– Первый прибыл, ваше благородие.

– Кто прибыл? – взяв в руку немного влажной почвы и готовясь повторить за алхимиком весь процесс, спросил я.

– Торгаш из соседней деревни. На ярмарку, – словно никого другого мы и не ждали, фыркнул солдат. Взглядом окинул ещё тёмное небо. Я совсем забыл, что крестьянам в истории приходилось частенько вставать ещё за светло, чтобы так же затемно успеть до дома. «Конкуренты прибыли ещё раньше, чем мы успели расставиться. Печаль».

– Барель, пулей в избу, буди всех, потом так же по деревне. Пора выставляться. А ты пока придержи ретивого, проверь, что у него, сколько, потом доложи мне и тяни время, пока другой команды не дам.

– Есть! – В один голос отозвались маг и солдат, после чего кто бегом, кто специально неспешно отправились выполнять свои поручения. Сам же я направился в дом местного, ныне почившего, как и староста, кузнеца, чьих товаров в амбаре не заметил. Вместо его мастерской сейчас всем заправлял молодой подмастерье, и, как мне казалось, ему и всем остальным я доходчиво объяснил важность, а также редкую возможность своим участием не только помочь Искре, но и немного наполнить свой карман.

Жил паренёк на возвышенности, в отдалении от всей деревушки и в непосредственной близости от хижины своего старшего брата, занимавшего должность лесничего.

Тропинка, ведущая к их избушкам, являлась таковой лишь на словах. Едва не грохнувшись пару раз, я поднялся на холмик и из-за елей сразу заметил горящие тусклым светом окна в обоих домах, а также вполне себе хорошую дорогу, шедшую к ним в обход. Выругавшись и пообещав себе вдоль и поперёк изучить деревню, услышал редкие лёгкие удары молоточка, а не кузнечного молота. С каждым шагом, приближавшим меня к избушке, они становились всё более звонкими и отчётливыми, позволяя мне расслабиться.

«Подмастерье не спит, подмастерье готовится».

– Здравствуй, кузнец, – взглянув на коптящий небо дым, вырывающийся из трубы, крикнул я тому в открытые ставни, и мужчина, с лязгом бросив свой инструмент, бегом понёсся к дверям.

– Извиняй, староста Людвиг, не поспевал приказ твой исполнить, весь белый день да тёмную ночь у наковальни провёл, – указав руками на едва заметную из окна кучу железа, валявшуюся в комнате, проговорил тот.

– Всё хорошо, я просто волновался о том, что у тебя нечего будет выставить, вот и пришёл, – честно ответил я.

– Да как ж это нечего? У меня ж тут обухи топоров, вил, лопат. Ножи ещё есть, подковы, щипцы и даже пара кое-каких украшений найдётся, – с чумазой довольной рожицей проговорил тот.

– Это всё, конечно, хорошо, но что насчёт снаряжения, оставленного тебе на ремонт бандитами? Его ты тоже как своё продать решил? – Взгляд паренька стал немного печальнее. Невысокий, но плечистый, тот, исподлобья взглянув на меня, отрицательно кивнул. Понятное дело, подмастерье надеялся, что про него забудут и после он сможет озолотиться, но – увы – я тот ещё скряга.

– Никому ничего не говори, и половина от стоимости их снаряжения останется твоей, договорились? – наклонившись и шепнув тому своё предложение на ухо, получил быстрый и такой же молчаливый положительный ответ.

– Отлично, кузнец, скоро я пришлю тебе местных мальчишек, пусть помогут с доставкой товаром, так что будь готов. – Сделав ударение на слове «кузнец», махнув тому рукой и покинув кузню, взглянул на домик лесничего, свет в котором внезапно погас.