Сандро из Чегема – Фазиль Искандер

После предыдущего тура «Большой прогулки», боюсь, все читатели (или я один, во всяком случае) станут каждый «прогулочный» бонус вольно или невольно сравнивать с Музилем. Вот и теперь, прочитав «Сандро из Чегема», спрашиваю себя – есть ли что общего? И отвечаю – есть.Язык – другой. Читается невероятно легко. Повествование душевное. В общем, читаешь, и как будто пьёшь абхазское вино. Но! (ох уж это «но», никуда без него!). Как и музилевское главное творение, «Сандро из Чегема» не надо читать быстро. Ну, в смысле можно, конечно, но лучше не надо.Я прочитал, по большому счёту, за четыре дня. И не потому, что летел по книге, не обращая внимания на какие-то там буквы на страницах, но в силу того, что эти дни мне совершенно нечем было заняться. Потому что ежедневно с 7 утра до 9 вечера с периодическими небольшими перерывами я гостил в Абхазии. И теперь утверждаю – так нельзя. Не потому что я морально устал – от Искандера, я считаю, морально устать нельзя. Не потому, что устал физически – всё-таки я делал перерывы.Нельзя потому, что произведения такого рода надо принимать дозировано. На мой взгляд, максимум две главы в день. А лучше одну, чтобы осмыслить, подумать, просмаковать как хорошее вино. Уж если пьёшь вино, то лучше смаковать (если это не клюквенная наливка из разбавленного спирта из подвала бабы Дзыны, конечно), а уж если залпами – то лучше пить водку. Но «Сандро» – не водка, а такой стиль чтения «понемногу» лучше использовать для всех произведений, написанных по принципу «набор новелл», включая знаменитый «Декамерон» Бокаччо. Правда, «Декамерон» можно употреблять и более крупными дозами.

Победивший холоп, естественно, превращается в хама. Побежденный хам легко переходит в холопство. Но тот, кто не знал холопства, сразу не мог превратиться в хама. Потребовался некоторый исторический срок.

Будет ошибкой воспринимать книгу как плутовской роман или как роман-гротеск. По первым главам может создаться такое впечатление, но нет – на книгу надо смотреть «ширше». Потому что она сама широкая, в прямом и переносном смысле.С точки зрения народной мудрости «Сандро из Чегема» – произведение не моего вкуса. Оно хорошо и интересно написано, но всё-таки оно исповедует не мою культуру. Нельзя относиться без глубочайшего уважение к народу, который так чтит традиции, который в своём менталитете столь консервативен, что консервативность эта на страницах Искандера становится чуть ли не национальным достоинством (хотя, если уж так подумать, то какой народ не является носителем консервативного мировоззрения?). Но всё-таки философия и культура этого народа как близкая к восточной культуре, мне чужда. Я, например, не понимал, а порой и не принимал ненавязчивые афоризмы, принадлежащие то персонажам, то повествователю. Некоторые герои тоже сложны для восприятия. Например, один человек своими поступками демонстрирует внутреннее благородство, но через новеллу-другую мы уличаем его на обмане, а то и на воровстве. Да что там рассуждать? Сам Сандро такой!Кстати, про повествователя. Пожалуй, самая странная личина по всём произведении. С кого рисовал, Фазиль Абдулович? Неужели с себя? Вот уж не хотелось бы верить, потому что неприятно представлять живого классика как человека малодушного, не уверенного в себе и вечно чего-то исподтишка опасающегося.«Сандро из Чегема» – это произведение о любви во множестве её проявлениях. В первую очередь, конечно, о любви к жизни в ее народном многообразии, несмотря ни на какие трудности и лишения. О любви к человеку, каким бы он ни был, если только это уж не последняя скотина в образе человека. О любви к обычаям. О любви к женщине. О любви к хорошей мамалыге и вину. К сельскому хозяйству. К вековым традициям и старинному укладу жизни.Но ещё эта книга – о суровом времени сталинизма. Сталин и Берия появляются на страницах эпопеи в качестве действующих персонажей, но ещё больше в качестве заочных. Фигурируют там и Ленин с Хрущёвым, и другие исторические персонажи. И расставлены оценки. Я бы мог подробно расписывать, но обойдусь парой цитат, пусть даже длинных:

Власть это как времена года. От нас ничего не зависит. Большеусый был как ужасная зима. Как Большой Снег. Но Большой Снег у нас держался три дня, а он держался тридцать лет. Я хорошо помню Большой Снег. В это время я уже был расторопный мальчик. Пятьдесят коз мог выпасти и в целости пригнать домой… Теперь Хрущит. Он был как веселая весна. Однажды, отдыхая на Пицунде, он приехал в село Дурипш в гости к одному крестьянину. Я там не был, люди рассказывали. Говорун, как мельница, всю ночь никому слова не дал сказать. Но и выпил за ночь семнадцать чайных стаканов вина! Для пожилого вождя это неплохо. Хороший был человек, царство ему небесное, нас, абхазцев, жалел. Пил с нами!

Теперь этот, который сейчас… Забыл имя… Справный, хорошо отдохнувший мужчина, ничего не скажешь. Но мы от него ни плохого, ни хорошего не видим… А что дальше будет – посмотрим…

Я думаю, так возник чегемский миф о Ленине. Чегемцы про него говорили, что он хотел хорошего, но не успел. Чего именно хорошего, они не уточняли. Иногда, стыдясь суесловного употребления его имени и отчасти кодируя его от злого любопытства темных сил природы, они не называли его, а говорили: Тот, кто Хотел Хорошего, но не Успел. По представлению чегемцев, над которыми в мое время молодежь втихомолку посмеивалась, Ленин был величайшим абреком всех времен и народов. Он стал абреком после того, как его старшего брата, тоже великого абрека, поймали и повесили по приказу царя.»

Какие эмоции вызывает эпопея (именно такое определение я нашёл в критике)? Лично у меня светлую грусть. Во всяком случае, финал большинства глав (и тем чаще, чем ближе к концу произведения) заставляет именно что грустно улыбнуться и покачать головой – Фазилю Искандеру как-то ненавязчиво удаётся показать, что теперь времена не те, ну а раньше и солнце светило ярче, и трава была зеленей. Да чего уж там, вспомните последнюю главу – там и ручей с годами стал мельче и теплее. А ведь когда-то именно из-за него предок Сандро и повествователя поставил тут свой дом. И вновь становится грустно – понимаешь, что сам-то ты далеко не стар, но уже можешь вспомнить дни из своей жизни, когда солнце светило ярче, хотя и светило оно тебе не в горах.И всё-таки произведение оптимистичное. Потому что через него проходит вера в человека, в его духовность, силу, мужество, а где-то и плутоватость либо твёрдость, переходящую порой и в жестокость.Со всей очевидностью можно сказать, что язык автора эволюционирует. Связано это, конечно, с совершенствованием авторского стиля. Во всяком случае, третья книга читается с несколько большим интересом, чем первые две (хотя и не отменяет интерес к ним).Итак, я поведал, пожалуй, всё, что вынес из книги Искандера. Добавлю только, что первым делом по ее прочтении я полез в интернет искать рецепт мамалыги. Так что как-нибудь летом приготовлю и угощу семью и друзей этим блюдом, а также стаканчиком-другим абхазского вина. Найти бы только настоящее абхазское вино, а не настойку из подвала бабы Дзыны…

Признаюсь честно, от книги я ожидал совсем другого. Объявленный в многочисленных аннотациях и статьях юмористическим, роман на поверку оказался куда ближе к драматическому жанру – смех здесь если и присутствует, то большей частью сквозь слезы. Да и вообще, многое здесь воспринимается со скрипом, особенно если вы молоды и мало что повидали в жизни, вот как ваш покорный слуга. Притом молодость здесь отнюдь не тривиальный показатель того, что читатель не застал описанные Искандером времена. Да, для нынешних двадцатилетних большой террор, вторая мировая и последовавшее переселение народов в лучшем случае главы из учебника отечественной истории, а учитывая плачевное состояние нынешнего образования, и это уже никакой не показатель. Что уж говорить о колхозах, нэпах и прочих пятилетках – так, дела давно минувших дней. Но это на самом деле не главное. Живущему в сытое и спокойное время читателю непросто представить те ужасы, но и героев они обошли стороной. Да, Чунка погиб на фронте, Кемал оставил в оккупированной Германии внебрачного сына, но для большинства чегемцев потрясения времени-в-котором-стоим остались отголоском дальней грозы, не более. Здешние сквозные персонажи, пережившие всех и вся – горбун Кунта, лесник Омар, Сандро Чегемба собственной персоной – что-то вроде путников, которые попали в зачарованную страну эльфов и прожили там год и один день, а вернулись век спустя. С той единственной разницей, что в волшебной стране они оказались с рождения и в итоге пережили и волшебство, и саму страну. Именно в переживании и скрыт ключ к пониманию книги, притом в переживании вовсе даже не войн, что случаются раз в столетие, а самых заурядных и в этой своей заурядности страшных вещей, которые рано или поздно происходят с каждым. Поэтому если вы прочитали роман как бессовестно затянутую гротескную сказку про диких горцев-чудаков, не расстраивайтесь, просто вы, кажется, из тех счастливчиков, кому выпало «поздно». Потому как роман на самом деле – крик стареющего, потерявшегося человека, который вдруг понял, что мы вовсе не стоим во времени, а падаем в него, как в ревуший неумолимый поток. Время уносит близких, стирает их лица из памяти, уничтожает родной дом, а то и самую родину. И однажды вдруг оказывается, что всего-то и осталось, что три вздорных старика да зелёная лужайка, на месте которой стоял когда-то полный весёлых, работящих людей дом. Увеличивает разрыв между читателем и текстом, конечно, и абхазская культура, малопонятная нынешним русским. Искандеровская Абхазия обетованная ушла в прошлое, забрав с собой и мудрых старцев, и записных балагуров-остряков, и босоногих работяг-пахарей, и весь этот милый патриархальный мирок целиком, и с тех краёв вдруг полезло что-то настолько мерзкое и непотребное, что самым эндуристым эндурцам и не снилось. Сейчас идеи чести, рода, мудрости, гармонии с природой – далеко не первое, что приходит в голову в связи с Кавказом и горцами. Время Сандро стало для нынешних русских мифом, слишком далёким от того, что мы видим своими глазами. Потому-то и так трудно понять общество, в котором можно убить врага и скрыться от правосудия в лесу, но каким-то чудом все ещё не истребили друг друга подчистую. Да и прыжки на лошади через стол, за которым играют в нарды, с трудом укладывается в голове у законопослушного горожанина.Интересно почитать и размышления о судьбах страны, путях развития, месте интеллигенции в будущем России. То есть, простите, Союза, потому как в торжество демократии автору как-то не очень верилось. Вообще, примечательно, что прямо обвиняя Сталина, Искандер даже не сомневается в жизнеспособности системы вообще. Просто не тот человек прорвался к власти – протяни Ленин подольше, будь Троцкий порешительней, расскажи юный Сандро отцу о чужаке с карабином, глядишь, и пошла бы история какой-то новой, невиданной для нас колеёй. Ещё примечательна манера автора постоянно отвлекаться от основной сюжетной линии того или иного рассказа, хоть на помянутые выше рассуждения, хоть на милые, но никак не относящиеся к делу байки. Повествование становится похоже на раскидистое дерево, по которому мы взбираемся не абы как, лишь бы поскорее на вершину, а мимо всех самых спелых плодов, чтобы как следует полакомиться. Здесь нужно иметь терпение – лазать бывает довольно утомительно, да и не каждый плод придётся по вкусу. Я вот, кстати, посмотрел хорошенько, что такое мамалыга. Бедняги, как они вообще это кушали?Помимо особенностей национальной кухни любопытно и то, что цикл назван в честь Сандро, хотя этот вздорный и неприкаянный парень-мужчина-старик мне сразу не понравился, да и на страницах романа мелькает чем дальше, тем реже. Вероятно, нужно было родиться абхазцем образца этак 1920-х, чтобы понять, как умение пить не пьянея и травить байки может сравняться с проницательностью и рассудительностью Кязыма или трудолюбием и благородством Махаза. Кроме этих двух, в романе предостаточно героев на самый любой вкус, даже если появляются они всего пару раз. Прелесть в том, что многих мы увидим в самые разные годы и при самых разных обстоятельствах. Вот тот же Кемал, он и степенный неторопливый мужик за сорок, и молодой бесстрашный офицер, и вовсе мальчонка, объедающийся вместе с сестрой спелой вишней. Жалко только, что кое-кого мы так и не увидим ещё раз, хотя Фазиль Абдулович вроде как собирался. Любопытно ещё и отношение автора к героям, ибо книжка в какой-то степени (интересно, в какой?) автобиографична. Поди разбери, какая тема тоньше и деликатнее – собственная родня или свергнутые тираны. Словом, книжка далась мне нелегко, хотя были моменты, за которые я готов простить очень многое. Это и сцена с признанием автора в любви матери, и история смерти Кязыма, и обе главы, написанные от лица животных, особенно та, где рассказчиком выступает мул старого Хабуга. И, пусть даже поначалу мне хотелось забросить чтение, роман сумел меня очаровать и увлечь. Думаю вернуться к нему спустя время, перечесть главу-другую. Как знать, может, житейская мудрость Искандера и засияет для меня новым светом. Никогда не знаешь заранее.

Эх, время, в котором мы стоим..позвольте, а разве стоим? Разве оно не несётся бурным потоком вперемешку с мусором и другими зазевавшимися, разве не сшибает с ног тех, кто не сумел удержаться? Бурная это река, изменчивая, то ледяная, то кипящая, то прозрачная, то мутная. Состоит она из историй и тех, кто эти истории вершит. Из картин эпохи и людей, что её населяли и делали живой, все их плохие и хорошие поступки, все геройства и подлости, все глупости и нелепости, доброта и злоба, любовь и страх, отчуждение и сопричастность – всё в одном ревущем водовороте. Вот такая это книга – как жизнь, полная историй. Потому что у каждой семьи полно таких историй – комических и трагических, ведь смех и грех – вечные людские спутники. Смех для свидетелей, грех для участников.

Взять меня. Я храню в памяти массу таких расказов, храню с любовью и уважением, и они самые разные, и мне бы хотелось, чтобы они остались в памяти и были рассказаны ещё не раз и не два, и чтобы вызывали смех и слёзы, чтобы слушатели просили повторить полюбившийся фрагмент, задавали вопросы, прочувствовали, прониклись. Поэтому я всегда с удовольствием беседую со своими бабушками, стараюсь запоминать и впитывать как можно больше.

Потому что кто ещё, если не я, расскажет про моего деда, которого я ни разу не видела, и который прославился тем, что при разводе попытался украсть бабушкину шубу путём сбрасывания её с балкона, а потом устроил небольшой костерок из обоев на полу, потому что ему хотелось бы унести с собой и ремонт им сделанный.

Или рассказ второй бабушки о том, как она однажды выследила мужа сестры, который погуливал с поселковой бухгалтершей в отсутствие жены. Бабушка надела тёплые штаны и пошла сидеть в зарослях малины, чтобы прищучить изменника. Прищучила и прямым текстом ему пригрозила, а потом он бабушку очень зауважал и побаивался, даже привёз из командировки дефицитный стильный ковёр в подарок. Ну так что, спросила я её, ты так и сохранила тайну? За ковровую взятку? Нет, говорит, конечно, я всё сестре сразу рассказала. Это он просто подлизаться потом хотел, гад. Ведь чудная история, да? А я, к сожалению, не Искандер и не умею её должным образом подать, но как могу.Дальше…

Искандер же с консервированием семейных историй справился превосходно. Да, он был щедр на слова, порой его уносило в сторону, повествование обрастало множеством побочных персонажей и дополнительных ответвлений-рассказов, и это даже раздражало сперва, но сколько верёвочке не виться, а конец будет. И это раздражение вдруг метаморфировало в радость узнавания, ведь об этом ты уже слышал, того знаешь, с тем пил, а с этим беседовал о вечном. Это очень похоже на наши семейные застолья, когда все громко говорят и перебивают друг друга, стараясь поделиться накопившимися горестями, радостями, мнениями и планами. В весёлом бедламе можно на мгновение растеряться и утратить нить, но, может быть, и не нужна она – эта единая нить, может быть, клубочек будет поинтересней?Книга неоднородная – весёлая и грустная, тоскливая и гомерически смешная, романтическая и трагическая одновременно. Здесь и анекдоты, и легенды, житейские мелодрамы и поистине шекспировские трагедии, истории о великой любви и дружбе, о предательстве и подлости, об эпохе и её чудовищах, о простых людях и их семьях. Даже детективному триллеру со стрельбой место нашлось, я уже не говорю о многочисленных украденных невестах, кровной мести и тонком троллинге местного самоуправления при помощи необычайных (собственная могила – 1 шт., ядовитое дерево – 1 шт., сарказм – неограниченное количество) предметов. Персонажи – простые очумелые деревенщины (с) с высокогорья, а когда к ним приглядишься, то окажется, что не такие уж и простые. Житейская смётка, врождённое гостеприимство и радушие, почитание законов рода и уважение к старшим – прекрасные же черты. Хорошо же, когда человек не бессмысленно мечется, а всегда точно знает, как должно поступить в соответствии с внутренним кодексом чести. Мне бы так.

Не успеешь отсмеяться, ужасаясь, над настоящими джеймсбондовскими приключениями бармена Адгура, как уже приходит пора погрустить над утратами, ведь ничего вечного не существует и жизнь человеческая конечна, эх, а тут и сердце запело от красивой истории о самой прекрасной девочке из Чегема, которая бежала из дому с любовью и патефоном, а вот и сюрреалистический банкет в честь невиданного зверя козлотура, и страшный ночной пир великих мира сего, Марат-эротический террорист, которого повергнет в пыль тумбочка с головой совёнка, волшебная сказка о сыне оленя и несносной бабе, сказ о чегемских Ромео и Джульетте, которые никак не могли остаться наедине, замечательная история о том, как дядя Сандро обманом женился и так далее, и так далее. Мне даже захотелось вновь перечитать избранные истории, что я и сделаю через какое-то время. Тем, кто младше меняне выбраться из колеи, как я уже заметила, книга понравилась не очень, и я недоумеваю. Да, аргументы мне понятны, и во многом я соглашаюсь, но почему для меня они же истаивают от удовольствия и эмпатии во время чтения, а для кого-то заслоняют все плюсы? Мул их разберёт.