Евгений Ермошко
Свет и сумрак. Рассвет Обреченных
– Откуда эта игрушка у тебя? – Капитан замахнулся снова. – Отвечай, щенок!
Марта обняла его и закрыла собой от очередного удара. Наблюдающий до этого времени стражник, увидев суровый взгляд капитана на себе и спохватившись, со всей силы откинул женщину на пол.
– Мама! – заорал Арн, но тут же получил очередной удар.
– Я знаю, щенок, откуда эта игрушка у тебя. Купить что-то в доме Сигретов далеко не каждый может себе позволить. Тем боле такая нищая и вшивая семейка, как ваша. Где твой отец, отродье?
Арн молчал. По лицу струились слезы, но он и не думал реветь. Капитан еще раз ударил его. Теперь по губам вместо слез потекла кровь.
– Оставь его, свинья, – с обезумевшими глазами выкрикнула Марта. – Его здесь нет!
– Что ж, – капитан задумчиво покивал головой, – если не хотите по-хорошему, пусть будет так. Сами вынудили. Грегр, достань свой меч и прислони к ее сердцу.
Стражник с дьявольской ухмылкой подчинился, выполнив приказ с небывалым наслаждением.
– А теперь, отродье, либо ты скажешь, где он, либо она сейчас умрет. – Капитан не шутил. Все знали, на что он мог пойти для достижения своих целей.
Арн молчал. Он знал, что если выдаст отца, то уже через пару дней его повесят на глазах у всех. Но теперь и жизнь его матери висела на волоске. Убить в рамках правосудия какого-нибудь нищего для капитана Горса было привычным делом.
– Он молчит! Наверно, думает, мы с ним играем. Грегр, надави-ка на рукоять. Может, при виде крови он решит заговорить.
Стражник приложил усилие, и из-под кремового потертого платья матери появились красные капли.
– Нет, прошу вас, капитан! – еще раз взмолилась Марта. Она понимала, что теперь все зашло слишком далеко и даже если она скажет, где прячется Манж, то все равно ее кинут в темницу как сообщницу.
– Вы мне все равно все расскажете! – Капитан жестом попросил Грегра еще углубить острие.
Марта закричала от боли.
– Мама, – с испуганными глазами зарыдал Арн.
Капитан посмотрел на мальчика, затем на его мать.
– Еще, Грегр!
Выхватив кинжал, висящий на поясе капитана, Арн собрал в себе всю злость и вонзил его в незащищенное место между платинами на латах, угодив в его коленный сустав. Капитан взорвался от боли. Арн спрыгнул с кровати и с размаху ударил Грегра. Но на этот раз кинжал угодил в броню, и ответная реакция последовала молниеносно. Схватив его за волосы, страж сжал его со всей силы.
– Мама, беги! – Арн сопротивлялся и извивался как мог, даже не думая сдаваться.
Манж не находил себе места от происходящего над его головой. «Лучше бы они нашли меня и просто забрали, – подумал он, – чем слушать их крики, как испуганная мышь в погребе дома». Совесть и воровская честь все сильнее толкали его к действиям. И в какой-то момент он понял, что отсиживаться больше не имеет никакого права, даже если лишится собственной жизни. Крышка погреба отскочила, и Серая Мышь выпрыгнул прямо на капитана. Марта, так долго ждавшая именно этого, схватила первое, что попалось ей под руку, и со всей силы ударила Грегра. Ручка от сковородки сломалась, но свое дело успела сделать. Стражник свалился, испуганно смотря на нее с пола. Второй служитель закона достал меч и приготовился нанести удар. Выпущенный тяжелый болт пробил его латы, и он упал замертво. Манж направил арбалет на капитана:
– Дернешься – убью!
– Так просто ты теперь не умрешь, – со всей желчью выплеснул капитан Горс. – Ты ответишь за то, что убил его.
– Уходим, живо! – скомандовал Манж.
Послушно схватив сына, Марта открыла дверь. Мальчик выбежал первым и с ужасом в глазах увидел еще двух латников. Их арбалеты были направлены прямо на них. Арн попытался выкрикнуть, чтобы мать спряталась или пригнулась, но было уже слишком поздно. Раздались два щелчка, и болты вылетели из орудий. Единственное, что успела сделать мать, – это прикрыть сына своим телом.
– Марта! – Манж подхватил падающее тело. Арбалет невольно выпал у него из рук, а его глаза не верили в происходящее. Еще с более ошарашенным взглядом смотрел на нее его сын. Он оцепенел и не мог даже пошевелиться.
– Схватить! – заорал капитан. Стражники вытащили мечи из ножен и побежали на них. – Мальчонку тоже! Скормлю выродка собакам!
Руки отца схватили окаменевшего сына и с силой кинули к проему погреба.
– Арн, прячься!
Серая Мышь бросился на стражников. Он понимал, что долго не выстоит, но сейчас ему необходимо было выиграть немного времени для сына.
Опомнившись, мальчик схватил кинжал и прыгнул в дыру, едва увернувшись от лап Грегра. Забравшись в самую глубь под половицы, он начал слушать, что происходило сверху. Через несколько секунд лязг металла прекратился и по звукам Арн понял, что стражникам удалось схватить его отца.
Следующим на очереди становился он. Рука стражника начала кружить в темноте возле его тела, пытаясь вслепую нащупать и схватить его. Собрав в себе оставшуюся смелость, мальчик резанул со всей силы кисть стражника. Рука тут же отпрянула, а сверху раздался разгневанный визг.
Несколько капель крови просочились через половые доски и упали рядом. Грегр не успокаивался и проклинал его всеми бранными словами, которые знал. Но пока больше никто не решался сунуться к нему еще раз.
Он сидел в полной темноте и слушал, как сверху стражники обсуждали, как можно выудить его из погреба. Очередная попытка стражников увенчалась еще одной порезанной рукой. Сверху двое стражей подняли под руки капитана Горса и стали уносить. Даже в это время он не прекращал сыпать угрозами в его адрес, как только доберется до него. Судя по всему, от его удара он сильно хромал и передвигаться без помощи теперь не мог. Поэтому остальные двое стражей, подхватив его под плечи, потащили к лекарю зализывать раны. Последним его распоряжением прозвучало указание поджечь дом и зажарить мальчонку заживо, а потом рассказать ему во всех красках, как сильно он будет кричать, когда огонь доберется до него.
Как только его увезла карета, стражники облили весь дом «каменным маслом» и кинули внутрь горящий факел.
Огонь распространился моментально. Клубы дыма начинали заполнять все свободные пространства. Сверху раздался треск, и что-то с грохотом рухнуло на пол, едва не проломив пол над его головой. Еще через несколько секунд Арн начал кашлять и задыхаться. Он все больше отползал в кромешную темноту подвала, где еще оставался незадымленный воздух, пока не уперся во что-то твердое. Суматошно ощупывая все вокруг себя, он уже потерял надежду, как вдруг обнаружил маленький лаз между лагами. Щель была такой узкой, что в нее вряд ли пролезла бы даже маленькая собака. Но выбора у него не было.
Сначала он просунул руку, после которой сразу последовала голова. На полпути он почувствовал, как ухо за что-то зацепилось, упершись в острие. Капельки крови побежали по лицу. Но назад пути уже не было. Огонь подбирался все ближе и уже щекотал его пятки. Арн сделал усилие и рывком вытащил голову из лаза. Кровь хлынула из разодранного уха с новой силой. Подтянув остальное тело, он оказался перед деревянным ограждением, обволакивающим дом по периметру. От дыма дышать становилось все труднее. Со всей силы, что в нем оставалась, он ударил по доске, но та оказалась довольно крепкой. Взревев от злости, Арн попробовал сломать ее снова. Но очередное усилие также не привело его к спасению. Откашлявшись, он вонзил в прорезь кинжал и, облокотившись на рукоять, надавил. Наконец послышался долгожданный хруст. Доска отогнулась, и через мгновение он смог сделать первый вдох свежего воздуха.
Стражников рядом нигде не стояло. Их смеющиеся голоса раздавались с другой стороны дома. Арну ужасно хотелось откашляться, но он смог сдержаться. Пробравшись во двор к соседям, он выбежал в темный проулок и пустился прочь, не разбирая дороги.
Глава 3
Ветер несся по бестропью безмолвного снега, по древним курганам, расположенным на белых холмах, по запутанным лабиринтам волчьих следов и по безлюдным урочищам. Он налетал неожиданно и уносился снова в бесконечные дикие просторы далеко на краю земли.
Север не любил чужаков и не принимал тех, кто хотел стать его частью, не родившись здесь и не поняв всей сути этих мест. Коренные боги здесь не прощали ошибок никому и насылали на них пургу и обжигающий ледяной холод. В те дни, когда они гневались, солнце скрывалось и просыпалась ночь, рассказывающая свои ласковые усыпляющие сказки голосом завывающего ветра, проникающего сначала в горло, а затем и в легкие. Тот, кто не знал, как здесь выживать и поклоняться духам, никогда не совался в эти позабытые Святой Дюжиной места.
Кланы, считающие эту землю своей, платили духам щедрую дань, обильно поливая снег алым цветом, танцуя возле костров и молясь идолам в священные дни. Хагарты, обосновавшиеся на юго-востоке Воргхарта, были одними из них, хоть и немного отличались от остальных, более диких северных племен.
– Отец будет рад, теперь еды нам хватит надолго. – Подросток осмотрел набитую рыбой заднюю часть нарт.
– Ты прав, Хакон, духи были благодушны к нам. Исинкрит хорошо постарался, когда просил их. Пора возвращаться. Солнце уже в закате.
– Мне он не нравится, Йико. Не могу больше смотреть на его кровавые ритуалы.
– Замолчи. Не смей произносить больше не единого слова, – разозлился старший брат. – Если бы не он, нас бы уже давно сожрал Рагор.
– Ха-ха-ха. Йико, я думал ты вырос из этих детских сказок.
– Ты глупец, Хакон. Он существует! Не зря нам говорят не заходить в Тусклый лес. Его видел Исинкрит. Он всем рассказывал об этом. Не только мне. По своим воспоминаниям он вышил его изображение на малице. А ты сам знаешь, что рисунки на одежде шаманы не выбирают. Это делают духи, разговаривающие с ними.
– Его малица ужасна, и даже рисунок со здоровым медведем в пещере ничего не смог поделать с этим. – Хакон еще раз рассмеялся. – Я ему мало верю, Йико.
– Если б ты увидел Рагора вживую, ты бы так не говорил. Я слышал, он в два раза выше любого медведя, а еще у него настолько острые когти, что он может прорыть берлогу в горе, а когда Рагор бежит, чтобы разорвать свою добычу, деревья ломаются, как сухие ветви.
– Жаль, что все это всего лишь выдумка, – Хакон не сдавался. – Хотя мне бы не помешала медвежья шуба. Думаю, она была бы теплой.
– Если бы ты с ним встретился, то наверняка наделал бы в штаны.
Наконец они закончили погрузку вторых нарт и теперь могли вернуться в поселение. Так много рыбы, как сегодня, они еще никогда не ловили. Собаки ждали лишь команды, и Йико, не дав дойти младшему брату до его упряжки нескольких метров, с криками подстегнул собак.
– Тебе меня не обогнать, Хакон, – сквозь ветер донеслось до младшего брата. Не раздумывая, он тут же запрыгнул в свои нарты и так же быстро скомандовал собакам:
– Хек, хек! Вперед! Это мы еще посмотрим!
Собачья упряжка из шести ездовых разгонялась и неслась вперед все быстрее, неутомимо догоняя идущего впереди брата, а затем и вовсе поравнялась с ним. Оба переглянулись и снова с криками принялись подгонять и подбадривать ездовых.
Хакон был самым юным сыном в семье вождя, но никто бы так не подумал, если бы впервые увидел этого двенадцатилетнего сорванца. Уже в шесть лет его силе позавидовал старший брат Йико, когда он смог натянуть упругую тетиву отцовского лука. Первенец в их семье, Неко, всячески удивлялся и никак не мог поверить, как быстро отец смог его обучить ориентироваться по звездам и находить верную дорогу домой, и делать это даже в непроходимую пургу. Кветан – вождь клана Хагартов – был горд, что ему хватило сил вложить свои знания в Хакона.
Как и для любого ребенка, обучение в клане начиналось с трехлетнего возраста. Уже в эти первые годы жизни юный Хагарт должен был уметь готовить упряжь и управлять нартами, стрелять из лука и рубить дрова. Чуть позже его брали на совместную охоту и сутками учили загонять обессиленного оленя, пока тот не падал от усталости.
– Йико, ты опять отстал и снова проиграешь, – радостно выкрикнул Хакон, оторвавшись от брата на половину длины упряжки.
– Как у тебя это получается, сын зайца и крысы? – с обидой выкрикнул старший.
– Ха-ха-ха, ты разве забыл, что мы с тобой одной крови?
– Чтоб тебя сожрал Рагор, – раздраженно крикнул вслед Йико, но брат был уже слишком далеко, и слова проглотил ветер, пронесшийся рядом.
К вечеру они добрались до земель своего клана. На страже их встретил Хадко, невозмутимо патрулирующий окрестности. Поприветствовав его, они помчались дальше и уже скоро въехали в поселение Хагартов. Хакону не терпелось рассказать отцу, как прошла рыбалка и какой удачный улов они смогли привезти вместе с братом.
Они распрягли нарты и уже хотели зайти в чум, как вдруг он открылся и из него вышел Исинкрит. Шаман племени сурово осмотрел Хакона и, ничего не сказав, пошел дальше. Его ритуальная одежда сильно выделялась среди остальных. Как и всегда, он был одет в шапку из содранной шкуры головы медведя, меховой кафтан с вышитыми мифическими животными и отверстием, при помощи которого, как он утверждал, ему удавалось посещать другие миры. На его спине была нарисована цепь и луна, символизирующая его силу с миром духов. А на груди эмигет – антропоморфное изображение духа. По всем краям одежды свисали до земли около сорока змей из белых и черных мехов. В руках он держал посох с черепом олененка вместо рукояти.
Когда Хакон зашел внутрь, он тут же ощутил тепло нагретого костром чума. Лицо вождя говорило само за себя. Встреча с шаманом всегда была непростой.
– Отец, мы привезли много кеты, – начал Хакон. – Нам хватит на…
– Я знаю, Хакон. Шаман предсказывал большой улов задолго до вашей рыбалки.
– Зачем он приходил снова?
– Скоро Вороний день. Нам надо было обсудить детали.
– Но ты ведь не из-за этого так расстроен.
Что-то произошло между ними, и Хакон это чувствовал. Даже его мать, несмотря на его возвращения, сидела с тревожным выражением лица. Она никогда не встревала, когда вождь разговаривал о делах клана. В эти моменты Елане просто садилась рядом возле огня и послушно смотрела, как танцует пламя.
– Ты уже взрослый, Хакон, и пришло время доказать это. Как только духи дадут знак, ты отправишься на охоту.
– Дюн-Хан? Я думал меня призовут не раньше, чем через две зимы.
– Духи оповестили Исинкрита. Остался последний знак.
– Как бы там ни было, я справлюсь, отец. Ты всему обучил меня. Я принесу мяса больше, чем весит Неко.
– Хватит и олененка. – Вождь улыбнулся и обнял сына. – Сам видишь, зима еще не ушла, порывы оледенелого ветра могут сбить с ног, а небо продолжает хмуриться и осыпать наши земли бесконечным снегом.
– Духи благоволят мне, отец.
– Ты самонадеян, Хакон. Не все сыны смогли вернуться после Дюн-Хана, и ты это знаешь.
– Я не разочарую тебя, вождь. Лучше скажи, Урта уже разродилась, пока меня не было?
Хакон обожал эту собаку. Она была его любимицей. Чуть меньше остальных ездовых, но зато насколько умнее и проворнее. По праву Урта занимала место вожака в его нартах. Это была одна из самых смышленых ездовых, каких только когда-либо встречал сын вождя. Если мимо пробегала лиса или еще какой зверь, любая другая в его упряжке вела сани вслед за ними, но только не Урта. Она смиренно ждала команды и понимала, когда ей и как надо действовать. Не раз в детстве она выводила его к чуму, когда разбушевавшаяся пурга затмевала все вокруг, умело направляла сани так, чтобы они не застревали в сугробе или не проваливались весной под лед.
– Да. Исинкрит сам хотел отобрать слабых, но я сказал, что некоторые собаки заболели и могут себя повести непредсказуемо. Он обещал зайти позже.
– Я сам отберу их, отец.
– Другого я от тебя и не ожидал. Не разгневай духов, Хакон.
Через некоторое время сын вождя оставил семью и отправился в собачий чум. Отчасти вождь был прав, когда говорил шаману про агрессивное поведение собак. Урта рожала уже не в первый раз, и все знали, что подойти к щенкам и остаться непокусанным может только ее хозяин – Хакон. Если бы Исинкрит попытался взять их, то самое меньшее, что из этого получилось, – это порванная одежда и последующее кровавое жертвоприношение, которое провел бы разгневанный шаман. Были и другие охотники, намного опытнее и старше Хакона, но своим хозяином она признавала лишь одного Хагарта.
Хакон открыл собачий чум, и, почуяв его запах, Урта тут же начала вертеться и прыгать у его ног, следом подлетела и остальная свора. Он бережно погладил ее и дал немного солонины, той, что успел стащить со стола в их чуме. Собака приняла лакомство, и мальчик отправился к щенкам. Пять шерстяных комочков безудержно визжали и просили кормилицу вернуться, но Урта пока не спешила снова ложиться на свое место. Она знала, почему он здесь.
– Не волнуйся, Урта. – Хакон еще раз погладил собаку и собрал под шубу всех щенков.
Вместе они вышли из чума, и мальчик вытащил первого слепого щенка, бросив его на снег. Согласно их обычаям, если щенок уползал обратно к сучке, то он считался слабым и его оставляли умирать на снегу. Такой пес, как говорил шаман, будет бесполезным и только мешать племени охотиться. Если он, наоборот, уползал в сторону леса, то такой питомец признавался сильным, с волчьими повадками. Такие были нужны клану.
Хакон специально разворачивал их в сторону леса, хотя по правилам должен был направлять на запад, где стояли высокие снежные барханы. Урта с содроганием наблюдала за процедурой, но как будто все понимала и не вмешивалась в процесс. Когда один из щенят все же попытался развернуться в сторону чума, мальчик тут же неслышно поскулил и тот, развернувшись, выбрал лес. И жизнь.
Обряд бы проведен, и Хакон уже собирался уходить, как вдруг краем глаза заметил наблюдающего за ним Исинкрита. Он не знал, заметил ли он, что он жульничал. Но даже если и нет, то наверняка все равно расскажет отцу, что он разгневал духов. Но только пусть попробует взять хоть одного из щенков для своих кровавых обрядов… Хакон сжал кулаки, и шаману это явно не понравилось. Все же он не решился подходить к сыну вождя и, развернувшись, скрылся за одним из чумов.
*****
Вождь клана, выслушав рассказ Йико о их поездки по ее завершении, налил ему чая и велел идти отдыхать. Когда Кветан убедился, что его сын заснул, он сел рядом с женой возле костра.
– Исинкрит расскажет остальным, Кветан, – тихо произнесла женщина, подкинув еще дров в костер.
– И это будет его роковая ошибка.
– Ты ничего не сможешь сделать, если он вынесет это перед всеми.
– Ты разве забыла, кто я? Я Кветан, вождь этого клана.
– И все тебя уважают. Но против шамана пойдут далеко не многие. Никто не хочет, чтобы духи разгневались и отвернулись от нас.
– Поэтому его Дюн-Хан пройдет сразу, как только духи известят нас. Пусть люди сами поймут, что он может приносить нам только пользу.
– И это твой выход? – Его женщина Елане никогда не перечила ему, но сейчас не смогла сдержаться. – Ему же всего двенадцать лет. Никто не ходил в таком возрасте на охоту.
– Усмири свой пыл. – Кветан устрашающе посмотрел на сидевшую рядом супругу. Никто не смел перечить вождю, и тем более его женщина. Если бы это услышали остальные, его бы посчитали слабым и усомнились в нем. – Это лучше, чем то, что может произойти, если он расскажет, что увидел в своих видениях.
– Я просто не понимаю, как двенадцатилетний мальчик может убить все наше племя?
Глава 4
Карета, сопровождаемая шестью рыцарями и двумя лучниками, пересекла пологий холм и выехала на королевский тракт.
– Как же эти поездки утомляют меня, – тяжело вздохнула Софья.
– Еще день назад ты не могла нарадоваться тому, что мы едем на бал, а теперь сетуешь на долгую дорогу, – удивился маркиз.
– Сиагрий! Вот если бы ты был королем, мне бы не пришлось никуда ездить и тем более жаловаться. – Супруга одарила его ослепительной улыбкой, с небольшой долей иронии.
Маркиз улыбнулся в ответ:
– Только не вздумай так пошутить в замке короля.
Возничий скомандовал лошадям, и карета немного сбавила ход. От долгой дороги Сиагрий и сам испытывал дискомфорт в пояснице и тяжесть в животе. Впереди, на входе в Террагорн, тянулся длинный караван торговых упряжек, везущих всевозможные пряности, шелка, слоновую кость и кучи разных товаров. Столица Кимбрии являлась золотым центром всех земель королевства. Сюда сходились абсолютно все дороги и привозилось все, что имело ценность. На торговых рынках можно было найти что угодно – от простых безделушек до звездного камня.
– Объезжай их, Герхарт, – строго скомандовал Сиагрий. – Если откажутся пропускать, вели рыцарям опрокидывать повозки.
От шума и голосов снаружи проснулся сын маркиза и тут же высунул голову в окошко.
– Какой же он огромный!
– Когда-то я сказала то же самое, увидев его впервые, – ответила Софья. С приближением ее голос стал более привычным и нежным.
Орион, никогда ранее не видевший столицу, был восхищен ею до глубины души. Террагорн растянулся так глубоко вдаль, что казалось, ему нет конца. Он был великолепен. Помимо своих изяществ, богатства и роскоши его украшали три широкие крепостные стены, защищающие город и делающие его непреступным уже многие десятилетия. Через широкие величественные ворота, к которым они подъезжали, с легкостью бы пробежало стадо мамонтов. Возле них, на охране, казалось, находилась целая армия, но это была лишь городская стража, осматривающая повозки и осуществляющая пропуск в столицу.
Капитан стражи подошел к их карете и постучал в дверцу:
– Милорд, разрешите ваше приглашение.
– Конечно. – Маркиз протянул ему бумагу с королевским гербом.
– Благодарю, милорд. – Начальник стражи вернул приглашение и тут же скомандовал: – Пропустить маркиза Сиагрия и сопроводить до замка.
Два рыцаря, облаченные в латы изысканной ручной работы, с белыми плащами и красной полоской возле шеи, попросили их следовать за ними. Орион с любопытством разглядывал на них доспехи и поражался филигранному мастерству их изготовителя. В броне королевских рыцарей нельзя было найти ничего лишнего, при этом все углы были гладкими, а сам металл играл серебристо-золотистыми красками под лучами солнца, словно его только что отполировали. И конечно, невозможно было не заметить выдавленный на груди знак королевского рода – два скрещенных меча с золотой короной над ними.
Карета с семьей маркиза въехала в город. Сразу за воротами на белой аллее возвышались двенадцать каменных монументов, посвященных двенадцати богам Кимбрийского королевства. После них начиналась вымощенная широкая дорога, разветвляющаяся в разные стороны. Никуда не сворачивая, они миновали несколько таверн, въехав на рынок. Здесь первое, что бросалось в глаза, – это острые гудейские мечи, лежащие на длинных деревянных столах торговых лавок. Вместе с ними можно было выбрать подходящую по размерам алебарду, тяжелую секиру и любое всевозможное оружие или доспехи на любой рост и вкус покупателя. Но больше всего Ориона заинтересовала следующая часть рынка, где лежали магические изделия. Проезжая мимо них, он с открытым ртом смотрел на обереги с вкрапленными звездными камнями, эликсиры и колбы с переливающейся жидкостью и, конечно, древние пергаменты с зачарованным оружием.
Обогнув спальные районы, они оказались возле стены второго круга. Ворота здесь охранялись намного меньшим числом и по ширине сильно уступали внешним. Задача стражей здесь заключалась в том, чтобы оградить богатые слои населения от торговцев, ремесленников и снующих повсюду нищих. За ними стояли дома, сделанные из белого дорогого камня, с фамильными гербами из позолоченных букв. Все они как один завлекали роскошными видами и соревновались в изысканности архитектурного творения и в красоте ухоженности садов, лужаек и просторных террас. Но было и еще кое-что, что не могло не заинтересовать Ориона и обратить его внимание. Двенадцать высоких выдающихся строений, расположенных словно по часовой стрелке жемчужного квартала. Все они были посвящены изучению определенного ремесла и обучали детей, имеющих на это право. За редким исключением в эти стены могли попасть талантливые и одаренные дети из провинций и бедных семей. Но даже если им это и удавалось сделать, то отношение к ним было пренебрежительное и по большей части халатное. Считалось, что такие ученики могли принести с собой дурное влияние, воздействующее на основную массу воспитанников. Отличались в выборе своих учеников лишь несколько домов, такие, как, например, «Дом Силы», куда привозили даже северян, и школы, непосредственно связанные с магией.
Наконец они въехали в последние ворота, и перед ними раскрылся во всей красе королевский дворец. Своей величественностью он поражал любое воображение, казавшись чудом архитектурной задумки и шедевром человеческого творения. Он был настолько прекрасен, что Орион несколько минут не мог оторвать своих глаз, и ему невольно приходилось ехать с открытым ртом.
– Такая высокая башня, – вырвалось у сына маркиза.
– Это донжон, Орион. – Отец вместе с ним взглянул в окно. – Так называемая крепость внутри крепости. Самое последнее непреступное место, где может укрыться королевская семья, если остальные стены падут.
– Мне кажется, если взобраться на самый верх, то мы сможем увидеть даже наше поместье.
Софья затянула его обратно.
– Нет, Орион, его ты не увидишь, но отчасти ты прав, на самом верхнем этаже видно очень многое. Весь город у тебя как на ладони и даже то, что находится далеко за ним. Незаменимая башня при обороне города.
Карета остановилась возле дворца. Первая придворная, уже ожидавшая их, открыла дверцу:
– Милорд, ваши покои ожидают вас и вашу семью. Позвольте, я провожу вас.
Маркиз вместе со своей семьей проследовал в замок, где через длинные коридоры с мраморными полами и картинами на стенах их проводили в покои, где они должны были подготовиться к вечернему балу. Софья тут же попросила сделать для нее горячую ванну с маслами лаванды и ромашки, а Сиагрий позвал цирюльника. Все придворные понимали значимость вечернего события и носились по коридору, словно за ними гнались дикие собаки. Наблюдение за ними вызывало у сына маркиза смертную скуку.
До начала торжества еще хватало достаточно времени, чтобы Орион смог уединиться и заняться тем, чем ему хотелось всю долгую дорогу, – углубиться в книгу «Инквизиторы Света». На следующей странице был нарисован горящий убийца, которого казнил священнослужитель при помощи магии света. Иподьякон Иверий запрещал ему изучать эти пиктограммы, хотя и закрывал глаза, когда он пристально смотрел на изображения символов. Эта магия была слишком сложной не только для одиннадцатилетнего мальчика, но и для инквизитора или флэя второго круга. Сам иподьякон был не силен в боевой магии и знал лишь ее основы. Священнослужители, как и флэи, обладающие звездной силой, имели соответствующую вышивку на воротнике, указывающую на круг их обучения. У первых были кресты, а у вторых соответственно звезды. Иверий имел всего один символ на своей одежде. Он с трудом закончил первый год обучения в епархии священнослужителей и, получив единственный ранг, больше не смог развить его. Орион вспомнил про таинственный амулет, который передал ему иподьякон прямо перед отъездом. Древнее, познавшее время изделие представляло собой золотой круглый предмет с исходящими огненными лучами. В его центре находился синий звездный камень, обрамленный еще одной внутренней окружностью и решеткой.
Подойдя к зеркалу, он решил покрасоваться перед ним, воображая себя одним из архимагов. Однажды инквизитор заезжал к ним в замок и ночевал в покоях иподьякона. Тогда на его груди Орион впервые увидел звездный камень. Его амулет очень напоминал то, что сейчас он вешал себе на шею. Магический предмет, коснувшись груди, вызвал небывалый прилив энергии. Его наставник иподьякон на занятиях рассказывал ему о силе звездного камня, но он даже и представить не мог, что она такая мощная. Как никогда, именно сейчас ему хотелось применить одну из пиктограмм и разжечь огнем полудогоревший камин или зажечь свечи в дальнем углу комнаты. В этот момент ему казалось, что от напора его силы свеча не просто вспыхнет, а растечется и растворится, словно брошенный снежок в камине.
Дверь открылась, и в комнату забежала маркиза.
– Как же я обожаю королевские дубовые ванны с их нежным и приятным ароматом душистых цветов. Это просто непередаваемо, Сиагрий, – умиленно и восторженно нахваливала Софья. – Только ради них я бы снова и снова проделала весь этот утомительный путь.
Распаренная и немного покрасневшая, она поудобнее уселась в кресло, запрокинув голову.
– Сиагрий, слуги подготовили нашу одежду к балу?
– Все готово. – Сиагрий бросил взгляд на висевшие часы. До бала оставалось всего ничего.
Орион аккуратно спрятал амулет под рубашку, чтобы никто не смог увидеть его. Прилив такой силы ему безумно нравился, и он не хотел с ним расставаться больше никогда.
Вскоре все приготовления были сделаны, и семья Роклор ожидала лишь, когда дверь откроется и придворный позовет их спуститься в зал. Сиагрий, с аккуратно подстриженной бородой, сидя на стуле, нервно перекладывал одну ногу на другую. Его белый парадный мундир, черные сапоги и белые перчатки были классическим стилем и иконой мужской одежды на королевском приеме. Совсем по-другому дела обстояли у их спутниц. Здесь можно было выбрать любое направление в цветовой гамме, самое разнообразное платье и любое украшение. Софья никому еще не показывала сшитое Сцилой платье, и когда она его одела, даже слуги не могли отвести от нее глаз, хотя прекрасно понимали, чем это могло закончиться. Цвет айвори ей подходил как нельзя лучше, а контур платья, сшитого из дорогого шелка, подчеркивал ее изящную и стройную фигуру. Серебристая подвеска сочеталась с ее цветом волос и гармонировала с красивым румяным лицом и выразительными зелеными глазами.
*****
Бал начался с торжественного шествия, где каждая пара выходила в зал, заняв предварительно свое место в колонне. Оно определялось согласно королевской крови, статусу и достатку. Сиагрий с Софьей шли предпоследние, но и это была честь для их дома, потому как попасть сюда уже являлось своего рода достижением. Когда все приглашенные предстали перед королем, распорядитель объявил о начале танцев. Кавалеры сделали поклон и протянули руки, приглашая своих спутниц на медленный вальс, который сменился хороводом, а затем и контрдансами. Самые лучшие менестрели, собранные со всех концов мира, получали заслуженные аплодисменты после каждого прозвучавшего произведения. Наконец по завершении котильона первая придворная оповестила всех о небольшом перерыве, и в зал тут же вошли слуги с хрустальными фужерами с игристым вином.