ГлавнаяБиографическая прозаЕвгений Николаевич ГусляровЛюбовь и диктатура

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

полная версия Любовь и диктатура

Евгений Николаевич Гусляров
Любовь и диктатура

Полная версия

Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С. 371

Когда Его Высокопреосвященство господин Глюк, суперинтендант, или архипастырь этой провинции, узнал о том бедствии, которое постигло город Мариенбург [там разразилась чума, практически, опустошившая город], он отправился туда, чтобы оказать пастве, оставшейся без пастыря, всяческую помощь и духовное утешение, которые ей были так необходимы в этом бедственном положении… Суперинтендант – так называют среди лютеран в тех провинциях, где нет епископов, некоторых священников, которые имеют старшинство и надзор над всеми другими пасторами или кюре. Функции этого сана примерно те же, что и функции архипастыря в Римской церкви.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Необычайно счастливая звезда её избрала для её будущего возвышения человека, которого, как бы в предзнаменование сего, звали Глюком (gluk – по-немецки – счастье). Он был начальником (Praepositus) или, говоря здешним языком, супер-интендентом в Лифляндском городе Мариенбурге и приехал в Дерпт навестить своего доброго приятеля; при этом он посетил Рунгенский приход и увидал Екатерину у дьячка. Так как она была благообразна видом, а дьячок ему дал понять, что ему, при его плохих средствах и большом и без того семействе, трудно воспитывать это «греховное порождение» (Sundlung), как он её называл, то супер-интендант, движимый состраданием, взял эту Екатерину с собою в Мариенбург, где ей пришлось одевать и водить в церковь детей её приёмного отца, содержать в опрятности комнаты в доме, вообще же находиться в положении несколько низшем, чем дети, и несколько лучшем, нежели прислуга.

Этот архипастырь начал свою поездку с дома покойного кюре и нашёл там несчастную девочку, которая, увидев его, побежала ему навстречу, называя его отцом и прося есть. Она теребила его за платье до тех пор, пока её не накормили. Тронутый состраданием, он спросил, чей это ребёнок, но никто ему не мог сказать это. Он навёл справки во всей округе, спрашивал всех, не знает ли кто её родителей, чтобы отдать её им. Но, поскольку никто ничего о ней не знал и никто её не требовал, он был вынужден взять на себя заботу о ребёнке. Она сопровождала его в течение всей его поездки, и, в конце концов, они прибыли в Ригу основную его резиденцию. Правда, во время чумы и войны, которые наносили большие опустошения, эта резиденция не была столь постоянной, так как он был вынужден часто переезжать из одного места в своём округе в другое, гонимый страхом или по велению своего долга.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Этот Глюк был человек, выходивший из ряда: уроженец саксонский, он приобрёл большую учёность на родине, знал восточные языки и, будучи еще 22-х лет от роду, прибыл в Ливонию с целью посвятить себя распространению слова Божия, для чего основательно выучился русскому и латышскому языкам. Призвавши к себе какого-то русского священника, он предпринял труд перевести славянское Св. Писание на простой русский язык. Такой человек был клад для начинавшегося русского просвещения; но более всего судьба этого человека важна для нашей истории потому, что связана была с судьбою одной из служанок Глюка. Это была дочь ливонского обывателя из местечка Вышкиозеро, Самуила Скавронского.

Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V

Вернувшись в свою главную резиденцию, он отдал своей жене (лютеранские священники могли жениться) эту несчастную девочку, чтобы она о ней позаботилась. И эта добродетельная дама охотно приняла её и воспитала вместе со своими двумя дочерьми примерно того же возраста. Она оставила её у себя в качестве служанки, пока той не исполнилось 16 лет. Когда та достигла этого возраста, хозяйка решила, судя по поведению девушки, что ей скоро наскучит её положение.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991. С. 141

У пастора Глюка было ещё два воспитанника по имени Ског и Олоссон (Skogh и Olosson), живших у него вместе с Екатериной. По свидетельству этих двух воспитанников Глюка, Екатерина была сирота, оставшаяся в его доме после смерти родителей, и вела у него всё хозяйство. Но так как она отличалась чрезмерной экономией и отпускала порции, не соответствующие их молодому аппетиту, то у них из-за этого происходили ссоры, и Олоссон заявлял ей, что «он не женился бы на ней и в том случае, если бы она даже была одной единственной женщиной в мире».

Белозерская Н.А. Происхождение Екатерины Первой. Исторический вестник. Т. LXXXVII. СПб,1902

В таком положении она оставалась у супер-интендента до 18 лет, а так как тамошний Шведский гарнизон бывал на богослужениях в той церкви, где проповедывал супер-интендент, то нашёлся среди него рядовой солдат, драгун, приблизительно 22-х лет от роду, который часто видал Екатерину в церкви, с честными намерениями полюбил её и высказался в этом смысле одному родственнику супер-интендента, прося его помочь ему в этом деле. Этот родственник сказал супер-интенденту о предложении и получил ответ: если молодой жених хорошего поведения и комендант разрешит ему жениться, то он не будет противиться браку… Времена были, вообще, печальные; надвигались Русские, так что отцам семейств почти что приходилось желать не иметь детей совсем; впрочем, он же поставил условие: никоим образом не принуждать Екатерину.

Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904

Есть известие, будто бы она накануне взятия Мариенбурга вышла замуж за одного ливонца, с которым ей не суждено было жить. После плена её взял полковник Бальк, и она, наравне с другими рабочими женщинами, занималась стиркою белья для солдат; в этом положении увидал её Меншиков, взял её к себе, а у него увидел её царь. Впоследствии мы скажем, на какую высоту вознесла её странная судьба.

Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V

Предполагают, что суперинтендант заметил, что, с одной стороны, его старший сын смотрел на эту служанку слишком благосклонно, чему не подобало быть в доме священника, а с другой стороны, девушка была не безразлична к тем взглядам, которые бросал на неё молодой человек, если эта игра уже не зашла дальше. Вот почему её хозяева, боясь, что, несмотря на хорошее воспитание, которое они ей дали, природа может в самый неожиданный момент взять верх над рассудком, решили, что пришла пора быстро выдать её замуж за одного молодого брабанта – солдата, который находился в Мариенбургском гарнизоне. Катерина-де достигла уже зрелого возраста, а у него – большая семья и плохие средства… Брабанты во время правления шведского короля Карла XII набирались из отборной кавалерии. Их набирали во всех армиях этого государя, который создал из них специальные отряды для охраны его персоны. Эти всадники выполняли в Швеции такую же функцию, как телохранители во Франции или, лучше сказать конные гренадёры. Девушка показалась приятной этому брабанту, и он попросил её руки. Не существовало никаких препятствий для выполнения церемониальных формальностей совершения брака, и если они не были выполнены с большой пышностью, то, тем не менее, было большое стечение народа, любопытствующего увидеть новобрачных.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991. С. 141

Дело было представлено маиору, который не только дал разрешение на брак, но даже обещал повысить жениха, за хорошее поведение, в капралы. После сего призвали в комнату Екатерину и спросили её, нравится ли ей молодчина (junge Kerl), а так как она его уже до сего полюбила за его длинные, белокурые, вьющиеся волосы, то, недолго думая, она дала своё согласие, и помолвка состоялась в тот же вечер. Жених торопил свадьбою, ибо Русские, под начальством фельдмаршала Шереметева, находились лишь в 15-ти милях от Мариенбурга, а во время осады, которую-де следует ожидать, нельзя будет и думать о свадьбе. Назначили её на третий день после помолвки, причём супер-интендентом Глюком были приглашены к ужину маиор и три других офицера с их женами (которые наряжали невесту); перед этим же было совершено венчание, и брак действительно состоялся.

По словам очевидца Вурма, учителя богословия, жившаго в доме Глюка, бракосочетание Екатерины совершилось в августе 1702 года.

Белозерская Н. А. Из жизни Петра Великаго. Первые годы сближения Петра I с Екатериной Алексеевной. 1702—1709 гг. Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Май, 1903. Т. XCII

Через несколько дней по сговоре Екатерины россияне приблизились к Мариенбургу, осадили его, покорили приступом и пленили всех жителей. По существовавшему тогда обычаю таковые пленные отсылались внутрь России как для умножения народонаселения, так и для распространения ремёсел и художеств.

Замечания на «Записки генерала Манштейна» (автор неизвестен). О происхождении Екатерины Алексеевны I. Текст цитируется по изданию: Перевороты и войны. М. Фонд Сергея Дубова. 1997. С. 11

Сторонники Екатерины отрицали и продолжают отрицать факт этой свадьбы. Но он был так хорошо освещён их врагами, что тот, кто был беспристрастен в этих спорах, прекрасно понимал, что правда была на стороне последних.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Однако молодые прожили вместе не более недели, потому что Иоган Крузе с десятью товарищами быль послан на разведку.

Говорят, будто молодые люди якобы не успели найти за три дня момент, необходимый для того, чтобы поставить последнюю печать на своём союзе. Это тем менее вероятно (пусть не прогневаются те, кто не верит), что хозяева дома, где и благодаря кому проходила свадьба, казалось, имели причины, чтобы новобрачные придерживались не только простых формальностей церкви. Довольно об этом предмете…

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Защитники Царицы утверждают, что жениху пришлось среди ужина, ещё до брачного возлежания (eheliche Beiwohung), покинуть общество, вследствие тревоги, поданной Русскими, отправиться в Ригу, а следовательно-де он никогда не обладал своею невестою, как женою. Но это говорят без малейшего основания: ибо они целых 8 дней пробыли в супружеских отношениях вместе, а по прошествии сего времени молодой супруг, вместе с 10-ю другими драгунами, был послан куда-то для разведки, день же спустя город был осаждён Русскими, требовавшими его сдачи.

Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С.372

Вернемся теперь к Екатерине, героине этих рассказов, и посмотрим, что стало с ней после этой свадьбы с вышеназванным брабантом. Как мы знаем, этот человек, поступив на службу к шведскому королю Карлу XII в качестве простого кавалериста, был вынужден через два дня после свадьбы покинуть свою жену, чтобы уйти со своим отрядом догонять войска шведского короля. Он прибыл в Польшу, где этот король вёл войну с польским королём Августом. Екатерина в ожидании мужа осталась у Глюков, где продолжала находиться на положении служанки до того момента, когда превратности войны, которую русские вели в Ливонии, открыли ей путь, вначале тернистый, который, однако, привёл её к блестящей судьбе.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Шереметев стёр с лица земли города Каркус, Гельмет, Смильтен, Вольмар, Везенберг, покушался было взять Дерпт, но не мог, по причине сильных укреплений, и приступил к Мариенбургу. Начальствовавший в Мариенбурге подполковник Тильо фон Тилау сдался на капитуляцию, выговоривши свободный выход гарнизону…

Костомаров Н. Исторические монографии и исследования. Книга III, том V

На тринадцатый день [после свадьбы Екатерины и драбанта Иоганна Крузе] Мариенбург был взят приступом и сдался на капитуляцию 26-го августа 1702 года.

Белозерская Н.А. Из жизни Петра Великого. Первые годы сближения Петра I с Екатериной Алексеевной. 1702—1709 гг. Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Май, 1903. Т. XCII

Выше было сказано, что суперинтендант, у которого она [Екатерина] жила, переезжал с места на место, в зависимости от своих дел. Он находился в Мариенбурге, когда этот город был неожиданно осаждён главноначальствующим русских войск фельдмаршалом Шереметевым. Хотя город был довольно хорошо укреплён, гарнизон его был настолько слаб, что не смог оказать достойное сопротивление и сдался на милость победителя.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Шереметев грозил в случае сопротивления обратить город в кучу камней и никого из жителей не пощадить. Комендант имел гарнизон всего-навсего из 2-х рот пехоты и 2-х рот драгун; стало быть, он ясно предвидел, что ему нельзя будет устоять против столь сильного врага. Не намереваясь сдаваться живым, он решился на отчаянную меру: взорвать себя с крепостью и всем гарнизоном на воздух. За день до этого, супер-интендант Глюк со всем своим семейством, а, следовательно, и с Екатериною, так же как и прочие главнейшие семьи сего беззащитного городка, удалился к коменданту в крепость, и когда этот, всё ещё доброжелательно относясь к своему духовнику, шепнул ему на ухо о своём решении, советуя ему вместе с прочими жителями заблаговременно сдаться добровольно Русским, то Глюк не стал долго медлить и принялся убеждать своих духовных детей последовать за ним и спасти свою жизнь. Взяв затем под мышки (unterm Arm) Библию на Славянском языке (которым он превосходно владел), он велел своему семейству, Екатерине, учителю (praeceptor), по имени Готфриду Вурму, и остальным горожанам шествовать следом за ним, отворить ворота, и предстал в таком порядке пред палаткою Шереметева, прося о помиловании. Вручив ему Библию на Славянском языке, он стал уверять его, что он, приобретши уже раньше известность своими переводами с этого языка, и впредь может оказать его царскому величеству важные услуги. Шереметеву эта выходка понравилась, он обещал ему сохранение жизни и содержание, и пропустил всю эту толпу, как на смотру, мимо себя.

Жители города, чтобы снискать милосердие Шереметева, решили послать к нему пастора своей церкви. Монсеньор Глюк в сопровождении своей семьи и в роли скорее просителя, чем парламентёра, отправился к этому генералу в его лагерь. Под словами «со своей семьёй» нужно понимать: со своей женой, детьми и слугами. Он был очень хорошо принят русским генералом, который нарисовал великолепную картину счастья народов, живущих под властью такого великого монарха, каким был Пётр I, а затем похвалил жителей Мариенбурга за их решение покориться. Он многое им обещал и выполнил из этого то, что пожелал.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

Благообразная Екатерина не могла не броситься ему в глаза и не дать ему повода спросить, кто она такая? Суперинтендант отвечал, что он её воспитал, как найдёныша (Findling) и несколько дней тому назад выдал замуж за драгуна. «Всё равно, – возразил Шереметев, – она моя и останется у меня; вы же все прочие отправитесь в Москву, где о вас позаботятся».

Я не буду подробно описывать, что он (фельдмаршал Шереметев) сделал, когда овладел городом. Эта тема не относится к моему рассказу. Скажу только, что он поступил, как тиран, воспользовавшись своим правом победителя, и взял Екатерину в качестве военнопленной, чтобы включить её в число своей челяди. Она выделялась своей красотой и своей пышной фигурой, поэтому он и выделил её среди других членов семьи священника во время своей торжественной речи. Неудивительно, что, узнав, что она была служанкой, он решил взять её себе против её воли и, невзирая на укоры монсеньора.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991. С. 142

Она была очень крупной и полной, вовсе не красивой, но очень любезной; её глаза – большие и чёрные, а рот очень красив.

Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году // Вопросы истории. №5, 1997. С. 86

«Катерина не природная и не русская, – говорил в 1724 году своим приятелям (среди которых, естественно, нашелся доносчик) отставной капрал Ингерманландского полка Василий Кобылин, – ведаем мы, как она в полон взята, и приведена под знамя в одной рубахе, и отдана под караул, и караульный наш офицер надел на неё кафтан. Она с князем Меншиковым Его величество кореньем обвела».

Анисимов Е.В. Женщины на российском престоле. Свнкт-Петербург. «Норинт», 1998. С. 17

Немедленно Екатерине пришлось сесть за стол, гобоисты заиграли, а несколько офицерских жён должны были ей доставить приличное её новому, лучшему, положению, платье. В разгаре пира взлетела на воздух крепость: комендант, приняв изрядное количество водки, сам подложил бочонок с порохом и зажёг его, ничем не дав заметить об этом гарнизону.

Обратимся к «Журналу, или Подённой записке» Петра Великого, куда внесены все мало-мальски приметные события Северной войны: «Комендант майор Тиль да два капитана вышли в наш обоз для отдания города по аккорду, по которому аккорду наши в город пошли, а городские жители стали выходить вон. В то же время от артиллерии капитан Вульф да штык-юнкер, вошед в пороховой погреб (куда штык-юнкер и жену свою неволею с собою взял), порох зажгли, где сами себя подорвали, отчего много их и наших побито, за что как гарнизон, так и жители по договору не отпущены, но взяты в полон». Безумный поступок капитана Вульфа круто и бесповоротно изменил судьбу Марты. Если бы Вульф не взорвал пороховой погреб, никогда бы она не стала Екатериной, женой Петра Великого и российской императрицей. Вместе с другими жителями Мариенбурга она отправилась бы в путь и, скорее всего, в начале сентября дошла бы до Риги, где – по некоторым сведениям – в это время находился её муж, и судьба её была бы, возможно, счастливой, но безвестной.

Анисимов Е.В. Женщины на российском престоле. Санкт-Петербург. «Норинт», 1998. С. 16

Таким образом, она перешла из дома господина Глюка в дом фельдмаршала Шереметева. Позднее она признавалась, что это расставание, являвшееся первой ступенькой её возвышения, причинило ей в тот момент много огорчений. Она не только переходила из положения свободной служанки в положение крепостной у того народа, которого она не знала, что было вполне естественно, но и, кроме того, испытывала привязанность к семье, в которой она выросла, и ей было тяжело расстаться с нею навсегда. В дальнейшем она недвусмысленно доказала свою чрезвычайную привязанность к этой семье, и можно сказать, что в этом отношении её нельзя упрекнуть в том, в чём слишком часто упрекают сильных мира сего, которым оказали услугу в трудную минуту; имею в виду упрёк в неблагодарности. Её первой заботой было, как только она смогла выразить свою признательность суперинтенданту, призвать его детей к русскому двору, где она их щедро одарила всякими благами и почестями. Хотя задачей моего изложения является доказательство благородства чувств Екатерины, дальше распространяться на эту тему не следует.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991. С. 142

Русские вельможи, возымев отличное мнение о дарованиях лифляндок и шведок, старались помещать их в домоводки и наставницы к детям своим.

Последуем за Екатериной в её новом положении. Всем известна власть господ над их рабами. В России эта власть была столь сильна в то время, что они имела право распоряжаться жизнью и смертью своих рабов безо всякого. Легко догадаться, что фельдмаршал взял к себе Екатерину не для того, чтобы её убивать. Она это заметила в первые же дни своего пребывания в его доме. Прекрасные чувства почти неизвестны в тех странах, где имеются рабы. Любовь там говорит языком хозяина, который хочет, чтобы ему подчинялись. И раб вынужден делать из страха и в силу своего подчинённого положения то, что в свободной стране он делал бы под воздействием сильной страсти. Екатерина примирилась со своей участью. Будучи женщиной ловкой и далёкой от того, чтобы выражать отвращение к своему положению, она охотно была готова пойти на это.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991. С. 143

Немецкий же историк, Бюлау, пишет, что, «по весьма вероятному известию, Шереметев удержал у себя Екатерину Крузе с добрым намерением оградить её от приключений, при отсылке с другими пленными, и отправил её [в своё время] в Россию с полковницей Балк (сестрой Анны Монс). <…> Во всяком случае, какие бы ни были причины, побудившие Шереметева оставить у себя мариенбургскую пленницу, известие, сообщаемое немецким историком, оказывается вполне правдоподобным и подтверждается другими, дошедшими до нас известиями.

У престарелого Бориса Петровича Марта прожила около полугода, числясь в «портомоях» – прачках.

Анисимов Е.В. Женщины на российском престоле. Свнкт-Петербург. «Норинт», 1998. С. 17-18

…Но князь Меншиков, отведав её, забрал её к себе в дом.

Хакобо Фитц Джеймс Стюарт, герцог де Лириа-и-Херика. Донесение о Московии в 1731 году // Вопросы истории. №5, 1997. С. 85

О семействе пастора Глюка. Прежний благодетель Екатерины пастор Глюк также не остался в забвении. Щедро одарённый, по прибытии в Россию он был определён начальником вновь заведённой гимназии. Сыновья его вступили в гражданскую службу, а дочери помещены были ко двору; старшая из них, бывшая в супружестве за адмиралом Виллбоа, была одна из первых статс-дам по учреждении сего достоинства при российском дворе.

Глюк с домашними быль отправлен в Россию вместе с другими пленными, и только в 1703 году отвезён в Москву, где поселился в Немецкой слободе. В сохранившейся росписи означены: «Эрнст Глюк с женой, сын Эрнст, четыре дочери, учитель Яган Вурн, два челядинца, две девки». Царь милостиво принял Глюка и через два месяца назначил начальником вновь учреждённой школы с жалованьем 8000 рублей ему и учителям; а для школы дал просторный дом умершего боярина Василия Нарышкина на Покровке, в Белом городе. Глюк приготовил катехизис на русском языке, словарь и молитвенник, и 1б-го декабря представил царю для напечатания, и просил велеть освидетельствовать училище боярину Ф.А. Головину, который «ещё до прибытия Глюка в Россию писал ему в Мариенбург по поводу перевода Библии на славянский язык и поощрял его в этом труде». Школу, преимущественно, посещали дети немецких купцов, проживавших в Москве; и Глюк плохими стихами перевёл для них лютеранские церковные песни, которые они пели перед уроками и после них.

В Сентябре 1741 года, советник коллегии Лифляндских и Эстляндских дел Эрнест Готлиб Глюк подал в Сенат челобитье о выдаче ему и потомкам его диплома на дворянство и герба. Челобитчик самолично показал в Геролъдмейстерской Конторе, что ему от роду 43 года, что он природный лифляндец и родился в Лифляндии, в крепости Мариенбурге. А отец его, Эрнест Глюк, был в этой крепости «препозитусом», и в прошлом-де 1704 году, в бытность свою в Москве, умре. А мать его, «Крестина, была фон-Рекстернова роду, Лифляндскаго шляхетства». «И оной матери его, челобитчика, по указу Е. И. В. Императора Петра Великаго, за службу упомянутаго отца его, определено было денежнаго жалования его по 300 рублёв повсягодно, да в общее владение с зятем его, контр-адмиралом Никитою Петровичем Вильбоим, в Лифляндии, в Дерптском уезде, деревня Айя, в которой, в прошлом 1740 году, оная мать челобитчика Крестина умре».

Эрнесту Готлибу Глюку проектирован был такой герб: «Золотой крылатый шар; на шаре стоящее Счастие или Фортуна». Изготовленные герб и диплом почему-то не были конфирмованы, и только в 1781 году Сенат положил следующую резолюцию: «1745 года Марта 15 дня велено было сочинённый Глюку диплом предложить к подписанию Ея Императорскаго Величества, когда она изволит быть в Сенате. А как на нынешнее время оной диплом уже не служит, то оное дело и отдать в Архив».

Барсуков А.П. О семействе пастора Глюка // Русский архив, 1888. – Кн. 2. – Вып. 5. – С. 64

Глюк умер 6-го мая 1705 года и погребён на старом немецком кладбище перед Марьиной рощей, где Карамзин видел в 1812 году памятник над его могилой с немецкой эпитафией.

…Царица после его смерти вызвала в Петербург его вдову с 3 дочерями и одним сыном, из коих последнего она сделала камер-юнкером и асессором, младшую дочь пожаловала в Фрейлины, двух остальных выдала замуж за офицеров, а матери, умершей лишь 4 года тому назад, назначила пенсию. Вышеупомянутый студент Вурм, который служил учителем у супер-интендента вместе с тогдашнею Екатериною, убежал также в 1714 г. из плена из Москвы в Петербург, где он учил меня и других Русскому языку. По нашему совету он осмелился кинуться Царице в ноги. Она его тотчас же узнала и сказала: «Ты ещё жив, добрый Вурм; я дам тебе средства к существованию», и велела платить ему ежемесячно по 16 рублей из собственной шкатулки. Этот Вурм уверял меня, что Царица за всё время своей службы у супер-интендента вела себя пристойно и честно и никогда не огорчала, хотя бы малейше, своих приёмных родителей.

Мы остановились на том, что произошло в 1702 году, а 4 или 5 месяцев спустя, приехал к князю Шереметеву пользовавшийся тогда в высшей степени доверием князь Меньшиков, увидел Екатерину и грубо приказал отнять её у Шереметева и привести в его собственный сераль. Шереметев счёл себя сильно оскорблённым и не смог удержаться от кое-каких бранных слов князю. Это обстоятельство послужило началом раздора и вражды между обоими важными князьями, и она до того разгорелась, что князь Меньшиков поклялся извести Шереметева, в чём и успел, благодаря своему тогдашнему могуществу, настолько, что Шереметев был сделан настоящим придворным шутом и наряжен таковым. Мне рассказывал тайный советник Остерман, что он с прискорбием видел этого престарелого и храброго фельдмаршала в шутовском колпаке, как он, взявшись за руки с другими придворными шутами, скатывался с высокой горы. Со временем, однако, он снова возвысился, когда доверие к Меньшикову начало уменьшаться, и скончался во всех своих прежних званиях.

Христиан Август, великий герцог Ольденбургский. Известия о царице Екатерине Алексеевне. Из ольденбургского великогерцогского архива // Русский архив № 1, 1904. С.373

Прошло шесть или семь месяцев с тех пор, как она появилась в том доме, когда в Ливонию приехал князь Меншиков, чтобы принять командование русской армией вместо Шереметева, который получил приказ срочно прибыть к царю в Польшу. В спешке он вынужден был оставить в Ливонии всех тех своих слуг, без которых мог обойтись. В их числе была и Екатерина. Меншиков видел её несколько раз в доме Шереметева и нашёл её полностью отвечающей его вкусу. Меншиков предложил Шереметеву уступить ему её. Фельдмаршал согласился, и таким образом она перешла в распоряжение князя Меншикова, который в течение всего времени, проведённого ею в его доме, использовал её так же, как тот, от кого он её получил, то есть для своих удовольствий. Но с этим последним ей было приятнее, чем с первым. Меншиков был моложе и не такой серьёзный. Она находила даже некоторое удовольствие от подчинения, в котором она пребывала.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. №12, 1991

У неё не имелось репутации очень целомудренной женщины и даже напротив, но я не собираюсь усугублять того, что было напечатано о её невоздержанности своим «да» или «нет».

О первом своём муже она по временам осведомлялась; когда же находилась у князя Меньшикова, то посылала ему, от времени до времени, рублей 20 или 30, а от больших подарков воздерживалась, из опасения, что он начнёт жить несоответственно своему званию и слишком хвастаться пред всеми своим супружеством; но это опасение, впрочем, было не продолжительно, ибо в 1705 г. этот добряк-драгун был застрелен на охоте.

Он участвовал в Полтавской битве и имел несчастье попасть там в плен, как и 14 тысяч его соотечественников, вместе с которыми он был привезён в Москву, чтобы служить там украшением при триумфальном вступлении 1 января 1710 года Петра I – победителя шведов – в главный город своей империи… Этот несчастный воин узнал там, по-видимому, что происходило между его женой Екатериной и царём. Но он, не ведая разницы между рогоносцем – простым смертным и венценосным рогоносцем, решил, что его положение может принести ему какое-то облегчение в его трудностях. И он попросту сообщил обо всём русскому военному комиссару, ведавшему делами пленных. Точно не известно, доложил ли комиссар царю об этом обстоятельстве. Одни это подтверждают, другие отрицают. Как бы то ни было, откровенность бедного брабанта нисколько не облегчила его участи, как он того ожидал. Безжалостный комиссар, то ли по своей воле, то ли по высшему приказу, немедленно отправил его, как и других пленников, в Сибирь. Если и было какое-либо различие в обхождении с ним, так оно состояло лишь в том, что он был послан в самое отдалённое место Сибири. Как говорят некоторые из его соотечественников, которые там его видели, он прожил несколько лет и умер за три года до заключения мира между Ливонией и Россией, в конце 1721 года… все дети Петра I от Екатерины родились ещё при жизни этого брабанта, о котором более в этих мемуарах не будет упоминаться.

<< предыдущий лист

следующий лист >>