bannerbannerbanner
Дети Мишки Квакина и др.

Евгений Лиманский
Дети Мишки Квакина и др.

Праздник

А вечером был настоящий праздник. Но до этого мне еще предстояло разобраться с добытыми патронами. Я выкопал в саду яму, позаимствовал дедушкин деревянный ящик, сложил туда патроны, ящик опустил в яму и сверху накрыл куском рубероида, чтобы не промокли, а сверху для маскировки прикрыл сухими сорняками, приготовленными для сжигания. Очень даже натурально, подумал я, ни за что не найдут. Еще раз оглядел плоды своих трудов, на всякий случай насыпал в карман горсть патронов и помчался к ребятам готовиться к празднику.

К вечернему застолью подошли основательно.

– Так, пацаны, вечером захватите из дома пожрать чего получше. Ну и собрать надо кое-чего интересного: черешни там, сливы белой, грушек ранних и белого налива – помните, на четвертой улице, – давал указания командир Сява. – День будний, народу мало, так что особо не стесняйтесь. Но это ближе к вечеру, а сейчас в картишки перекинемся. Мамочка, сдавай. – Это он уже сказал мне.

За картами время пролетело незаметно. Потом мы еще искупались и двинулись на дело. Нужные фрукты мы собрали довольно быстро, потом я еще забежал домой, стырил у бабушки банку паштета. Она хотела усадить меня обедать, но я только отмахнулся:

– Сытый уже, у Леньки поел.

Ближе к семи стали подгребать к Костру. Сашка Копченый принес гитару, девчонки накрасились – видимо, для новых кавалеров. Все собранные фрукты и другую снедь мы разложили на импровизированной скатерти из пляжной подстилки. Копченый настроил гитару и стал наигрывать песни Высоцкого. Девчонки расположились вокруг него. Мы мужской компанией уселись за карты. Да, чуть не забыл, карманы у всех были полны патронов.

– Мужики, кто не играет, соберите дров и разведите костер посильнее, – распорядился Сява.

Костер – это ключевое слово. Дело в том, что летом костер горел всегда, поэтому про него просто необходимо сказать еще несколько слов. В те времена по Волге частенько сплавлялись громадные плоты из сотен бревен. И по обычной социалистической безалаберности наш берег всегда был усеян множеством бревен, оторвавшихся от плотов и прибитых к нему волной. Не одна дача была построена из этих бревен, а они все не кончались. Костер мы тоже складывали из них, а для розжига и яркого света использовались разобранные дачные заборы. Поэтому костер не прогорал никогда, если, конечно, не дождь.

Стало смеркаться.

– Ну, где же они? – сказал кто-то, имея в виду заводских. – Может, без них начнем?

– Что начнем? – откликнулся через плечо Сява. – Выпивка-то у них. Слушайте вон музыку, – сказал и нажал кнопку кассетника. Кассетники тогда только появились, и Сява был одним из немногих счастливых их обладателей, которому все завидовали.

Наконец по тропинке между камышами стали спускаться наши гости. Карманы их тоже были полны патронов, в руках они несли какие-то свертки. Замыкали колонну два парня, тащившие в мешке что-то большое. Они подошли к костру, и мы стали дружно здороваться, как лучшие друзья. Парни достали из мешка двадцатилитровую бутыль домашнего вина, из свертков вынули куски копченого сома и осетрины. Да, угощение получилось знатное. Балык и хлеб порубили настоящим немецким кортиком со свастикой на конце ручки. И началось веселье. Всего нашлось пять кружек, поэтому пили по очереди. Вино было абрикосовое, толком еще не перебродившее. Разлили на пятерых и предложили девчонкам. Они из кокетства только пригубили. Потом выпили старшие пацаны. Красивый высокий парень Саня, предводитель заводских, торжественно объявил:

– За дружбу!

Они выпили, предварительно чокнувшись. Ну а потом дошла очередь и до нас. Я выпил полкружки, в голове как-то сразу зашумело, и стало почему-то очень весело. Ну что, приступим, пожалуй, – и в костер заложили первую горсть патронов. Прошло минуты три, и патроны начали выстреливать. Яркие искры разлетались во все стороны. Все заулюлюкали. Девчонки завизжали. Началось веселье. «Битлы» из магнитофона надрывались на весь пляж. В костер то и дело подсыпались новые патроны. Правда, после каждой новой патронной канонады наступала техническая пауза для восстановления костра, который от выстрелов разлетался в разные стороны, еще больше усиливая фейерверк.

Арбузы и прочее

Так или примерно так происходили ночные Костры последующие несколько лет. Выпивка, правда, случалась довольно редко, но патроны были обязательным атрибутом каждой вечеринки. Сегодняшним подросткам, избалованным разного рода петардами и салютами, очевидно, сложно оценить такого рода развлечение, но тогда, в 1965 году, это было действительно грандиозное событие. В масштабах города наше затяжное пиротехническое мероприятие оказалось настолько значительным, что через много лет я услышал от племянника и его друзей историю об этих наших ночных развлечениях уже как городскую легенду.

На Костре развлечений всегда было много, основное – это песни под гитару. Одна гитара была всегда. Иногда набиралось до трех гитар, и сам собой организовывался фестиваль бардовской песни. Можно было играть в карты, рассказывать анекдоты, слушать «Голос Америки» из Вашингтона или Севу Новгородцева, «город Лондон, BBC». В нашей тогдашней компании были три дочки начальника областного управления связи. В городе мы с ними жили по соседству, и я был знаком со всей семьей. До сих пор не могу понять, почему им разрешали жить на даче среди недели одним, родители приезжали только на выходные. По тем временам у них на даче была небывалая роскошь – цветной телевизор, а сама дача стояла на утесе, в прямой видимости от Костра. Подозреваю, что и телевизионный прием им обеспечивали в индивидуальном порядке, потому что изображение в телевизоре было идеальным. Девчонки были на редкость компанейские. И, например, когда показывали фестивали в Сопоте или «Золотой Орфей» из Болгарии, мы всей толпой набивались к ним на дачу смотреть этот самый телевизор.

Кстати сказать, в дачный массив несколько раз заезжали менты, расспрашивали дачников, но ничего не выяснили. А на месте, где перевернулась машина, те, кто не успел к первой раздаче, долго еще выкапывали патроны из песка. Взрывать патроны в костре было основным развлечением. Некоторые умельцы выковыривали из патронов порох и использовали его для стрельбы из поджигов. Поджиг – это такой самодельный пистолет. Металлическая трубка, запаянная или запрессованная с одной стороны, закреплялась на деревянной ручке. Внутрь трубки засыпался порох и закладывались свинцовые шарики. Можно было использовать грузила для удочки, которые продавались в рыболовном магазине, и закладывать сразу по несколько штук. А лучшими поражающими элементами были шарики от подшипников – вообще бесплатно. Для этого нужно было только найти на свалке подшипник или выковырять его из негодного механизма. Порох запаливался через отверстие, пропиленное сбоку трубки. Как я понял, когда подрос, вещь была довольно опасная. Помню случаи, когда трубку разрывало – в этот момент она становилась похожа на распустившийся бутон, но, слава богу, без последствий. При свете костра частенько устраивались стрельбы по консервным банкам. Одна такая банка, вся изрешеченная пулями и напоминающая дуршлаг, еще много лет висела, прибитая к деревянной стене водокачки, напоминая повзрослевшим уже бывшим членам банды об их веселых ночных забавах.

Но вернемся к главному развлечению – добыче и поеданию разных фруктов и ягод. Конечно, апофеозом были арбузы и дыни. На нашем массиве, поскольку он был довольно старый, арбузы уже не росли: не хватало солнца из-за фруктовых деревьев. Но выше нашего массива каждый год нарезались все новые и новые участки. В первые годы, пока деревья подрастали, главными культурами на этих землях были арбузы и дыни. Там-то мы и промышляли. Схема была всегда одна и та же. Ближе к полуночи на добычу арбузов отправлялся отряд из пяти-шести человек. Состав добытчиков ежедневно менялся, но при желании можно было участвовать хоть каждый день. Дачи с большими плантациями выбирались заранее в дневное время, обычно во время катания на велосипедах. Поэтому мы всегда знали, куда идем и на что рассчитываем. Двое всегда оставались снаружи облюбованного участка, остальные забирались внутрь чрез проломленный или выдранный штакетник забора. Сорванные арбузы через эту же дырку передавались стоявшим на стреме и складывались вдоль забора. Набиралось по два арбуза на брата. Один арбуз из озорства и бравады съедался тут же возле обобранной дачи. Остальные мы несли на берег и там устраивали ночной пир под непрерывную патронную стрельбу. Если народу на Костре собиралось очень много, то есть двадцать человек и более, то снаряжались сразу две экспедиции в разные места.

Когда терпение дачников иссякало, они, чтобы пресечь арбузный беспредел, организовывали ночное патрулирование. Согласно графику, установленному для каждой улицы, ведущей к берегу, дачники по двое дежурили каждую ночь с десяти вечера до трех-четырех часов утра. Но, во-первых, мы об этом знали. А во-вторых, на этот случай у нас был запасной вариант. Заключался он в следующем. В полночь мы отправлялись уже всей компанией, включая девчонок, на прогулку – на все те же верхние участки. С песнями под гитару демонстративно проходили мимо дозорных, а дальше все происходило по обычной схеме. Был, правда, один секрет. Как раз на границе старых и новых дач располагалось деревенское кладбище. Когда-то оно стояло в чистом поле, но теперь дачи окружали его со всех сторон. Кстати, у родителей моего школьного приятеля был участок как раз возле кладбища, и уже в более поздние времена я возил девчонок именно на эту дачу, когда наша была занята родителями. Не знаю почему, но секс там казался мне особенно сладким. В еще более поздние времена там даже побывала одна фройляйн из ФРГ, но это уже совсем другая история. Так вот теперь, когда путь к берегу с арбузами был отрезан, мы устраивали свои пиршества именно на этом кладбище. Для этого там даже имелись столики и скамейки. Девчонки, правда, поначалу наотрез отказывались идти на кладбище, но нам как-то удалось их уломать. В общем, наевшись арбузов – обычно, кстати, выходило по арбузу на брата, – мы возвращались на берег мимо дозорных. Вы, наверное, скажете: съесть целый арбуз, да еще на ночь, – это же очень много. Я тоже съедаю сейчас в охотку два-три ломтика. Объясняю: обычно арбуз разрезался пополам, из середины вынимались лакомые куски мякоти, а остальное выбрасывалось без тени сожаления.

 

Чтобы вы смогли оценить масштабы бедствия и ущерба для дачников от наших набегов, расскажу маленькую историю, как я сам в этом убедился. Как-то в конце сентября родители вывезли меня на дачу. Погода стояла теплая и солнечная, можно было даже купаться до самого начала октября. После обеда я отправился на пляж в надежде встретить кого-нибудь из банды. Вышел на высокий обрыв водохранилища и буквально обалдел от увиденного. В центре пляжа, как и положено, на желтом песке зияло черное пятно нашего заброшенного кострища. Но не это было главное. Вокруг кострища неровным кругом метров десять в диаметре располагался сплошной густой ярко-зеленый ковер. Я сначала не понял, что это за буйство зелени на фоне поблекшего осеннего пейзажа. И только спустившись к воде и подойдя поближе, я наконец-то сообразил, что это были следы и вещественные доказательства наших неоднократных «преступлений». Кстати, учитывая, что, помимо ночных фруктовых и арбузных оргий, мы проводили на пляже еще и дневное время, все крупные остатки пиршества, включая арбузные корки, обычно выбрасывались в камыши за пределы песчаной зоны или просто в воду и уносились вниз по течению. Но за арбузными семечками, конечно, никто не следил, и они были разбросаны по всему пляжу. В результате вокруг черного пятна кострища раскинулась плантация арбузных всходов. Теплая погода сыграла с ними злую шутку. Все те десятки, а может, и сотни тысяч арбузных семечек, обличающие следы наших многочисленных пиршеств, под теплым сентябрьским солнцем просто взяли и дружно проросли. Зеленый ковер из крохотных, не более одного-двух сантиметров в высоту, арбузных всходов был настолько плотным, что песка практически не было видно. Инстинкт исследователя заставил меня оценить плотность прорастания арбузных всходов. Я не поленился и при помощи спичечного коробка несколько раз отмерил квадратный дециметр на зеленом ковре и подсчитал количество всходов на единицу площади: их оказалось от сорока до пятидесяти. Нетрудно посчитать, сколько их было в круге диаметром десять метров. Посчитали? Тогда разделите на количество семечек в одном арбузе, и вы получите количество арбузов, съеденных на наших ночных пиршествах. Даже при самом приблизительном подсчете это несколько сотен. Неужели это всё мы, шайка неуемных проглотов?!

Бакен

Расскажу одну историю про любовь и одновременно про нашу разбойничью солидарность. Случилось она, когда мне было деcять лет и я уже стал старожилом и полноценным членом банды. В это время на дачном пляже появилось новое лицо. Это была очень красивая девочка лет четырнадцати, по имени Лена, то есть тинейджер по современным понятиям. Сарафанное радио донесло, что девочка из Москвы. Папа ее был какой-то большой начальник, и родители решили прикупить дачный участок, который по случаю продавался очень недорого. Дедушка и бабушка Лены по маминой линии жили в городе-герое, на них, собственно, и легло бремя содержания участка. Бремя, прямо скажем, не тяжелое, потому что дача была десятилетней и вполне ухоженной. Родители Лены имели возможность проводить свой отпуск в более комфортных условиях, обычно на морских курортах, в том числе заграничных. В эти поездки они брали Лену с собой, а все остальное время летних каникул она с бабушкой и дедом жила на даче. Родители же приезжали на дачу дней на десять, обычно перед очередным отпускным путешествием.

Лена как-то сразу вписалась в нашу бандитскую жизнь. В свое самое первое посещение пляжа, выйдя из воды после купания, она без стеснения подошла к нашему костру обсушиться. Старшие пацаны тут же распушили перья и стали наперебой за ней ухаживать, предлагая место у костра и груши с персиками. А через пять минут на нее уже сдавали карты в «мавра». Ради этого пацаны даже отложили незаконченную партию в «козла». Лена, правда, не умела играть, но это послужило лишним поводом проявить галантность и посвятить московскую штучку в премудрости пляжной карточной игры. После полудня, когда она собралась уходить, ее пригласили на вечерние посиделки у костра, и уже тем же вечером она была посвящена в постоянные члены банды.

Лена оказалась спортсменкой, у нее был первый взрослый разряд по плаванию. Собственно, этим никого нельзя было удивить, многие из нас занимались спортом и тоже имели разряды. Но, в отличие от нас, разгильдяев, и, видимо, следуя наказу тренера, она продолжала заниматься плаванием даже летом. Каждое утро, часов в девять-десять, когда рыбаки уже вернулись, а загорающие в массе своей еще не вышли, она проводила свои тренировки. Плавала она вдоль береговой линии метрах в пятидесяти от берега, сначала вверх по течению, а потом обратно, в течение как минимум двух часов.

Несколько слов надо сказать о Лениной внешности. Девчонка была, несомненно, красивая и сразу заняла свое законное первое или второе место в иерархии дачных красавиц. Особенно примечательной была ее точеная женственная фигурка. Как ни странно, регулярные занятия спортом не испортили ее. Все ребята постарше наперебой ухаживали за Леной, но через некоторое время по некоторым едва приметным признакам стало понятно, что из всей бандитской братии она выделила нашего весельчака и балагура, да к тому же еще и гитариста-самоучку Сашку по прозвищу Копченый. Кличку свою Саша заслуженно получил за самый сильный среди всей нашей загоревшей братии загар. Он, кстати сказать, тоже был спортсмен, занимался спортивной гимнастикой и даже завоевывал призы на городских и региональных соревнованиях. Лена позволяла Сашке иногда провожать ее с Костра до дачи, но большего сближения не допускала.

Еще пару слов надо сказать об одной дачной достопримечательности. Это был красный бакен, маячивший в середине водохранилища. Днем в любую погоду его было хорошо видно даже на расстоянии четырех километров, а ночью на нем зажигался мерцающий огонек, тоже хорошо различимый с нашего берега. Очевидно, он отсекал крайнюю точку фарватера туристических и рейсовых теплоходов. Теплоходная трасса пролегала ближе к противоположной стороне водохранилища. Во всяком случае, мы никогда не видели теплоходов, проходящих по эту сторону от бакена. Из рассказов местных рыбаков мы знали, что бакен, казавшийся крохотным на просторах водохранилища, был, оказывается, довольно большим, метра три в высоту.

Забегая вперед, скажу, что еще через год я смог разглядеть бакен с близкого расстояния и даже высадиться на него. Для этого на бакене была площадка по всему периметру, огороженная поручнем и предназначенная, по всей видимости, для обслуживания сооружения. Мы с Ленькой и моим двоюродным братом Вовкой решились доплыть до него на маломерной двухметровой фанерной лодочке. Это было довольно рискованное мероприятие, которое запомнилась мне на всю жизнь, своего рода подвиг. В тот раз мы провели в лодке около шести часов. Опасность этого мероприятия мы осознали, когда, совершив прощальный круг вокруг бакена, отправились в обратный путь. С утра погода стояла солнечная и безветренная, зеркальная гладь водохранилища без единой рябинки простиралась до противоположного берега. Но после полудня, когда мы поплыли в обратную сторону, внезапно налетел порывистый ветер, небо заволокло тучами и поднялась волна. Конечно, это не морская волна, но на просторах водохранилища шириной восемь километров стихии, согласитесь, тоже есть где разгуляться. Гребли по очереди Леня и брат, мне по малолетству грести не доверили. Но когда поднялась качка и лодку стала захлестывать волна, работа нашлась и мне. Мы предусмотрительно захватили с собой банку и детское ведерко, которое я обычно брал с собой на рыбалку под секлю или бычков. Еще при подготовке к путешествию рассудительный Леня сказал, что они могут нам пригодиться для вычерпывания воды. Так оно и оказалось, хотя поначалу ничего такого не предвиделось. Честно скажу, когда волна, раз за разом, стала захлестывать лодку, мы сильно перепугались. Я даже не осознал, а как-то внутренне почувствовал мощь стихии и, самое главное, нашу беззащитность и бессилие перед этой мощью, когда волны и ветер стали швырять нашу лодку как щепку. С каждой новой волной внутрь лодки попадала вода. Один из ребят, как я уже сказал, изо всех сил греб в сторону далекого еще берега, а мы со вторым свободным членом команды энергично вычерпывали воду. Хорошо еще, что ветер дул в сторону нашего берега – хоть какая-то помощь. Тем не менее борьба со стихией продолжалась часа три. Это, кстати, уже потом высчитал педантичный Леня, когда мы вечером взахлеб рассказывали дружкам-бандитам о своем путешествии. Во время своего восторженного рассказа я случайно взглянул на молча сидящего немного в стороне Саньку Копченого. Посмотрел и осекся, потому что вспомнил историю с бакеном, но уже про него.

Заплыв. Санькина любовь

Так на чем я остановился? Лена хоть и благосклонно принимала ухаживания Саньки, но все-таки близко к себе не подпускала. За это, кстати, мы с легкой Санькиной руки про себя называли ее Стерва. Ну что это, в самом деле? Он ей лучшие персики и виноград, а она на него ноль внимания, фунт презрения – Стерва и есть. Хотя справедливости ради надо признать, что у нее были еще две уже официальные клички, которые применялись в основном тоже за глаза, но нет-нет да и проскакивали и в разговоре с Леной. Первая появилась сразу, как только мы застукали ее за утренним плаванием. Прозвище Пловчиха закрепилось за ней сразу и навсегда и использовалось, когда мы говорили о ней или даже с ней. А второе придумал для нее всезнающий Ленька, когда мы возвращались с утренней рыбалки, а она нарезала свои привычные километры по водной глади. Ленька остановился, глядя на плывущую Лену из-под козырька ладони, и, прикрываясь от уже начинающего припекать солнца, задумчиво произнес:

– Красиво плывет, ну чисто Ундина.

Днем мы рассказали Лене про это новое прозвище, и она его оценила. Даже попросила именно так ее называть в разговоре с ней. На что последовало молчаливое согласие, но на самом деле клички применялись попеременно – в зависимости от тона разговора и настроения говорящего. Не знаю как кому, а мне Ундина нравилось больше, и я использовал только его, за что пользовался неизменным Лениным расположением. Слушайте, а это уже из области тренинга Карнеги. Почему-то именно этот эпизод из детства я вспомнил, когда уже в студенческие годы начал читать эту умную книжку. А вот как и почему я начал ее читать, расскажу, как только закончу рассказ про Саньку и Лену.

В жаркий июльский день мы, уставшие от игры в карты и прочих пляжных развлечений, просто загорали и смотрели на зеркальную гладь водохранилища. Жарища была страшная, ни ветерка, ни облачка. Красный бакен был отчетливо виден посередине водохранилища. Ну и разговор зашел о бакене, вернее, о его размере. Вышел даже некий спор: одни утверждали, что он высотой два метра, а другие настаивали, что три. Лена и Сашка сидели тут же, но в споре участия не принимали. И тут кто-то предложил:

– А чего мы спорим, пусть Пловчиха сгоняет и проверит. Какая ей разница, куда километры нарезать.

Я добавил, чтобы смягчить небрежное «Пловчиха», но в то же время чтобы получить ответ, интересовавший всех:

– А, Ундина, сможешь до бакена доплыть или слабо?

– Никуда она не поплывет. Вам надо, сами и плывите, – ответил за Лену Сашка.

– Чего ты ей рот затыкаешь? – загалдели со всех сторон.

– Я могу, только пусть со мной лодка плывет, – ответила Лена. – Я не боюсь, но так всегда делают, когда плавание на открытой воде.

– Где же мы тебе лодку возьмем? – слукавил хитрый Сява.

Все понимали, что лодку можно организовать с деревенскими. Они, конечно, покочевряжатся для проформы, но, с другой стороны, им же и самим интересно, доплывет Ленка до бакена или нет. Но перечить Сяве не решились.

Воцарилось всеобщее молчание, все выжидающе смотрели на Лену. А она в задумчивости, я бы даже сказал – в растерянности, смотрела то на нас, то на Саньку, не решаясь дать окончательный ответ и как бы ища у него поддержки. Он и ответил после некоторого раздумья.

– А со мной поплывешь?

Она с благодарностью посмотрела на него и после минутного колебания ответила:

– Да, Саша, с тобой поплыву.

Все восторженно заулюлюкали и чуть ли не бросились качать Лену. Но она предусмотрительно выставила руки вперед: мол, не надо оваций, приберегите до возвращения.

Заплыв назначили на завтра, на одиннадцать часов. Умник Ленька прикинул и сказал, что плыть им часов пять-шесть, соответственно, вернуться они должны часов в пять-шесть вечера. Всех, включая Лену и Саньку, это устроило, на том и порешили. С Костра они в эту ночь ушли пораньше, чтобы хорошенько выспаться. Никто возражать не стал. Провожал в этот вечер Копченый Ундину на совершенно законных основаниях. Целоваться, правда, она и в этот раз с ним не стала, хотя как-то неопределенно намекнула про «после возвращения».

 

Утром в половине одиннадцатого все, включая героев дня, были уже на пляже. Погода стояла тихая, хотя, в отличие от предыдущего дня, легкий ветерок все-таки был. Но всеобщим голосованием было решено заплыв не откладывать. Сява на своих часах зафиксировал начало заплыва – 10:50, и Лена с Санькой, сопровождаемые толпой наблюдателей, поплыли по направлению к бакену. Мы провожали их, кто сколько мог, самые упорные заплыли метров на сто, но постепенно все повернули обратно, желая пловцам удачного плавания и скорого возвращения. С берега мы еще некоторое время следили за ними, но, когда расстояние увеличилось до пятисот метров, следить перестали; еще, кстати, и потому, что солнце висело аккурат над плывущими и увидеть их даже из-под ладони было очень затруднительно. Мой друг Ленька притащил с собой на пляж десятикратный бинокль, с помощью которого Ленькин отец высматривал косяки селедки, и время от времени кто-нибудь из нас пытался отыскать головы пловцов на ровной глади водохранилища. И некоторым это удавалось. Но потом народ занялся своими обычными делами: карты, бадминтон, волейбол. Домой обедать по случаю заплыва никто не пошел, кто-то захватил с собой вяленой рыбы, кто-то сухарей, другие сбегали за яблоками, вишней и абрикосами. То есть обед получился легкий, походный.

Мы поняли, что надо начинать волноваться, часа в три пополудни, когда со стороны водохранилища внезапно задул свежий ветер, а на небе неизвестно откуда стали образовываться сначала облака, а потом и тучи. Все выглядело так, будто приближается гроза. На самом деле никакой грозы не случилось – видимо, она прошла стороной, – но ветер продолжал дуть с нарастающей силой. С начала заплыва прошло уже больше четырех часов, и, по общим расчетам, мы пришли к выводу, что, скорее всего, они уже достигли бакена и повернули обратно.

Волна от ветра все увеличивалась, и нам даже пришлось переместиться вглубь пляжа, чтобы волной не унесло шмотки. Часам к пяти тучи сгустились настолько, что все вокруг потемнело и купаться расхотелось. Мы организовали совещание и после недолгих дебатов пришли к выводу, что надо начинать действовать. Посыпались предложения по спасению наших пловцов, включая самые невероятные. Опять же всеобщими усилиями выбрали из всех предложений самые реальные. Леньку, как самого рассудительного и грамотного, отрядили к бесплатной телефонной будке, чтобы попытаться узнать телефон спасательной службы, а потом попробовать туда дозвониться.

Несколько лет назад правление по решению общего собрания дачников установило этот самый бесплатный телефон для всех желающих. Находился он в середине дачного массива, аккурат возле местного магазинчика. Все оценили это новшество и удобство, только вот сам аппарат никак в будке не задерживался, его постоянно крали. Поэтому, опять же решением общего собрания, постановили оставить в будке только телефонную розетку, а телефонные аппараты иметь на каждой улице у старшего по этой самой улице. В результате каждый желающий мог в любой момент взять телефонный аппарат, прийти в будку и позвонить. Также не возбранялось иметь собственный телефон и вообще ни от кого не зависеть. Можете себе представить, какая очередь образовывалась из желающих позвонить в выходные дни. С ней могла сравниться только очередь за водой к дачному роднику. В разгар сезона в выходные в той и другой очереди можно было провести часа по два. С очередью к роднику все решалось относительно просто. Многие, особенно молодежь, предпочитали занять очередь и идти купаться. Поскольку все друг друга знали, то боязни пропустить очередь или лишиться ведра не было. Когда подходила ваша очередь, ваше ведро ставилось под струю, а потом просто отставлялось в сторону. Всех постоянно живущих аборигенов, то есть в основном детей и пенсионеров, это, как правило, не касалось: мы старались запастись питьевой водой и наговориться по телефону до вечера пятницы.

Справедливости ради надо сказать, что в дачном массиве был и еще один телефон – на даче начальника областного управления связи. И поскольку три дочки этого самого начальника входили в нашу банду, то в отсутствие их родителей, то есть среди недели, все члены банды, конечно, этим телефоном пользовались. Но сестры почему-то именно на этой неделе уехали в город. Поэтому мы, захватив у Леньки дома телефонный аппарат, отправились звонить. Как ни странно, но в городской справочной телефон службы спасения на водах нам дали сразу. С третьей попытки Леня дозвонился и долго объяснял непонятливой барышне, что, собственно, произошло и где, по нашему представлению, могут находиться терпящие бедствие. А когда барышня наконец поняла, то сказала, что водохранилище находится не под Волгоградской, а под Волжской (город на противоположной стороне Волги и выше по течению) юрисдикцией и обращаться нам нужно именно туда. Надо еще сказать, что Ленька для солидности старался говорить басом (это в его-то десять лет) и у него это неплохо получалось. Слава богу, что она соизволила дать нам телефон этой службы, и все началось по новой. Было опасение, что мы туда вообще не дозвонимся, потому что это уже межгород, но новый номер тоже оказался волгоградским. На этот раз Леня дозвонился и благополучно объяснил, что в районе красного бакена посреди водохранилища пропали люди. Несмотря на абсурдность сообщения, на том конце провода его приняли со всей серьезностью и заверили нас, что меры будут приняты. Было даже ощущение, что они настолько изнывают от безделья, что просто счастливы, что наконец-то поступил сигнал о помощи.

С чувством выполненного долга, гордые собой, мы отправились на пляж. Вернувшись на берег, мы со всей честной компанией переместились с пляжа на высокий обрывистый берег, чтобы было удобнее наблюдать за поверхностью водохранилища. Кто-то принес еще один бинокль, и мы по очереди вглядывались в водные просторы, то и дело вырывая друг у друга бинокли. Каждому хотелось первым увидеть возвращающихся пловцов. Надо признать, что на самом деле увидеть плывущих людей в такую волну даже с помощью бинокля было невозможно, но мы упорно продолжали вглядываться вдаль. Что мы точно могли увидеть, так это подоспевшую помощь.

Действий по спасению пловцов на самом деле было два. Первое – это наш с Ленькой поход к телефону. Второе – привлечение к поискам деревенских ребят. В том, что деревенские помогут, не сомневался никто, но для верности в деревню послали трех ребят, у кого с ними были самые дружеские отношения. Именно действия этой группы оказались решающими в деле спасения пловцов, но обо всем по порядку. Эти трое наших ребят отправились в деревню, чтобы попросить тамошних пацанов на лодках провести поиски в прибрежных водах. То есть никто из нас даже мысли не допускал, что с Леной и Сашкой что-то случилось. Вопрос был один: как еще им помочь?

Когда наши пацаны обрисовали ситуацию деревенским, те тут же, бросив все дела, отправились в залив, вдоль которого раскинулась деревня и где стояли деревенские лодки. То, что лодки стояли в заливе, было очень удобно, так как даже в самый сильный ветер и сильную волну здесь было тихо и спокойно. Именно из-за этого преимущества залив считался четвертым общепризнанным местом для рыбалки. При любой погоде рыбачить в заливе было комфортно.

Рейтинг@Mail.ru