Евгений Холмуратов
Вечная охота
Глава 4. Трагедия в трех актах
Путь занял больше обычного. Дороги размыло, еды почти не было, а развести приличный огонь оказалось сложнее положенного. Уже три дня Гален и Виглаф шли от столицы на юг. Дважды они спали под открытым небом, дрожа от холода. Одну ночь они провели под шатрами бродячих торговцев, которые везли в Рэлле вино, но даже тогда настроение им испортили дождь и сильный ветер.
Наконец, путники встретили приличную дорогу, вытоптанную тысячами ног. Она привела их к трактиру на большаке. Такое заведение не встретишь в городе, не найдешь в селах и деревнях. Тут не было постоянных клиентов, кухня ломилась от закусок, а не сложных блюд, да и ночлежка никогда не пустовала.
Трактирщик держал на привязи четырех злобных псов, которые стремились укусить любого, кроме их престарелого хозяина и его дочери. Виглаф, завидев яростные вытянутые морды, не особо испугался, но все же обошел их. Гален же направился к двери прямым, уверенным шагом.
Название на вывеске выцвело из-за постоянных дождей, но в нем все еще легко угадывалось слово «шкура».
– Чья шкура? – спросил Виглаф. – Медвежья? Волчья? – Принц посмотрел на псов. – Надеюсь, собачья.
Гален молча открыл дверь. Внутри было так светло, будто вечер совсем не наступал. Люди галдели, рассказывая самые разные слухи. Три бедные официантки бегали от стола к столу все в поту. Их волосы, еще утром так старательно уложенные, сейчас торчали в разные стороны, а подвыпившие мужики все норовили ущипнуть красавиц, так что то и дело по трактиру разносился женский визг. Как правило, за ним следовал басистый гогот, а следом гулкий удар подноса о чью-то голову.
Свободных мест внутри не оказалось, и Виглаф с Галеном пошли прямо к трактирщику, не снимая с голов капюшоны. Принц положил на прилавок две серебряные монеты, отвлекая седого мужика от светской болтовни с двумя трубадурами.
– Пива, – сказал Виглаф. – Две кружки. И ночлег бы. Мы заплатим.
– Комнат нет, – неуверенно ответил трактирщик. За такие деньги можно на ночь снять все его заведение, кто он такой, чтобы отказывать такому щедрому клиенту?
– Сойдет и хлев. Да хоть что-то сойдет, лишь бы крыша была, да стены попрочнее! Мои сапоги не переживут еще одного дождя.
– Сказали ж тебе, фоморово отродье, нет комнат, – вмешался один из трубадуров. Гален тут же положил руку на свой кинжал, но Виглаф одернул его, да так быстро, что никто не заметил угрозы. – А деньги ты свои возьми и попробуй небо подкупить, чтобы то больше не поливало дождем твои нежные сапожки.
– А сколько надо заплатить тебе, чтобы ты больше никогда не встречался у меня на пути? – Виглаф демонстративно снял капюшон и провел рукой по своим белоснежным волосам. Трактирщик охнул, трубадуры подавились выпивкой, а в зале воцарилась тишина. Принц улыбнулся.
– Простите, владыка, – сказал наглый трубадур и тут же упал на колени. – Простите глупого артиста!
– Да какой же ты артист? Флейту свою, небось, купил за два гроша в ближайшей лавке. Или лесоруба попросил выточить, так это еще дешевле. А друг твой! – Второй трубадур мигом упал на колени. – Это его скрипка? Да я порой на бабах поменьше играл! Что за размер? Где толковые струны? Небось, еще и настроена так, что даже коты разбегутся от первой ноты. Артисты. Да вы позорите этот титул своим существованием!
Трубадуры молчали. Все молчали. Даже не двигались. Только трактирщик медленно принес две кружки пива, как и заказывали его высокопоставленные гости. Виглаф осмотрел подданных так, словно оценивал, сколько они могут ему заплатить, если он спляшет. А потом резким движением вытащил из-за спины свою лютню.
– Вот инструмент, – сказал он. – Идеальный размер. Идеальная форма. Струны крепче щитов, дерево гибкое, гладкое. Клеймо мастера. – Виглаф вдруг остановился. Он вновь осмотрел грошовые инструменты трубадуров и передвинул серебряные монеты к ним. – Возьмите. Купите себе что поприличнее. Если уж дело ваше окупится, так пойте хвалебные оды мне и моим родителям.
Трубадуры переглянулись и схватили каждый по одной монете. Они, кланяясь, попятились к дверям, пока не споткнулись о порог.
– И про Галена Бирна не забудьте! – крикнул вслед Виглаф. – Герой всем героям!
– Незачем так орать, – прошептал рыцарь.
– Лучший способ спрятаться – быть у всех на виду. Не ты ли это говорил?
– Но не так радикально.
– Ладно уж, – Виглаф махнул рукой. – Нам надо запомниться. Все сюда! Эти двое подумали, что они артисты только потому, что умеют держать в руках музыкальный инструмент! Ха! Если ты умело держишь в руках свой хер, знатным любовником тебе не стать!
Весь трактир захохотал, а официантка, единственная рыженькая, подмигнула принцу. Он улыбнулся ей в ответ и схватил свою лютню двумя руками.
– Настоящий артист знает цену своему таланту. И вам всем повезло! Ведь моего таланта не стоят все королевские сокровища.
Виглаф скинул плащ, сделал щедрый глоток пива и сел, положив лютню на колени. Он долго ее настраивал, лишь иногда дергая струны, чтобы проверить, что действует наверняка. Слушатели уже устали ждать. Кто-то вздыхал, кто-то шептался, но так тихо, чтобы их не услышал принц. Трактиру ни к чему гнев наследника престола.
– Быстрее, Виглаф, – сказал Гален. – Они уже готовы тебя с костьми сожрать.
– Не сожрут. А лютня моя спешки не любит, хотя тебе откуда знать? Твое знакомство с музыкой закончилось на колыбелях матери. – Виглаф поднял взгляд на друга, лицо которого ничуть не изменилось. И все же глаза рыцаря выдали в нем удивление и обиду. – Прости. Не стоило мне так говорить.
– Может, ты и прав. Может, мать пела мне колыбельные. – Гален похлопал принца по плечу. – Но песни я знаю. Просто не пою.
– И какие же песни ты знаешь?
– Когда я служил на западе, там пели «Охоту, что никогда не кончается» на каком-то древнем языке. Древнее нашего языка. Никогда такого не слышал.
– О чем там поется?
– Не знаю. Но слов забыть не могу.
Виглаф протянул лютню Галену. Тот скривился и оттолкнул ее, но принц встал и вытащил рыцаря в центр зала. Бирн поправил плащ, но лютню не взял.
– Я обязательно сыграю вам, – сказал Виглаф и чуть отступил. – Но сначала споет мой добрый друг и товарищ, герой! Герой! Рыцарь. Гален Бирн.
Бирн вновь скривился. Он закрыл глаза. Сжал и разжал кулаки. Гален словно всеми силами старался оказаться не здесь, не среди толпы. Дома, где его никто не ждет. На поле бое, где никто не причинит ему вреда. Может, в лесу, куда ушла его мать?
Рыцарь топнул. Затем еще раз. Сначала легко и тихо, многие не заметили этого, но потом стук стал сильнее, напористее. Гален пошевелил губами, что-то прошептал. Никто не разобрал слов, и по трактиру уже пошли неловкие смешки.
Бирн резко открыл глаза и закричал. Он пел, не мелодично вытягивая ноты, а выхаркивая злость и ярость. Он топал ногой и бил себя в грудь, эти стуки заменяли ему инструмент. Его песня – первобытный призыв, и все завороженно слушали его, хотя слов никто не понимал.
Руки и лицо Бирна дергались, словно его бил припадок. Он все пел и пел, повторяя слова вновь, и весь трактир стал ему вторить. Даже Виглаф. Принц бил кулаком по столу и выкрикивал первобытные слова, точно отпугивая кого-то.
Песня кончилась так же резко, как и началась. Гален долго переводил дыхание и растирал сорванное горло. Люди словно очнулись ото сна. Они переглядывались, удивлялись и трогали себя за лицо, проверяя, на месте ли то. Бирн довольно улыбнулся.
– Что это такое? – спросил Виглаф.
– Как я и говорил. «Охота, что никогда не кончается». Древний язык. Сильный язык.
– И ты понятия не имеешь, о чем она?
– Ни малейшего. – Гален покачал головой. – Но только дурак подумает, что о чем-то светлом.
– Этот язык не такой уж и древний, – сказал мужчина, сидевший чуть поодаль. Он первым из посетителей подал голос с тех пор, как трубадуры позорно смылись, так что теперь на него все смотрели со смесью невольного восхищения и брезгливости. Мужчина этот заказал вино, хотя не пил его, а лишь теребил браслет из красных волос у себя на запястье. – По меркам богов. А наш принц ведь бог.
– Сын богини, – поправил его Виглаф. – Ты знаешь этот язык?
– Немного. В общих чертах. – Мужчина был единственным, кроме Галена, кто смотрел Виглафу прямо в глаза. Будь принц поопытнее, он бы почувствовал замаскированный вызов. – У него сложная грамматика, нет пунктуации, а смысл многих слов завязан на интонации. Словом, чтобы знать язык древних людей, нужно говорить на нем.
– Что понятно из этой песни? – спросил Гален.
– Много раз повторяется ее название. Охота, что никогда не кончается. Поется про ветер в кронах деревьев. Про дождь, орошающий плодородные земли. Про тучи, скрывающие солнце. Про рога, что прочнее камня. Про тень длиннее горизонта. Про двадцать копий, проткнувших небеса.
– Древний язык считается вымершим, – заметил Гален. – Откуда ты его знаешь? – Мужчина не ответил, лишь посмотрел на рыцаря так, как хищник смотрит на жертву из своего укрытия. – Кто ты?
– Сам я Талисиан из Орлона. Бродячий ученый, наша каста малочисленна и неизвестна, вы вряд ли слышали о нас.
– Это правда, – ответил Гален. – Не слышал. Но я знаю все касты в Аннуне. Все. От Кузнецов Робена до Искателей Шаалы. Даже Содружество Землекопов мне знакомо.
Талисиан пожал плечами, но глаз от рыцаря не отвел. Как и Гален не сводил взгляда с собеседника. Если бы не Виглаф, громко поставивший кружки с пивом на стол, так бы они и сидели, сверля друг друга взглядом.
– Выпьем! – крикнул принц и сделал большой глоток. Рыцарь тоже отпил. Талисиан не прикоснулся к вину. – Куда ты направляешься, бродячий ученый?
– Я бегу от бед с востока на запад за знаниями.
– Что за беды такие на востоке?
– Гонения. Непонимание. Невежество.
– Мне казалось, в старых землях Кадора чтят мозговитых мужиков.
– Видимо, не везде.
– А что ты ищешь на западе? – спросил Гален. – Какие там блага? Соленое море и каменистая земля? Разве в почете там умники? Мне всегда казалось, что западные моряки больше всего ценят грубую силу.
– Я не про тот запад, что некогда был Мерионом, а сейчас принадлежит барону Нандо. Я про дальний запад. За морем.
– Ты хочешь уплыть за Гиблое море? – спросил Виглаф и расхохотался. – Ну удачи! Когда последний корабль уходил за Гиблое море? Еще в начале второй эпохи? Ни один капитан не дерзнет отправится туда, это верная смерть. За тем морем нет ничего, даже островка. Тебя там ждут шторм, туман, горе и жажда, а в конце смерть. Стоит запретить плыть туда! Надо с отцом поговорить, пусть он выпустит закон какой-нибудь.
Талисиан снова пожал плечами.
– Мне пора отправляться, – сказал он.
– Дык ночь на дворе. Оставайся, тут тепло и сухо! Даже на загаженном полу спать приятнее, чем в овраге каком, где гнилые листья и надоедливые насекомые.
– Ночная дорога мне приятнее.
Талисиан встал, легко поклонился принцу и ушел из трактира, не оборачиваясь. Виглаф проводил его взглядом, гоготнул и вернулся к пиву.
– Сумасшедший!
– Мне он не нравится.
– Чем это? Он тебе песню объяснил! Хотя понятнее не стало, конечно.
– Не знаю. Чутье.
– Успокой свое чутье хотя бы на одну ночь. Выпей, отдохни. Ты вечно, – Виглаф поводил плечами, словно его схватил спазм, – напряжен. Умрешь ведь. Кто со мной пить будет?
– Желающих будет достаточно.
– Ерунда! Пей! Веселее будет.
И Гален выпил. Двумя гигантскими глотками осушил кружку. Затем еще одну. Трактирщик принес им с Виглафом еды и третью порцию пива, но рыцарь и глазом не повел.
Два молодых торговца согласились уступить свои комнаты Галену и Виглафу за круглую сумму, так что поздно вечером рыцарь снял свою одежду и лег спать в теплую кровать.
Он лежал спокойно. Не крутился, засыпая. Не дергался во сне. Только легко поднимающаяся грудь отличала его от мертвого. Луна уже поднялась высоко, в окно бил ее серебряный свет.
Гален проснулся. Он словно бы услышал шорох, но его не было. Рыцарь почувствовал, что должен быть какой-то звук. Шаги, шепот, скрип половицы. Хоть что-то. Бирн осторожно сполз с кровати и проверил, что засов на его окне крепко заперт. Рыцарь осмотрелся. В комнате никого не было, и даже это было неправильно. Все его тело кричало о том, что за ним наблюдают. Кто-то пролез внутрь. Кто-то был здесь.
Бирн беззвучно обнажил эльфийский кинжал. В лунном свете клинок сиял даже ярче, чем в солнечном. Гален осторожно встал и сделал шаг вперед. Еще один. Никого.
Сердце рыцаря успокоилось. Непонятное чувство ушло. Бирн будто бы заглянул под кровать и увидел, что никаких чудовищ там нет.
Гален лег обратно, укрылся плотнее и снова заснул. Но эльфийский кинжал теперь лежал под подушкой, а не на сундуке с вещами.
Утром первым проснулся Виглаф. Он встал задолго до рассвета, хотя накануне немало выпил. Принц спустился в зал, без разрешения трактирщика открыл бочонок пива, наложил себе в тарелку немного вяленого мяса и свежих помидоров, а за импровизированный завтрак оставил на стойке пару монет.
Принц ел медленно, и как только он прикончил кружку с пивом, вниз спустился и рыцарь. Гален Бирн сделал то же самое, что и его друг, но за мародерство оставил лишь одну монету.
Наконец, проснулся и трактирщик. Он тут же принялся хлопотать, разжигать печи для пирогов и хлеба, натирать полы и столы, открыл бочку с соленой капустой. Деньги со стойки он убрал в кошель.
В трактир постучались. Так редко кто делал.
– Войдите! – крикнул трактирщик.
На пороге показалась девочка лет десяти. Ее темные волосы совсем запутались, словно бы она долго бежала, на коленке была ссадина, а платье местами разорвалось. Ее плечи укрывал только платок, никакого плаща, но даже одного взгляда хватило бы, чтобы понять, девочка преодолела немалый путь до трактира.
– Заблудилась, красавица? – спросил трактирщик.
– Мне врач нужен. Мой дяденька совсем захворал, а единственный доктор в деревне ушел с прошлой луной. Есть тут врач?
– Боюсь, нет, дорогая. Торговцы, артисты, гонцы, извозчики. Даже ростовщика могу достать! Но не врача. Не ходят они на большаки, сидят на своих местах.
– Тогда скажите врачу, если приедет, чтобы шел в деревню Подхолмье. – Гален и Виглаф переглянулись. – Если будет не слишком поздно, может, он спасет моего дядьку.
Девочка сложила руки на груди, словно в молитве, и развернулась, но тут вскочил Гален и схватил ее за запястье. Рыцарь аккуратно, но твердо развернул руку ребенка и посмотрел на браслет из красных волос.
– Говоришь, доктор ушел из вашей деревни? – спросил рыцарь.
– Прекратите! Прекратите! Мне страшно!
– Опиши его.
– Он всегда носит черное! И маску! Носит маску! Я и лица-то его не видела никогда.
Виглаф подбежал к другу и грубо оттащил его от девочки. Перепуганный ребенок пустился наутек, что было сил, шлепая по грязи.
– Это что с тобой? – спросил Виглаф.
– Браслет. Он кажется мне знакомым.
– Ты поэтому ей чуть руку не сломал? – Гален фыркнул. – Слыхал, что она сказала? Доктор ушел из Подхолмья. Недели две как.
– Проклятье и прах.
– И прах. Что делать будем? Ждать его?
– Вряд ли он вернется. Трактирщик прав, врачи сидят на своих местах. Если Доктор ушел, то у него была причина.
– Может, это и не он вовсе? Может, врач у них другой был?
– Ты слышал, как она его описала. Носил бы обычный врач маску? Нет, это Доктор.
– Отец будет недоволен. Он четко дал понять, что само существование Доктора может навредить королевской власти. Боги! Где же нам теперь искать его?
– Он бы не пошел на север, где столица. Не пошел бы и на восток, где столько разбойников. На юге он не скроется, его сдадут ближайшему барону. Остается только запад.
– Там, где Гиблое море.
Гален Бирн и Виглаф переглянулись.
– Не мог это быть Доктор, – отмахнулся Виглаф. – Он был без маски, да и ручной клади у него с собой не было. – Гален хмыкнул. – Пойдем. Обсудим, что делать дальше.
* * *
От Рэлле до трактира, где остановились Гален и Виглаф, при хорошей погоде два дня пути на своих двоих. Но слухи, сколь медленными они ни были, могли распространяться куда быстрее.
Торговец Руфи, продавший немного рыбы в Рэлле, узнал о смерти королевы Ри’Ет от местных лавочников. Руфи передал это жрецу Горгону, а тот своей жене Урфе. Урфа рассказала все своей подруге Лоруи. Та гнала скот на юг и нашептала на ухо еще одному торговцу по имени Нариван.
Нариван же торговал мехами и редкими травами, да и путешествовать любил. Уже за день он добрался до трактира и рассказал все хозяину. Даже от себя кое-что добавил, мол, в комнате Ри’Ет нашли странные символы, написанные кровью, а все молоко в замке той ночью скисло.
Трактирщик любил новости, они помогали его делу, но в такой щепетильной ситуации он оказался впервые. Откроешь принцу правду, и неизвестно, как тот отреагирует. А за сокрытие такой важной новости королевская семья могла приказать сжечь трактир, а самого трактирщика повесить за ноги и принести в жертву богине надежды, хоть и мертвой.
* * *
Виглаф слушал трактирщика в пол-уха. Он уловил только первую фразу, все остальное показалось принцу ненужной шелухой. Извинения, скорбь, покорность. Принц вдруг нашел все это несущественным. Призрачным. Ненужным.
Гален же, напротив, ловил каждое слово. Изредка он кивал, словно бы своим мыслям, и хмыкал. Рыцарь был совсем не удивлен смерти своей королевы, по крайней мере не подал виду. Лишь когда трактирщик откланялся и быстро нашел дела на кухне, Бирн положил руку на плечо своему другу, но ничего не сказал.
Принц и рыцарь молча собрали вещи. Виглаф аккуратно сложил лютню в футляр, а Гален дважды проверил, что его клинки крепко лежат в ножнах. Они оставили трактирщику деньги. Ненамного, но все же больше положенного. Редка щедрость для людей с большака.
Бирн вышел из трактира первым. Он придержал дверь для Виглафа и пропустил его вперед. Принц шел так, словно вовсе не разбирал дороги. Ноги просто шли по собственной воле и несли его куда-то вперед. Гален не обгонял своего друга, напротив, он держался поодаль, но все же достаточно близко, чтобы защитить Виглафа в случае чего.
И все это время они молчали.
Глава 5. Ветер
Гуинед пряталась от горного ветра, укутавшись в свой плащ. Тепла от огня, что она развела, едва хватало, чтобы согреть окоченевшие ноги, но и это было роскошью. Эльфийка знала, что каждая искра из ее рук забирает тепло из тела, но не отказывала себе в удовольствии разжечь пламя, если находила немного хвороста.
Масла, что она взяла с собой, хватило бы на два перехода через горный хребет. Гуинед смазывала им руки, шею, лицо и грудь, так что ее тело сохраняло тепло достаточно долго.
Эльфийка почти не спала и не ела. Припасы, что она тащила с собой, только-только начали кончаться, а Гуинед уже преодолела большую часть пути. Остался лишь долгий спуск.
Гуинед легла поближе к слабому костру и легко улыбнулась. Она шла к своей судьбе. Шла в большой мир. Там эльфийка точно узнает, зачем родилась. Узнает, почему она, лунный эльф, может управлять огнем. Богиня не могла просто так позволить ей родиться, на это есть причина. И эта причина важна.
Эльфийка уже спала, когда огонь потух. Ветер успокоился, и теперь здесь, в окружении снега и камня, стало даже теплее.
* * *
Гуинед поняла, когда ступила на земли фоморов. Она шла по степям уже целый день, но только сейчас эльфийка заметила какую-то дикую логику в местности. Ничем не примечательный камень стоял между двух кустов неспроста, он явно на что-то указывал. А вот, вроде бы, случайная тропа под холмом, словно бы и не рукотворная, но слишком уж она была прямой. Трава кое-где была ниже и свежее, словно тут пасли животных, а кусты чаще и пышнее. Их явно выращивали намеренно.
Эльфийка сорвала пару ягод и съела их. Сладкие, но с кислинкой.
Гуинед устроила привал в низине. В степях было куда больше хвороста, да и ветер здесь оказался щадящим, хоть и сухим. Эльфийка быстро развела костер и съела сразу две лепешки из Светоча. После еды ей совсем не хотелось спать, но она заставила себя погрузиться в сон.
Утром она с первого выстрела убила маленького грызуна. Такие в Светоче не водятся. Что-то между крысой и хорьком, названия зверя Гуинед не знала. Она зажарила его и с удовольствием съела свежее мясо. Не так сытно, как лепешки, но куда вкуснее.
Лишь через два дня пути эльфийка заметила первые дома.
Жилища Клана кентавров напоминали короба из камня. Прямоугольные, без каких-либо изысков. Даже военные форты строились с каким-то архитектурным вкусом, а уж дома в Светоче и вовсе поражали своей формой. Здесь же, в степях, форма словно только зарождалась. Ей еще предстояло пройти эволюцию от простейшего до сложнейшего.
Гуинед сразу приметила дозорных. Вроде бы обычные кентавры. Без доспехов и мечей. Садоводы, а не воины. Но опытный глаз эльфийки приметил небольшой лук и колчан со стрелами за спиной каждого из кентавров. Из такого оружия удобно стрелять на ходу. Легче развернуться, если проскакал мимо противника, да и тетива натягивается проще.
Эльфийка убрала свой лук. Медленным шагом она пошла к дозорным с поднятыми руками, демонстрируя свою беззащитность.
Кентавры мигом окружили Гуинед. Их оказалось больше, чем смогла увидеть эльфийка, но ненамного. Двенадцать фоморов скакали вокруг девушки с грозным видом, а трое из них уже положили стрелы на тетиву. Наконец, вперед вышел самый старший из них.
– Редко к нам приходят эльфы, – сказал он.
– Эльфы вообще редко куда приходят, – ответила Гуинед. – Но даже мы знаем, что встречать гостей у своего порога стрелами и пылью из-под копыт – верх неприличия.
– Мы любим званых гостей. Их мы уважаем и ценим, каждый из них найдет у нас приют и еду. Отчего же нам не пристрелить тебя здесь и сейчас за незаконное пересечение границ, маленькая эльфийка?
– Я не видела ни одного знамени. Не заметила вашего войска у подножия гор. Так скажи мне, кентавр, где ваша граница? Хоть один из вас может подвести меня за руку и указать на тот камень или куст, что служит вам ориентиром?
– Все степи принадлежат фоморам! А все северные степи живут под знаменем Клана кентавров. Это известно.
– Как зовут тебя?
– Оранафан.
– Мое имя Гуинед. – Эльфийка положила правую руку на грудь и поклонилась. – Я не ищу наживы в твоих землях, как не ищу ее во всей степи. Мне нужен лишь безопасный проход. Если твой народ решит встретить меня радушно, то я не откажусь от теплой постели и крыши над головой. Если же мой вид будет для них противен, я просто уйду спать под открытое небо. Но прошу, не стоит затевать драки.
– Хорошо, что ты не ищешь наживы, Гуинед Эльфийка, но кентавры не мой народ. Я не вождь этого племени. – Оранафан осмотрел девушку. – Твой лук. Он сделан из редкого дерева. Любой кентавр отдал бы свой дом в обмен на такой.
– Этот лук не продается, – твердо ответила Гуинед.
– Что ж. – Кентавр махнул рукой. – Ты можешь остаться у нас на ночь. Наберешься сил, пополнишь припасы. Деньги эльфов у нас в ходу. Серебро есть серебро. – Оранафан сделал шаг к Гуинед. – Но утром ты продолжишь свой путь. Мы не можем позволить себе приютить эльфийку.
– Мне и этого будет достаточно.
Дозорные кентавров провели Гуинед к ближайшему поселению, где ей позволили бы остаться. По сути, это была огромная ферма, где выращивали овощи и карликовых кролей на убой. Дома здесь строили так же: с размахом и практичностью, но Гуинед отметила, что камень в стенах тут темнее, чем на границе, да и сами дома заметно больше.
Дети с интересом смотрели на эльфийку. Кто-то вспомнил песенку про жителей Светоча и крикнул две последние строчки в спину Гуинед. Не самые обидные, но даже они задели эльфийку. «Высокомерные и лживые остроухи там живут, пусть губят они чад своих, а я побуду тут».
Гуинед приютила у себя Ранана, мать трех рыжих кентавров. Она и сама была поцелованной солнцем, но ее волосы напоминали начищенную медь, в то время как дети носил на головах истинный огонь.
– Держи, – сказала Ранана. Она дала Гуинед миску с какой-то жижей. На запах – отвар из трав. На вкус – что-то похуже. Сесть было негде, кентавры не пользовались стульями или креслами, да и поставить миску на стол Гуинед не удалось. Стола на кухне тоже не оказалось. Эльфийка села прямо на пол, поджав под себя ноги, и поставила миску на колени.
– Я еще никогда не видела эльфа с белыми волосами, – заметила Ранана.
– Лунные эльфы не выходят наружу. Они не торгуют с внешним миром, – сказала Гуинед.
– Лунные эльфы? Эльфы разве бывают разные?
– Лунные эльфы рождаются с белыми волосами. Они считаются потомками Эл’Ари, и только они могут говорить с богиней. Солнечные эльфы рождаются реже всех. У них рыжие волосы и они управляют огнем, как дыханием. Из них получаются лучшие кузнецы, в Светоче их чтут. Те же, у кого волосы черные, эльфы простые, но и они могут заслужить почет. Взять хоть лекарей и строителей. В Зале Славы больше половины – обычные эльфы. Те, кто заслужил свою известность собственным трудом. Те, кто наработал свой талант часами труда.
– Но зачем вы делите эльфов? Вы же народ. Мне вот сложно представить, что кентавры будут разобщаться только потому, что у нас разные волосы. Глупость какая.
– Но вы ведь все фоморы. И кентавры, и гномы, и дриады. Но живете порознь. Три разных клана. Кентавры на севере, гномы на юге, дриады на востоке. Ваши отличия пуще наших, оттого вы даже жить вместе не можете.
– Ты в чем-то права, конечно. Бери хлеб, я недавно испекла. – Ранана подала булочку Гуинед. – Ты права, но это не совсем одно и то же. Кентавры не могут жить с гномами, потому что у нас разные дома, разные потребности. Истинные дриады и вовсе рождаются из деревьев, их клан давно вымер бы в этих землях. Они облагородили восточные степи, насколько смогли, но даже сейчас живут кучкой в одном городе. Нам же нужна свобода, простор. И ветер! О, нет большей благости для кентавра, чем добрый ветер!
– И я не осуждаю вас за это. Не осуждай и ты нас. – Гуинед отхлебнула воды. – Мне нужно на юг, в Аннун.
Ранана скривилась так, будто ей в лицо плюнули.
– Зачем тебе к людям? Там ты встретишь только беды, поверь мне.
– Мне нужны не люди, пусть они хоть под землю уйдут все разом, да задохнутся там. Верховный жрец поручил мне миссию, а то, что мой путь лег через Аннун, лишь странная случайность.
– Границу между Аннуном и степями сейчас может пройти любой, у кого достаточно сноровки и выдержки, а ты как раз из таких, напоминаешь моего мужа. Тот тоже всегда думал о деле и держался отстраненно.
– Какой самый короткий путь?
– Самым коротким будет через болото, но я настоятельно советую тебе избегать этих мест. Немало наших полегло там, да и кости людей можно найти на дне. Иди через земли Клана гномов. Они чуть западнее болот, сделаешь крюк. Потеряешь день. Может, два. Нестрашно. Зато безопасно, сытно и тепло. Гномы души не чают в эльфах, хоть и ворчат. Ваш брат то и дело хочет обмануть очередного доверчивого гнома.
– Эльфы никого не обманывают.
– Обманывают. Но разве это плохо? Торговец есть торговец, ему нужно выгадать прибыль. Если клиент заплатит чуть больше, разве он откажет?
– Эльфы не обманывают. Нас с детства приучают говорить исключительно правду, даже чужакам. Даже рассказывая сказки детям, мы говорим, что все это выдумка.
– Спорить не стану, сама я с эльфами дел не имела. Возьми воды, запей. Как бы там ни было, иди к гномам. Может, Оранафан выделит тебе пару бойцов в сопровождение. Время нынче неспокойное.
– Мне одной спокойнее.
Гуинед быстро закончила с ужином, и Ранана отвела ее в комнату, где спали дети. Младший из кентавров уступил свое место, хотя оно вряд ли подходило для эльфийки. Широкая шкура на соломе, а рядом меховая подушка, да такая, что на ней впору сидеть. Во сне кентавры облокачивались на нее, словно пьяница на стол. Гуинед же просто легла возле нее, закрыв спину.
Утром эльфийка в одиночестве пошла на юг. Она брела по незнакомым местам шесть дней, и, хотя Ранана подробно расписала ей дорогу, а Орафан даже поделился картой, Гуинед то и дело сбивалась с пути.
Она шла по узкой реке, иногда вылавливая рыбу. Дважды ее охота увенчалась успехом, и на ужин было мясо, хотя выслеживание добычи и уводило Гуинед дальше на запад. Она спала прямо под открытым небом, и каждую ночь ветер порывался сорвать с нее плащ, но так и не преуспел.
Наконец, Гуинед дошла до земель Клана гномов. Издалека она заметила высокие стены, построенные из бревен, на которых висели щиты со знаменем клана. Медвежья лапа. Даже эльфы хорошо знали этот символ, им клеймился любой товар с поверхности, будь то мешки с маслом или ящики с мехом.
Гуинед подошла к воротам и сразу же почувствовала, как на нее направили с десяток стрел. Самих лучников не было видно, но в стенах недаром то тут, то там умные гномы проделали узкие отверстия. Эльфийка подняла руки и стала ждать.
– Кто пришел? – буркнул гном.
– Гуинед из Светоча. Я эльфийка, идущая в земли людей по поручению Верховного жреца Аллория. Клан кентавров советовал мне пройти через ваши земли, ибо так безопаснее.
– Кто именно тебе так советовал?
– Ранана, мать трех огненных детей, а Оранафан, капитан разведчиков, ее поддержал.
– Я знаю Оранафана. Тот еще козел, даром что снизу лошадь. Вот уже не думал, что он пустит к нам эльфийку без приглашения.
– Разве торговцам не разрешен проход по степям?
– Торговцам-то да. Но у них с собой вьюки, а не лук да стрелы. – Гном, что говорил с Гуинед, показался. Невысокий, как и положено, широкоплечий. Борода сплетена в две косички, а редкие волосы на голове зачесаны назад. – Думается мне, одна девка не представляет угрозы, хоть и эльфка.
– Вы впустите меня?
– А чего не пустить? Пущу. Мне нравятся ваши рассказы, да и вождь захочет с тобой поговорить. В последнее время от ваших совсем нет вестей. – Пока гном говорил, за стеной послышались щелчки и скрежет, а ворота приоткрылись. – Видимо, предприятия ваши хиреют или еще чего. Ты входи, не боись. А ну! Парни! Пропустите даму, будьте вежливыми, волчьи дети!
Гуинед вошла в город.
Если у кентавров дома стояли абы как, а поселения напоминали разрозненные содружества, то город гномов выглядел на удивление логичным и сбитым. Дома стояли ровными рядами, улицы чистые и ухоженные. За тропинками трепетно следили, рядом с ними не росла трава, а сами они паутинкой проходили по всему городу, заглядывая во дворы. За стенами бурлила жизнь. Кто-то стирал, кто-то торговался. Садоводы кряхтели над своими цветами, слышался звон сразу трех молотов кузнецов. Дети бегали, сражаясь палками, а собаки мчались за ними.
– Ну здрасте, – сказал гном со стены. – Сам я Горн, заведующий тут. Высокопоставленный стражник, так сказать, хотя сама ты говори, как тебе вздумается, я не обижусь. А ты, значится, Гуинед. Я совсем подзабыл эльфский и не могу вспомнить, что же такого означает твое имя.
