Евгений Сергеев
Фельдъегерь Его величества
Хоть какое-то разнообразие было, когда приносили еду. Это был молоденький парень в форме рядового. Молча, наливал миску непонятной жижи, выдавал ложку и хлеб. Сначала Николай ему просто говорил спасибо. В какой-то момент парень тихо ответил – «Пожалуйста». Да, это было уже что-то. Как-то через восемь-девять циклов, Николай его спросил о чем-то отвлеченном, а рядовой ответил, что ему строго запрещено общаться с заключенными. Несмотря на это, Николай протянул ему руку:
– Унжи. Унжи Торн, медик.
Солдатик с нескрываемым сомнением посмотрел на руку и так, не решившись, её пожать сказал:
– Седьмой Элай. Элай – это фамилия.
– Седьмой? Какое странное имя.
– Да, у нас на планете всех детей, что родятся седьмыми по счету, так называют. Не зачем давать имена тем, кто приносит несчастья.
– Не понял.
– А что тут непонятного. У нас на планете цифра семь – это число несчастья. Ничего хорошего не происходит на седьмой, семнадцатый, двадцать тридцать и сорок седьмой дни месяца. В эти дни надо находиться в церкви и молиться о том, чтобы беда обошла тебя стороной. Чем усердней это делаешь, тем больше вероятность, что ничего плохого не произойдет.
– А причем здесь родившиеся седьмыми?
– Как, причем? Они же, то есть мы и есть воплощение несчастья.
– Глупость какая-то.
Седьмой ушел, а Николай задумался о том, что как-то уж своеобразно всякие верования и религиозные течения проявляются на разных планетах. Нет единообразия. А унификация, сама по себе – это благо или зло? Но, ни к какому выводу так и не пришел. Единственно, в чём он твердо убедился, так это то, что не должны дети рожденные седьмыми, двенадцатыми, да хоть какими, быть виноватыми только своим фактом рождения! Это дикость!
В следующий раз Николай и не пытался протянуть Седьмому руку, но ему показалось, что вот протяни он сейчас, Седьмой пожмет её. Похоже, что Седьмому никто никогда в его не очень долгой жизни не протягивал руки.
– Ты давно на корабле служишь?
– С двенадцати лет. Восьмой стандартный годовой цикл.
– На имперские корабли берут только совершеннолетних.
– Да, я приписал себе год.
– А у тебя на родной планете совершеннолетними становятся в тринадцать?
– Да, только я не выдержал издевательств своих братьев и сестёр. Вот я и сбежал, когда этот корабль на орбиту прилетел. Сначала юнгой шесть с половиной стандартных. Сейчас меня приняли в рядовые вспомогательной роты обеспечения. Функции те же, но теперь еще и с жалованием.
– Как так может, чтоб родные…?
– Мы седьмые – изгои у себя на планете. Меня только мама любила, да и то втайне. Хлеба с молоком ночью приносила, одежду штопала. А ты за что в карцер попал? – вдруг спросил Седьмой.
– Типа, пиратам помогал. Лечил их.
– Странно, всех в общую камеру поселили, а тебя в карцер…
– Видимо, не ту задницу врачевал.
– Прыщ? – Седьмой аж, отпрянул от двери. – А там, на прыще черного креста не было? Ты заразный?
– Ух, сколько вопросов. Нет, не было. А что вы все так про этот крест спрашиваете?
– Ты чего!? Это же крестовая лихорадка. Никто толком не знает, как она передаётся, но штука очень опасная. Прыщи по всему телу расползаются, и вылечить невозможно, а первый всегда на попе появляется. Вроде, в одном месте уберёшь, а на новом месте два выскочит. А еще говорят, что там не гной, а личинка какого-то насекомого. Когда она созревает, то съедает тебя заживо. Ты точно не заразный?
– Я не заражен. Прыщ был обычным фурункулом, только очень большим.
– А тот, ну, которому ты его лечил, он жив?
– Нет.
– Умер? Что с ним?
– Погиб при абордаже, вместе со всеми, кто находился в рубке. Скажи, а куда нас везут?
– Как всегда, на невольничий рынок планеты Синее око.
– Разве на планетах Империи может существовать невольничий рынок?
– Не знаю. Но на Синем око нет имперской администрации.
– Не понял. Все разведанные и колонизированные планеты становятся частью империи. Разве не так?
Седьмой пожал плечами.
– И разве капитан дредноута не должен представлять интересы Империи и Императора…
– Я человек маленький и не интересуюсь такими вопросами. Моё дело, вот, поднеси-подай, еду заключенным выдать, собрать тарелки, полы помыть, прибрать в столовой. Что-то я заболтался тут, не дай бог увидят, накажут строго.
– Постой. Планета. Где она? В какой системе?
– Я не знаю. Я когда чай для штурмана приносил, случайно услышал разговор по космосвязи. И ещё, я там слышал твоё имя.
– Что? И что говорили обо мне?
– Я толком не расслышал, говорили о тебе и Гильдии рудокопов. Это всё.
– Ладно, и на том спасибо.
***
В какой-то момент Николай услышал, нет, почувствовал, что маршевые двигатели прекратили работу. Наступила тишина. Нет, ни полнейшая, безмолвная. Бытовые звуки остались. Где-то лязгали двери переборок, слышались шаги, отзвуки отдаваемых приказов с невнятным содержанием. Ушел гул от работы главных двигателей. Гул низкий, утробный. Его слышишь даже не ушами, ощущаешь всем телом. Его не стало и, как будто, тяжесть с души спала. Николай уже сталкивался с таким ощущением, когда служил во флоте.
В коридоре послышались приближающиеся шаги армейских сапог.
– Четверо, – сосчитал Николай.
Дверь со скрипом открылась, и в камеру вошли четверо, офицер, два солдата с оружием наизготовку и один солдат с каким-то круглым предметом.
– Что это? – спросил Николай.
– Это ПОН, поясной обруч невольника, – произнёс офицер, – Унжи Торн, во исполнение приговора и в интересах Империи, ты будешь продан на торгах на рынке планеты Синее око. Доход от твоей продажи будет зачислен на счет обеспечительного фонда для покрытия затрат казны Империи, причиненных твоими действиями. Подними руки.
Николай послушно поднял руки, и солдат застегнул обруч на его поясе.
– Попытка снять пояс приравнивается к побегу и влечет за собой немедленную смерть. Следуй за мной.
Офицер вышел, за ним вышел солдат. Николай хотел было возразить, поскольку приговор гласил о каторге, но тут, же получил болезненный тычок оружейным стволом под лопатку.
– Чего встал!? А, ну, пошел! – прикрикнул один из солдат.
Николая привели в уже знакомый ангар. Здесь он с удивлением увидел, что и пираты и их бывшие невольники с грузовика «Филадельфия» стоят вместе на погрузку в штурмовые боты для отправки на планету. Никто не спорил и не возмущался. Все покорно входили в люк бота. Для того чтобы переправить живой товар с дредноута на планету понадобилось пять штурмовых ботов. Николай прикинул в уме, получилось примерно 400-450 человек, что было значительно больше, чем захваченные пираты и их пленники вместе взятые.
Вид из иллюминатора штурмового бота открывался шикарный. Планета «играла» всеми оттенками синего цвета.
– Или планета покрыта морями или она сама – один большой океан, – подумал Николай.
Бот немного потрясло при вхождении в атмосферу, и в иллюминаторах открылся «живописный» вид на облака. Обычные белые облака. Николай разочарованно хмыкнул. Облака были такие плотные, что не давали шанса увидеть поверхность планеты. Бот летел от освещенной части планеты через линию светораздела туда, где сейчас была ночь. Приземление было по-военному стремительное.
– Пилоты мастера своего дела, – отметил для себя Николай.
Космодром хорошо освещался множеством фонарей на гигантских штангах, но и они не могли затмить исходящий отраженный свет от двух, висящих, нет, плавно и грациозно скользящих, с невиданной скоростью, одна за другой, лун. Свет от них пробивался сквозь рваные дыры облаков, озаряя окрестность серебряным блеском и придавая еще большую загадочность и таинственность окружающему миру. Но больше всего, казалось поразительным тишина этого мира. Ни пения птиц, ни стрекота, шуршания, жужжания насекомых. Только ветер, переносящий вместе с массами пригодной для дыхания смеси газов, неизвестные доселе Николаю ароматы, скорей всего, растительного происхождения, да, отдаленные урбанистические звуки человеческой цивилизации: гудящие механизмы, лязгающие цепи, брань грузчиков.
Николай вспомнил о том, что как когда-то в детстве наткнулся в крипто-архиве Национальной Земной библиотеки на ретро-кино, вернее на целую серию фильмов о представлении человечества о Галактиках и тварях их населяющих. Люди прошлого предполагали множество форм и видов живых существ. Наивное кино. На поверку оказалось, ничего кроме примитивных млекопитающих, птиц и вездесущих насекомых всех вообразимых и даже невообразимых видов и размеров не нашлось. Человек-разумный-разумный один во вселенной. Но видовые отличия, всё же, встречаются. Только связаны они чаще с парадоксом Времени. Много позже выяснилось, что Время – не константа. В большей части вселенной время течет, плюс/минус одинаково, но в некоторых мирах оно может сильно бежать или же, сильно замедлятся. Не сразу это поняли. Только когда тысячи кораблей космической разведки разлетелись во все края вселенной. И человечество начало получать обратную связь. При этом, часть разведчиков не вернулись. Контакты с ними были потеряны. И хотя их самих так и не нашли, обнаружилось несколько планет на которых они бывали и на которых ими были основаны колонии. Эти колонии достаточно долгое время развивались самостоятельно, и, плюс сам парадокс Времени, привносили свой вклад в подвидовое разнообразие человечества. Основанные на планетах колонии, могли идти, как в развитие и достигать достаточно большого уровня прогресса, так могли и скатываться в первобытное состояние ещё при жизни одного поколения разведчиков на кораблях. Самая разительная разница наблюдалась в теологических течениях мысли. Во многих колониях появление имперских военно-космических сил воспринималось не иначе как Сошествие Богов. Было забавно. А иногда контакт порождал кровопролитную войну с колонистами первой волны. Всякое случалось. Но это было давно.
***
Ночь была бессонной. Во-первых, местный воздух опьянял ароматами. Хотелось дышать, дышать и дышать! Заполнять легкие этими запахами на столько, насколько была возможность и еще чуть-чуть. А во-вторых, думы терзали разум, не давая впасть в ночное забытье. Вопреки первому впечатлению, не было слышно и намёка на бушующий океан.
– Возможно, мы вглубине материка, – думал Николай, – Да, и подробно рассмотреть планету мне как следует, пока не представилось возможным. Он прекрасно понимал, что данной планеты в составе Империи нет. И самим фактом существования, эта планета вызывала жгучий интерес, который перекрывал тревожные мысли о его собственной судьбе. Ведь, по долгу его службы, он обязан был знать почти всё об имперских владениях. По крайней мере, название всех обитаемых 149 планет, их виды из космоса. А также, принадлежность к звездным системам, примерную численность населения, промышленность и прочие картотечные данные. О существовании данной планеты, да еще с таким ярким синим внешним видом Николаю не было известно ничего. А тем временем, на планете была организованная колония, космодром для принятия, как минимум, легких кораблей, и эту планету неоднократно (это он сделал вывод из общения с рядовым Элаем Седьмым) посещал имперский дредноут для, чуть ли, не официальной продажи невольников в интересах Империи. Всё это не укладывалось в голове. Легализованное рабство в обход Конституции Империи – это нонсенс, но это существовало.
Наступил очень скорый рассвет. От ночной тьмы до полного дневного освещения прошло буквально десять – пятнадцать минут. Из чего Николай сделал вывод, что планета достаточно быстро крутится вокруг своей оси, и точно, примерно за три с половиной – четыре стандартных часа менялись день и ночь. Двери в камеру-ангар открылись, зашли охранники и за ними люди в однотонной ярко-желтой одежде с котлами и тарелками. Кормили незнакомой едой. Блюдо представляло собой пюре-образную баланду без вкуса, но зато с запахом. Непривычных к «экзотике», буквально вывернуло наизнанку, на что охрана среагировала абсолютно спокойно, выдав тряпку и ведро с грязной жижей. Кто-то из них еще и пошутил:
– Собирай тщательнее, а то в соседней камере еще не ели!
Николай от похлебки отказался, хотя очень хотелось есть. После принятия пищи стали выводить по одному, вызывая по именам из списка, составленного на дредноуте. Обычные регистрационные действия: имя/фамилия, если есть – отчество/ матчество/ прозвище, статья, род занятий. Затем беглый медосмотр, душевая, переодевание в арестантскую одежду ярко красного цвета с личным номером на груди, рукаве и спине.
– На рукаве, это чтобы ты знал свой номер, – пояснил, одетый в точно такую же тюремного покроя, но ярко желтого цвета и без номера, человек выдававший одежду.
Вскоре все невольники были переодеты. Большие ворота камеры распахнулись, и яркий свет домашней звезды резанул глаза. Невольники, щурясь робко стали двигаться в сторону ворот. Из громкоговорителя раздалось бодрое и совсем незлое напутствие:
– Добро пожаловать на планету Синее око. Отныне и навсегда – это ваш дом! От того, как вы станете о нем заботится, будет зависеть ваша личная судьба. Забудьте прошлую жизнь, ибо вы для неё уже умерли! Прошлой жизни больше не существует. Ваш номер на одежде – это единственное, что вам отныне принадлежит. Примите своё новое положение со смирением и Вам воздастся! Помните, послушание и покорность залог Вашей долгой и счастливой жизни. Особо усердным, Величайшим вердиктом будет дарована свобода. Идите и сделайте шаг к свободе!
Невольники из ворот попадали в длинный коридор под открытым небом с высокими стенами, которые заканчивались рядом колючей проволоки. На стенах, за ограждением, толпились люди, рассматривающие невольников. Они что-то живо обсуждали друг с другом и делали записи в персональных электронных блокнотах. По коридору невольники вышли на достаточно большую круглую арену, обнесённую железными решетками. Вокруг арены амфитеатром возвышались места для зрителей.
– Граждане свободной республики, – раздался голос над всей ареной источник которого Николай сразу не определил, – добро пожаловать в наш Колизей на традиционные публичные торги! Сегодня нас почтил своим присутствием наш обожаемый губернатор Ко-о-о рон Ту-уу-л!!!
Толпа, что уже заполнила почти все свободные места на трибунах, довольно загудела. Николай рассмотрел, наконец, на балкончике глашатая.
– Ответим же ему нашим восхищением! – продолжил тот, и трибуны взревели радостным единодушием, и еще большим накалом страсти, когда к глашатаю подошел среднего роста, слегка полноватый человек. Видимо это и был губернатор.
– Интересно, а кто его назначил? – подумал Николай. Определённо возникал какой-то диссонанс: республика, губернатор-самозванец, невольничий рынок и имперский дредноут, висящий на орбите, который не только не пресекает эту вакханалию, но и участвует в ней, поставляя невольников.
– Свободные граждане планеты, представители Гильдий землевладельцев и рудокопов, мы собрались сегодня здесь потратить немного денег – губернатор сделал паузу, а по трибунам прокатился смешок, – давайте сделаем это честно и весело. И, конечно, не забудем о налогах. Выплачивая налоги, мы инвестируем в будущее! Объявляю торги открытыми!
Трибуны опять довольно загудели.
– Первым лотом, – произнёс глашатай, – выставляются вчерашние «солдаты фортуны», флибустьеры отрытого космоса, бывшие пираты, а ныне смеренные невольники с номерами 1.24, 1.25 и так далее до 1.38-ого. Всего пятнадцать, может быть именно ваших, будущих работников…
Николай перестал слушать и стал рассматривать «собратьев» по несчастью. Все вели себя как-то странно. Заторможено. Охотно откликались на номер и покорно шли в сторону ворот, когда глашатай стучал деревянным молотком по парящей перед ним в воздухе круглой железной полусфере, издававшей красивый малиновый звон. Некоторых в процессе торгов заменяли, называя номера замены. Николая на всякий случай посмотрел на свой номер – 3.62… но его номер пока не озвучивался. Вскоре в толпе он заметил Кэтрин и подошел к ней. Черты её лица оплыли, волосы неопрятно опадали на плечи, движения были неуверенные. Николай тронул её за плечо, она посмотрела на Николая, ни чего не выражающими глазами, и, не выразив ни малейшей эмоции, отвернулась в сторону глашатая. Это было явное медикаментозное вмешательство.
Прозвучал номер Николая. В одной из лож активизировалось движение. Глашатай начал со стандартной ставки в сто кредитов с шагом в 50, которая очень быстро доросла до тысячи. Глашатай увеличил шаг до 250. Зрители с интересом и жаждой развязки наблюдали, как за Николая сцепились представители двух лож Гильдий рудокопов и землевладельцев.
Для публики за подобными торгами наблюдать было одно удовольствие. Особенно потому, что были крайне редки, а суммы порой достигали фантастических размеров, которые простые смертные себе позволить уже не могли. Тем временем цена выросла до десяти тысяч. Глашатай вынужден был снова увеличить шаг торга. Теперь это была целая тысяча. Николай уже и сам с интересом наблюдал за этим спектаклем, не понимая, почему он стал сопереживать буре эмоций, исходящей попеременно от болельщиков обоих сторон. 17000! 18000! 19000! Тут в ложе, что для Николая была слева, встал человек, и вся арена в мановение ока замолкла. Он произнес тихо, но услышали все:
– Тридцать!
Полуобморочный «Ах» пронесся по трибунам и, буквально, все повернули свои головы в сторону противоположной ложи. Большая часть, сидящих в левой ложе, встала и вышла.
– Продано, – огласил глашатай и ударил молотком по сфере. Трибуны болельщиков, причем сразу обеих сторон взревели радостным, победным возгласом!
Николай не стал вносить сумятицу в размеренный ход торгов, и послушно проследовал, за пришедшим за ним, представителем правой ложи. Его проводили под трибуну и поместили в отдельную комнату, имевшую маленькое отверстие для притока воздуха. Через это отверстие вполне можно было наблюдать за происходящим на части арены. Следом за ним на торги выставили экипаж грузовика «Филадельфия». Их продавали по пять человек, но почти всех скупили те немногие, что остались в ложе Гильдии землевладельцев. Кэтрин продавали отдельно, и она досталась какому-то гражданину, имя которого Николай не расслышал.
Наконец на арене осталось восемь человек, которых отказались покупать даже за бросовые 25 кредитов. Глашатай объявил о завершении торгов. Но насколько мог заметить Николай, люди и не думали расходиться. Наоборот, народу стало много больше.
– Сегодня в нашей благотворительной лотерее участвуют, – произнес глашатай, – номера 1.31, 2.19, 3.14, 3.58…
Николай с интересом наблюдал за тем, что сейчас будет. Лотерея – это шанс. Благотворительная – может, кому из оставшихся повезёт…
– Принимаются ставки на любой исход, – продолжал глашатай, – какой номер выйдет из борьбы последним, или, к слову, третьим. Главный приз – пять тысяч кредитов достанется тому, кто угадает первого! И помните, потраченные вами сегодня деньги пойдут на благотворительность! До окончания принятия ставок осталось – девять, восемь, семь, шесть…
Николая начали терзать смутные сомнения.
– … четыре, три, два, один. СТОП!!! Ставки сделаны, ставок больше нет, господа!
Свет сменился тьмой также быстро, как несколько часов назад в обратную сторону. Арена осветилась ярким электрическим светом, а на противоположной ложе зажгли факелы. Люди на арене, стали выходить из заторможенного состояния. Они боязливо озирались, затравленным взглядом на орущую на все лады толпу. Медикаменты, если это были они, перестали действовать. Прозвучал малиновый звук железной сферы. Николай не увидел, что произошло, обзор через отверстие был весьма скромный, но люди на арене бросились куда-то в сторону. Трибуны буквально взревели первобытными криками, в которых тонули предсмертные вопли обреченных невольников. Вся арена покрылась тёмными и явно кровавыми подтеками. Николай смог рассмотреть, что стало причиной смерти несчастных только тогда, эта тварь остановилась, поедая труп и периодически огрызаясь на своих соплеменников, которые норовили оттяпать у неё часть её добычи. Тварь была похожа на крысу с гривой льва, пастью крокодила и проворностью кошки. На лапах этой твари красовались большие когти, а хвост завершала внушительного вида костяная булава. Николай вспомнил, что такую химеру он уже где-то видел, но, ни вспоминать, ни думать об этом не хотелось.
Кровавый тотализатор закончился. Глашатай объявил, что главный приз сегодня не достался никому. Про утешительные призы Николай уже не слушал. Он был поражен дикостью и варварством этого мира.
***
За Николаем пришли. Он слышал, как народ начал расходиться, и на трибунах скоро стало тихо. Человек с факелом в руке приказал следовать за ним. Ни какой охраны, верёвок или цепей, просто, – «Следуй за мной» и всё. Они вышли на освещенную яркими фонарями улицу. Луны еще не взошли, поэтому всё, куда не попадал свет фонарей, представляло собой полную неизвестность. Рядом стояли несколько больших грузовиков, в которые грузили только что купленных невольников. Там минимальная, но всё же, охрана, была. Николай с провожатым проследовал мимо них к шикарному легковому летающему автомобилю и встали возле двери.
– Ба! Да это же автолёт «Лаки». Последняя модель. Разработка для императорского кортежа. Откуда она здесь? – произнес вслух Николай, но ответа не получил.
Дверь слегка приподнялась и бесшумно скользнула в щель задних стоек. На большом кожаном диване в глубине салона сидел тот самый человек, который купил Николая.
– Заходи, садись, – показал рукой хозяин автолёта на маленькое откидное сидение, расположенное спиной к первому ряду, – ты слишком дорого достался Гильдии, чтобы тебя перевозить вместе со всеми. Меня зовут Микулас Боно.
– Не слишком ли зазорно вести раба?
– Ты собственность Гильдии рудокопов. А я, как её председатель, обязан заботиться об её активах.
– И не боитесь, что сбегу? – Николай посмотрел на стоящего у двери сопровождающего с факелом.
– Беги, коли жизнь не дорога. Ты тварей на арене видел? Это местные ребята. Проворные, дьяволы. Мы их называем шоши. Шоши – это последний звук, который слышит их жертва.
Автолёт легко взмыл в воздух примерно на три – четыре человеческих роста и, набирая скорость, помчался в сторону рассвета.
– Вот что, Унжи Торн, – начал было Микулас, но заметив удивлённый взгляд Николая с усмешкой, продолжил, – не удивляйся, мне известно, кто ты, хотя все тебя будут звать здесь по номеру. Гильдия готовилась к твоему прибытию. Настоящие медики редкость в наших краях.
– Но, я не медик еще, я интерн…
– Это не важно, главное, ты учился… скажи, а это правда, что ты вылечил Спартуса от крестовой лихорадки, до того как он потерял свою задницу? – и Никулас засмеялся своей же шутке.
– Если Вы имеете в виду капитана пиратов, то нет. У него был обычный фурункул.
– Ладно, короче. Слушай, как у нас здесь всё устроено. Бежать на этой планете некуда…
Автолет пролетел черту терминатора и взору Николая открылись бескрайние, засеянные культурными растениями синего цвета поля.
– Ты видишь поля местной пшеницы, это земли Гильдии землевладельцев. А вон там, вдалеке виднеются небольшие горы, это уже земля нашей Гильдии. Есть еще земли свободных граждан, но они в основном вблизи столицы, откуда мы сейчас летим и болота Туевы. Они и полярные не тающие ледяные шапки не контролируются никем. Вроде есть в болотах деревушка первых поселенцев, но всяк, кто к ним отправлялся, обратно не вернулся. Говорят там этих шошей тьма немереная.
– Можно вопрос?
– Валяй.
– Почему пшеница синего цвета?
– Не знаю, это надо у землевладельцев спрашивать, но вся растительность на этой планете синего цвета или его оттенков. Даже та, которую привозили, с других планет, через пару–тройку стандартных циклов синеет.
– Реки, моря?
– Нет. Единственная открытая вода Туевы болота. – Микулас, достал из бара две бутылки пива Первого Императорского пивоваренного завода, на этикетке которого гордо красовалась надпись – «Варим пиво с 2348 года!», и протянул одну Николаю – держи, вторую выпить теперь тебе не скоро удастся.
Николай посмотрел на приближающиеся горы. В закатных лучах сиреневого цвета они отливали фиолетовым отсветом. Николай в задумчивости выпил пиво. Оно было свежим. Он проверил дату выпуска. Всего полгода. Даже срок годности еще не истёк. Это означает одно из двух: либо планета ведет активную торговлю с Империей, либо кто-то на императорском дредноуте занимается контрабандой…
– Да, о чем это я!? – подумал Николай, – когда генерал Императорского военно-космического флота Басилевс, капитан дредноута «Си Си Допл» занимается работорговлей. Но ведь и он, вряд ли, сгонял на своём дредноуте в столицу за пивом и обратно…
И тут до Николая дошло. Он сам совсем недавно еще был в столице Империи. Грузовик мог вести партию пива в колонию. Басилевс распродает награбленное. Из раздумий его вывел возглас Миколаса.
– Ты смотри, обратно почти на час быстрее будем. Видать ветер попутный.
Микулас приободрился.
– Значит так, Три, шестьдесят второй. Распорядок и твои обязанности будут такими. Ты собственность Гильдии. Будешь обязан дежурить на наших рудниках. Твой день, в основном, будет состоять в разъездах и медосмотрах. Задача – профилактика заболеваний. Число смертей из-за болезней надо сократить до минимума. Справишься, переведём из невольников в свободопоселенцев. Это еще не свобода, но тебе вернут имя и свободу перемещения по планете. Не справишься, скормим шошам, не смотря на все те затраты, что понесла Гильдия. Ясно?
– Да, уж куда яснее?
– Не слышу!
– Да! – громко повторил Николай.
– Как ты уже, наверное, заметил, день и ночь здесь всегда по четыре часа. Три ночи и три дня составляют стандартный дневной цикл. Смена дневного цикла происходит с приходом первой ночи, заканчивается с закатом третьего дня. Вот тебе ручной хроно. – Микалас протянул Николаю среднего размера прямоугольный предмет с закругленными углами и круглым циферблатом. Прибор был снабжен кожаным ремнем для удобства закрепления на запястье, – Да, бери же! Это не подарок. Вычту из твоего жалования. Суть та же, что и у обычных часов. Н3 – третья ночь, 3:20 – время. Разберёшься. Да, и обрати внимание, когда стрелка будет в четвёртой паре, будет твоё личное время.
– Так их нет, – слегка обескуражено произнес Николай.
– Вот именно!
Хроно, действительно были достаточно простой переделкой вахтенных корабельных часов. Добавлено только деление на пары ночь/день.
– Так, что дальше? – буркнул председатель, – А! У нас девяти дневная неделя. За восемь дневных циклов ты будешь обязан посетить все двадцать четыре рудника, благо они расположены не далеко друг от друга. Причем, строго по расписанию. Твой личный ПОН всегда покажет нам твоё местоположение. Халявить не рекомендую. Девятый день твой законный выходной. Мы же не звери какие! Жить будешь в домике предыдущего лекаря. У тебя будет наземный скутер. Главное, добираться от рудника до рудника в светлое время. С приходом тьмы в диких местах хозяйничают шоши. Днем они никогда не нападают.
Николай поднял руку.
– Что?
– Что случилось с предыдущим лекарем?
– У него заглох скутер. До тьмы не успел попасть за стены. Кроме кровавых следов ничего не нашли. Даже ПОНа. Радиомаяк вел некоторое время в болото, но вскоре замолк. Поисковую операцию проводить не стали, хотя медик был без пяти минут свободопоселенцем. Указ лежал у меня на столе. Так что если с тобой случиться такое – разводи огонь из подручных средств и не спи. Свет электрических фонарей на них не действует, а открытого огня шоши боятся.
Николай вспомнил, что провожатый от камеры до автомобиля Микуласа был с факелом, и охранники, что следили за погрузкой невольников в грузовики, и трибуны были все утыканы факелами.
– Прибыли. – Микулас ткнул кнопку и дверь открылась. Автолёт медленно снижался возле хижины, стоящей на краю поселения у высокой стены, огораживающего его, – Выходи, осваивайся, обживайся. Внутри этих стен теоретически бояться нечего, но на всякий случай носи с собой факел и огниво. Слава Создателям, что шоши пока еще не умеют летать. Чуть позже к тебе придёт управляющий этого посёлка и по совместительству начальник местной полиции. Он передаст график и введёт в курс дела. Сделай шаг к свободе!
***
Автолёт завис в нескольких десятках сантиметров над землёй. Николай выпрыгнул, и авто Микуласа, не спеша набирая высоту двинулось к центру поселения. Начало смеркаться. Дверь оказалась не заперта, и Николай вошел в хижину. Свет в коридоре загорелся автоматически. Николай обошел все помещения. Пыль, лежащая тонким слоем, показывала, что хижина была оставлена относительно недавно, скорей всего, не более двух-трёх недель. Интерьер выдавал в предыдущем хозяине абсолютного аскета. Никаких излишеств, только функциональные вещи обычного деревенского лекаря. Коридор с рядом списанных из какого-то театра сидений, небольшой кабинет, совмещенный с комнатой для процедур, в котором имелась раздвижная переносная загородка, тахта и стеклянный шкаф для лекарств. В шкафу был полный беспорядок, что явно показывало на чьё-то вмешательство. В конце коридора дверь в жилые помещения. Большая комната, превращенная предыдущим владельцем в помесь химической лаборатории, кабинета, и бытовой кухни, да, еще, маленькая спаленка в отдельной комнате. Кровать аккуратно заправлена. Вот, пожалуй, и всё. А, нет. Несколько книжных стеллажей с книгами по медицине.
Дверь открылась без стука, и раздался довольно громкий голос с требовательными, властными нотками:
– Три, шестьдесят второй, иди сюда!
Николай вышел в коридор и увидел высокого, крепкого, с накаченными мускулами, коротко постриженного человека негроидной расы.
Когда-то давно Император Пауло, толи пятнадцатый, толи восемнадцатый, повелел всех представителей этой расы выселять на новые планеты. Выселение было отнюдь не добровольным. Народ бунтовал, но любые проявления несогласия имперской воли жестоко подавлялись. Позже, правда, Император Пауло двадцать восьмой, кажется, решительно осудил этот геноцид и даже издал вердикт, по которому темнокожее население могло вернуться на родную планету, но на практике, огромное количество бюрократических коллизий не давало ни шанса желающим. Правда, надо отметить, что и желающих было крайне мало.
– Три, шестьдесят второй, я управляющий поселка «Южный» Стаил Стен. – произнес темнокожий гигант и протянул папку, – Это график посещения рудников, маршруты следования, карты местности. Все разработано так, чтобы к началу третьей пары стандартного цикла ты вернулся обратно. Находиться вне этого дома во время третьей пары можно только по личному распоряжению Председателя Гильдии или моему. В противном случае, это будет расценено, как попытка побега с вытекающими последствиями. В папке ты найдешь информацию о начальниках тех. служб, с которыми ты будешь работать плотно. Никаких отвлеченных контактов и оказаний медпомощи не членам Гильдии! Осмотр и лечение номерных только тех, кого начальники тех. служб предоставят. Никакой самостоятельности, кроме выбора скорости скутера при передвижении от рудника к руднику. Всё ясно?