Фарид Джасим
Аномалия Дорадо
2
Дорадо повис над горной грядой огромным бело-голубым шаром. На визоры шлемов опустились светофильтры. Автоматика скафандров сообщила, что температура воздуха в тени достигает тридцатиградусной отметки, но непроницаемая ткань спасала космонавтов от мощи жаркого светила.
Пять человек пересекали спешным шагом серое графеновое поле, направляясь к зданию диспетчерской. Клим держал в руке несколько мелких камешков, подобранных с аллей парка, и прихватил на всякий случай еще и ветку березы. Остановившись в паре метров от висящих над землей яблок, он швырнул в сторону здания камни – те щелкнули о стену, упали на графен и раскатились по сторонам. Метнул копьем ветку – она замерла и повисла рядом с яблоками.
– Что и требовалось доказать, – пробурчал он.
– Мда-а… – протянул Леванов.
Остальные ошарашенно смотрели то на ветку, то на камни.
Наконец оцепенение прошло, и Соира предложила бросить камни с других сторон здания тоже: на всякий случай, для чистоты эксперимента, объяснила она. Клим не возражал, хотя считал это излишним. Сделали, как предложила психолог, – результат оказался ожидаем.
– Все ясно, – заключил полковник, – теперь на капсулу.
На борту он наконец позволил снять скафандры и велел физику и пилоту отдыхать: тем требовалось поспать после бессонной ночи.
Клим спорить не стал, несмотря на то что хотелось поработать с альтаировской ВИС еще, – ее скопировали в блоки памяти «Ориона». Но, пересилив себя, отправился в каюту, которую ему отвели для отдыха. Соира возвратилась в общий зал досуга, а члены экипажа во главе с полковником разбрелись по своим рабочим местам.
Каюта выглядела скромно, но уютно. Широкая кровать и кресло с подключением к виртуалу, к «машине счастья» и к терминалу капсульной ВИС; рядом с креслом – продуктовый синтезатор и узкий гардероб; отдельный вход в душевую. Приняв душ, Клим лег в постель и мгновенно провалился в сон.
Спал он не долго и не глубоко. Смешанное чувство возбуждения и тревоги настигло его через несколько часов и вытянуло из объятий Морфея. Как можно спать, когда Света замерла истуканом, а вокруг творится черт-те что: невиданный феномен – локальная остановка времени – перекочевал со страниц научно-фантастических романов в реальность. Как вернуть замерших к жизни? Что происходит в аномалии Дорадо? Отчего такой странный, совершенно непредставимый эффект? И при чем здесь вакуум? Множество вопросов нахлынули мощной волной, как только Клим разлепил веки.
На Ксифию опустился вечер. Экипаж капсулы собрался в комнате отдыха. Кто-то ужинал, кто-то наслаждался лимбическими манипуляциями «машины счастья». Зоя сидела в одном из кресел с закрытыми глазами, но Клим знал, что она не спит, а работает.
– Так, теперь все в сборе! – громогласно объявил полковник, когда Клим вошел в зал. Зоя открыла глаза, улыбнулась физику и снова прищурила веки, погрузившись в виртуал. Но продолжить работу у нее не получилось, Леванов сказал: – Необходимо решить, что делать дальше.
– Ясно что, – ответил Клим, усаживаясь напротив полковника и капитана. – Лететь к аномалии и разбираться на месте, что за чертовщина там происходит.
– Лететь к аномалии? – Леванов нахмурился. – Для этого мне требуется санкция Генштаба. Мы же не исследовательский зонд.
– Так запросите ее, – пожал плечами Клим. – Действовать необходимо быстро, мы не знаем, как локальная заморозка времени сказывается на живых организмах, на людях. Хочется надеяться, что все внутренние процессы тоже замораживаются, что они на паузе не только внешне. Однако не исключено, что мозгу такое состояние наносит непоправимый вред. В любом случае, необходимо разобраться, что произошло и как помочь пострадавшим, а этого мы не узнаем, пока не исследуем аномалию. Ведь к колбам с вакуумом у нас доступа нет.
– Физик прав, – поддержала его из дальнего угла Соира, обращаясь к собеседникам по нейросвязи. Затем встала и переместилась ближе, заговорила голосом: – Согласна: мы понятия не имеем о возможном вреде для психики людей. Их следует… мм… излечить как можно скорее.
– Так-так… – полковник призадумался, потирая высокий лоб.
– Мы не можем запросить санкцию Генштаба, – заявила Гадот. Леванов повернул к ней лицо, взглянул вопросительно. Капитан объяснила: – Терминал сверхсветовой связи расположен в здании ЦУ.
– А разве на «Орионе»… – начало было Клим, но женщина покачала головой:
– Нет, это слишком сложное устройство, его мобильную версию не размещают на обычных боевых капсулах, только на флагманах.
– Так что же теперь, возвращаться на Оберон? – с досадой развел руками Клим.
– Слишком дорого, – покачал головой полковник, – прыжок на двести с лишним тысяч светолет сожрет почти весь запас аккумулятора. Идти на такие растраты, только чтобы спросить что-то у командования, неразумно. Так можно и выговор схлопотать. Надо решать самим…
Он умолк, погрузившись в раздумья, затем хлопнул себя по коленям и объявил:
– В конце концов, нас отправили выяснить, что произошло с «Альтаиром», этим мы и займемся. Летим к аномалии!
– Мы можем взять с собой только один запасной комплект аккумуляторов, – предупредила Гадот, – если отыщем его на складах базы.
– Аномалия расположена в восьмидесяти восьми тысячах светолет от Дорадо, – сказал Леванов. – Одного полного комплекта плюс запасного должно хватить с лихвой. Позаимствуем со складов. Отправьте людей, капитан, пусть займутся аккумуляторами.
Видимо, Гадот дала команду экипажу по ментальному каналу. Со своего места поднялись двое мужчин: пилот Моррисон и один из операторов. Оба направились к выходу.
– Экспедиция к аномалии может занять неопределенное время, – сказал Леванов, обращаясь к Соире. – У тебя имеются причины, по которым ты не в состоянии лететь с нами?
– Нет, все в порядке, – ответила кибер.
– А у вас? – Леванов посмотрел на физика.
Клим отрицательно покачал головой и подумал, что, даже если бы причины были, он все равно полетел бы. Ведь речь шла не только об удовлетворении профессионального любопытства, но и о спасении собственной дочери.
– Превосходно! Сколько времени понадобится на установку аккумуляторов? – этот вопрос он адресовал Зое.
– Не больше трех часов, – ответила капитан и добавила: – Если на складах имеется все необходимое.
– Тогда вылетаем, как только капсула будет готова.
– Следует погрузить на «Орион» астрофизическое оборудование из лабораторий зонда и базы, – счел нужным напомнить Клим, – и подключить к системе. Нам придется изучать феномен на месте.
– Сделаем!
С этими словами полковник поднялся и покинул зал досуга. Соира тоже ушла, направившись к синтезатору. Клим посмотрел на Гадот. Закинув ногу на ногу, та сидела с полуприкрытыми глазами и общалась с системой. Длинные черные волосы падали волнистым покрывалом на узкие плечи, лицо казалось матовом в свете люминесцентного потолка, от уголков глаз разбегались едва заметные сеточки морщин. Крупный нос, хищно загнутый книзу, придавал лицу суровое, даже воинственное выражение, но общего впечатления не портил. Клим сам для себя решил, что капитана «Ориона» можно с полным правом назвать красивой женщиной.
– Что-то случилось? – неожиданный вопрос застал его врасплох. Зоя смотрела ему прямо в глаза, уголки ее тонких губ едва заметно приподнялись.
Клим на миг смутился, отвел взгляд, но тут же взял себя в руки и сказал:
– Ничего… э-э… просто любуюсь.
Большие черные глаза засветились улыбкой. Зоя проговорила:
– Если честно, мне приятно ваше внимание.
Клим ощутил, как внутри застучало; ему вдруг захотелось пересесть к ней поближе и обнять. Он с трудом удержался на месте.
– Вам, наверное, тяжело сейчас, – взгляд Зои стал сочувственным. – Вы были близки со своей дочерью?
Клим помрачнел.
– Да, нелегко. То, что с ней стало, невероятно и ужасно. А наши отношения… нет, знаете, после расставания с ее матерью много лет назад все у нас пошло наперекосяк. Дочь решила, что я ее предал; я же счел такую позицию предательством по отношению к себе. Короче, мы как бы предали друг друга.
– Оба неправы, но при этом никто не виноват, – прокомментировала Зоя.
– Да уж, парадокс. Знаю, что неправ, но заставить себя относиться к дочери по-другому не могу.
На несколько минут повисло молчание. Затем капитан сказала:
– Я отказалась от деторождения еще в юном возрасте. – Видя немой вопрос в глазах собеседника, объяснила: – Не хочу. Просто не хочу.
– А инкубаторное вынашивание?
– Тоже. Просто не хочу детей. Скажу вам откровенно: детей я не люблю. Вообще.
– Нынче не многие смеют признаваться в таком, – с уважением в голосе заметил Клим. – Деторождение опять в моде: правительству требуются новые поселенцы для заселения колоний.
– Вы правы. После изгнания лейгов из Антареса всем человечествам открылась масса возможностей по освоению космоса, по крайней мере нашего Рукава галактики. Но дети… нет, это не для меня. Пусть ортодоксия набирает новых поселенцев без моего участия.
– Ходят слухи, что правительство собирается ввести закон о принудительном деторождении для каждого ортодокса. Хотя за индивидом сохранится право выбирать способ вынашивания.
Зоя хмыкнула, дернув плечами.
– Введут – уйду к киберам. А то и к генмодам. Их последнее открытие, кстати говоря, позволяет перейти на фототрофный образ жизни, и мне это очень даже по душе.
– Да, я слышал о нем, – покивал Клим, – но такой переход подразумевает ампутацию всего желудочно-кишечного тракта – за ненадобностью.
– Ну и здорово! – Она усмехнулась. – Похудею на несколько килограмм.
Клим ошарашенно воззрился на собеседницу: та позволяла себе высказывания, которые могли стоить ей карьеры. Затем одобрительно улыбнулся. Он не разделял неортодоксальных настроений Зои, однако его всегда привлекали смелые женщины, а потому он невольно проникся уважением и еще большей приязнью к отважному капитану. Даже позавидовал ее гражданской отваге. Но мысль о том, чтобы превратиться в разумное растение, полностью изменив свой метаболизм и начав питаться солнечными лучами, казалась ему дикой. Хотя, возразил он сам себе, современная жизнь оставляет так мало места для подвигов, что добровольное превращение в растение можно счесть таковым.
– Я вас напугала?
Клим покачал головой.
– Нет, скорее заинтриговали. Будьте осторожнее с вашими мыслями, у вас могут возникнуть проблемы.
– Это мне известно. Но не волнуйтесь, я знаю, кому могу открыться.
Зоя обворожительно улыбнулась – на этот раз засияла всем лицом – и встала из кресла. Не прощаясь, она направилась к выходу. Клим глядел ей вслед, наслаждаясь грациозными движениями ее гибкой фигуры, а затем поднялся и решил как следует попользовать синтезатор: жутко хотелось есть.
3
Ближе к полуночи капитан Гадот объявила о готовности капсулы к взлету. К тому времени в двигательном отсеке сменили использованный аккумулятор на новый, который удалось отыскать на складах базы, а в специальный разъем под ним вставили еще один, запасной. В командном отсеке пилот и боевые операторы тестировали оборудование и все системы «Ориона», чтобы исключить любые риски в предстоящем предприятии. Клим, решив не мешаться под ногами, удалился в комнату отдыха. Там, на одном из диванов, лежала, заложив руки под голову, Соира. Погруженная в себя, она никак не отреагировала на появление физика. Клима это вовсе не огорчило: хотелось побыть одному. Угостившись крепким мокка-венус (лучшим сортом венерианского кофе), он уселся в сторонке и подключился к терминалу ВИС.
Внешние камеры передали на его зрительную кору изумительную картину ночного неба. Галактический диск повис над форпостом, будто огромная тарелка, полная рубинов и сапфиров. Мерцающие волшебным светом драгоценные камни, казалось, вот-вот сорвутся с поверхности блюда и многоцветным дождем осыплются на землю. Небо вокруг Млечного Пути, подсвеченное сиянием миллиардов солнц, обрело багровый оттенок и выглядело сплошным колпаком. Лишь на некотором расстоянии от гигантского диска горели крупные и мелкие светлячки далеких галактик; у самого горизонта повисло эллипсообразное пятнышко Туманности Андромеды.
Прекрасный вид ночного неба сменился сообщением ВИС: «Взлет через 60 секунд». Клим ощутил волнение: капсула отправлялась в немыслимую даль – глубокое межгалактическое пространство – навстречу неведомому и опасному феномену, который подстерегал космонавтов в бескрайней пустоте.
Антигравы плавно приподняли «Орион» над космодромом. Хорошо освещенная территория форпоста вместе со зданиями и стоящими на поле зондами уменьшилась, но осталась отчетливо различимой на высоте около километра. Здесь запуск аннигиляционных двигателей был безопасен для поверхности планеты. Из четырех маневровых сопел вырвались бело-голубые плазменные струи, и капсула устремилась ввысь, в ночное багровое небо. Теперь разгон шел с гораздо большим ускорением; Ксифия быстро сжималась, капсула разворачивалась, ложась на курс в открытый космос. Скоро из-за планетного диска показался громадный голубой шар Дорадо. Смотреть на него можно было сколько угодно: свет гигантской звезды не представлял угрозы для зрения при трансляции изображения напрямую в мозг.
Скоро планета утонула в ярких лучах Дорадо, а само светило прямо на глазах стало уменьшаться. Миновало около получаса, и оно уже не занимало весь обзор, а сжалось до размеров Солнца на земном небе. Галактический диск безмолвно взирал на готовящуюся к прыжку капсулу. Климу казалось, что он видит прощальное подмигивание бесчисленного множества звезд, похожих на толпу провожающих – так в древности собирались на берегу люди помахать вслед кораблю, уходящему в дальнее плавание.
Трансляция с камер прервалась, ВИС запустила обратный отсчет перед нырком в гиперпространство. Через шестьдесят секунд мир погас и миг спустя вспыхнул вновь миллиардами светлячков, которые складывались в незнакомые созвездия из дальних и близких галактик – как спиральных, так и эллиптических, и шаровых. Млечный Путь растерял свой блеск, потускнел и больше не выглядел россыпью драгоценных камней, закрученных гравитацией в спирали; заметно подтаяв, он теперь скромно светился желтоватым диском с размытыми краями.
ВИС сообщила, что прыжок прошел успешно и никаких проблем с экипажем и пассажирами не наблюдается. Клим окинул взглядом космос – пустынный, холодный, безжизненный; именно таким он ощущался здесь, за несколько сотен тысяч световых лет от дома. Прямо по курсу «Ориона» Клим заметил яркую звезду. Она сияла неистовым фиолетовым светом, выделяясь на фоне прочих небесных тел. ВИС услужливо подсказала, что Клим смотрит на объект, называемый аномалией Дорадо, и, не дожидаясь следующих вопросов, выдала краткую справку: официальное наименование – объект Хайнца-Никольского; обнаружен в созвездии Золотой Рыбы пять лет назад астрономами Робертом Хайнцем и Владимиром Никольским из Лунной обсерватории; расстояние до Земли – 298 тысяч световых лет; ранее не исследован, происхождение объекта неизвестно, определить относительную скорость невозможно; является источником мощных гравитационных волн, которые по своему характеру не похожи на волны от черной дыры, нейтронной звезды или иного сверхтяжелого объекта.
Сухая статистическая информация о феномене навеяла смутную тревогу. Клим отключился от ВИС и встал из кресла, принялся ходить взад-вперед по залу досуга, почесывая подбородок. Затем не выдержал, связался с Левановым по нейроканалу.
– Когда можно продолжить изучение материалов «Альтаира»? – Ему не терпелось вернуться к работе. – Мы не знаем об аномалии еще многого из того, что удалось выяснить экспедиции. Стоило бы подготовиться как следует, прежде чем…
– Юнь, – прервал его полковник, – можете приступать хоть сейчас, но торопиться нет необходимости: мы еще довольно далеко. Гадот приняла решение прыгать в два этапа, чтобы исключить неожиданности. Сейчас мы вынырнули на большом расстоянии от цели. Когда осмотримся и убедимся, что все нормально, сделаем еще прыжок и подрулим к точке наблюдения.
– Ах вот как…
– Да, вы еще и отдохнуть успеете.
– В самом деле. Спасибо!
Клим отключился и сверился с бортовыми часами – было уже за полночь. Он решил, что последует совету Леванова, тем более что после прошлой бессонной ночи так и не отдохнул. С этим отправился в свою каюту.
После душа лег в постель и собрался было заснуть, но по нейросвязи прозвучал сигнал вызова.
– Простите, что беспокою, Клим, – сказал голос Зои, – но мне необходимо вас увидеть.
– Я не сплю, приходите.
Несмотря на усталость, Клим ощутил, что его радует предстоящий визит капитана. Хотелось узнать о легендарной Гадот побольше. Кроме того, что она изумительно красивая женщина, она еще и героиня недавней войны – непривычное сочетание, по крайней мере для сегодняшнего ортодоксального человечества. Когда женщина участвует в боевых действиях, это так старомодно, что звучит даже мило.
Она вошла в каюту, будто влетела, раскинув крылья, черная орлица. Клим поднялся ей навстречу, указал на стул, предлагая сесть. Но Зоя подошла вплотную, обхватила его руками за плечи и припала к его губам своими. Клим ошарашенно ответил на поцелуй, отмечая про себя, что знаменитая капитан старомодна даже в любви: практикует «мокрые» поцелуи. На этом способность рассуждать улетучилась вместе со всеми мыслями, оставляя простор для страсти и безудержного желания.
4
Некоторое время спустя Клим лежал на боку, перебирал и накручивал на пальцы черные локоны Зои, наслаждаясь их шелковистой мягкостью. Замедленное дыхание женщины и ее мерно вздымающаяся грудь ясно говорили о том, что она дремлет, а не подключилась к управляющим системам капсулы. Клим молча наблюдал за ее лицом, грозным, почти воинственным и вместе с тем нежным и добрым. Под сомкнутыми веками едва заметно двигались глазные яблоки, крылья носа подрагивали; тонкие губы шевелились, будто она с кем-то вела беседу. Тут женщина вздрогнула и распахнула глаза, поморгала.
– Прости, задремала, – вяло проговорила она и улыбнулась, – утомил ты меня…
– Не за что извиняться, – откликнулся Клим, – мне нравилось наблюдать за тобой. Во сне ты немного другая…
– Какая?
Клим помолчал, потом двинул плечом.
– Не знаю, так сразу не скажешь. Как только смогу сформулировать, сообщу.
Зоя усмехнулась и погладила его по щеке, прошептала:
– Мне было безумно хорошо… так, будто я…
– Подключена к ТЛМ? – хохотнув, подсказал Клим.
– К «машине счастья»? – Она фыркнула. – Это мусор по сравнению с реальностью. По крайней мере, в твоем случае.
– Радует, что ты стараешься сделать мне приятно, спасибо! Однако мы оба знаем, что…
– Я так не думаю, – покачала она головой, угадав его мысль. – Эмоции, которые рождает в нас тээлэмка, не настоящие.
– Ну как же не настоящие, если ты их ощущаешь и осознаешь? Мало того, они приводят к точно таким же биохимическим реакциям, как и эмоции, вызванные традиционными способами: выброс адреналина, пульс, дыхание…
– Дело не в биохимии, Клим. Дело именно в осознании. Да, я правда ощущаю некую вызванную ТЛМ эмоцию, скажем, восхищение прекрасным закатом. На первый взгляд она кажется настоящей, я ее такой ощущаю. Но именно понимание того, что она вызвана искусственно, не позволяет мне относиться к ней иначе, как к эрзацу. Я осознаю ее эрзацем.
– Понимаю, – кивнул Клим, – но любую эмоцию вызывает стимуляция определенных участков мозга. Почему для тебя важно, чем именно осуществляется стимуляция, если результат один и тот же?
Зоя помедлила с ответом, задумавшись, а Клим продолжил:
– Приведу пример: еда, которую мы получаем из продуктового синтезатора. Если ты желаешь грушу, ты можешь сорвать ее с дерева, а можешь нажать кнопку на синтезаторе, который сложит энное количество атомов в нужном порядке, и в результате ты получишь точно такую же грушу. Разве она будет для тебя эрзацем?
Зоя продолжала размышлять, поглаживая мужчину по плечу. Глаза ее были открыты, но смотрела она не на любовника, а куда-то в сторону. Взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на собеседнике. Наконец она ответила:
– Чувства и груши – не одно и то же, Клим. Трудно сказать наверняка, но думаю, дело в осознании. Вроде бы ты прав, когда говоришь о продуктовом синтезаторе, но с чувствами не все так просто. Осознанные эмоции – один из компонентов личности, и…
Она отвела взгляд и опять впала в раздумье.
– И? – подстегнул ее Клим минуту спустя.
– И если они у тебя ненастоящие, то и ты ненастоящий.
На этот раз задумался Клим. Выпустив из пальцев черные локоны, он откинулся на спину и заложил руку под голову, принялся размышлять, могут ли испытываемые эмоции вообще быть настоящими или поддельными. Применимы ли эти категории к такому явлению, как чувства разумного существа? Однако уплыть мыслями далеко не успел. Через некоторое время над ним нависла Зоя, глаза ее блестели, роскошная черная грива упала Климу на грудь, защекотала лицо. Ее взгляд, дикий и хищный, как у орлицы, настигшей жертву, воспламенил в нем тлеющее желание. Он обнял женщину, прижал к себе и погрузился в круговерть сладостных ощущений, и ему было все равно, настоящие ли они…
