Евгения Высоковская
Заоконье: случайный код
– Может, но не просто выйти, а поменяться с кем-то местами, – сказала она. – Но из нового зеркала невозможно, зато чем оно дольше существует, чем больше изъедено старостью и ржавчиной, тем проще сущности поменяться с человеком. Иногда достаточно ненадолго коснуться стеклянной поверхности рукой, потому что оно всегда наготове, всегда ждет этого момента и не упустит его.
Стелла вернулась к рассказу про Лесю.
Когда подругам было лет по двенадцать, их обеих пригласили на день рождения к однокласснице. Коллектив собрался большой, шумный. Взрослые позволили ребятам развлекаться самим, тихонечко и ненавязчиво приглядывая за порядком. Когда стемнело, друзья вспомнили про одну игру, способную пощекотать нервы. В разных детских компаниях ее называли по-разному: то комната страха, то гробница фараона. Главному участнику завязывали глаза и водили по заранее подготовленному помещению, где в нужных местах были расставлены препятствия из мебели, которые надо было преодолеть, а затем сопровождающий подводил его непосредственно к «гробнице», и тот трогал то ногу фараона, то руку, то волосы. Иногда покойника изображал кто-то из ребят, а иногда вместо ноги или волос подсовывали заменители, менее приятные на ощупь. Кульминацией обычно был момент, когда ведущий тыкал пальцем участника в выдавленную зубную пасту с криком: «А это его глаз!». Играть было одновременно страшно и очень смешно, и многие любили это развлечение.
В тот раз стать первой участницей выпало Лесе, а Стелла в предвкушении сидела и ждала своей очереди: будущие «посетители гробницы» не участвовали в подготовке комнаты страха, чтобы не испортить ощущения. За дверью, как обычно, раздавались вскрики, охи и ахи, когда Лесю в очередной раз пугали той или иной «частью тела». А вышла она из комнаты совершенно другой. Этого никто не заметил, кроме Стеллы, и детский праздник продолжился, будто ничего и не случилось. Только Стелла убежала домой раньше, потому что не могла выносить злой недетской улыбки и пустого взгляда, с которым иногда теперь смотрела на нее подруга.
Правда, дети потом жаловались, что Леся, когда за ней пришли родители, всех сильно обидела, сказав напоследок каждому на ухо какую-то гадость. А на следующий день к имениннице в панике и слезах прибежала ее мать, и потом среди одноклассников поползли слухи, что она сильно ругалась на хозяев квартиры за старинное зеркало, с которым позволили играть детям. Лесю с тех пор больше никто не видел, ее семья вскоре переехала и куда-то увезла девочку. И только кто-то из ребят, игравший в день отъезда во дворе, рассказывал, как Леся смотрела на него из отъезжающей машины сквозь заднее стекло, растягивая рот в ухмылке, и ее лицо искажалось такими жуткими гримасами, что теперь мерещится ему по ночам.
Стелла уже только в юности узнала больше о зеркалах и догадалась, что тогда произошло с ее подругой. Но с той самой игры она непроизвольно стала избегать зеркал, словно чувствуя исходящую от них опасность.
– Они сказали ей прислонить руки к стеклу, – говорила Стелла, – и сняли с глаз повязку. Точнее, они сами положили ее руки на зеркало. И кто-то зловещим голосом бормотал, что это хрустальный гроб, сквозь который она увидит фараона, а сам светил снизу ей в лицо фонариком. По их замыслу, она должна была открыть глаза и увидеть в темноте свое напуганное лицо, и это действительно было здорово придумано! Но только она, открыв глаза и посмотрев на свое отражение, вдруг засмеялась чужим мертвым смехом и тут же оттолкнула от себя старое зеркало. Может, боялась, что оно снова заберет ее внутрь.
За разговором девушки не сразу заметили, как быстро село угрюмое зимнее солнце и в комнату вползли сумеречные тени. Было еще довольно рано, но казалось, что день уже закончился. Увидев напуганный взгляд своей гостьи, Стелла поднялась и включила верхний свет. Гостиная тут же окрасилась в теплые золотистые тона, тени попрятались, и на душе Мицы стало спокойнее. Она не собиралась долго рассиживаться у соседки, но возвращаться домой в пустую квартиру, где ее на входе встречает мутное пугающее зеркало, после рассказа Стеллы совсем не хотелось.
– А здесь что было за зеркало? – спросила Мица. – Ты его спрятала?
– Выбросила! – воскликнула Стелла и поежилась. – Я вынесла его на помойку и поставила возле контейнера, но до сих пор сердце щемит, когда я думаю, что с ним стало дальше.
– Тебе жалко зеркало? – удивилась Мица.
– Да прям там. Мне жалко людей, которые могли его взять себе. Ты не поверишь, но есть любители древности, которые не побрезгуют себе такую вещицу забрать даже с помойки. Оно действительно эффектно выглядело, в резной потемневшей раме, с этим отвратительным черным налетом внутри стекла. Кто-то считает это красивым, даже не догадываясь, что на самом деле таится за старинной роскошью. Но нельзя было его оставлять здесь. Первым делом я надела двойные перчатки, сняла и спрятала его за шкафом. Но я не могла успокоиться, я буквально с ума сходила! Мне снилось, как я протираю зеркало и нечаянно роняю тряпку или что у меня рвется перчатка… Поэтому я его вынесла.
– А нельзя было разбить на мелкие осколки?
Стелла в ужасе замотала головой.
– Я бы никогда не рискнула! Если даже легкая ржавчина помогает подмене, то если зеркало разбить, кто знает, какого размера появится брешь… Может, хочешь чаю или чего покрепче? – спросила хозяйка, сочувственно глядя на расстроенную Мицу. – Я тебя, наверное, совсем запугала своими байками.
Мица какое-то время раздумывала, опустив голову и кусая губы.
– Давай, пожалуй, что-нибудь с градусом. Мне и правда не по себе. У меня же тоже зеркало, а оно еще и не снимается. Оно тоже порченое?
Стелла открыла дверцу бара в стенном шкафу и достала бутылку коньяка и две рюмки. На столике у дивана еще оставался лимон, нарезанный к чаю.
– Вот только такое с градусом, – сказала девушка, усаживаясь и разливая коньяк. – Твое – если и порченое, то как-то иначе. Я никогда не видела такой мути в стекле. После взгляда в это зеркало хочется сморгнуть, зажмуриться, потереть глаза. Но оно другое. И странно, что оно не снимается. Словно кто-то специально прикрутил его намертво.
– Я завесила непрозрачной накидкой, – сказала Мица.
– Вот и правильно. Но я потом еще на него взгляну, если ты не против.
Глава 14
И снова ночью Мицу мучили кошмары. Она просыпалась на несколько секунд на мокрой от пота подушке с тем, чтобы вновь провалиться в душный липкий сон, который вертелся все вокруг одного и того же.
Ей снилась совершенно обыденная ситуация. Они сидели с недавней знакомой вдвоем на кухне у Мицы. Девушки пили кофе, травили байки про соседей. Все выглядело нормально и прозаично, если бы не одна деталь, которая сильно смущала Мицу, но та не могла понять, почему. Что же тут не так? Ведь это же совершенно обычно, когда на кухонной стене напротив окна висит большое старинное зеркало. Большинство хозяев современных квартир делает именно так: вешает в кухне зеркала. Это практически неотъемлемая часть интерьера, и она необходима здесь не меньше, чем плита или холодильник. У кого нет места, конечно, может повесить зеркало в коридоре, но чаще всего люди стараются разместить его в кухне. Хотя можно и в коридоре еще одно. У Мицы тоже было второе, коридорное. Она видела его не вставая с места за кухонным столом. Обычно она всегда гляделась в него, когда завтракала или ужинала. И это тоже нормально, особенно когда ты живешь один. Вроде как и ешь не в одиночестве. Сейчас это многие практикуют. Жизнь такая сложная, трудно найти того, с кем можно было бы принять вместе пищу. Зеркала очень помогают скрасить этот момент.
Сегодня Мица была не одна, но она все равно очень хотела любоваться в зеркало, только вот ее гостья загораживала его своей головой, поэтому смотреть приходилось по большей части на нее или в чашку.
И вот в тот момент, когда соседка, жеманничая и надувая губы, рассказывала очередную историю, Мица увидела, как слева по лбу той потекла густая бордовая струйка. Еще не понимая, в чем дело, девушка вытянула шею, приглядываясь получше, а струйка становилась все толще, заливала глаз, окрашивая белок в темно-красный цвет, и дальше ползла по щеке, разделяясь на несколько дорожек. Стелла словно бы не замечала, что у нее из головы течет кровь, и продолжала увлеченно рассказывать, только смысл слов не доходил до Мицы. На ее глазах белокурые волосы слева набухали багровым пятном, светлые волнистые пряди пропитывались кровью, распрямляясь в блестящие красные сосульки.
– А теперь я расскажу тебе про зеркала! – вдруг отчетливо прошептала Стелла, наклоняясь через стол всем корпусом к Мице и моргая на нее слепым красным глазом. На месте второго зияла дыра и, видимо, уже очень давно: он был похож на сухую мышиную нору. В его глубине что-то копошилось.
Мица с трудом оторвала взгляд от мерзкого зрелища и перевела его на красивое кухонное зеркало: изнутри, прижавшись растопыренными ладонями к стеклу и прильнув к нему лицом так, что расплющило нос, на нее смотрела она сама.
– Не слушай ее, лучше выпусти меня, – позвало отражение, возя улыбающимися губами по стеклу. – Ты же видишь, она тебя обманула. Ее нет.
И тут Мице все стало ясно.
Она проснулась в холодном поту и буквально скатилась с кровати, чтобы кошмар не затащил ее обратно в себя, транслируя в голове свои безумные кинофильмы. Спотыкаясь на ровном месте, еще до конца не проснувшись, она добралась до выключателя и ударила по нему рукой. Комнату залил неприветливый холодный свет. Как в операционной, – пришло в голову. Каждый раз, включая вечером эту люстру, она думала, что завтра обязательно купит лампочки теплого желтого цвета вместо этого амбулаторного белого, но наутро забывала.
Однако яркий бесстрастный свет разогнал ночных призраков, и от сновидения почти ничего не осталось. Ничего – кроме страшной догадки: а что, если Стелла и правда очередной призрак, решивший использовать дружбу Мицы как связь с миром живых? Такое уже было. Видимо, она обладает чем-то таким, что позволяет ей балансировать между живыми и мертвыми, и последние цепляются за нее, как утопающие за соломинку. Магда никогда не хотела причинить ей зло, она просто была страшно – смертельно – одинока после своей гибели. Что же случилось со Стеллой?
Сна уже не осталось ни в одном глазу. Мица отправилась на кухню и с тоской взглянула на часы. Те показывали четыре тридцать утра. «Ну, кто-то в это время встает на работу», – попыталась утешить себя девушка, решив больше не ложиться, хотя сегодня был выходной. Мало ли, вдруг тот сон еще бродит где-то поблизости, и стоит только ей заснуть, как она снова провалится в его бездонную яму. Мица сунула чашку в кофеварку и призадумалась под ее мерное гудение.
То-то же эта Стелла так легко принялась рассказывать почти совсем незнакомому человеку о сверхъестественном, нисколько не заботясь о впечатлении, которое могла произвести. Ведь мало кто стал бы так увлеченно слушать ее, как Мица. Вернее, слушать, может быть, и стали, только реакция была бы потом совершенно иная, ведь россказни звучали как бред сумасшедшего. Но Стеллу это не волновало, она как ни в чем не бывало вещала о свойствах старинных зеркал, поучала Мицу, что ей делать со своим жутким предметом интерьера, и делилась про паранойю и ночные кошмары. Так же, как когда-то Магда.
На улице стояла глубокая ночь, но с высоты тринадцатого этажа хорошо был виден город. Снова вовсю валил снег, отчего внизу было почти светло, а небо казалось темно-розовым. Мица просидела у окна с большой чашкой крепкого кофе почти до шести утра, цедя его крошечными глотками, а с первыми проблесками зари почувствовала, что валится с ног. Даже не погасив свет в комнате, она рухнула в постель и тут же заснула богатырским сном без сновидений.
* * *
Проснулась Мица аж в полдень. Тупой болью ныла голова.
«Переспала», – с досадой подумала девушка. Налив себе очередную порцию кофе, она снова уткнулась в любимое окно и стала прокручивать в голове сегодняшнюю ночь. Отвратительные образы во сне казались довольно четкими и помнились хорошо. Стеллу пока не хотелось даже видеть, хотя днем уверенность в том, что ее новая знакомая – призрак, куда-то подевалась. Для мертвеца она была какая-то слишком… живая, что ли. Импульсивная, порывистая, эмоциональная. Магда всегда была спокойной и очень часто недоговаривала что-то, но тогда Мица списывала это на особенность характера. Она говорила загадками, не объясняя некоторых своих действий. Например, сама вручив ей те особенные стеклышки, вдруг попросила не использовать их при ней и не сказала, почему.
А Стелла сразу была откровенна, даже слишком.
– Хорошо, я же была у нее в квартире. Если она призрак, то у нее не может быть квартиры, – забормотала она, принимаясь ходить по дому и мимоходом наводить порядок: где-то смахнуть пыль, где-то поправить криво стоящую фигурку. – С другой стороны, я и у Магды дома была.
От собственных слов Мицу передернуло. Вспоминать, как она бродила одна по пустому сгоревшему дому, до сих пор было тяжело.
– Если же… – девушка тяжело вздохнула. – Если же я все-таки просто ненормальная и все это мне лишь видится, то я тем более не могла бы попасть в ее квартиру. Разве только и это мне примерещилось?
Мица обессиленно опустилась на диван, машинально вертя в руках деревянную фигурку кота. Если она еще не сошла с ума, то точно скоро сойдет. Ведь сейчас она пыталась разобраться, кто такая на самом деле Стелла: призрак, плод фантазий или обычная, настоящая девушка, соседка, которой нужна ее дружба. Почему с ней вообще все это происходит, почему нельзя жить скучной обыденной жизнью?
Поставив кота на полку, она вдруг решительным шагом прошла в коридор и, сдернув палантин с зеркала, взглянула в лицо отражению. В глазах сразу словно помутнело, раздвоилось, и взгляд потянуло внутрь, будто вглубь зеркального коридора, в котором мы ищем тупик и не находим. Только здесь не было зеркального коридора. В стеклянной глади отражалась входная дверь и сама Мица, но казалось, еще немного и отражение начнет расплываться, зеркало еще больше помутнеет, а затем в нем можно будет увидеть…
Мица в страхе отпрянула от зеркала и с силой ущипнула себя за запястье. Тут же сама и взвизгнула от боли, тупо уставившись на руку: на ее тыльной стороне набухали маленькие красные полумесяцы, оставленные ногтями. Она уж было подумала, что ночной кошмар продолжается, но что-то творилось с зеркалом. Мица снова завесила его темной накидкой и для верности накрыла сверху еще плотным широким шарфом.
«Надо рассказать Стелле», – подумала она первым делом, забывая, что еще утром считала свою соседку призраком. Впрочем, презумпцию невиновности никто не отменял. Возможно, Стелла действительно обычный человек, точнее, необычный, коль разбирается в таких особенных вещах. Но для верности стоит походить с ней на людях и посмотреть, замечают ли ее окружающие. Мица помнила, как странно отреагировали двое мужчин, которых она встретила в лесу на пикнике. Она-то была уверена, что отдыхает с Магдой и ее братом, но те люди увидели только ее одну и сильно удивились.
* * *
Впервые за долгое время Мица радовалась, что ей приходится ездить на работу. В суетливом офисном ритме удавалось отвлечься от ночных кошмаров и навязчивых мыслей про живые зеркала и мертвую соседку. Заодно потихоньку выветривалась непроизвольная неприязнь к Стелле, которая возникла после видения с кровавым пятном на ее голове. Четкие образы из страшного сна становились прозрачнее, эфемернее, обыденность заполняла все до последней минуты, а вечерняя усталость валила с ног. К следующей субботе Мица уже была не прочь снова пообщаться с новой знакомой. Желательно где-нибудь вне дома: заодно можно будет проверить, видят ли ее окружающие.
* * *
– Ты смотри, какой голубоглазенький. – Стелла почти неприлично показала рукой с зажатым в пальцах квадратиком шоколада на светлого худощавого парня. Тот только что вышел из магазина и, распаковав новую пачку сигарет, зажал одну губами. Долго чиркая непослушным окоченевшим пальцем колесико зажигалки, он наконец прикурил, глубоко затянулся и тут же, закашлявшись, с отвращением сплюнул и выбросил почти целую сигарету в урну. – И хочется, и колется.
Мица настороженно взглянула на Стеллу и тяжело вздохнула. Соседка, жуя шоколад, сочувственно следила за голубоглазым парнем. Сегодня девушки с подачи Мицы побывали уже и в кофейне, и в парочке близлежащих магазинов, и везде продавцы как ни в чем не бывало общались со Стеллой, принимали от нее деньги, наливали ей кофе и продавали шоколад. Если это все и мерещилось Мице, то в таком случае было настолько обширной галлюцинацией, что можно было просто в ней жить и ни о чем не беспокоиться.
– В смысле?
– Ну, хотел покурить и не смог. Потерянный какой-то. Но, боже мой, какой симпатичный! – Стелла без стеснения таращилась на молодого человека. Он так и стоял возле магазина, слегка сутулясь и дуя на руки, чтобы согреть заледеневшие пальцы. – Говорят, что блондинам блондины не нравятся, а мне так наоборот. Я уже почти готова к нему подойти сама, ты посмотри, какие глаза пронзительные. И почти синие!
– Вообще-то это мой бывший, – проворчала Мица вполголоса. – И да, я как раз собираюсь к нему подойти.
– Ой, – Стелла зажала рот рукой, виновато и испуганно глядя на новую подругу. – Я же не знала! Извини.
– Да ничего страшного, конечно, ты не могла знать. Пойдем со мной.
Мица схватила слабо сопротивлявшуюся Стеллу за рукав и потащила за собой. В этот момент Арт, кажется, заметил, что к нему направляются две девицы, и взгляд его голубых глаз заметался по сторонам, словно он искал пути отступления.
– Привет, Арт. Поговори со мной, пожалуйста. Хотя бы пять минут, – попросила Мица, внутренне сгорая от стыда. Но ей уже очень хотелось поставить точку хотя бы для себя. Понять, что случилось, почему он исчез из ее жизни, не попрощавшись. Пусть для этого ей придется испытать пятиминутный стыд.
Голубые глаза почти страдальчески смотрели на Мицу. Боже мой, что случилось, кто это с ним сделал? Арт выглядел таким несчастным и опустошенным, что у Мицы даже пропало ощущение стыда и неловкости, осталась только какая-то безусловная жалость в сердце.
– Простите, я же уже сказал, что вы меня с кем-то путаете. Я точно не тот, кто вам нужен.
– Только не говори опять, что ты меня не узнаешь. – Жалость Мицы быстро испарилась. – Просто скажи, где ты был. Я не собираюсь за тобой бегать и доставать тебя, мне просто хочется понять, почему ты пропал. Я вроде никогда не была липучкой, мне можно было объяснить, я бы поняла и ушла.
– Но я правда вас не знаю, – упавшим голосом произнес Арт, и Мица увидела перед собой такое знакомое и родное когда-то лицо и одновременно совершенно чужого человека. – Простите.
С этими словами он развернулся и пошел прочь. Вот так, опять без объяснений. Снова трусливо сбежал. У Мицы затряслись губы: от разочарования, от обиды, от вернувшегося стыда.
– Зачем я подошла? Я себя такой дурой чувствую, – пролепетала она, глядя ему вслед. – «Я не липучка, но объясни мне здесь и сейчас!» Столько времени уже прошло, он небось радовался, что я его не разыскиваю, а я нарисовалась и снова прилепилась.
Мица с надеждой взглянула на Стеллу, ожидая каких-нибудь подходящих случаю слов: пустых, лишних, бессмысленных, но, главное, утешительных. Она так давно уже никому не плакалась в жилетку, зарывшись в свое одиночество. Но реакция Стеллы поразила ее еще больше, чем бегство Арта.
– Какой же он странный, – протянула она задумчиво. – И его взгляд, он же просто жуткий. Молодые глаза и лицо – и настолько старческий взгляд. Словно у него за плечами вся жизнь. Как будто он уже смерти в глаза смотрит – той самой, что давно его ждет. Не внезапной.
– Чего? – вытаращилась на нее Мица. Только что ее подруга любовалась голубоглазым блондином, жеманно уплетая перед ним шоколадку, и тут же словно внутри как переключатель сработал. На серьезном лице – ни тени легкомыслия, лоб задумчиво нахмурен, и меж бровей пролегла скорбная складка.
– Ты же не хочешь сказать, что он всегда такой был, когда вы встречались? – сказала Стелла и покачала головой. Подруги не сговариваясь двинулись вдоль длинного дома с магазинами в сторону, куда удалился Арт.
– Какой такой?
– Я же говорю, у него взгляд как у древнего старика. Полумертвый. Неужели он тебе не кажется другим?
– Кажется, – прошептала Мица, замедляя шаг. – Мне даже его походка не знакома. И, кстати, он никогда не курил.
– Так он и сейчас не курит, – усмехнулась соседка. – Пытается только, но безуспешно.
– Боже мой! – вдруг воскликнула Мица так, что обернулась парочка прохожих. Подруги остановились.
– Что? О чем ты подумала?!
– А что, если это то самое? Что ты рассказывала по зеркала? – Мица с ужасом воззрилась на Стеллу. – Что, если это подмена?
Стелла несколько мгновений сосредоточенно смотрела словно сквозь Мицу, а затем снова обернулась на Арта, почти скрывшегося из вида. Она опять покачала головой.
– Нет, тут что-то другое. Если бы тут была подмена, он бы тебя еще как узнал! То есть не узнал, конечно, но вовсю притворялся бы твоим бывшим. Цеплялся бы за любую мелочь, лишь бы в доверие войти, что ты!
– Ну, мало ли. Может, сущности это совсем не нужно, – засомневалась Мица. – Может, у нее другие планы.
– Нет, нет, этого быть не может. Они не такие. Они никогда не признаются, что фальшивые. – Стелла зябко повела плечами. – Они излучают уверенность и довольство. А этот человек – он и правда словно потерялся. Мне его жалко почему-то до чертиков даже стало.
Девушки замолчали, затем как по команде двинулись в сторону своего дома.
– А что происходит с теми, с кем… – Мица запнулась, подбирая слово. – С кем поменялись?
– Не знаю. И надеюсь, что никогда не узнаю.
Подруги разошлись по домам в тусклом настроении. Сердце Мицы, успокоившись было, что ее соседка не призрак и не галлюцинация, снова заныло. Еще в прошлую встречу девушке показалось, что Арт сам на себя не похож, а слова Стеллы только усилили ее беспокойство. То, что, возможно, он был не виноват, оставив ее, не утешало. Не такой же ценой. Лучше бы просто бросил.
Только вернувшись домой, Мица ощутила, как продрогла на улице. Холод словно шел изнутри, сковывая тело. Стелла, совсем не зная Арта, увидела, как он изменился. Ее напугал его беспомощный взгляд. Старческий, как она сказала. Если даже она так переживает за незнакомого ей человека, то что говорить о Мице, которой этот мужчина был когда-то очень дорог? Да и сейчас она чувствовала, что сердце освободилось не до конца.
Мица включила ноутбук, терпеливо подождала, пока тот, кряхтя и охая, загрузит все свои приложения, и открыла страничку блога. Она долго сидела, уставившись на серенькую птичку-аватар, не решаясь начать новую запись. Стоило ли снова возвращаться к этим письменным отчетам о сверхъестественном в ее жизни? Поможет ли это ей разобраться или, наоборот, запутает? В прошлый раз не помогло. Мысли, оформленные на бумаге, пусть и виртуальной, оставляют материальный след. Они словно заканчивают набросок, рожденный в голове, делая его объемным и бессмертным. И этот набросок уже не скомкаешь и не выбросишь.
Пока Мица думала, замигал значок почтовой программы, сообщая о новых письмах. Девушка стала просматривать сообщения, попутно удаляя спам, и, быстро пробежав глазами очередное письмо от незнакомого адресата, вдруг нервно отодвинула от себя ноутбук. Тот парень с архаичным именем, что несколько месяцев назад пытался с ней познакомиться, внаглую отправляя письма с ее же собственного адреса, опять объявился! Как мило, у него наконец-то появилась личная почта. И, тем не менее, он продолжает трусливо скрывать, как его зовут: при всем разнообразии современных имен уже десятки лет никто не называет своих детей Иванами. Это точно сетевое прозвище. И он думает, что девушку может заинтересовать такое общение? Мица в один клик отправила разозлившее ее письмо в корзину и вернулась к дневнику.
