bannerbannerbanner
Записки начальника Разведупра. Июль 1940 года – июнь 1941 года

Филипп Голиков
Записки начальника Разведупра. Июль 1940 года – июнь 1941 года

Полная версия

Кроме того, именно Голиков обратил внимание руководства Наркомата обороны на то, что не разведка виновата в ряде прошлых неудач Красной армии, а отсутствие интереса у комначсостава к документам разведки. В одной из докладных записок начальник Разведупра отмечал: «Командно-начальствующий состав в своей практической работе не использует информационный материал по опыту современных войн и недостаточно изучает организацию, тактику и технику иностранных армий. Изучение опыта войн будет тем более плодотворным, когда командно-начальствующий состав ЦУ НКО будет изучать справочно-информационную литературу, издаваемую Разведупром (Разведсводки по Западу и Востоку, справочники по иностранным армиям)»[30]. За подобный демарш в июле 1940 г. был переведен на другое место службы начальник 5-го Управления Красной армии – заместитель наркома обороны СССР генерал-лейтенант авиации И. И. Проскуров. Справедливость требует сказать, что Ф. И. Голиков проинформировал не наркома обороны или начальника Генерального штаба напрямую, а начальника Управления делами НКО СССР, который отвечал за доведение до органов военного управления приказов, директив и других документов.

Начальник РУ ГШ КА направлял высшему политическому руководству страны специальные сообщения (далее – спецсообщения) по конкретным военным и военно-политическим вопросам, донесения отдельных резидентов (доклады или шифртелеграммы), разведывательные сводки и сводки по военно-технической информации. Как установил доктор исторических наук В. И. Лота, информационные сообщения советской военной разведки направлялись по двум спискам. В 1940 г. в первый список входили: И. В. Сталин, В. М. Молотов (председатель СНК СССР и нарком иностранных дел СССР), Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко (нарком обороны СССР) и генерал армии К. А. Мерецков (начальник Генерального штаба Красной армии). С февраля по июль 1941 г. вместо Мерецкова в первый список был включен новый начальник Генштаба генерал армии Г. К. Жуков. Во второй (расширенный) список входили: И. В. Сталин, В. М. Молотов, Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов (заместитель председателя СНК СССР и председатель Комитета обороны при СНК СССР), С. К. Тимошенко, генеральный комиссар государственной безопасности Л. П. Берия (нарком внутренних дел СССР), адмирал Н. Г. Кузнецов (нарком ВМФ СССР), А. С. Щербаков (первый секретарь Московского обкома и горкома ВКП(б)), А. А. Жданов (первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б)), Г. К. Жуков. Иногда во второй список включались Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников (с августа 1940 г. заместитель наркома обороны СССР) и Маршал Советского Союза С. М. Буденный (первый заместитель наркома обороны СССР).

Однако, по нашему мнению, такое однозначное разделение военного и политического руководства СССР на два списка неверно. Списков должно быть больше, поскольку в расчете рассылки документов можно увидеть фамилии таких государственных и военных деятелей, как А. И. Микоян (заместитель председателя СНК СССР), Маршал Советского Союза Г. И. Кулик (заместитель наркома обороны СССР), армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис (заместитель наркома обороны СССР и начальник Главного политического управления Красной армии, а с сентября 1940 г. – заместитель председателя СНК СССР), армейский комиссар 1-го ранга Е. А. Щаденко (член Главного военного совета Красной армии), генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин (начальник Оперативного управления Генштаба Красной армии), генерал-лейтенант И. В. Смородинов (заместитель начальника Генштаба Красной армии), генерал-лейтенант авиации Я. В. Смушкевич (генерал-инспектор ВВС Красной армии), генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов (начальник Главного управления ВВС Красной армии, а в феврале – апреле 1941 г. еще и заместитель наркома обороны СССР по авиации), армейский комиссар 2-го ранга А. И. Запорожец (начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии), генерал-лейтенант авиации П. Ф. Жигарев (первый заместитель, а с апреля 1941 г. – начальник Главного управления ВВС Красной армии) и др.

В фундаментальной 12-томной «Истории Великой Отечественной войны 1941–1945 годов», вышедшей в свет в 2012–2015 гг., приведено условное разделение документов, раскрывавших подготовку Германии к нападению на Советский Союз, на три группы. К первой группе отнесены донесения о предварительной подготовке Германии к войне (июнь – декабрь 1940 г.), в которых содержалась информация об укреплении блока профашистских государств, принятии Гитлером решения о войне против СССР, перебросках германских войск с Запада на Восток, ограничении советско-германских торгово-экономических связей.

Во второй половине 1940 г. зарубежные резидентуры в Берлине, Будапеште, Бухаресте, Варшаве, Женеве, Софии и Токио более 25 раз сообщали в Центр о том, что военно-политическое руководство Германии изменило отношение к СССР. На основе донесений резидентов, поступивших в РУ ГШ КА, было подготовлено пять специальных сообщений и восемь разведывательных сводок[31]. Однако количество спецсообщений в 6-м томе «Истории Великой Отечественной войны» указано неточно: только за период с 28 сентября по 30 декабря 1940 г. их насчитывается не менее 10 (спецсообщения от 28 сентября, 18 и 30 октября, два – от 4 ноября, 5, 9 и 22 ноября, 10, 14 и 30 декабря 1940 г.)[32].

В Разведуправление Генштаба Красной армии с различной степенью регулярности поступала информация от таких сотрудников разведки и агентов, как Курт и Маргарита Велкиш (псевдонимы «АБЦ» и «ЛЦЛ»), И. Венцель («Герман»), капитан К. Л. Ефремов («Паскаль»), Р. Зорге («Рамзай»), Г. Кегель («ХВЦ»), У. Кучински («Соня»), полковник Н. Г. Ляхтеров («Марс»), Ш. Радо («Дора»), полковник Н. Д. Скорняков («Метеор»), Л. Треппер («Отто»), генерал-майор В. И. Тупиков («Арнольд»), Р. фон Шелиа («Ариец»), И. Штебе («Альта»), а также от других разведчиков, действовавших в Англии, Бельгии, Болгарии, Румынии, Франции, Швеции и Японии.

Сообщения о нарастании угрозы войны со стороны фашистской Германии и ее потенциальных союзников подвергались тщательному анализу для выявления дезинформационных материалов. В частности, этой работой занимался и подполковник В. А. Новобранец. Вот что по этому поводу он написал в своих мемуарах: «…Поступающая информация из-за рубежа накапливалась на определенных направлениях. Ее нужно было критически оценить, сопоставить с имеющимися данными, отсеять недостоверные факты и вскрыть возможную дезинформацию (“дезу”). […] Мне пришлось начать работу с “азов”. Целыми днями до позднего вечера просиживал я в управлении, присматривался к людям и изучал технику работы. […] Они (товарищи по работе. – О.К.) хорошо знали свое дело, но, как это часто случается, у них установились некие шаблоны и традиции, мешавшие гибкости информационной работы. Я, будучи свежим человеком, довольно быстро отметил некоторые недостатки этой работы. Все сведения находились в распыленном состоянии по отдельным вопросам. Не было сводных документов, отвечающих, например, на такие вопросы: сколько дивизий может выставить против нас та или иная страна, как они могут быть вооружены, в какой группировке и на каких направлениях развернуты»[33].

Лишь после глубокого анализа добытого материала и на его основе сотрудники информационного отдела РУ готовили соответствующие разведывательные сводки и спецсообщения. Так, 29 августа 1940 г. было подготовлено специальное сообщение «Состав и группировка немецких войск в Восточной Пруссии и на территории Польши на 25 августа 1940 г.»[34]. В нем отмечалось, что «всего свыше 70 дивизий, то есть 1/3 сухопутных войск германской армии, сосредоточено на Востоке против СССР, из них до 50 дивизий, все танковые и моторизованные дивизии расположены в приграничной с СССР полосе в плотной группировке»[35].

Добытые зарубежными резидентурами разведывательные сведения направлялись в Генеральный штаб и использовались для оценки сил вероятных противников СССР на Западе и Востоке. Так, 18 сентября 1940 г. нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии К. А. Мерецков представили И. В. Сталину и В. М. Молотову докладную записку «Об основах развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и Востоке на 1940 и 1941 гг.». В ней указывалось, что основным, наиболее сильным противником СССР является Германия, имеющая развернутыми до 205–226 пехотных дивизий (в том числе до 8 моторизованных), 15–17 танковых дивизий, а всего – до 243 дивизий, 10 000 танков и от 14 200 до 15 000 самолетов.

 

Ход военных действий в Западной Европе позволял Германии перебросить большую часть сил к границам СССР. Сообщалось, что всего против СССР Германия может развернуть 173 пехотные дивизии, 10 000 танков и 13 000 самолетов; Румыния – 30 пехотных дивизий, 250 танков, 1100 самолетов; Венгрия – 15 пехотных дивизий, 300 танков, 600 самолетов; Финляндия – 15 пехотных дивизий, 400 самолетов. Всего: 233 пехотные дивизии, 10 550 танков, 15 100 самолетов[36].

Вместе с тем в докладной записке от 18 сентября 1940 г. отмечалось, что Генеральный штаб Красной армии не располагал к этому времени документальными данными, отражающими оперативные планы вероятных противников как на Западе, так и на Востоке. Это был серьезный недостаток, явившийся следствием репрессий.

Позднее в деле добывания важных сведений о гитлеровских планах в отношении СССР наиболее существенных успехов достигла И. Штебе. Так, 29 сентября 1940 г. ее информация со ссылкой на источник «Ариец» (Р. фон Шелиа) поступила в Центр: «Гитлер намерен весной разрешить все вопросы на Востоке военными действиями»[37].

2 октября 1940 г. генерал-лейтенант Ф. И. Голиков подписал очередную разведывательную сводку «О переброске германских войск на Восток, их составе и группировке в Восточной Пруссии и на территории бывшей Польши на 25 сентября 1940 г.» и направил ее И. В. Сталину, В. М. Молотову, К. Е. Ворошилову, Л. П. Берия, Н. Г. Кузнецову, Н. Ф. Ватутину и Т. Ф. Корнееву. Сводка явилась логическим продолжением спецсообщения от 29 августа 1940 г. и показывала динамику роста численности немецких войск на приграничной с СССР территории: «На 25 сентября в Восточной Пруссии и на территории бывшей Польши установлено – 70 пех[отных] дивизий, 5 моторизованных дивизий, 7–8 танковых дивизий и 19 кав[алерийских] полков, что в сравнении с августом дает увеличение на 8 пех[отных] дивизий, 2 моторизованные дивизии (выделено мной. – О.К.[38].

11 октября 1940 г. генерал-лейтенант Ф. И. Голиков был впервые принят И. В. Сталиным для доклада. Встреча происходила с глазу на глаз и длилась 40 минут – с 21:45 до 22:25[39]. К сожалению, сейчас невозможно сказать, что именно Ф. И. Голиков мог докладывать, почему состоялась эта встреча, что экстраординарного он сообщил советскому лидеру. Можно только предположить, что это был доклад, подготовленный на основе упомянутой выше разведывательной сводки, или доклад, основанный на информации источника в германском посольстве в Москве об экономических отношениях Германии и Советского Союза[40]. Как теперь стало известно, этим источником был Герхард Кегель («ХВЦ»).

После того как Голиков вышел, к Сталину одновременно, в 22:30, зашли: Жданов, Андреев, Маленков, Молотов. С небольшим опозданием – Микоян, Булганин, Вознесенский. Позднее, в 23:05, прибыл Берия. Все перечисленные вышли от Сталина в 00:50. Смеем предположить, что первые полчаса в кабинете советского лидера обсуждалась информация, полученная по линии военной разведки, а после этого был заслушан доклад наркома внутренних дел, подготовленный на основе сведений, добытых внешней разведкой.

Где же здесь боязнь Сталина, которая якобы была присуща Голикову?

Тем не менее В. А. Новобранец в своих мемуарах продолжает утверждать: «О положении дел на наших границах я регулярно докладывал генералу Голикову. Он внимательно меня выслушивал, но первое время своего мнения не высказывал. Я объяснял это тем, что он в разведке человек новый (пишет более «опытный» разведчик. – О.К.) и не успел еще во всем разобраться. Правда, однажды он проявил особый интерес к группировке немецких войск в Румынии. Мы называли ее тогда “группой Бласковица”. Наличие ее в Румынии также красноречиво свидетельствовало о намерениях Германии»[41].

Очевидно, автор мемуаров имел в виду одно из следующих спецсообщений РУ ГШ КА:

– «О перевозках и сосредоточении германских войск на Балканах» от 30 октября 1940 г.;

– «Ход сосредоточения германских войск в Румынии» от 5 ноября 1940 г.;

– «О перебросках немецких войск на Балканы и возможном выступлении Германии против Греции» от 9 ноября 1940 г.;

– «О новых перегруппировках немецких войск на Балканах» от 10 декабря 1940 г.[42]

Все эти спецсообщения были разосланы с разным расчетом рассылки, но Сталин, Молотов, Ворошилов, Тимошенко, Берия, Кузнецов, Кулик, Шапошников, Щаденко, Буденный, Мерецков, Рычагов, Ватутин, Виноградов, Смородинов, Корнеев и Запорожец свои экземпляры получили, что опровергает, таким образом, обвинения В. А. Новобранца.

Осенью 1940 г. советская военная разведка установила и доложила, что Германия осуществляет скрытые перевозки своих войск в Чехословакию, Польшу и Восточную Пруссию. При этом «военнослужащие были переодеты в гражданскую одежду, а военные грузы маскировались под сельскохозяйственные»[43].

В ноябре 1940 г. генерал-лейтенант Ф. И. Голиков трижды находился на докладе у И. В. Сталина:

20 ноября – с 23:40 до 00:15 (докладывал вместе с Герасимовым[44]), на этом докладе присутствовал только В. М. Молотов. Там, вероятно, обсуждалось агентурное сообщение о задачах германской делегации на хозяйственных переговорах между СССР и Германией[45].

22 ноября – с 19:45 до 20:45, на этом докладе присутствовали Молотов, Ворошилов, Тимошенко, Микоян, Берия, Мерецков и Серкин.

25 ноября – совместно с Тимошенко и Мерецковым с 19:30 до 20:35[46].

Во время двух последних посещений, вероятно, обсуждались переброски немецких войск на Балканы и в Румынию для возможного вторжения в Грецию, а также сосредоточение на границе с Грецией болгарских войск[47].

По подсчетам В. И. Лоты, подготовленные в течение 1940 г. восемь разведывательных сводок по Западу содержали в общей сложности 186 статей, освещавших положение в европейских странах. Из них государствам гитлеровского блока было посвящено 125 статей: Германии – 56; Италии – 22; Румынии – 16; Финляндии – 18; Венгрии, Словакии и Болгарии – 13. Из 56 статей по Германии: 12 освещали боевой состав германских войск, их группировку и численность; 3 – боевые действия немецких войск в Европе; 2 – военно-стратегические планы Германии; 2 – мобилизационные мероприятия; 4 – инженерную подготовку театра военных действий и строительство укрепрайонов, 12 – состояние военно-воздушных сил; 1 – состояние военно-морских сил; 6 – экономику Германии; 1 – политическую пропаганду в немецких войсках; 3 – боевую подготовку войск; 2 – военную технику вермахта; 1 – положение в оккупированных странах[48] и 7 – по другим вопросам.

Ни одна из упомянутых выше сводок не получила такой известности, как разведсводка № 8. Это произошло благодаря мемуарам В. А. Новобранца, в которых их автор описывает себя борцом с «лакированием действительности», а Голикова – перестраховщиком, боящимся собственной тени. Ранее мы уже давали характеристику воспоминаниям Новобранца, поэтому к приведенным ниже цитатам необходимо отнестись с определенной долей скепсиса.

В своих мемуарах В. А. Новобранец, в частности, описал ситуацию, когда он в ноябре-декабре 1940 г. подготовил некую «мобзаписку», в которой «для молниеносной войны мы определяли количество дивизий (противника. – О.К.) около 220, для длительной – 230. И приложили карту-схему, на которой были показаны существующие группировки немецких войск на наших границах и возможные варианты направления их действий. […] Начальник Разведупра долго с видимым интересом рассматривал схему. Наши мнения с ним во многом разошлись. Он считал, что на первом этапе войны главный удар будет нанесен по Украине в направлении Киева, а на схеме главный удар показан, исходя из группировки, – на Москву. Просмотрев “записку” и схему, Голиков сказал: “Ваши соображения верны, но это только ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ! (выделено в тексте мемуаров. – О.К.). Реально этих группировок нет”. […] Генерал молча взял мою “мобзаписку”, положил в сейф и сказал: “Можете идти, вы свободны”. Много позже, уже после войны, мне стало известно, что эта “мобзаписка” пролежала у него без движения до самого начала войны. […][49]После этого между мною, вернее, между информотделом и генералом Голиковым установились весьма странные отношения. На каждом докладе генерал “срезал” у меня по нескольку дивизий, снимая их с учета, как пешки с шахматной доски. Никакие мои возражения на него не действовали. Мне стало неприятно ходить к нему на доклад. Для докладов я стал посылать начальника немецкого отделения полковника Гусева. Они старые сослуживцы, и я полагал, что Гусеву удастся убедить Голикова в реальности немецких дивизий, в реальности непрерывно нарастающей угрозы»[50].

 

Однако дивизии были «срезаны» и у Гусева. Это очень не понравилось подполковнику Новобранцу, и он с возмущением пришел к генералу Голикову выразить свое недовольство. «Я не согласен с вашей практикой “срезать” количество дивизий, которые мы указываем. Уже подошло время выпускать очередную сводку по Германии, а я не могу ее выпускать в искаженном виде», – заявил В. А. Новобранец[51]. На эту тираду Ф. И. Голиков, достав из сейфа лист бумаги, ответил: «Вот действительное положение на наших границах. Здесь показано 35–40 дивизий, а у вас сто десять. […] Это дал нам югославский атташе полковник Путник. Эти же данные подтвердил и наш агент из немецкого посольства в Москве (очевидно, Г. Кегель. – О.К.). Этим же данным верит и наш “хозяин” […]. Поэтому не будем спорить, выпускайте сводку по этим данным»[52].

В свою очередь, Новобранец заявил Голикову, что без проверки этих данных не может выпускать разведывательную сводку, и попросил схему для внимательного изучения в отделе. Как пишет далее Новобранец, при изучении схемы Путника «для всех нас стало ясно, что перед нами обыкновенная немецкая “деза”. […] Не знаю, был ли полковник Путник немецким агентом, но совершенно очевидно, что он подсунул нам немецкую дезинформацию. Мы подозревали, что наш агент из немецкого посольства тоже явный дезинформатор»[53]. По мнению подполковника, сначала дезинформация попадала в агентурную сеть НКВД, затем через наркома внутренних дел Берию докладывалась Сталину, а оттуда уже навязывалась Разведывательному управлению Генштаба[54].

Как пишет далее В. А. Новобранец, «подходило время выпускать сводку по Германии, а у нас еще продолжались долгие и мучительные дискуссии о том, сколько же немецких дивизий на наших границах и куда Гитлер нацеливает удар – на Англию или СССР?»[55]. Согласно утверждениям автора, он не мог отправить в войска и органы военного управления неверные данные и решил отправить сводку без ведома начальника Разведупра, т. е. нелегально отпечатать тираж и начать рассылку сводки в войска. Лишь потом с сигнальным экземпляром Новобранец прибыл к генерал-лейтенанту Ф. И. Голикову для утверждения сводки. Вот как это описано в мемуарах:

«Я стою молча и внимательно изучаю его лицо. Сначала увидел на нем удивление, потом недоумение и, наконец… грозу! […]

– Вы что-о? Вы хотите спровоцировать нас на войну с Германией? […] Я не утверждаю эту сводку! Запрещаю ее рассылать в войска! Приказываю уничтожить весь тираж!

Спокойным ровным голосом говорю:

– Товарищ генерал, это невозможно сделать. Сводка уже в войсках. […]

– Ка-ак? Вы… вы отправили сводку без моего разрешения?

– Да, товарищ генерал, отправил. Я считаю это дело серьезным, всякое промедление в данном случае – преступление. […] Я начальник информационного отдела. Я подписываю сводку и отвечаю за нее головой. Положение на западной границе весьма серьезное, и молчать об этом нельзя. А так как наши взгляды на положение дел разошлись, прошу вас устроить мне личный доклад начальнику Генштаба. Если же вы это мне не устроите, буду искать другие пути. […]

– Хорошо, товарищ подполковник, я устрою вам личный доклад начальнику Генерального штаба! – в тоне голоса слышалась скрытая угроза. – Можете идти. Вы свободны»[56].

Насколько правдива эта история? Нет ничего особенного в том, что исполняющий обязанности начальника информационного отдела подполковник В. А. Новобранец подписал саму сводку (выделено мной. – О.К.). Для генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова не составило бы никаких проблем отозвать сводку обратно для уничтожения – такая практика существует для утративших свою актуальность документов. Удостовериться же в том, кто прав, а кто нет, можно лишь в том случае, если удастся найти сопроводительное письмо к данной разведсводке и установить, кто (выделено мной. – О.К.) подписал его. Если В. А. Новобранец, то история правдива, если сопроводительное письмо подписал Ф. И. Голиков, то мемуарист лжет. Надеемся, что кто-нибудь из исследователей разберется в этом вопросе.

Как далее вспоминает Новобранец, после разговора с начальником Разведупра он приступил к подготовке очередного спецсообщения в адрес высшего военного и политического руководства с приложением разведсводки № 8, основная мысль которой была такова: «Установлено увеличение германских войск против наших западных границ. Это требует к себе серьезного внимания, так как общее количество германских сил на Востоке во многом превосходит силы, необходимые для охраны границ»[57].

То, как командование Красной армии учитывало данные разведки и опыт ведения боевых действий в ходе Второй мировой войны, можно увидеть на следующем примере. В декабре 1940 г. в Москве состоялось Совещание руководящего состава Красной армии, а в январе 1941 г. были организованы две оперативно-стратегические игры на картах. Эти мероприятия сыграли важную роль в повышении уровня подготовки высшего командного состава Красной армии в области тактики, оперативного искусства, военной стратегии, наступательных и оборонительных действий всех родов войск. Уже после Великой Отечественной войны о своем участии в Совещании руководящего состава Красной армии маршал Ф. И. Голиков писал так: «На нем (т. е. на совещании. – О.К.) мне была предоставлена возможность двукратного выступления. В первом из них, основном, мною от имени ГРУ участники совещания были обстоятельно ознакомлены с тем, как велось немецкое генеральное наступление […] против объединенных сил Франции, Англии, Бельгии и Голландии в мае 1940 г. в отношении состава и характеристики немецких сил, их сосредоточения, группировки и размаха операции; были приведены точные данные о плотности сил и средств немцев и на всем тысячекилометровом фронте наступления, и на сковывающих направлениях, и в двухсоткилометровой полосе главного удара. При этом было доложено, что “между Намюром и Седаном плотность была доведена от 2,5 до 3 км на пехотную дивизию”, а также что в этой 200-километровой полосе немецко-фашистским главнокомандованием были сосредоточены четыре полевые армии в составе шестидесяти пехотных дивизий и три танковые группы (армии) под командованием Гудериана, Гота, Клейста, а также главные силы авиации»[58].

А вот что вспоминал о данном совещании Маршал Советского Союза А. И. Еременко: «На рассмотрение этих вопросов было затрачено четыре дня – с 25 по 29 декабря. По первому докладу развернулись весьма острые прения. […] Было высказано много ценных и правильных соображений, некоторые положения доклада подверглись критике. Так, генерал-полковник Г. М. Штерн […] критиковал соображения Жукова о сроках ввода в прорыв танковых корпусов и некоторые другие мысли докладчика (Г. К. Жукова. – О.К.). […] Особенно интересным было выступление генерал-лейтенанта Порфирия Логвиновича Романенко, командира 1-го механизированного корпуса. В его выступлении содержались обоснованные критические замечания в адрес докладчика. […] Он сказал следующее: “Я позволю себе высказать сомнения относительно трактовки тов. Жуковым характера и движущих сил современной наступательной операции. Я считаю, что эта трактовка была бы правильной для периода 1932–1934 гг., ибо она отражает тогдашний уровень военной мысли, основанный на сравнительно слабом насыщении войск техникой. Но с того времени многое изменилось. Опыт, имеющийся на Западе, подвергся анализу в докладе, но выводы из этого, на мой взгляд, сделаны неверные. […] Решающим фактором в успехе германских операций на Западе явилась механизированная армейская группа Рейхенау. Это подвижное объединение […] разрезало фронт французской и бельгийской армий (между Намюром и Седаном. – О.К.) и в дальнейшем завершало окружение группы армий союзников, действовавших в Бельгии. Оно в конечном итоге и сыграло решающую роль в окончательном разгроме Франции. […] Немцы, располагая значительно меньшим количеством танков, нежели мы, поняли, что ударная сила в современной войне слагается из механизированных, танковых и авиационных соединений, и собрали все свои танки и мотовойска в оперативные объединения, массировали их и возложили на них осуществление самостоятельных решающих операций. Они добились, таким образом, серьезных успехов. Я считаю, что необходимо в связи с этим поставить и разрешить вопрос о создании ударной армии в составе трех-четырех механизированных корпусов, двух-трех авиакорпусов, одной-двух авиадесантных дивизий, девяти – двенадцати артполков”. […]

П. Л. Романенко критиковал Жукова и по ряду других вопросов. […] Как и предполагал Порфирий Логвинович, оппонентов у него нашлось немало. Против смелого массирования механизированных войск выступил Ф. И. Голиков (выделено мной. – О.К.) и др. В действительности предложения генерала Романенко были очень дельны и своевременны, хотя и не во всем бесспорны. […] Это подтвердилось в ходе Великой Отечественной войны и вынудило нас в трудных условиях создавать подвижные танковые армии. Характерно, что ни Жуков, отказавшийся от заключительного слова, ни нарком обороны маршал С. К. Тимошенко ни слова не сказали о предложении Романенко. Это значило, что те, кто стоял во главе вооруженных сил, не поняли до конца коренных изменений в методах вооруженной борьбы, происходивших в это время»[59], то есть не учитывали опыт европейской войны.

В конце декабря 1940 г. генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, как и обещал, организовал доклад подполковника В. А. Новобранца начальнику Генерального штаба генералу армии К. А. Мерецкову и заместителю начальника Оперативного управления Генерального штаба генерал-майору А. М. Василевскому. Голиков позвонил Новобранцу около двух часов ночи (благо все в это время еще работали) и сообщил, что подполковника ждет начальник Генерального штаба. Весь доклад занял около часа.

Согласно воспоминаниям В. А. Новобранца, в заключение генерал армии К. А. Мерецков спросил его: «Когда, по вашему мнению, можно ожидать перехода немцев в наступление? «Немцы, – отвечаю, – боятся наших весенних дорог, распутицы. Как только подсохнут дороги, в конце мая – начале июня можно ждать удара»[60].

«Да, пожалуй, вы правы. – Мерецков и Василевский начали накоротке обмениваться между собой мыслями, прикидывать необходимое время для развертывания армии и приведения страны в боевую готовность. […]

– Да, времени у нас в обрез, – сказал Мерецков. – Надо немедленно будить Тимошенко, принимать решения и докладывать Сталину.

– Товарищ генерал! – обрадованный удачным исходом доклада воскликнул я. – Если вы думаете изложить ему этот доклад, то он у него будет через два часа. Я направил ему такой же доклад фельдъегерской связью. В шесть часов утра он его получит, а два часа погоды не сделают и ничего не изменят.

– Ах так! Вы уже направили ему доклад?

– Да, конечно. И не только ему. Доклад и сводки посланы Сталину, Ворошилову, Маленкову, Берия и другим, – начал перечислять[61].

– Значит, к утру все будут знать о положении дел на границе?

– Конечно.

– Очень хорошо! Спасибо! – Мерецков пожал мне руку. – Вы свободны. Идите отдыхайте.

Из Генштаба я не шел, а летел на крыльях. Вот хорошо, думаю, не все такие твердолобые, как Голиков, есть в Генштабе светлые головы. […] Сегодня утром, думаю, Мерецков и Василевский доложат Тимошенко, а затем Сталину о положении дел на границе. Будет, конечно, созвано экстренное заседание Политбюро и будут приняты важные решения о скрытой мобилизации, о развертывании армии и перестройке промышленности. […]

Через несколько дней после моего доклада сняли с должности начальника Генштаба Мерецкова[62]. […] Новый начальник Генштаба повел совершенно отчетливую и твердую линию “мирного сосуществования” с фашистами и дружбы с ними в духе доклада Молотова. Он начал борьбу с “провокаторами” и “паникерами войны”. Эта борьба коснулась и моего отдела»[63].

В начале января 1941 г., когда многие участники Совещания руководящего состава Красной армии разъехались по местам службы, нарком обороны организовал две оперативно-стратегических игры на картах, по окончании которых был проведен их разбор. Для этого все участники игр были вызваны к И. В. Сталину.

Начальник Генерального штаба К. А. Мерецков приступил было к разбору, но Сталин перебил генерала и стал задавать вопросы. Как вспоминал впоследствии сам К. А. Мерецков, «суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н. Ф. Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И. В. Сталин обратился к народному комиссару обороны. С. К. Тимошенко меня не поддержал. Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. И. В. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал: “Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!” Возражений, естественно, не последовало. Доволен был и я. Пять месяцев тому назад И. В. Сталин при назначении моем на тот же пост обещал заменить меня, когда найдет подходящую кандидатуру. И вот он сдержал обещание. Я возвратился на должность заместителя наркома обороны и опять погрузился в вопросы боевой подготовки войск»[64].

30Подробнее см. документ № 8 во второй части данной книги.
31Великая Отечественная война 1941–1945 годов: В 12 т. М., 2013. Т. 6. С. 98–99.
32См. документы № 11, 16, 18, 20–23, 26–29 во второй части данной книги.
33Новобранец В. Указ. соч. С. 63.
34В данной книге не публикуется. (Примеч. О.К.)
35Цит. по: Великая Отечественная война 1941–1945 годов: В 12 т. М., 2013. Т. 6. С. 99.
361941 год: Документы: В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. С. 237–238.
37Там же. С. 274.
38Подробнее см. документ № 12 во второй части данной книги.
391941 год: Документы: В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. С. 282.
40Об этом подробнее см. документ № 14 во второй части данной книги.
41Новобранец В. Указ соч. С. 80.
42См. документы № 18, 22, 23, 27 во второй части данной книги.
43Новобранец В. Указ соч. С. 76.
44Очевидно, с полковником А. В. Герасимовым, бывшим помощником советского военного атташе в Германии (декабрь 1934 – июль 1940), с июля 1940 г. – начальником отдела внешних сношений РУ Генштаба Красной армии. (Причем. О.К.)
45См. документ № 19 во второй части данной книги. На документе имеется помета И. В. Сталина: «Мой архив». (Примеч. О.К.)
461941 год: Документы: В 2 кн. М., 1998. Кн. 1. С. 331.
47См. документы № 23–26 во второй части данной книги.
48Великая Отечественная война 1941–1945 годов: В 12 т. М., 2013. Т. 6. С. 101.
49Откуда В. А. Новобранец мог узнать об этом? Кто из бывших сотрудников информационного отдела, допустим вскрывавших сейф Ф. И. Голикова после отъезда последнего в Лондон, сообщил бы об этом офицеру, по-бывавшему в немецком плену, пусть и прошедшему проверку? На наш взгляд, это голословные утверждения, имеющие целью усилить эффект обвинений в адрес Ф. И. Голикова. (Примеч. О.К.)
50Новобранец В. Указ. соч. С. 82–83.
51Там же. С. 84.
52Там же. С. 84.
53Там же. С. 84.
54Новобранец В. Указ. соч. С. 85.
55Там же. С. 89.
56Там же. С. 93–94.
57Цит. по: Великая Отечественная война 1941–1945 годов: В 12 т. М., 2013. Т. 6. С. 101.
58Голиков Ф. И. Советская военная разведка перед гитлеровским нашествием на СССР / Публикаторы В. А. Арцыбашев, А. П. Серебряков // Военно-исторический журнал. 2007. № 12. С. 6–7.
59Еременко А. И. В начале войны. М., 1965. С. 36–38.
60Новобранец В. Указ. соч. С. 97. (Удивительная прозорливость – еще даже «Альта» не передала свою информацию «Метеору» о подписании плана «Барбаросса», а подполковник Новобранец уже знал сроки начала войны. (Причем. О.К.))
61По тексту мемуаров В. А. Новобранца трудно понять, о каком именно спецсообщении он говорит. Дата доклада начальнику Генерального штаба указана расплывчато: почти месяц (если ориентироваться на уход К. А. Мерецкова с должности в середине января 1941 г.). Ни в одном из выявленных декабрьских спецсообщений нет сведений о наличии разведывательной сводки № 8 в качестве приложения, и отсутствуют какие-либо сведения о сроках немецкого нападения. (Примеч. О.К.)
62Если верить мемуарам В. А. Новобранца, это произошло потому, что генерал армии К. А. Мерецков отстаивал точку зрения подполковника из военной разведки. (Примеч. О.К.)
63Новобранец В. Указ. соч. С. 97–99.
64Мерецков К. А. На службе народу. М., 1984. С. 196.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru