Федор Буслаев
Трехдневное празднование во Флоренции шестисотлетнего юбилея Данта Аллигиери

Вот почти все, что сделано в нашей литературе для Данта, исключая некоторые более или менее удачные компиляции, извлечения и переводы иностранных сочинений по истории итальянской литературы.

Судя по этому немногому, трудно предположить, чтобы в русской образованной публике могли выказаться какие-либо определенные симпатии к дантовскому юбилею, справляемому в стране слишком отдаленной и во всем нам чуждой, и в городе, вообще так мало у нас известном. Наша старина, богатая памятниками так называемого романтического стиля, вовсе не знала стиля готического, высшим проявлением которого в литературе была «Божественная Комедия». Наша новая литература, воссозданная в XV в. по образцам западным, заимствовала из них позднейшие результаты цивилизации, не имевшие уже ничего общего с отдаленными временами борьбы гвельфов и гибеллинов. Можно бы рассчитывать на средневековую набожность и благочестие русского народа в сочувствии к такому произведению, которое имеет своим содержанием восхождение человека в область Божественной благодати через юдоли плача и сокрушения в грехах. Но эта общая идея «Божественной Комедии» проводится через такие исторические, энциклопедические и местные подробности, уразумение которых теперь может быть доступно только ученым-специалистам из многочисленных комментариев или объяснений на Данта. Русские люди церковного направления вовсе не могут сочувствовать поэме, в которой каждый стих пропитан католицизмом, в которой высшими праведниками и святыми чествуются Фома Аквинский, Бонавентура, Доминик и Франциск Ассизский, и которая, наконец, именуется комедией, да еще божественной, так что лет 15 тому назад русская цензура запрещала в печати называть поэму Данта «Божественной Комедией».