Евгений Михайлович Лурье
Меня зовут Цюй Пэн
– А где остальные сотрудники? – поинтересовался я у Григорьева.
Заместитель Левицкого успел вздохнуть.
– Эксперименты приостановлены до выяснения всех обстоятельств. Поэтому делать тут особого нечего, – объяснил начальник службы безопасности.
В общем и целом, обстановка в лаборатории мне была знакома по воспоминаниям Левицкого, но некоторые мелочи отличались. С мнемокартами часто так бывает.
– Это рабочее место Левицкого? – на всякий случай уточнил я, остановившись у расчищенного стола, опутанного ограничительной лентой с логотипом корпорации «Рубеж».
Григорьев кивнул.
– Могу я присесть?
Несколько мгновений он колебался.
– Наверное, хуже не будет, – все же согласился начальник службы безопасности.
Кресло с готовностью подхватило мое тело и в считанные секунды адаптировалось: упор выровнялся под поясницу, обеспечивая анатомически правильный изгиб позвоночника и снимая лишнюю нагрузку на мышечный корсет.
У меня не было идей, где искать, тем более при наличии двух пар любопытных глаз, и я стал тянуть время.
– Вы позволите? – вновь обратился я к Григорьеву, взявшись за ящик рабочего стола Левицкого.
Возражений не последовало.
Он наблюдал, как я ковырялся в содержимом ящика. Там и правда не было ничего интересного. Выцветший мячик для тенниса, несколько высохших авторучек, разрядившийся планшет с экраном, покрытым паутиной тонких трещин. Еще обнаружились интерактивные визитки каких-то китайцев со множеством ученых степеней, старомодные канцелярские скрепки, вырванный листок из блокнота со множеством цифр и математических выражений, которые с моими познаниями больше напоминали тайнопись.
– Я, пожалуй, пойду, – надоело ждать Григорьеву. – Александр, если найдете что-то интересное – милости прошу.
– Само собой, Михаил Юрьевич.
Массивную огнеупорную дверь, ведущую в соседнее помещение, перекрывали наклеенные крест-накрест ленты. За ней находилась не только экспериментальная установка, но и рабочий терминал доступа к ИИ. Вряд ли заместитель Левицкого не станет препятствовать, если я попробую туда войти.
Что же делать, что же делать…
И тут произошло нечто необъяснимое: как будто лаборатория вокруг меня выпала из фокуса, размылась, сдвинулась куда-то в сторону в пространстве-времени, стала почти нереальной, ускользающей, испаряющейся; на секунду я даже испугался, что лаборатория исчезнет и я останусь в полной пустоте. Или даже хуже – тоже исчезну вместе с ней. Но я не исчез, и размытая лаборатория тоже оставалась здесь и сейчас, пульсируя в такт ударов моего сердца. Может, у меня приступ? Предупреждали же, что у дешифровщиков мнемокарт повышенный риск инсульта. Пытаясь найти хоть какую-нибудь деталь, за которую можно уцепиться в этом странном мире, превратившемся в репродукцию безумного импрессиониста, я вдруг уперся взглядом в выцветший теннисный мяч. По непонятным мне причинам, только он казался реальным объектом в эти мгновения. Тогда я подумал, что дело не в инсульте.
Вопреки обыкновению, Настя ошивалась в нашем офисе. Плохой знак: это значит, что моей агентше нечем заняться, а она больше всего ненавидит, когда ей нечем заняться.
– Ты чего такой довольный? Клиент переводит оставшуюся часть гонорара? – оживилась она.
Я выдержал паузу.
– Что, неужели уже перевели? А почему я не в курсе? – всполошилась Настя и полезла проверять смарт.
Потыкав пальцем в экран, она скуксилась.
– Фу таким быть, Саша, – с укором сказала она. – Зачем обманываешь бедную старую женщину?
Я напомнил бедной старой женщине, что, во-первых, не успел и слова ей сказать, а, во-вторых, ей, бедной старой женщине, в прошлом месяце исполнилось тридцать четыре. «Проклятые годы», – закрыла она лицо руками, но сквозь пальцы я заметил озорную улыбку.
– А с бедностью-то что делать? С бедностью как быть, Саша? – вопросила Настя. – Что там с делом? Клиент еще не волнуется? Я вот уже волнуюсь!
– Зря, – сказал я и положил перед ней на стол теннисный мяч.
Она повертела мяч, осматривая со всех сторон, и нахмурилась.
– Если ты думаешь, что успокоил меня, то ошибаешься. Предлагаешь сгонять партию на корте?
Я взял в руки мяч и сдавил пальцами: он легко поддавался, а на образовавшемся сгибе его поверхности стало заметно отверстие, едва ли больше булавочной головки.
– Потрясающе, Саша! Очень наглядная метафора пшика, которым может закончиться наше главное дело!
Оставив без комментариев ее саркастические ремарки, я дотянулся до органайзера на столе, выудил из него канцелярский нож, воткнул кончик лезвия в отверстие в мяче, прошелся лезвием вдоль воображаемого экватора и осторожно раскрыл две образовавшиеся полусферы. В одной из них я и нашел того самого «жучка», о котором упоминал Левицкий. Устройство больше всего напоминало слегка объевшегося комара, брюшко которого помаргивало примерно каждые три секунды крошечным красным огоньком.
Настя вытянула шею, чтобы лучше разглядеть находку.
– И что это такое?
– Эта штуковина, Настя, должна нам рассказать, что случилось с Левицким.
В логове Питона, технаря, к которому мы обращались по мере необходимости, как всегда, царил полумрак, в котором то и дело вспыхивали мониторы, гудели помпы, разгоняющие жидкость в системах охлаждения, и мерцали голограммы, которые заменяли Питону украшения интерьера.
Питон рассматривал «жучка» буквально пару секунд.
– Вы меня во что впутать решили? – недовольным тоном поинтересовался он.
– Давай не будем драматизировать, – предложила Настя.
– Вы у кого его стащили?
Настя ткнула меня локтем в бок.
– Если боишься, что объявится хозяин, то это вряд ли, – попытался я его успокоить. – Ты сможешь извлечь из него информацию?
Питон покачал головой.
– О чем ты говоришь, Сашенька, – с опасной любезностью заговорил он. – Извлечь информацию, значит?
На секунду показалось, что он сейчас мне врежет.
– Да я без понятия, как оно устроено! – гаркнул Питон вместо этого.
Я попробовал припомнить ситуацию, чтобы Питон спасовал перед заданием, но ничего такого за все годы нашего сотрудничество не случалось.
– Ты толком объясни, в чем проблема, – попросила Настя.
– Объясню, Настенька, обязательно объясню.
Он крутанулся в кресле, пальцы его запорхали по клавиатуре, и на ближайшем к нам экране стали появляться один за другим чертежи и схемы устройств слежения.
– Видите, друзья мои? Хорошо видите? Вот так выглядит начинка современных «жучков». И говоря «современные», я подразумеваю не только те «жучки», которые используются повсеместно, а также и те, которые пока еще не пошли в серию, но данные о них уже просачиваются. Я доступно излагаю?
Он вновь крутанулся в кресле и оказался лицом к нам. Под его строгим взглядом мы с Настей принялись кивать головой, как какие-нибудь китайские болванчики.
Питон показал на принесенного нами «комара».
– Строго говоря, это и не «жучок», – сказал он. – Скорее, микробеспилотник. Или даже нанобеспилотник, если учесть, какие он использует элементы питания, датчики, устройства записи… Я, ребята, такое вижу впервые. И даже не слышал, чтобы такое разрабатывали. Поэтому я снова спрашиваю: у кого вы это стащили?
Настя опять ткнула меня локтем в бок.
– Да хватит уже, – огрызнулся я и потер ребра. – Честное слово, я не имел понятия, кому принадлежит эта штуковина. Но теперь, мне кажется, я знаю ответ.
Член Ученого совета Степченко совершенно не удивился моему визиту.
– Наконец-то, Александр! – обрадовался он. – А я уж подумал, что-то идет не так.
– Разве мы знакомы? – оправившись от удивления, спросил я.
– До сих пор не имел чести, но мне про вас много рассказывали.
– Рассказывали?
Я чувствовал себя очень глупо. Эта встреча представлялась мне несколько иначе. Я думал, что ворвусь в его кабинет, предъявлю загадочного «жучка» и потребую немедленного ответа, причем по нескольким пунктам: начиная с того, зачем он организовал слежку за Левицким, и заканчивая тем, откуда у него доступ к технологиям, которых еще нет. Начало же вышло таким обескураживающим, что я попросту потерял дар речи.
– Похоже, вам лучше присесть, Александр.
Когда я опустился на стул, Степченко протянул мне стакан с водой. Я отмахнулся, достал из кармана пластиковый контейнер и извлек «жучок».
– Нашли, значит, – сказал он. – Это хорошо. Так она и говорила.
– Она?
– Вы постарайтесь успокоиться, Александр. Я вам все объясню. Может, всё-таки хлебнёте водички?
