Евгений Толкачев
Оскар
* * *
Рабочий день подошел к концу.
По тротуару, под аккомпанемент отбойных молотков и шум машин двигались люди.
Одни выныривали через равные промежутки времени из теплой подземки, кутались
в пальто, на ходу ставили воротники, стараясь защититься от ветра, другие, с крейсерской скоростью забегали в каменные недра. Все спешили к месту своего назначения. Тысячи лиц в минуту. Огромный человеческий муравейник пульсировал круглосуточно, не останавливаясь ни на секунду.
С наступлением ночи, когда работяги валились в кровати как срубленные деревья, панки начинали гонять по торговым пассажам на скейтах, молодняк закидывался в туалетах дискотек «эксом», братва чинила разборки на опустевших стройплощадках, а Ленинградка устраивала в машинах турнир по отсосам.
Обычные столичные дела.
Подземка продолжала рожать людей.
Оскар лицезрел девушек, слетевшихся в Москву в поисках лучшей жизни со всех уголков России и СНГ. Мужчины – банкоматы, где вы? Горящие глаза плотоядной самки, стремительная походка, в руках неотъемлемый фетиш – кофе из «Старбакс», Айфон и сигарета.
Говорят, что женщина курит от неуверенности в себе.
Если честно, в столице, неуверенных женщин Оскар еще не встречал.
Потому что рациональная, помешанная на гешефтах Москва слезам не верит, а верит деньгам. Потому что все, о чем здесь мечтают люди, к чему стремятся делами и помыслами, выражаемо и достижимо с помощью денег. Это обмен веществ и нервная система общества. Сияющий мост из темного прошлого в светлое будущее.
Когда-то, давным-давно, люди строили Москву. Но с тех пор что-то изменилось, что-то пошло не так и теперь Москва строит людей.
Деньги, деньги, деньги.
Все продается и покупается. У каждого своя цена, невзирая на пол и социальное положение. У арабов есть пословица: «Возьми что хочешь, – говорит Аллах, – но заплати за это». Жизнь – как поездка на такси. Даже если вы никуда не едете, счетчик все равно щелкает. Каждому приходится платить, платить даже за то, чего не совершал.
Что бы сказали наши деды и прадеды, воевавшие с фашистами о сегодняшней России? Стоило ли за нее умирать? Может, они сказали бы, что Россия, за которую они сложили голову, так и не родилась?
– Ладно, – сказал себе Оскар. – Кончай ныть. Соберись! Понимаю, в данной ситуации напрасно взывать к здоровому оптимизму, но хотя бы продемонстрируй спортивную злость. В ближайшие часы она не помешает.
Оскар потянул ручку, открыл дверь, поставил ногу на асфальт.
– О, черт! – Белый «Reebok» был заляпан кровью.
Он выбрался из машины.
Тотчас ветер грубо его обыскал, отняв уют и тепло автомобильного салона. Оскар поежился, достал носовой платок, присел и стал вытирать кроссовок.
Закончив, Оскар скептически посмотрел на дело своих рук. Следов крови не осталось, но товарный вид безнадежно испортился. Это не прибавило ему оптимизма.
Оскар вновь распахнул дверь.
Очередной порыв ветра тут же вырвал ее из руки и с треском ударил о крыло.
Он крякнул, обозвал себя жопой, наклонился и вытащил резиновый напольный коврик. В нем плескалась насыщенная железом лужица, похожая на вишневый сироп.
Единственный свидетель – отошедшая от дел собака без всякой породы. Сучка подошла к Оскару и восторженно дыша, обнюхала в знак приветствия. У нее добрые человеческие глаза, наполненные какой-то тайной мудростью.
Он рассеянно следил за листьями, кружившимися вперемежку с клочьями бумаги и пакетами из полиэтилена, раздумывая как убить время.
На экране воображения возникла чашка обжигающего кофе.
И подкрепиться не помешает.
Закинуться «медленными» углеводами. Они будут снабжать энергией как минимум 2—3 часа. Теплыми, здоровыми калориями.
Солдат в боевом походе должен быть хорошо накормлен. Верно, боец?
Оскар встал по стойке смирно, отдал честь и пролаял, как делал в учебке, отвечая сержанту: – Так точно. Накормлен и напоен. Разрешите выполнять?
Он развернулся, как по команде «кругом» и зацепился взглядом за идущую парочку. Парня и девушку.
По смиренному виду, одежде и стопке брошюр в руках парня, Оскар понял, что это очередные «евангелисты – методисты „седьмой воды на киселе“» или как их там еще, вышедшие на охотничью тропу окучивать клиентуру, втюхивая идеи бессмертия.
Сфера чудотворного бизнеса в столице приносила колоссальный доход, поэтому борьба между конкурентами за еще оставшиеся «заблудшие» души была серьезной. Рекрутеры не жалели сил и обуви, прочесывая улицы.
Парочка засеменила к Оскару.
Он не любил евангелистов. В равной степени отрицательно относился к баптистам, методистам, фундаменталистам, сайентологам и прочим служителям иностранного культа, разве, краем уха слышал о буддизме, что это не такая запугивающая религия, как другие. Но время терпело, и он подпустил работников псалмов и распятия поближе, в надежде, что его не промурыжат слишком долго.
Началась борьба за бессмертную душу Оскара.
– Здравствуйтекаквыдумаетегденаходитсярайназемлеилинанебе? – выпалил парень. Голос звучал без всякого выражения, словно голос говорящего автомата.
Оскар не сразу врубился в смысл сказанного, как будто к нему обращались на иностранном языке. Потом все-таки сообразил.
«Да кого это на хер интересует?».
Но вместо этого признался, что сведениями на сей счет до сих пор не располагал.
– А в чем, по-вашему, смысл жизни? – парень состроил такую многозначительную мину, что Оскар на секунду забыл о его прыщах.
– Смысл жизни? – Он обдумал вопрос. – Смысл жизни – в ЖИЗНИ.
Откуда такие шустрые охмуряльщики? – Оскар поднял воротник куртки.
У парня с волосами, подстриженными ежиком, закаменело лицо.
– Вы из дома Хлеба или Соли?
По выходным, сразу после открытия, Оскар ходил в бассейн и присоединялся к офисным служащим, которые плавали там до изнеможения: лет десять назад, такие типы выглядели бы узкоплечими хлюпиками на тонких ножках, но в наши дни жизнь закаляет и заставляет быть крепкими. Как – то раз он наткнулся на кучку новообращенных. Их привела окреститься в арендованной для этих целей хлорированной воде, именуемой на час КУПЕЛЬЮ секта. «Вот буржуи, чего только не придумают», удивился Оскар, пластая кролем по 25-метровой дорожке по соседству.
Ему запомнился Главный. Белобрысый детина в очках. На ломаном русском он гнусел в микрофон с бортика что-то о доме Хлеба.
Парочка принадлежала к баптистской церкви завета Гедеона и среди прочего как добрые прихожане несла в массы «слово Божье», распространяя брошюры потому, что «Главная задача „Гедеонов“ – повсеместное распространение Евангелия ради того, чтобы каждый человек имел возможность познать и исповедать Господа Иисуса Христа своим личным Спасителем. „Гедеоны“ и их помощники – верующие из различных евангельских церквей – уже распространили по гостиницам, больницам и тюрьмам, раздали военнослужащим, школьникам и медицинским работникам более 600 миллионов экземпляров Библий и Новых Заветов».
Девушка взяла из рук напарника брошюру и с улыбкой протянула Оскару.
У девахи были голубые глаза довольно необычного оттенка.
– Эта книга – безвозмездный дар «Братьев Гедеона». Мы рады вручить Вам драгоценное Слово Божье и надеемся, что его ежедневное чтение доставит Вам много светлых минут. Здесь Вы найдете ответы на все волнующие вопросы, – произнесла она, неожиданно низким, почти атональным голосом. Мужчины при звуках такого голоса думают только о сексе, забыв обо всем остальном.
Ну, что же, правильно. Где, как не здесь, нужен опыт оратора и умение завораживать аудиторию.
Оскар присмотрелся к Сирене.
Она носила одежду отнюдь ей не льстившую, но… Длинные ноги. Аккуратная попка. Чувиха с таким голосом и данными должна работать в «сексе по телефону». Видео чатах. Эскорт – услугах.
А может она там и работает? По совместительству.
Оскар разглядывал жизнерадостные лица мормонов, пытаясь угадать, что скрывается за фасадом. Фанатизм? Жажда денег и власти?
Они молчали. Наверное, ждали, когда начнет фонтанировать его любопытство. Или репетировали следующие фразы.
Интересная парочка. Красавица и уродец. Ева и Адольф.
Оскар заценил книжку.
С обложки улыбались люди разных типов кожи и возраста. Коллектив стоял на лужайке с цветами: в воздухе кружились птицы и бабочки, к интернациональным ногам льнули тигры, львы и прочие хищники вперемежку со своей потенциальной едой типа зайчиков, козочек и белочек. Картину дополнял фон из красивого южного леса. На горизонте синело море, виднелись горы в шапках снега. Художник явно пытался изобразить атмосферу рая.
Надпись гласила: «Ты еще можешь спастись!».
– Вы просто сердце мне разбили, – сказал Оскар. – Наверное, все хотят спастись, и я в том числе. Конечно, большинство людей полагает, будто Господь существует, чтобы им служить и всячески помогать. Для них Господь – мальчик – портье из космоса, которого можно позвать в любой момент. Я не из их числа.
Парочка переглянулась вновь.
– Но разве вы не видите, что мир на грани конца? Бесчисленные преступления, терроризм, уничтожение природы…
– Бог то здесь причем?
– Господь дарует нам надежду, – ответил парень. – Господь несет весть о близком освобождении.
– Кстати, о природе: по моим подсчетам на изготовление ваших брошюр ушло примерно двадцать деревьев.
Они пропустили «шпильку» мимо ушей.
Охмурительная дискуссия продолжалась.
– Как сказано в Евангелии от Матфея, «… ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это приложится вам…», – парень поднял указательный палец в небо. Глаза мечтательно затуманились. Похоже, он тащился от своего голоса.
Глядя на изрытое оспинами лицо, Оскар, почему-то, решил, что от такого хмыря телки бегут, как черт от ладана.
А может, поначалу сам клюнул на сладкоголосую нимфу.
Может быть, именно поэтому он таскается с ней по улицам. Или уже трахает. Во время перерыва на обед. Бывает ведь у них обед. Прямо на коробках, набитых этим «спасительным дерьмом». Небольшой послеобеденный перепихончик.
Рябой, верующий, да еще сексуально озабоченный – какой кашмарнах!
– Вам за это платят? Получаете проценты за обращенных?
Дуэт затосковал, но все еще, согласно инструкции – улыбался.
– Весной мне довелось пообщаться с девушкой – распространителем. Она раздавала сухарики на входе в гипермаркет, – начал рассказывать Оскар. – День стоял холодный, было видно, что девчонка замерзла. Когда я посоветовал распространить товар в урну и идти греться, она сделала страшные глаза и тоном заговорщика сообщила, что в их бизнесе существует команда наблюдателей, приглядывающих за персоналом, что работает на улицах. Причем получают они намного больше, чем коробейники. Она была полна решимости «дослужиться до наблюдателя». Чувиха назвала это второй ступенью (морозить сопли – для лохов). Не знаю, c чего деваха разоткровенничалась. За такие вещи сразу получают коленом под зад и вылетают с работы.
Оскар вопросительно поднял брови и посмотрел на девушку:
– Я вас не напрягаю?
– Нннннет, – сказала она.
Оскар решил подлить масла в огонь.
– Мне кажется, что сейчас за вами тоже ведется наблюдение. Представляю, как некая парочка сидит в машине, разомлев от горячего бульона, и заключает пари – удастся вам или нет меня приболтать.
На щеках девушки расцвели розы, и Оскар ощутил волну враждебности от парня, который с плохо скрываемой ненавистью смотрел вдаль, пиная дешевым ботинком золотые листья. Его, и без того огромные ноздри, хищно раздулись.
– Спасибо за проникновенную беседу. Но если бы ты застегнул ширинку, было бы гораздо интересней.
Оскар взял из рук девушки «проект спасения», поднял высоко над головой, поворачиваясь в разные стороны, как спортсмен поднимает кубок или другой победный трофей, позируя перед фотографами, и сказал:
– «Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят».
Кстати. Бесплатный совет. Ходите лучше по квартирам. Прямо с утреца и с минералкой на продажу. Люди и денег дадут и в Бога уверуют.
Вербовщики открыли рты, но Оскар уже сухо попрощался, на английский манер отдал честь, кинул по ветру «пропуск в рай» и зашагал к ближайшей кофейне.
* * *
Не пройдя и двадцати метров, Оскар заметил, что с противоположной стороны улицы ему делал призывные взмахи придурковатого вида парень в бейсболке.
«Он, наверное, всем машет. Даже собакам».
Парень прытко перебежал мостовую и с самым решительным видом трусил к Оскару, не переставая сигнализировать и кричать: – Стой, стой!
Ну да. Все правильно. Шизик.
Оскар остановился.
– Ты о чем с ними базарил? – с вызовом спросил подбежавший. Он тяжело дышал и рыскал блудливыми глазами по сторонам. Вся его фигура, прибарахленная по последней моде Черкизона, выражала негодование.
Оскара царапнула постановка вопроса.
Он посмотрел на наглого олигофрена. Убедиться, что тот не пьяный и не обдолбаный. Понять было сложно.
Оскар не курил трубку, не играл на скрипке и знал лишь понаслышке о дедуктивном методе Шерлока Холмса, но с первого взгляда определил, что имеет дело с человеком не так давно вернувшимся с мест не столь отдаленных.
– Что за наезды, уважаемый?
Парень снял бейсболку, заглянул внутрь, словно рассчитывал, что оттуда выпрыгнет кролик, помахал в воздухе и надел на голову.
– Здорово, братан! – гаркнул он, протягивая лопатообразную ладонь. И заулыбался как человек, который встретил старого друга.
Удивившись такой последовательности реплик незнакомца, Оскар пожал похожую на краба, синюю от наколок влажную пятерню и на миг задумался: интересно, если бы вместо пожатия, он сломал на ней пару пальцев, заплакал бы этот Чупакабра или нет?
– Ты Йоговых не слушай. Их книжки – от лукавого. Ходят, людей вербуют в свою секту. Им за это платят. Они еще хуже, чем Кришнаеды. Ага.
Парень посмотрел в сторону исчезнувшей парочки, наливаясь ядовитыми чувствами.
– Можно мою руку?
– С кем имею честь? – поинтересовался Оскар, незаметно вытирая пальцы.
– Брат во Христе, Андрей.
Оскар безмолвно застонал. « Fantastish! Noch einmal. От волка ушел, от медведя ушел, а от тебя лиса…».
Голосом Андрей обладал гораздо более грубым и злым, чем можно было ожидать от ученика Господа. Наверное, именно такие христиане – мордовороты придумали крестовые походы и инквизицию.
Вербальная дизентерия продолжалась.
Андрей снял бейсболку. Заглянул внутрь. Похоже, это вошло у него в привычку. Махнул кепкой в воздухе и нахлобучил на голову.
– Ты православный?
– В смысле?
– Крещеный?
– Да, – кивнул Оскар.
– Рад, что Господь через меня обратился к тебе?
«Рад? Да меня вот-вот стошнит».
Борьба за бессмертную душу Оскара вспыхнула с новой силой.
Блестя глазами и топчась на месте как конь, брат Андрей стал ковать железо пока горячо:
– Как сказано в Писании «… нельзя перенести сажу не запачкавшись…».
Он трещал без умолку, у Оскара прямо уши вяли.
Андрей явно настроился на часовую проповедь, не ведая, что его оппонента это волховство уже жутко напрягало.
– Извините, очень опаздываю, – Оскар оглядел улицу, как будто вспомнил что – то важное.
Напоследок, выслушав адрес церковной библиотеки, которую посещал Андрей с целью изучения жития и деяний апостолов, а, также заверив брата во Христе, что впредь не станет связываться со «Свидетелями» (который явно объявил им вендетту), Оскар расстался с адептом православия.
«На сегодня религии под завязку. Пора сменить пластинку. До свидания, Улица Райских Вербовщиков. Аминь».
3
Фасад кофейни выдержанный в мягких тонах пастилы и шоколада, приятно радовал
глаз, был на вид плотный, ладный, аппетитный.
Штендер у входа рекламировал лучший кофе недели с великолепной ванилью, кокосовым сиропом и сливками. Оскар прочел: «горячий, гладкий, шелковистый, он пенится, согревает и окутывает…».
«Фрейд зашелся бы от радости», – подумал Оскар, толкнул дубовую с темным стеклом дверь и вошел внутрь.
Первым, что он осознал, после негромкого звонка кошачьего колокольчика было тепло – густое, упоительное.
Вторым шел ароматный букет запахов – кофе, ванили и сдобы: хозяин заведения справедливо считал, что булочки должны выпекаться на месте и подаваться с пылу-жару.
Его встретил небольшой, но уютный зал с пятью-шестью столиками (большинство стульев перевернутыми отдыхали на крышках) и стойкой бара в углу. На стенах разместились абстрактные картинки, выполненные маслом. Цветовая гамма, отягощенная авторским пристрастием к ярким краскам, хорошо сочеталась с интерьером. Искусственный фонтанчик в центре бормотал, создавая иллюзию укромности. Очевидно, в помещении работал дизайнер – профессионал.
Тихо играла обволакивающая музыка, бармен за стойкой, причесанный с нарочитой небрежностью, натирал бокалы и расставлял на стекле полок.
Телевизор под потолком занимался обычным делом: четыре девицы в бикини с восторгом сосали газировку из бутылок. Через секунду они уступили место прокладкам и подгузникам, а потом настала очередь рекламы моющих средств.
Посетителей, кроме Оскара, не было.
Он прошел мимо этажерки с шоколадными кексами, сегодня их предлагалось попробовать чуть ли не бесплатно, присел за столик, в центре которого стояла голубая тарелка с пончиками и расстегнул куртку.
Появилась официантка. Скуластая страхуила с гипертрофией зада, понихвостной прической и блокнотом наизготовку. Ее походняк был как у недокормленной утки. Бейдж, пришпиленный к левой груди (пардон, к тому месту, где по идее должна расти левая грудь), сообщал имя владелицы: СТЕЛЛА.
Оскар прочистил горло и сделал заказ:
– Двойной «эспрессо». Это сразу. Затем принесите, пожалуйста, яичницу. Три белка, один желток. Скажите поварам, чтобы сверху посыпали тертым пармезаном и зеленью. И бурый вареный рис. Без соуса. Нет. Лучше кусок хлеба. Черного. Черствого. Бородинского. Гулять, так гулять.
Оскар поправил очки и взглянул на официантку:
– Пока все.
Ее лицо с истребленными бровями поверх коих она нарисовала фломастером новые ниточки немыслимых траекторий, выражало смешанные чувства, с преобладанием холодной подозрительности.
Девушке пришло в голову, что клиент немного того… с приветом.
– Вам что-то не понятно?
– Все понятно. – Как- то сжав челюсти и глядя в пол, ответила Стелла. Но таким тоном, что сразу становилось ясно, что ей не понятно ничего.
– Послушайте, милая, я тут пришел поесть, если вы еще вдруг не заметили.
Она закатила бесцветные глаза, как бы говоря: «Боже – дай – мне – силы – вытерпеть – дебила» и ретировалась.
В следующую пятиминутку Оскар подвергся тщательному осмотру: работники кухни пожелали воочию взглянуть на чудика, сделавшего такой заказ. Кто украдкой, а кто и официально выходил из рабочей зоны и пялился на необычного клиента, демонстрируя ему вульгарные манипуляции со ступкой и пестиком для растирания перца.
Оскар посмотрел в лицо своим часам.
Секундная стрелка тикала с неумолимостью часового механизма бомбы. Может, все оставить как есть, и отказаться от задуманного?
Мозг с радостью ухватился за эту мысль, но Оскар скомкал ее, словно грязную тряпку и вышвырнул из головы.
Поглядывая на телевизионную жвачку, Оскар прокручивал и отшлифовывал в голове составленный план. С какой стороны он его не рассматривал, найти слабое звено не мог, каждая деталь системы была отлично проработана.
Вкрадчивый внутренний голос: Сможешь?
Только бы не переоценить свои возможности.
Да.
Вкрадчивый внутренний голос:
Курочка в гнезде, яичко в п@зде, а ты уже сковородку разогреваешь?
Оскар насупился, лоб пересекла глубокая морщина. Он чувствовал себя в положении хирурга, которому предстояло совершить серьезную операцию. Один просчет – и ку-ку.
Через каких-нибудь пятнадцать минут нарисовалась Стелла.
Наверное, здесь существует добрая традиция – вздремнуть перед тем, как принести клиенту кофе, – подумал Оскар.
Рыбье лицо Стеллы выглядело торжественным, но ровно ничего не выражало.
Кроме скуки.
Деваха, безусловно, следила за модными тенденциями в области маникюра. Ее ногти были черного цвета. Но не это смутило Оскара. На каждом из них раскинулась паутина, в центре которой восседал белый паук с крестом на спине.
Bon apputite!
Откуда – то вспомнилось: «Чем длиннее и оригинальнее у девушки маникюр, тем бесполезнее ее жизнь».
– Пожалуйста, отмените заказ. (Выйду и куплю пару «сникерсов», мелькнуло в голове Оскара).
Молодая гадина посмотрела на него, как на беглого пациента дурдома: безобидный или может пырнуть ножом?
Развернулась и двинулась к бару. Спина прямая, как у оскорбленной королевы.
Оскар, смакуя кофе, откинулся на спинку кожаного блестящего от самодовольства дивана. Рановато повелительница Пауков превращается в надменную старую деву. Но, с другой стороны и надменные старые девы с чего-то начинали.
Он вдруг явственно представил, как бросается вдогонку: хватает рыжую лесбуху за горло и давит, давит сильно, чтобы ей не хватило воздуха для крика, приговаривая: «я не то, что есть из твоих клешней (бац подносом по башке), я даже срать с тобой на одном поле не стану (бац подносом), дошло, лахудра?».
Оскар глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
Нужно оставаться спокойным и здравомыслящим.
В последнее время Оскара бесила любая мелочь. Он стал специалистом по части бешенства. Иногда, он злился как диснеевский Дональд Дак, и его ярость проявлялась в желании что-нибудь сжечь, а, еще лучше, взорвать – магазин, высотку или что-нибудь в этом роде. Псих месяца, одним словом.
Поэтому Оскар не сгреб официантку в охапку – как сделал его призрак (призрак, сопровождающий каждого из нас и делающий то, что в данный момент хотелось сделать, но нельзя), он всего лишь отпил кофе и съел пончик с медом.
Посмотрел на часы и съел второй.
Наблюдала за ним и некая блондинка.
Пять минут назад в дамской комнате она получила от Стеллы краткую справку:
– Солидный папик заплыл. Судя по прикиду, имеет бабло. С кольцом. Трезвый. Можешь с ним замутить.
Стелла доложила обстановку, открыла кран, сунула окурок под струю и выбросила в корзину для мусора, в то время как блонда красила выпученные губки алой помадой, готовясь к штурму.
Она вошла, наградив Оскара быстрым, оценивающим взглядом.
Ее бедра призывно покачивались, как у женщин, которые знают перед кем вилять задницей. Села за стойку бара, в нарочито небрежной позе, закинув ногу на ногу и придав лицу выражение томной грусти с легким оттенком цинизма, которое, как она слышала от «коллег по цеху», ей очень шло. Проверив сие обстоятельство в карманном зеркальце, блондинка похлопала себя по вискам, еще раз проверяя прическу, смахнула пушинку, – все это невероятно быстро, с движением на лице, с каким-то внутренним покусыванием и втягиванием щек.
Она видела мужчину почти привлекательной грубости, его очки в дорогой оправе, широкие плечи; Оскар производил впечатление человека внушающего доверие, мужика у которого есть свободное время и деньги.
Она отклонилась назад, втянула живот и выставила грудь, словно манекенщица перед объективом фотокамеры, резонно полагая, что рано или поздно будет замечена.
Оскар заметил.
Блондинка чарующе осклабилась, поощряя завязать разговор (подойди, дотронься до меня – не пожалеешь).
Оскар улыбнулся в ответ, поднял кофе и отсалютовал: «Ваше здоровье».
Девушка, магнетизируя объект влажным взглядом и выставив напоказ беленькие крепкие зубки, кивнула на бар.
«Консумация. Понимаю. А я сегодня нарасхват. Вот что, значит, забить на работу, сойти с муравьиной тропы и оглядеться по сторонам».
Он бросил холодный взгляд оценщика на бронзовые волосы и преувеличенное декольте.
«А что? Время терпит. Пойду, послушаю, чем „дышат“ путаны, работающие в кофейнях. Видать, дело – дрянь, раз они стали осваивать семейные гнездышки вроде этого. Неужели здесь есть, чем поживиться?»
Бармен надраивал пивные краны, которые торчали из-за стойки как головы стальных кобр.
За столиком напротив Оскар представил семейство.
Свиноподобный папа с подбородками, похожими на стопку оладий и щеками бульдога, жевал куриную лытку. Каждые шестьдесят секунд он извлекал из кармана небольшую простынку и вытирал лицо.
Коровистая мамаша с бюстом, заставляющим думать о кормилицах великанов, несуществующей талией и прической диктора Центрального телевидения 1980 года розлива, поглощала фисташковое мороженое.
Два пухлорозовых, лупоглазых отпрыска с физиями, испачканными чизкейком, подняв плечи в ожидании подзатыльника, оглядывались исподлобья, словно высматривали, что здесь можно спереть…
Глава семейства, на чьи штаны неуклюжее чадо опрокинуло стакан молочного коктейля, произвел сосательное движение, дабы извлечь волоконца мяса, застрявшие между различными зубами, одним пальцем проверил, застегнута ли ширинка, высвободил стул из объятий обширного зада (Оскар не сомневался, что узор плетеного сиденья отпечатался на его сраке) и астматически пыхтя, отправился в туалет, возле которого, едва успев выпустить газы, подвергся нападению блондинки; она почти силком затащила жиробаса в кабинку, где висела предупредительная табличка формата А 4:
УВАЖАЕМЫЕ ДАМЫ И ГОСПОДА!
ПРОСЬБА С НОГАМИ
НА УНИТАЗ НЕ СТАНОВИТЬСЯ!
АДМИНИСТРАЦИЯ.
чтобы сделать, трясущемуся от страха и желания папочке – свину экспресс – минет.
Потом банальный шантаж; в свинячьих глазках ужас разоблачения… и вот – нужная сумма в кармане. Или в лифчике. Или еще где. У кого, какие нычки.
Оскар встал и направился по керамо – гранитному полу (кроссовки издавали глупый крякающий звук) к стойке бара, почти дерзко разглядывая блондинку.
В данный момент девица с преувеличенным интересом изучала свои ногти, закидывая левую ногу на правую и наоборот, – на случай, если он сразу их не заметил.
– Добрый день!
Глаза Оскара задержались на ее груди, четко обозначившейся под тонкой тканью. – Отлично выглядите, – продолжил он с оттенком добродушной лести.
Она, как все женщины, проверила глазами и легким прикосновением пальцев то место, которое на миг затронул его взгляд.
– Добрый. – Девушка вынула из сумочки пачку сигарет с ментолом и зажигалку. У нее с приятной хрипотцой голос, в говоре легкая украинская певучесть. Покачивая ажурной ногой, вытянула тонкую сигарету.
– Позвольте узнать Ваше имя?
Она подалась к нему, уронив на миг руку на его рукав, и выгнулась так, что он мог изучить декольте ее блузки с золотым крестиком на груди до самого лобка.
Молокозавод у чувихи был что надо. С другой стороны, Push-up превращает уши в груши без всякой операции.
– А какое тебе больше нравится? – медленно облизав губы и выпустив одновременно три струйки дыма, переспросила блондинка. Стало понятно, насколько сильные у нее легкие.
«Мы уже на „ТЫ“. Не хило».
Ее пухлые губы чуть раскрылись, и казалось, были готовы на все. Она выглядела неплохо. Неплохо для красавицы, стоящей у порога осени.
Он почувствовал, как ее колено прикоснулось к нему, ощутил жар ее тела. Оскар на мгновение представил, какова хохлушка в постели. В голове мелькнула непристойная фантазия: малиновые ногти царапали его покрытые шрамами от прыщей лопатки.
Она улыбнулась и порывисто вздохнула.
– Не надо мне на уши вешать лапшу. Мы не в китайском ресторане. Я сегодня никого трахать не собираюсь, – чистосердечно ответил он.
Она откинула волосы назад. Плакатная улыбка померкла, четче обозначились морщинки вокруг глаз. Притворное удивление пополам с обидой:
– Это следует расценить как вызов? – ее голос убедительно сорвался (результат многих репетиций).
– Нет, – ответил он. – Я пошутил.
Она хохотнула. Коротко и горько. Снова затянулась и выпустила дым.
– Че – нить выпьешь? – поинтересовался Оскар.
– Вискарь, – расплывчатое выражение радушия ушло из глаз, томность в голосе убавилась до минимума, но все же была слышна. На всякий случай…
Оскар посмотрел поверх очков на бар:
– Уважаемый, пожалуйста, виски для дамы и чашку капучино мне.
Пристроив поудобнее одну из грудей, она показала бармену, сладкому мальчику с явным намеком на голубизну два пальца. Международный жест, означающий двойную порцию.
И, открыв дымный рот, добавила: – «Чивас».
Они помолчали, думая о своем.
– Как тебя зовут? – переспросил Оскар.
– Тебе не пох? – По-видимому, склонная к внезапным переменам настроения, она смотрела на динамик под потолком. Ее грудь вздымалась от медленного, ритмичного дыхания. Девушка пыталась скрыть разочарование, но ей это плохо удавалось. У нее был усталый и замкнутый вид, – так выглядят люди, переживающие большие трудности.
Оскар решил разрядить атмосферу.
– Вступление казалось многообещающим. – И добавил уже серьезно:
– Если назовешь настоящее имя, я скажу свое, и мы для начала выпьем за знакомство.
Он взял чашку.
Она выпустила из ноздрей дым и пожала плечами:
– Полина.
– Очень приятно. А я – Оскар.
Он уперся локтями в плаху прилавка и сделал маленький глоток кофе.
Полина стряхнула столбик пепла с сигареты и пригубила виски.
– Красивое имя, – сказал он, наблюдая за сигаретным дымом. – Мог получиться хороший дуэт, если бы мы работали в шоу – бизнесе. Оскар и Полина. Звучит неплохо, да?
Полина посмотрела на него сквозь стакан.
Затяжка. Глоток. В напитке мягко позвякивали льдинки.
– Да, – деревянным голосом ответила блондинка и повела плечами.
«Профачила клиента», – мелькнуло в ее голове.
Глоток, затяжка. Шумный выдох дыма.
Оскар поднес циферблат часов к близоруким глазам. Время поджимало.
– Спешишь к жене? – сухо спросила Полина.
– Что-то вроде этого, – почти виновато ответил Оскар, барабаня пальцами по стойке; он едва не рассказал ей правду, но одумался. Что могли изменить слова?
– А-а. – выдохнула девушка. – Надеюсь, ты счастлив, Ромео?
– Да.
Большая жирная ложь.
Оскар отпил кофе, закрыл глаза и погрузился в молчание.
Полина со злой завистью представила, как после кофе, Оскар сядет в крутую тачку и поедет забирать жену из салона красоты, где за мужнины килобаксы ее холили с утра (маникюр – педикюр, фитнес-шмитнес, массаж и солярий отнимает уйму времени, нет, все время, то есть вообще все свободное время), а потом, когда их сыночек вернется с теннисного корта, они в большой и уютной квартире сядут ужинать. Здоровой ЭКО пищей. За столом семья будет обсуждать, как провести выходные. Полететь на концерт Стинга в Испанию? Или махнуть в Альпы?
Это и есть настоящая жизнь.
Юной девушке однажды стало невыносимо в шахтерском городишке, где она родилась и выросла. Ведь по вечерам у нее было одно развлечение – наблюдать из окна своей комнатки за автобусной остановкой, где собиралась толпа пьяных гопников. Они горланили песни, отрывали и ломали все, что можно, мочились на стены, давая выход агрессии.
Почти десять лет прошло с того дня, когда она – глупая провинциалка приехала за счастьем в мегаполис. Он упорно не принимал ее, но девушка отказывалась признать поражение. Она молода, красива, у нее крепкое здоровье и прекрасная фигура, именно здесь должен начаться ее путь наверх: шопинг, рестораны, SPA, тренажеры, спутниковое ТВ, жаркие объятия по вечерам…