Павел Барчук
Позывной «Курсант». Книга третья
В любом случае, я с нетерпением ждал этого, прости Господи, шестого дня. Когда он наступил, с самого утра сидел, как на иголках. Нам задали столько много до хрена домашней работы, что даже пробежку Шипко отменил. Наверное, подразумевалось, будто мы с восходом солнца кинемся к тетрадям и начнем строчить без остановки.
– Реутов, на выход. Тебя у шлагбаума ожидают.
В комнату заглянул один из получекистов. Ему же принадлежала эта фраза.
Я рысью вскочил со стула и рванул из спальни в коридор. Потом – на улицу.
Возле КПП ожидаемо прохаживался Клячин. У него, кстати, интересная манера. Он почти никогда не сидит в машине, если эта машина не двигается. Все время вышагивает рядом, нарезая круги.
– Дядя Коля! Счастье то какое… – Я, широко раскинув руки, направился к чекисту. При этом улыбался так, что скулы сводило.
Он остановился, посмотрел на меня хмуро, а затем, усмехнувшись, сказал:
– Нет, все-таки ты однозначно хочешь получить ремнем промеж лопаток… В морду бить тебя как-то уже не пристало. Ты ведь у нас теперь комсомолец…
– Вы в курсе? – Я остановился рядом с Клячиным, с удивлением понимая, мне даже как-то радостно видеть его. Будто и правда с близким знакомым или родственником встретился.
– Ясное дело! Ну, ты даешь, Алексей. – Клячин рассмеялся. – Это же такое событие! Знал еще при нашей прошлой встрече. Просто не стал тебе ничего говорить. Ну, и как оно?
– Вы знаете… – Я сделал умное лицо, а потом склонил голову набок, будто прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. – А! Да никак!
– Ну ты и фрукт. – Клячин погрозил мне пальцем. – Смотри, больше не говори такого вслух. Комсомол – это новая страница в твоей жизни.
– Угу… Только что-то этих страниц становится слишком до хрена. Задолбался их листать. – Тихо пробормотал я себе под нос.
– Чего ты там лопочешь? – Клячин кивнул мне в сторону автомобиля. – Иди вон, лучше сядь.
Я послушно обошел “Воронок” и забрался на пассажирское место.
Николай Николаевич уселся за руль. Он, кстати, сегодня был в благодушном настроении. Это хорошо. Глядишь, и разговор у нас нормально сложится.
Я начал наводить мосты, едва мы тронулись с места. Вернее, хотел начать их наводить. Но не успел.
– Ты расскажи, рыцарь хренов, что у вас там опять с Цыганковым вышло? – Опередил меня Клячин.
– Ну, Вы даете… – Я покачал головой. – Когда только успеваете? Вам лично докладывают, что ли?
Николай Николаевич многозначительно хмыкнул.
– Ты, Алексей, постоянно лезешь в ситуации, которые твоего участия не требуют.
– Цыганков приставал к женщине. Что надо было делать? Пройти мимо?
– Ольга… Да… – Клячин покосился на меня с усмешкой. – Вот только есть ощущение, если бы Цыганков приставал к вашей поварихе, ты бы и бровью не повел…
– Если бы Цыганков приставал к нашей поварихе, она бы ему ногу сломала. Возможно, две. – Раздражённо парировал я. Мне не очень хотелось говорить сейчас об этой ситуации.
– Слушай, я в чем-то тебя понимаю. Но… И ты пойми. Ольга не стоит твоей загубленной жизни. А поверь мне, жизнь точно будет загублена, если ты будешь ошиваться рядом с ней. Красивая женщина, да. Тебе она, наверное, вообще кажется королевой. Но в том и проблема. Там такая кровушка в жилах течет, что даже удивительно, почему дамочка до сих пор еще не уехала по назначению. Туда, где ей и место. К тому же супруг ее… Предатель он, Алексей. Враг. И она – враг. Просто лица своего истинного не показала покамест. Ее сейчас спасает лишь Школа. Товарищ Шармазанашвили решил, что учителя должны быть лучшие. Самые лучшие. Вот и выбрал Ольгу. Она вам не только этикет будет преподавать. Танцы там всякие, в языке практиковать. В общем, дамочка полезная, это, да. Но ты от нее держись подальше. Понял?
Клячин снова посмотрел в мою сторону, желая убедиться, произвела ли впечатление его речь. Естественно, не произвела. А то я без Николая Николаевича не разберусь, где мне ошиваться.
Но пришлось сделать подходящее ситуации лицо, дабы чекист успокоился. Он прямо сильно разошелся из-за Ольги Константиновны.
– Вот и ладненько… – Клячин кивнул сам себе.
– У меня к Вам тоже разговор имеется… – Сказал я.
Потом набрал воздуха в грудь и приготовился воплощать свои коварные замыслы.
Глава 5
В которой начинают открываться интересные стороны прошлого
Ну, ладно. Скажем честно, с коварными планами вышла хрень. Хорошо, хоть не полная хрень, а то я вообще бы сильно расстроился. Просто сценарий, придуманный мной, обернулся крайне неожиданно стороной. Может, оно и к лучшему, кстати. Хотя бы что-то немного прояснилось. Но так я решил уже после того, как вернулся в Школу. А сначала… Сначала все пошло куда-то не туда.
По крайней мере, с теми планами, в которых фигурировал Клячин. Вернее, получилось по итогу не совсем то, что мне хотелось. Зато я лишний раз убедился, Николай Николаевич гораздо умнее, чем кажется. А он и кажется далеко не дураком.
После того, как машина тронулась от Школы и почти, всю дорогу до места назначения, мы с чекистом ходили вокруг да около. Образно выражаясь, конечно. Я намекал то на одно, то на другое, пытаясь вывести Клячина на разговор об Игоре Ивановиче, чтоб услышать конкретную цель чекиста. Для себя решил, если “дядя Коля” осмелится сказать вслух, что планирует слить шефа, я поведаю ему о разговоре с Шармазанашвили. Ну, и соответственно, мы обсудим дальнейшие действия.
Однако Клячин все сводил к беседам о школе и о Цыганкове. Мол, не надо мне с ним лаяться постоянно, это создает лишние сложности. Будто это я вообще сам Витюшу цепляю. Да он мне в хер не упёрся. Тот факт, что предыдущие дни мы с ним не сталкивались лбами, меня, к примеру, очень радовал. Я видел, конечно, Цыганкова со стороны, на занятиях, но Витюша каждый раз делал вид, что мы вообще друг друга не знаем. Если он хотел этим показать мне пренебрежение и сильно ранить мое нежное сердце, задеть мою гордость, то степень его идиотизма еще больше, чем мне казалось. Я наоборот был очень рад. Чем дальше этот придурок от меня, тем, на самом деле, лучше. Вообще не уверен, что в следующий раз удержу себя в руках и не разобью ему рожу.
И только когда Клячину надоело изображать из себя заботливого опекуна, радеющего о моем благополучии, когда он решил, что можно говорить более-менее открыто, у нас, наконец, случился разговор. Но один хрен совсем не тот, на который был у меня расчет.
– Я тут думал о нашем разговоре. Насчет товарища Бекетова. Пытался прикинуть, зачем ему мне помогать. – Завел я снова издалека.
– И как? Успешно думал? – Спросил Клячин с ехидной улыбкой.
Он вообще сегодня был максимально саркастичен. Настроение у него вроде хорошее, но в то же время, в башке чекиста словно переваривалась какая-то информация, вызывающая желание поглумиться.
– Все упирается в родителей, вот что мне кажется. Ну, помните, он сказал, будто дружил с ними. Просто никакой другой причины я не могу найти. А главное, от меня ведь и толку никакого. Ну, что может дать полезного детдомовец без роду и племени старшему майору государственной безопасности? А вот родители… Помните?
– Я то помню. – Продолжал скалиться чекист. – Хреново, что ты не помнишь. Кстати… Покопался тут немного. Времени особо не было, пришлось все наскоком, бегом. Вот что интересно, Реутов Алексей Иванович. О твоей семье нет вообще никаких данных. Будто их не существовало. Конечно, не сказать, будто это удивительная ситуация. Когда с беляками воевали… Там такая неразволошная была. Но в твоем случае прямо интересное совпадение. Вообще никаких концов. Представляешь? Нашли тебя и правда, на улице среди беспризорников. Определили в коммуну. Замашки были соответствующие. Так и норовил что-нибудь украсть. Будь то хоть кусок говна, лежащий без присмотра. О прошлом своём ничего не знал. Вроде как скитался ты по просторам нашей Родины едва ли не с самых малых лет. Странно, да? Ни слова о матери или отце я не нашел. Даже о далёкой родне. Фамилию и отчество дали тебе уже в коммуне. Когда справляли документы. Единственное, на чем ты настаивал, это имя. Мол, Алексей и все тут…
– Странно… – Я изобразил полное непонимание на лице. – Мне лет то было немного. Должен по идее семью свою знать. Если уж ее Бекетов знает.
Хотя, чего там странного. Ясен пень, ничего Клячин не нарыл. Это ожидаемо. Я раньше думал, почему именно Реутов? Почему из всех детей коммуны тот учитель, который пацана в проруби угандошил, выбрал именно его. Не за цвет волос же или по какой другой внешней причине.
На самом деле, все просто. Мужик остановился на том, чья смерть вообще никого не заинтересовала бы. О Реутове неизвестно ни черта. У него нет вообще не единой родной души. Никому пацан не нужен. Сам он – малолетняя шпана. Утоп и утоп. Не сильно большая потеря… Учитывая, что о нем сейчас сказал Клячин, думаю и в коммуне перекрестились. На одного сложного беспризорника стало меньше.
– Интересно другое… – Клячин перестал кривляться и посмотрел на меня очень серьезно. Внимательно посмотрел, со значением. – Несчастный случай в коммуне… Помнишь? Говорили уже о нем. Утонули двое воспитанников. Я как-то сразу значения не придал. Мало ли, что бывает. Но тут видишь, какой интересный факт… Один из них – Реутов Алексей Иванович, как мы с тобой знаем, а второй – Витцке Алексей Сергеевич. Я прежде фамилией второго не интересовался. Дела не было. Но в этот раз решил разузнать детали.
Где-то через год, получается, после того недоразумения ты в детском доме оказался. Вот только уже все данные свои назвал. Времена были еще неспокойные. Никто и проверять не стал. Ты даже рассказал, как чудом спасся, потом тебя какая-то баба выходила в деревне, потом ты сбежал и в город подался. Ну, а уж потом вместе с другими беспризорниками оказался в детском доме. Я ведь поначалу этим вопросом не задавался. Ну, знаешь как… Мне было велено забрать пацана, доставить его в Школу. По дороге оценить, что за птица такая Реутов Алексей Иванович, и дать ему характеристику. Достоин ли, вытянет ли. Ну, и самые малые данные имелись. Мол, год провел в коммуне, потом был определен в детский дом. По воспоминаниям одного из воспитателей коммуны, драчлив, склонен к воровству и все такое. А тут… вот что вырисовывается…
Я сидел молча. Клячина не перебивал. И честно говоря, вообще не удивился тому, что он все это мне говорит. Гораздо больше в данном случае поражает тупость Бекетова. Или его излишняя самоуверенность. Или то, что Игорь Иванович реально считает Клячина преданным псом, который не посмеет рыть под своего шефа. Думаю, все три пункта можно назвать верными. Он на что вообще рассчитывал, когда отправлял за мной именно Клячина? На то, что этот чекист, даже если заметит какие-то нестыковки, тупо промолчит? Сделает вид, будто слепой и глухой? Возможно. Но по факту, вышло совсем иначе. Естественно, Николай Николаевич выяснил детали про несчастный случай достаточно быстро. Что там выяснять? Жопу поднял, до коммуны доехал и поговорил с кем-то из старых воспитателей. А данный момент, с несчастным случаем, во всей истории самый мутный. Я бы на него непременно внимание обратил. Вот и Клячин тоже обратил.
– Непонятная какая-то история, да? – Николай Николаевич вроде бы говорил со мной обычным тоном. Нормальным. Словно лично меня ни в чем не подозревает. Но… Не факт, что это именно так. Далеко не факт.
– Согласен. – Я кивнул, пытаясь сообразить, будет ли выглядеть подозрительно, если поинтересуюсь судьбой второго утопленника.
– Вот и выходит, Алексей, что родителей твоих товарищ Бекетов если мог знать, то непонятно откуда и при каких обстоятельствах, когда даже ты их назвать не сумел, оказавшись в коммуне. Что ж они у тебя, родители, изверги? Выкинули едва успели состряпать? Но даже ко́ли и так. Товарищ Бекетов каким тут боком? В общем, не вяжется одно с другим. Но…
Я мысленно выругался. Конечно, сейчас будет “но”. Кто бы сомневался.
– Второй пацан. Витцке… С ним история интересная. Его отец служил дипломатом в Берлине. Мать – из мелкопоместных дворян. Она, конечно, как и большинство юных особ, подверженных веяниям новых идей, была рьяной сторонницей революции. Однако, кровь не водица, как говорят… Не в том суть. Вот это семейство Игорь Иванович очень даже хорошо знал. Учились они вместе. И оба, имеют в виду Витцке, оказались предателями. Сына их в коммуну после ареста родителей определили. О нем совсем другое мнение у воспитателей сложилось. Не такое, как о Реутове. Говорят, пацан был очень сообразительный. Башка у него отлично варила. В языках, как рыба в воде. Ну, это и понятно… При таких родителях да при соответствующем домашнем образовании… Еще говорят, очень уж он принципиальный был. Если что решил, будет стоять на своем до последнего. Хоть кол на голове теши…
– Та-а-а-ак… – Я потряс головой, делая вид, будто не могу сообразить, к чему ведет чекист. – И при чем тут моя персона?
– Ни при чем, Алексей, если думать, что ты – Реутов. Но вот если допустить, что ты – Витцке… Тогда очень даже все в ёлочку у нас складывается… Скажи мне, ты точно ничего не помнишь? Вообще? Может, изредка что-то проскакивает? Сны, может бывают. Или, знаешь как, дежавю.
– Нет. – Я повернулся полубоком и теперь смотрел на Клячина открытым честным взглядом, в котором даже появились сомнение и шок. Мол, ничего себе поворот. – После той драки в детском доме, как отрезало. Сколько не пытался напрягать голову, все равно одна темнота. Хорошо меня по башке приложили…
– Плохо…
– Николай Николаевич, скажите честно. Вы считаете, что я не Реутов?
Собственно говоря, задавая данный вопрос чекисту, я ничем не рисковал. Даже наоборот. Он ведь к этому и подводит. Странно будет не поинтересоваться. Дурака можно изображать из себя сколько угодно, главное не заиграться. А то спалюсь к чертям.
– Не знаю, Алексей… Не знаю. Но думаю, скорее всего так и есть. Потому очень важно, чтоб ты вспомнил.
Клячин замолчал, уставившись вперёд, на дорогу. Причем, он вроде как был сильно озадачен чем-то. Да и сам факт возможного превращения Реутова в Витцке его будто не сильно удивил. Вот, что интересно. Я бы даже сказал, Клячин вроде чего-то такого и ожидал. Вернее, не то, чтоб ожидал. Он словно был удовлетворён, получив подтверждение своим каким-то мыслям. Поэтому я рискнул спросить еще кое-что.
– А-а-а-а-а… Если это все же именно так. Если моя фамилия вовсе не Реутов… Вы что-то знаете об этом Витцке? Ну, сами же говорите, отец дипломат, значит и родня должна быть. Наверное… И дальше что при таком повороте? Где мои родители сейчас? Они в ссылке? Или все-таки расстреляны? А другие родственники? Может быть, у меня дядя есть или бабушка?
Я подумал, не выдавить ли слезу, но потом решил, нет. Совсем уж будет показуха. Чекист поймёт.
– Разбежался, – хмыкнул Клячин. Бабушку ему подавай. Информация по семье Витцке есть, но так… Немного… Там донос был на него. Что он, будучи в Берлине, вышел на контакт с нашими врагами. И вроде даже доказательства неоспоримые нашлись. Но подробностей никаких. Так что ничего определенного про твоих родителей я пока не знаю.
Вот говорил Клячин как бы очень даже правдиво, натурально. Не подкопаешься. Однако у меня, хоть убей, было ощущение, привирает товарищ старший лейтенант государственной безопасности. Ему гораздо больше известно. Просто он не торопится выкладывать все карты на стол.
– Вы ведь можете выяснить? Николай Николаевич, сможете? Правда? – я изобразил на лице надежду и мольбу одновременно. Черт… Мне точно надо было пойти в актеры. Такой талант даром пропадает…
И без того понятно, если Клячин взял след, то он как та охотничья собака, уже не остановится. Будет копать в этом направлении, используя все свои богатые возможности. Другой вопрос, станет ли он делиться информацией со мной. А мне сейчас любые крохи знаний не помешают. Возможно, лишнее слово спасет мою жизнь. Рано или поздно, Клячин с Бекетовым схлестнутся между собой, а мне очень бы не хотелось оказаться между молотом и наковальней.
Да еще Ежов этот… Тоже пока не понятно, как предстоящие события коснуться Бекетова, а с ним, между прочим, и Клячина. У Игоря Ивановича вообще ситуация – атас. С одной стороны, раз он привлёк внимание Берии, значит, достаточно близок к нынешнему наркому. Сто процентов есть за что Бекетова тряхнуть. То есть, не перейди он сейчас на сторону Лаврентия Павловича, вполне может лишиться головы вслед за Ежовым.
Но при этом, если товарищ старший майор сделает, что от него хотят, тоже велика вероятность стать крайним. В общем, в любом случае, хреново все может сложиться.
Значит, к этому моменту надо подготовиться максимально, в том числе и побольше разузнать о настоящих родителях деда. Вернее, не совсем о них. Мы, может, одной крови, но на черта они мне по большому счету сдались. А вот что является причиной интереса к ним чекистов, и Бекетова, и Клячина, это – важно. И еще… Помнится Заяц говорил, будто после несчастного случая в коммуну нагрянули сотрудники ОГПУ. Им очень уж сильно понадобился Алёша Витцке. Так сильно, что они учителя, который завязан в том деле, забрали с собой. И вообще, пришли в бешенство… Кстати, да… Вот этот момент я как-то упустил из виду.
– Просто хотел бы знать, вдруг и правда есть близкие… – Добавил я для достоверности.
Клячин бросил на меня быстрый взгляд, затем вновь уставился на дорогу.
– Посмотрим. Ничего пока сказать не могу. Ты главное вспоминай, Алексей. Вспоминай! Это важно. Все. Приехали. – Клячин остановил машину возле “Сокольников”.
Я так понимаю, мне снова предстоит обед в обществе Бекетова. Ну, ладно. Главное, чтоб он меня не потащил по парку шляться. На улице – дубак.
– Идем.
Клячин выбрался из “Воронка” и по своей дурацкой привычке рванул вперед. Я, соответственно, следом.
Как и предполагал, в том же самом заведении меня ждал Игорь Иванович. На столе уже стоял неизменный графинчик и тарелки с закуской.
– Алексей! Ну, наконец-то! – Бекетов расплылся довольной улыбкой, заметив меня.
Клячину он просто кивнул и чекист тактично свалил в дальний угол зала, который, кстати, был вообще пуст. Такое чувство, будто специально для товарища старшего майора госбезопасности отсюда убирают всех гостей.
– Присаживайся. – Бекетов указал на свободный стул, стоящий напротив.
Ну, присаживайся, так присаживайся… Я устроился, где велели, заодно, на всякий случай, демонстрируя радость от нашей с Бекетовым встречи. Что ж, человек вон старается, улыбается до усрачки. Мы люди культурные, воспитанные, можем ответить тем же.
– Времени сегодня у нас мало. – С места в карьер начал Бекетов. – Нужно сразу обсудить дела.
Ничего себе… У нас, оказывается, с товарищем майором есть дела. Неожиданно…
– Как твое самочувствие, Алексей? – Бекетов постучал указательным пальцем себе по лбу. – Тут просветление не наступило?
– Нет, к сожалению… – Я развёл руками.
– Эх… Плохо. Очень плохо.
Они прям как сговорились с Клячиным. Тому все плохо, и этому тоже.
– Но… я тут кое что выяснил. – Бекетов налил себе в рюмку коньяк и одним быстрым жестом опрокинул его в себя. Слегка поморщился, потом закинул в рот тонкий кусочек лимона. – Видишь ли… Как и говорил, много лет мне не давала покоя смерть твоих родителей. Просто раньше я не мог ничего сделать. Вообще никак. Даже в самой истории с их арестом не мог разобраться. Но сейчас такая возможность появилась. В общем… Видишь, какое дело, Алексей, отцу твоему, когда он был в Берлине, передали кое-что очень ценное. Очень важное. Ты же понимаешь, в то время нашему молодому, только поднимающему голову государству нужна была помощь в борьбе с врагами, которые обосновались за границей. Многие шли на это просто ради самой идеи. Но в большинстве случаев нужны были средства. Понимаешь?
Я бестолково хлопал глазами, всем своим видом демонстрируя, будто ни черта как раз не понимаю. Хотя на самом деле, после слова “средства“ в моей башке прямо щелкнуло что-то. Твою мать… Ну, конечно. Банк… Тот самый, куда дед заходил с отцом. Как говорил один умный человек из моей прошлой жизни, в любом преступлении ищите бабки.
– Алексей, твой отец надежно схоронил переданное ему. Так надежно, что спустя много лет следы найти не получается. И вот какое дело… – Бекетов подался резко вперед. Он смотрел на меня абсолютно трезвым, злым взглядом, хотя графин на столе был наполовину пуст. – Мне спрятанное очень нужно. Так нужно, что я готов на все ради возможности добыть это. А теперь говори, Алексей. Говори, пока есть возможность. Я уверен, тебе есть, что сказать.
