Евгений Нетт
Гений клана
– Постели?
Поначалу парень не понял, о чём речь, но спустя секунду до него дошло. Правда, ответить он всё равно не успел.
– Дело молодое, Элин, молодое! Я не обвиняю тебя в том, что ты уже так долго сюда не заходил… Но теперь-то, надеюсь, возьмёшься за учёбу?
– Не при помощи одних лишь книг, дедушка.
Несмотря на то что прямым родственником Орнс Элину не был, времени с ним он провёл намного больше, чем с родным дедом. Во многом потому, что отец Дорша погиб во время одного из набегов демонических зверей, пожертвовав своей жизнью, но убив командующую ордой разумную тварь. А Элину тогда было немногим больше семи лет, совсем ещё пацан.
– Я поступаю в академию и даже нашёл себе учителя, Гайо Бельфи.
– Бельфи? Протектор Гайо Бельфи? Абсолют?!
Парень согласно кивнул, про себя отметив, что дедушка Орнс стал одним из первых людей, узнавших об ученичестве из его, Элина, уст.
– Это прекрасно! Тогда даже не вздумай лишний раз сюда приходить!
Из крайности в крайность, из крайности в крайность. Насколько Элин помнил, практически живущий в библиотеке старик вёл себя так всегда. В молодости парень не спрашивал о причинах, могущих привязать человека к одному месту, но с годами понял, что книги и библиотека – единственные вещи, что остались у старика. А ещё те дети, что приходили к нему за знаниями и которых он искренне любил, как своих собственных.
– Я не смогу навещать вас, дедушка, так же часто, как раньше, но и дорогу сюда не забуду.
Увы, но сюда Элина вело лишь чувство вины, разбуженное Доршем. И сейчас, после того как он лично всё объяснил дедушке Орнсу, причин и дальше здесь оставаться больше не было. Меньше чем через час должен был состояться обед с родителями Алексии в качестве гостей, и это время можно было потратить на другие, более важные вещи… Но к этому моменту старик, как обычно, изменил настрой, принявшись рассказывать об успехах маленьких Нойров из других ветвей клана. И прервать его Элин не решился, около получаса вспоминая всех тех, кого давным-давно забыл. Тоже полезно, ведь было бы весьма неудобно встретиться со, скажем, троюродным братом и даже не вспомнить, как его зовут.
Остановиться старика заставила лишь усталость: он уже был не так молод, как раньше, и утро провёл не за праздным отдыхом, а трудясь над каменной плитой, на которую Элин, поднимаясь из-за стола, и покосился. Покосился – и зацепился взглядом за знакомые имена:
«Рядовой патруля Сэмуэл, хх91-хх08».
«Рядовой патруля Дигнис, хх85-хх08».
– Никогда не думал, что вы занимаетесь изготовлением надгробий…
Это не могло быть совпадением. Элин помнил, что так звали патрульных, вставших насмерть перед намного превосходящей их по силе змеёй.
– Да, к старости я перестал их изготавливать… Но один друг попросил меня об одолжении. На днях целый отряд патрульных поздним вечером погиб на южной стене. Выжил только новичок, которого к ним определили буквально на днях. Он же и рассказал о том, как они героически сражались со стаей едких змиев. – Даже демонов-зверей подобрали подходящих, которые могли оставить все те раны, что отпечатались на телах. – Помощь прибыла слишком поздно, а виновного, как мне сказали, вздёрнули на площади ещё вчера днём. Впервые за много лет! Вот в наше время те, из-за чьей ошибки люди лишались своих жизней, не могли избежать наказания!
Элин вполуха слушал Орнса, а когда тот закончил описывать дикую мешанину из сплетен и россказней, коими успел обрасти странный случай, спросил:
– Их признали героями?
– А как же иначе? Они не сбежали, не струсили… Но погибли. – Старик провёл по поверхности камня морщинистой ладонью. – Управление стражи не стало ставить памятников, но родственники заказали вот это. Видно, решили самостоятельно увековечить их подвиг.
– Спасибо, дедушка Орнс. Я как-нибудь ещё загляну…
Быстро попрощавшись, Элин быстрым шагом направился домой. Умом он понимал, что, скорее всего, они погибли бы и так, а случись им избежать смерти, змея нашла бы другие жертвы, но полученные от учителя деньги уже не вызывали такого чувства облегчения, как раньше. Даже наоборот, будто бы тянули на дно…
Глава 7
– Молодой господин Нойр, проверьте, пожалуйста, всё ли верно…
Заведующий приличным, но не вычурным магазином ремесленных материалов мужчина до последнего момента не мог поверить в то, что и через тридцать минут после появления этого необычного покупателя в помещение не зашёл его родственник или приставленный слуга, могущий проследить за разумной тратой огромных по всяким меркам денег. Инструменты, необходимые для проведения тончайших работ с дорогостоящими материалами, и по отдельности стоили недёшево, а полный их комплект себе позволить могли лишь умудрённые сединами ремесленники. Но чтобы подросток покупал все инструменты разом… И деньги самые что ни на есть настоящие, и покупатель – не шпион какой или мошенник, а наследник малого клана Нойр, что славится своими убийцами… А ещё он не повёл и бровью, когда вместо смотрителя лавки обслуживать его вышел сам глава семейства, контролирующего значительную часть ремесленных магазинов Китежа. Ещё не клан, но уже близко, а Нойр воспринял это как нечто само собой разумеющееся. Сейчас хозяин стоял рядом с мальчишкой и внимательно наблюдал, как тот проверяет инструменты, а на плечах заведующего лежали обязанности грузчика. Мол, неуважительно это, позволять грязному простолюдину подносить товар такому клиенту.
– Из чьей мастерской вышел этот набор?
Нойр, принявший коробку из рук мужчины, тут же её открыл и окинул взглядом ровно двенадцать тончайших и прочнейших лезвий, каждое из которых стоило не меньше тридцати монет.
Заведующий уже давно не завидовал тем, кому продавал товар, но сейчас забытое чувство проснулось вновь. Видеть, как какой-то мальчишка, в этой жизни толком ничего ещё не успевший совершить, равнодушно осматривает драгоценные, высококачественные инструменты, да ещё с видом знатока интересуется личностью их создателя, было… неприятно, мягко говоря. Ведь ради тех же тридцати монет заведующему нужно было трудиться несколько месяцев, питаясь лишь зёрнами да водой, а этот щегол даже не попытался договориться о небольшой скидке!
– Изготовитель – клан Ваши из Лайонесса. Кто именно трудился над этим инструментом, нам, к сожалению, неизвестно. – Хозяин чуть склонил голову, будто бы извиняясь, а Нойр опять это проигнорировал, вернув лезвие на место.
– Меня всё устраивает. Вы, достопочтенный Генрих, случайно, не торгуете металлами?
– К моему великому сожалению, молодой господин Нойр, торговлю таким материалом ведёт мой давний конкурент Ведеска, что пришла с востока. Но если вам будет угодно, я могу предложить отменную древесину и камни, драгоценные и полудрагоценные. Если чего-то не окажется в городе, то мои люди могут это разыскать… за разумную цену.
В ответ Элин коснулся кольца на пальце, и на прилавок упал лист бумаги, сверху донизу исписанный мелким шрифтом. С молчаливого разрешения Нойра Генрих (фамилию, что примечательно, носили лишь те, кто принадлежал к кланам) взял бумагу в руки и заскользил по написанному взглядом, всё сильнее и сильнее удивляясь:
– Вы решили открыть клановое производство, молодой господин?
– Всего лишь сформировать личные запасы, достопочтенный Генрих. Я предпочитаю один раз приобрести относительно недорогие и долговечные материалы с избытком, чтобы после не испытывать в них нужды вне зависимости от ситуации на рынке. Что до более ценных позиций, то, предполагаю, лучшего поставщика, чем вы, в Китеже я не найду.
– Истинно так!
Сказать обратное – значит потерять ценного покупателя. Но обе стороны понимали, что Генрих был не до конца честен. Никто и никогда не может предложить абсолютно всё лучшего качества и по наиболее выгодной цене, иначе у него просто не было бы конкурентов. Но Элин не считал необходимым заключать десятки контрактов со множеством поставщиков, так что заранее выбрал наиболее крупного. И, естественно, он был в курсе, что, помимо инструмента, ему могут здесь предложить.
– В таком случае я буду рад принять в своём доме вашего человека с индивидуальным контрактом. Позволите? – Элин забрал из рук мужчины список, вызвал из кольца перо и подчеркнул несколько позиций. – Эти материалы мне потребуются в ближайшее время, и за них я готов заплатить прямо сейчас, по рыночной цене.
– Думаю, молодой господин, эту мелочь мы сможем отпустить и с небольшой скидкой.
Прежде Генрих никогда не жаловался на свою чуйку, которая сейчас буквально кричала о том, что этого подростка без подписания бумаг отпускать нельзя: перехватят, сволочи.
– Звучит прекрасно, достопочтенный Генрих. Мы можем прямо сейчас оформить контракт?
– Сию минуту. Эрзо! Элитный бланк, сейчас же!
Если с Элином разговор вёлся мягким, уважительным тоном, то к собственному работнику мужчина обратился совсем иначе. Но его поведение можно легко объяснить: в этой ситуации он плохо понимал, что вообще происходит, и почему этот малец решил вот так просто, буквально по щелчку пальцев потратить две с половиной тысячи только на инструмент.
Материалов из низкоклассных было хоть и много, но в сумме они тянули всего на три с половиной сотни, и безотлагательно гарантировать их поставки Генрих решил лишь из-за видимых им перспектив.
Не прошло и минуты, а мужчина уже заполнял бумагу, с некоторых позиций скидывая и по десятой части от рыночной цены. Наблюдавшего за этим Элина всё устроило, и они ударили по рукам, получив по копии договора каждый. Практически сразу после этого подросток отказался от предложенных сладостей, коих в лавке было не так много, в отличие от элитного алкоголя для не менее элитных клиентов, и покинул лавку, переложив проблему доставки покупок на надёжные плечи нового торгового партнёра.
– Эрзо…
– Да, господин?
– Я сам разберусь с доставкой. Поставь вместо себя подмастерье, а сам подготовь груз к ночи. – Опустив руки под прилавок, Генрих достал оттуда запечатанный флакон с валерьянкой, сорвал пробку и залпом его осушил. – Проболтаешься – кастрирую и подвешу на главной площади. Ни единая душа не должна узнать о том, что только что купил этот Нойр. Думаю, за это он будет благодарен.
– Да, господин. Сделаю всё в лучшем виде.
Заведующий хоть и недоумевал, но саботировать или просто наплевательски относиться к приказу не собирался. Чувствовал, что угрозы работодателя действительно могли сбыться…
А Элин тем временем шёл по улице и вглядывался в редкие вывески, размышляя о прошедшем дне и всём том, что, в конечном итоге, произошло. Вчера он закрыл долги по традициям, официально объявив себя спутником Алексии перед её же родителями, а после на большом ужине, на котором присутствовала практически вся верхушка клана, сообщил о своём статусе главе. Да, отцу, и так обо всём знавшему… Но традиции требовали, и ничего с этим было не поделать. Тем более Элин и сам оказался не против взглянуть на вероятных недругов среди Нойров, которым хватило ума показать зубы перед вроде как бессильным мальчишкой. Подумаешь, сам Гайо Бельфи в ученики взял – о том ведь ещё нужно узнать, а Дорш и Иннес старались не распространяться. Сам же абсолют был достаточно скрытным человеком, чтобы не устраивать в честь ученика сомнительные праздники или иным способом объявлять об этом всему Китежу, как порой делали прочие высокоранговые анимусы. Кому надо и кому положено – те уже знают, а на остальных можно и наплевать. И в чём-то такой подход Элину даже импонировал.
Помимо этих двух встреч он успел заложить основу под нормальную физическую форму, рассчитать необходимые техники и запомнить обновлённые рунные цепочки, чтобы более не тратить на это время. Конечно, где-то через месяц все расчёты придётся обновить, так как тело успеет сильно измениться, но это того в любом случае стоило.
Ну а сегодняшний день, начавшийся весьма плодотворно, Элин решил посвятить своим финансовым делам. Перед ним остро стоял вопрос заработка, и, желательно, заработка хорошего, так как в связи с собственной слабостью значительную часть времени отнимут тренировки. Добавить сюда ежедневный труд в мастерской – и выйдет, что на саму жизнь времени не останется вовсе.
Элина удручал тот факт, что легально продать нечто достойное, не вызвав при этом вопросов, удастся лишь единожды, сославшись на, скажем, наследство, отошедшее от деда именно внуку и никому более. Подстроить такой дар сквозь года перерождённый хоть с трудом, но сумел бы. Если же объявить, что продаётся что-то из запасов клана, то можно получить не только массу интересных вопросов, но и навредить самим Нойрам, так как распродавать ценные артефакты клан, если у него всё хорошо, будет только в исключительных случаях. И это уже не говоря о том, что Дорш об артефактах будет ни сном ни духом, и у него тоже найдутся вопросы, которые он непременно задаст выкинувшему фортель сыну.
Наиболее удобным вариантом оставался теневой рынок, но тут давала о себе знать первая весомая проблема: таких контактов Элин не имел. Откуда, если он не то что закон в детстве не нарушал, даже не дрался? Да, просто прогулявшись по ночному Китежу, можно было выйти и на распространителей наркотиков, и на сутенёров, даже купить какие-то запрещённые мелочи вроде контрабандных артефактов кланов, но чёрный рынок таким образом не отыскать. Даже его бюджетный вариант, о котором ходили слухи.
Таким образом, выходы на нужных людей нужно было или искать самостоятельно, что не только долго, но и чревато проблемами, или с привлечением клана. Сколь-нибудь долго скрывать от отца такие финансовые махинации не удастся даже не из-за моральной стороны вопроса, а потому, что абсолютно всё, начиная от дома и заканчивая складом, Элин арендовал именно на территории своего клана. Почему не где-нибудь в другом месте? Да потому, что при всех своих размерах Китеж подобен одной большой деревне, и ситуация, когда наследник малого клана просто берёт и открывает своё дело вне кланового района, вызвала бы невероятный переполох.
Точка сбыта на торговых улицах – это одно, склад, в принципе, тоже, но вот мастерские клановых ремесленников всегда на территории этого клана и находились. Любые же поползновения в сторону нарушения такого порядка вещей – предательство чистой воды. А семью и клан Элин ценил, хоть и считал, что от некоторых его представителей можно с чистой совестью избавиться.
Таким незамысловатым образом всё возвращалось к его, Элина, тайне. Никакой талант, никакой божественный дар не может научить человека делать даже средней паршивости артефакты, если перед этим он не перевёл ради практики несколько тонн материалов, не стёр пальцы до кровавых мозолей и не надорвал духовное тело. Что бы ни говорили анимусы, видящие своё существование лишь в битве, но заниматься ремеслом и исцелением намного труднее, ведь результат твоих трудов далеко не всегда тут же появляется перед носом. Можно неделями, месяцами чертить одну рунную цепочку, создавать для неё носитель – и получать в итоге лужу расплавленного металла из-за того, что на одном инструменте среди десятка образовалась трещина, через которую в чувствительный материал попадала не обнаруженная вовремя крупица анимы. Профессионал, через руки которого прошли тысячи разнообразных зачарованных предметов, причину не заметит, но опознает по второстепенным признакам, а вот новичку, особенно если ему некому дать совет, придётся продолжать свой танец вокруг одних и тех же граблей до момента наступления озарения.
А Элин, как бы сейчас ни казалось, был тем самым необученным новичком. У Нойр не было своих мастеров рун, другие кланы никогда не приняли бы чужого ученика, а свободные специалисты чаще всего обладали отвратительнейшей квалификацией, приемлемой для изготовления ламп, печек и холодильных ящиков, но не настоящих артефактов.
Могла ли жизнь Элина пойти по другому руслу, появись у него наставник ещё тогда, в той реальности? Могла. Но непростой жизненный путь в итоге подарил ему другой, более надёжный и ценный шанс, превратив в учителя его самого. Ведь никто не способен исправить ошибки прошлого лучше, чем тот, кто их когда-то и совершил.
«Что я приобрету, открывшись семье? Что потеряю?..»
Застарелая паранойя, не дававшая о себе знать в последний десяток лет, сейчас истерично вопила и требовала забыть об этой идее как о страшном сне и больше никогда её не вспоминать. А доверие к семье, доверие к родителям твердило, что если не сказать сейчас, то дальше придётся жить среди людей, которые ничего о тебе не знают. Которые считают, что ты – совсем другой человек. И разница между тем Элином, которого они помнят, и тем, которым он является сейчас, будет становиться всё больше и больше, пока не наберёт критическую массу и не разрушит всё.
В голову прибывали всё новые и новые мысли, а Элин продолжал идти. Идти – и думать о том, что для него значат такие слова, как человечность и любовь.
* * *
– Что нам о нём известно, господа и дамы?
– Не так уж и много. – Блондинка с собранными в хвост прямыми волосами достала из стопки бумаг аккуратную папку и, распахнув её на первой странице, начала читать: – Объект – Элин Нойр. Четырнадцать, почти пятнадцать лет. Единственный сын Дорша Нойра, главы малого клана Нойр, и, соответственно, наследник. На людях перестал показываться с десяти лет. Тогда же, по слухам, пристрастился к библиотеке, начал практиковаться в рунном деле. Прогресс, вероятно, невысокий, иначе Нойр уже заявили бы об обратном. До инцидента ничем не выделялся, и внимания на него мы не обращали. Также проверяющий в академии, принявший решение о том, что у объекта нет таланта, был недавно снят с должности по запросу учителя объекта – абсолюта, протектора Гайо Бельфи.
– С какой вероятностью отношения учителя и ученика до этого момента скрывались?
– С высокой, господин. Свидетели из теневого Китежа гарантируют, что круг поддерживал именно объект, и, несмотря на то что смерть демонического зверя наступила от общего истощения и повреждения мозга, а не от техники, для слабого анимуса даже подобный результат – нечто за гранью возможного. Без предварительной подготовки его не смог бы сдержать и серебряный, не говоря уже о том, что подобный способ использования подчиняющего круга свидетельствует или о необычайной гибкости ума и готовности идти на риск, или о большом практическом опыте.
– И этот объект готовится поступать в нашу академию… – Лишённый всякой растительности на голове мужчина задумался на несколько секунд, после чего обратился к сидящему напротив него моложавому старику: – Что у нас с Бельфи?
– Нейтралитет, господин. Он в принципе предпочитает не лезть в… – Взгляд, которым лысый наградил подчинённого, принадлежал, казалось, самому дьяволу.
– Я спрашивал тебя о его предпочтениях?
– Нет, господин. Прошу простить, господин.
– Чудно. Итак… Есть ли здесь кто-то, считающий, что мальчишку нужно устранить? – Прошла секунда, за ней другая, но в кабинете не поднялось ни одной руки и не прозвучало ни единого слова. – Что ж, в таком случае вопрос закрыт. Керта, за сведения и оперативность – моя благодарность и соответствующая выплата. Кхм… – Мужчина прокашлялся и тяжело вздохнул. – На всякий случай приставь к нему наблюдателя. Или одну из своих в постель забрось. В перспективе получим информатора и в этом клане.
Блондинка кивнула, а в её глазах отразилось предвкушение: за подобную информацию, которую удалось подтвердить даже косвенно, полагались огромные выплаты.
А уж перспектива провести крысу в самое сердце кажущегося неприступным клана… О таких деньгах она могла только мечтать.
Глава 8
Порывы ветра то и дело сминали листы бумаги в руках у Элина, но читать ему это практически не мешало. Тем более что, пройдясь глазами по одной строке, он на минуту-другую погружался в себя, пытаясь проследить за нитью мысли Гайо Бельфи, вложенной в план занятий, а уж раз в минуту зафиксировать лист простой техникой стабилизации он мог легко.
По тому, как наставник планировал тренировать ученика, во все времена можно было сказать, какого результата он хочет добиться в итоге. И здесь Бельфи не совершил ни единой ошибки, сделав больший упор на рунное дело и меньший – на боевое. Но три листа из пяти занимали способы укрепления так называемого фундамента, в который помимо увеличения каналов и их последующего укрепления входила также раскачка резерва с тренировками чувствительности и памяти.
Шла бы речь об обычном новичке, Элин во всём поддержал бы план учителя, но так как тренироваться предстояло ему, о чувствительности к аниме, как, впрочем, и о развитии памяти, можно было забыть. Оба этих, с позволения сказать, свойства находились на уровне абсолюта, так как не имели привязки ни к одному из тел, лишь к сознанию. Разве что чувствительность пока находилась не на пике, но это будет исправляться само собой по мере роста второго сердца – резерва, с которым, как и с каналами, всё было хуже, чем хотелось, но лучше, чем могло бы быть.
Так, Элин не тратил драгоценного времени на медитации и трудился над каналами с резервом в пассивном режиме, но – весь день. Как? Опыт, господа, и ничего больше: единожды уже преодолевшему этот путь анимусу более не нужно, как всем остальным, выделять несколько часов на сложные медитации, насильно растягивая каналы и резерв до такой степени, чтобы всё оставшееся до следующей тренировки время едва шевелиться и испытывать пронзительную боль во всём теле. Так действовали не все. Кто-то, не желая дни напролёт ходить, словно только что поднятый мертвец, снижал нагрузки, но и результаты подобных занятий были соответствующими.
Здесь действовала та же схема, что и с мышцами: человек мог дать на них нагрузку, а после тренировки организм, размышляя о том, куда занесло его хозяина, начнёт соответствующе наращивать мышцы или, как в нашем случае, расширять каналы и увеличивать резерв. Главным отличием было то, что мышцы без именно тренировки, без активного их использования было развить невозможно, а вот каналы и второе сердце Элин не мог нагружать только во время сна.
Можно сказать, что ударная доза, которую обычные анимусы вмещают в два-три-четыре часа медитаций, размазывалась по всему дню, за счёт чего Элин экономил немало времени, получая ценную возможность заниматься теми своими делами, которые на всеобщее обозрение не выставишь.
Если же обобщить всё вышесказанное, то получалось не так уж и плохо: Бельфи был больше боевиком, нежели мастером рун, и полноценно обучить мог лишь основам ремесла, которыми владел и старый, и новый Элин. При этом привлечь другого наставника в частном порядке он вряд ли бы решился, потому что это нанесло бы вред его репутации: перекладывать обучение только что принятого ученика на чужие плечи в Китеже считалось дурным тоном. А в чужих глазах Элин не был гением и, соответственно, превзойти в рунном деле своего учителя-абсолюта не мог. Оставался только специализированный факультет академии, что Элина полностью устраивало: появился лишний повод посещать эти занятия помимо необходимости обрастать знакомствами. Нужно же как-то обосновать успехи на поприще рунного дела.
А до боевых тренировок нужно было ещё дожить. Если судить по изложенному на бумаге плану, то первое занятие пройдёт только через месяц. А до этого – медитации и общая практика с периодическими проверками прогресса ученика.
Весьма забавным Элину показался тот факт, что Гайо Бельфи мог вообще ничего не делать, но в конечном итоге всё равно выпустить из ученичества разностороннего гения, который и в бою сможет показать очень многое, и в рунном деле сведущ.
Единственное, что никак не хотело вписываться в план, – это деньги. Если Элин хотел получать стабильную и хорошую прибыль, продавая артефакты высокого класса, то ему нужно было как-то объясниться с отцом, чего он делать не хотел категорически. Боялся. Да, начавший вторую жизнь абсолют при одной лишь мысли о разладе с семьёй испытывал настоящий страх и спрашивал сам себя: а так ли ему нужны эти горы золота или можно обойтись «наследством», изготовление которого – дело пары недель? Не пытается ли он объять необъятное, планируя на зарабатываемые деньги начать наращивать присутствие не Нойр, но себя лично на поприще торговли?
Все эти проблемы требовали решения, но что бы ни выбрал Элин, у всего были свои минусы и свои риски. Раскрыться перед отцом и матерью для него значило или обрести всё, или же всё потерять.
– Эл, чего спишь?! – Пережив дружеский хлопок по спине, Элин начал подниматься, но Мику, казалось, идея посидеть на крыше пришлась по душе, и он тут же упал рядом. – Я тут знаешь о чём подумал? Ты в прошлый раз мастерски перевёл тему, а этим прекрасным воскресным утром я услышал от сестры, что ты, оказывается, больше не свободен. И как прикажешь это понимать?
– Вот так. – Анимус пожал плечами, с усмешкой посмотрев на друга. – Завидно?
– Да ну, скажешь ещё, – неправдоподобно возразил Мик. – Я не нагулялся, так что какая там пара. Вот лет через пять или десять…
– Удачи с этим. Лучше объясни, что такого важного ты хотел мне сказать, что аж передал сообщение через нашу стражу?
– Ну, для начала – поздравить с обретением учителя и спутницы…
– Спасибо…
– Но ладно подружка. Ты абсолюта как уломал?!
Проигнорировав подколку, Элин между тем без промедлений ответил:
– Он по достоинству оценил мой незаурядный интеллект и трудолюбие, встретив меня в библиотеке, о которой ты иначе как вперемешку с плевками не отзываешься…
– Библи… – Мик плюнул куда-то вниз, – … отека! Так?
– Близко, но всё-таки не то. А если говорить серьёзно, то мне просто повезло.
– Везение… Как чуждо это слово обычным людям! – продекламировал парень, после чего откинулся назад, разлёгшись на крыше и закинув руки под голову. – В академию не пойдёшь?
– Пойду. В класс по рунному ремеслу, конечно, но общие занятия всё равно будут. – Повторив манёвр друга, Элин устроился поудобнее, отметив, что покатая крыша под лучами солнца практически не нагрелась. Хотя, возможно, ещё было слишком рано… – Так что пересечёмся и прикроем друг друга, если что.
– Это я и хотел услышать! А ещё… – Мик не изменился в лице, но веселье из его глаз пропало. Он сел и посмотрел вниз, будто бы желая убедиться в отсутствии лишних ушей, и лишь после этого продолжил: – Есть информация, что в этом году грядёт реформа, и первых курсов не будет! Как и вторых, и третьих, и вообще всех!
– В каком смысле? – Элин поначалу отнёсся к словам друга как к какой-то шутке, но спустя секунду до него дошло, что это на Мика едва ли похоже. Он если и шутил, то с размахом, так, чтобы объект розыгрыша или ржал как конь, или кричал от ужаса, смеша уже всех вокруг. Малый калибр его специальностью не был. – И откуда дровишки?
– Моя уважаемая сестрёнка осталась в академии на правах преподавателя. Особой тайны из этого не делают, но и болтать не рекомендуют. Мы-то, конечно, и так на курсы внимания толком не обращали, выпускаясь когда было нужно, но этого не скажешь о неклановых. По большей части именно для них сюрприз…
– А для нас приготовили что-то не менее глобальное. – Элин цокнул языком. Весьма странно, что Гайо забыл упомянуть о чём-то настолько важном. Или посчитал изменения за мелочь? – Так и знал, что какая-нибудь чушь точно произойдёт.
– Не менее глобальное? Это ты о чём?
– Когда, скажи мне на милость, реформаторы, пробившись через недовольство стариков, ограничивались каким-то одним, кхм, сюрпризом? Семьдесят лет назад выкинули несколько факультетов и снесли общежития, отменив проживание на территории академии, сто тридцать лет назад – эти общежития построили, а двести семьдесят…
– Понял-понял, не грузи. Думаешь, сделают что-то, о чём даже клановым не скажут? Это ж подстава!
– А ты им скажи. Кто там сейчас глава совета? Игнис или Фуга?
Мик задумался на пару секунд, после чего со всё таким же непонимающим взглядом ответил:
– Фуга. Сорака Игнис – вторая по праву…
– Значит, точно какая-нибудь гадость.
– Да с чего ты это вообще взял?
Элин махнул рукой, после чего спрыгнул с крыши (всего второй этаж, ничего серьёзного), приземлившись на брусчатку.
Тихо ругнулась проходящая мимо старушка.
– Их глава – Лагес Фуга. Тебе это ни о чём не говорит? – Мик не слишком уверенно, но всё-таки кивнул, как бы подтверждая, что об этом эксцентричном ценителе закалки потомков он наслышан. – Когда в прошлый раз его такой же прибабахнутый прадед занял кресло главы совета, академия стала закрытой, и все студенты жили исключительно на её территории. Вдобавок ремесленные и целительские курсы сократили, а боевым увеличили финансирование. Про те времена говорят многое, но то поколение анимусов можно было назвать… да, как раз закалённым.
– Страшные вещи ты говоришь, друг мой, – траурным голосом произнёс Мик, характерным жестом посыпая голову пеплом. – Быть может, мне стоит отложить поступление на годик-другой… Позаниматься с частным наставником…
– В академии как раз обкатают все замаскированные под тренировки пытки, и ты вкусишь их на себе сполна. Одобряю, брат-мазохист!
Как-то незаметно Элин, стараясь не слишком выделяться взрослым поведением, вжился в роль подростка, и это ему даже понравилось. Но…
– Знаешь, остепенившийся и нашедший учителя ты так-то повеселее будешь…
– Это ты к чему? – Анимус нахмурился.
– Во-первых, у тебя прорезалось чувство юмора. А во-вторых, ты стал… увереннее, возможно?
Что ж, Элин, признаться, надеялся на то, что ему удастся сгладить столь разительные изменения в своём характере, привычках и даже манере общения. Но лучший друг не просто так носил это звание и сразу заприметил несоответствия.
– Так или иначе, но я этому даже рад. Раньше ты как-то не внушал уверенности в собственной способности совладать с целым кланом, но если продолжишь меняться в этом направлении, из тебя выйдет отменный лидер!
– И это мне говорит тот, кто на последний урок в школе разве что голым не пришёл.
Друзья после непродолжительной паузы рассмеялись и, выбрав случайное направление, зашагали по улицам, разговаривая буквально обо всём подряд. И Элин, вопреки своей обычной рациональности, ни над чем параллельно не размышлял, отдавшись общению с другом, с которым в прошлую встречу толком не удалось поговорить из-за множества разных факторов, начиная от скоротечности экскурсии и заканчивая полным раздраем в голове перерождённого.
– Представляю себе, в каком шоке будет Конта!
– Опять изобразит падение из окна? – Элин хохотнул: Фуга не то чтобы кичились своей практически врождённой способностью к полётам, но и излишней скромностью не страдали. – Нет, Мик, я думаю, что уж ему-то отец скажет, что к чему, и он удивлён не будет.
