В этот момент, и поймал он взгляд старичка, того самого, что глядел на него с легкой улыбкой. И вдруг ему так стало стыдно перед ним – взглядом своим, он говорит будто ему: понял я, что обманщик ты, вот неискушенный народ тебе и верит. А от аплодисментов то ты и не отказываешься, будто заслужены они.
«Чего же вы хлопаете? Я же говорю, что не из благородства на сцену вышел, а чтобы «ему» больно сделать!» – не выдержав, крикнул он в толпу.
«Гений!» – крикнул кто-то из зрителей.
«Вот вы народ, говорю же вам: я лишь ребенок, жаждущий признания. Осознавший и уверовавший в бесталанность свою и направивший от отчаяния все силы свои на доказательство обратного. Я ребенка то этого победить и хочу, а вы лишь кормите его! Да чего я от вас хочу, вы же сами точно такие дети, безмятежно в незнании своем живущие.»
«Ну вы поглядите, точно гений!» – выкрикнул кто-то вновь, после чего зал заполнили аплодисменты.
Стоял N в растерянности, распираемый изнутри противоречием: хотелось броситься ему в толпу, окружить себя людьми с восторгом смотрящих на него, чего бы он не говорил; и одновременно с этим, другая часть него хотела всем и каждому указать на их глупость, на ошибку великую, снобическую, после чего развернуться и убежать в лес, чтобы не видеть никого.