Дана Арнаутова
Клинком и сердцем. Том 3

– Благодарю за правду, милорд. Мы ведь можем остаться друзьями?

Он не уточнил, с кем, и Лучано снова восхитился взаимопониманием этих двоих, словно читающих мысли друг друга.

– Мы будем рады, – отозвался разумник.

Дарра быстро и резко кивнул. Должно быть, даже его изумительное хладнокровие дало трещину, потому что он отвернулся и торопливо ушёл по коридору. Лучано проводил взглядом идеально ровную спину юного грандсиньора и глянул на дверь палаты. Синьора Элоиза как раз выходила оттуда, и они с Дунканом обменялись короткими уважительными поклонами, а потом разумник вошёл внутрь.

* * *

– Ну, Ревенгар! Рассказывай! – жадно потребовал Саймон, как только Лучано вышел из палаты. С сожалением глянул на опустевшую коробку и придвинул к себе ещё одну. Вытащил сразу три конфеты в блестящих обёртках, одну щедро протянул Айлин, вторую – Дарре, а третью, мгновенно развернув, сунул в рот и подался вперёд, глядя на Айлин горящими от любопытства глазами.

Ей вдруг стало так легко и весело! Всё-таки некоторые вещи никогда не меняются!

– Что рассказывать? – спросила она, невольно улыбаясь, и поспешно поджала ноги ещё выше – Саймон так и подпрыгнул на кровати от негодования.

– Как – что?! Всё! У тебя были такие приключения, а мы ничего не знаем! Ну же, рассказывай, как это было – странствовать без отряда? Сражаться с демонами? Закрыть Разлом в Запределье?

Он смотрел так заворожённо, что у Айлин защемило сердце. Ну, она же понимала, что Саймон обязательно об этом спросит – и вот он спросил, а она совсем не знает, что ему ответить! Да и что рассказывать? Ведь не про утопившуюся в колодце крестьянку? И не про старуху с тремя мальчишками, которые то ли смогли добраться до земель Вальдеронов, то ли нет? И уж конечно не про мэтра Денвера! И не про того торговца, который хотел обмануть Аластора, и которому друг разнёс лавку, хотя слушать про это было бы действительно смешно… если не думать, что в это самое время Лу умирал от лихорадки в лесной сторожке!

– Страшно, – наконец ответила она. – Ты был на том холме, правда? Значит, считай, что всё видел сам. Это было страшно, правда… А ещё холодно, грязно и иногда противно. И больно тоже бывало.

Взгляд Дарры, сочувственный и понимающий, Айлин почувствовала всей кожей, а восторженное ожидание на лице Саймона сменилось разочарованием.

– Так нечестно! У тебя были приключения, а ты рассказываешь только… вот это! Прямо как Саграсс… А, ты же его не знаешь. Ну, неважно… Подумать только, я всё пропустил! А мог бы отправиться с тобой и помочь! Или биться за Академию вместе со всеми, а не как…

Он с отвращением взглянул на собственную забинтованную ногу и скривился, а вот Айлин показалось, что она ослышалась. И как-то по-новому вдруг увиделась эта повязка, которая Саймону ничуть не мешала, но всё же…

– Биться… за Академию? – переспросила она тихо-тихо. – А зачем… за неё было биться? И с кем?

– Саймон, ты неосторожен, – укоризненно бросил Дарра. – Милорд Бреннан, кажется, упоминал, что милую Айлин нельзя тревожить, а ты… К сожалению, случилось так, – пояснил он, переведя взгляд на Айлин, – что большое количество порталов открылось в Академии. К счастью, младшие курсы были отправлены в город, как и те из взрослых магов, кто не мог за себя постоять, и отбить атаку демонов удалось.

– Большое количество порталов? В Академии? – переспросила Айлин, не слыша собственного голоса.

Перед её глазами снова встала мёртвая деревня, живой мальчик, повисший на сапоге Аластора, и мёртвый – стоявший у забора и одними глазами моливший о милосердии. И другие: согнутый работой седой старик, молоденькая девушка с толстой косой, даже младше самой Айлин, симпатичный парень, чем-то похожий на Саймона, наверняка весельчак и любимец девушек – такие разные, безнадёжно мёртвые, мёртвые, мёртвые… Благие Боги, за что это Академии? Правда, здесь оставались маги, но всё-таки…

– Сколько… сколько погибло? – прошептала она.

– Милая Айлин, – осторожно начал Дарра, но Айлин перебила его так громко и яростно, что эхо её голоса испуганно заметалось по комнате:

– Сколько погибло, Дарра?!

– Четверо преподавателей, – тихо ответил Аранвен. – Трое служащих. Девятнадцать адептов… Сразу и в первые два дня в лазарете. И ещё несколько человек в течение недели от ран…

– Двадцать шесть человек… – прошептала Айлин, пытаясь осознать эту чудовищную в своей простоте мысль.

Конечно, в той деревне погибло куда больше – но ведь это были совсем другие, незнакомые ей люди! Что же она за чудовище! Но всё-таки… двадцать шесть магов, которых она наверняка знала!

– Мэтр Ирвинг, – пробормотал Саймон, как-то вдруг тоже погаснув. – Вот это было совсем нечестно… Мы только потом узнали…

Мэтр Ирвинг?! Такой весёлый и добрый, так интересно рассказывающий о нечисти?! Ещё совсем не старый и влюблённый в Аделин Мэрли с факультета целителей… Это была страшная тайна Аделин, поэтому о ней знали все девочки, кроме самых младших, и никто ей не завидовал, наоборот! Помогали влюблённым встречаться, передавали записки и украдкой вздыхали об их прекрасной, такой романтичной и невозможной любви. Девица из Трёх Дюжин и бедный дворянин… Правда, сама Айлин была незнакома с Аделин – только слышала разговоры Иоланды и её подруг, но очень сочувствовала влюблённым.

Она на миг представила, что вот если бы Дункан… нет, никаких демонов, ни за что! Просто предложил расторгнуть помолвку! И едва не закричала – так больно сжалось сердце. А ведь это она только что придумала сама! Аделин же пришлось намного хуже… Потерять возлюбленного! Да ещё так страшно!

– Бедная Аделин, – пробормотала она невольно.

– Аделин? – удивился Саймон. – Какая Аделин? Мэрли? С которой Дарра ходил на Вишнёвый Бал? Вы что, дружили? Я не знал!

– Нет, – вздохнула Айлин. – Мы не общались. Просто я слышала… говорят, она очень славная. И магистр Бреннан её хвалит.

– Хвалил, – поправил Саймон. – Она тоже погибла. Жалко! А почему ты назвала её бедной?

– Полагаю, милая Айлин имела в виду, что леди Мэрли была влюблена в мэтра Ирвинга, – изрёк Дарра, неодобрительно взглянув на друга. – Саймон, ты…

– Да-да, знаю. Бестактен, – буркнул Саймон, неловко ероша волосы на затылке. – Я не знал. И правда, жаль… Ну, зато теперь они вместе в Претёмных Садах… И ещё… – продолжил он как-то неуверенно, поглядывая на неё почему-то с опаской. – Та итлийка с твоего курса, помнишь? Она вроде как прикрывала свою подругу и тоже погибла.

Ида?! Айлин задохнулась, не в силах поверить в услышанное. Прекрасная, гордая, талантливая Ида? А ведь они могли бы, наверное, подружиться – теперь, когда обе побывали в настоящем бою. Или совсем наоборот… Но всё равно они должны были ещё шесть лет учиться вместе, насылать друг на друга порчу и подстраивать глупые мелкие пакости вроде той истории с Дереком. Да, именно глупые и мелкие! После Разлома та история выглядит настолько незначительной! А теперь ничего этого уже не будет?! Ида погибла, прикрывая Лионору? Лионору, которую, как шептались злые языки, держит при себе, чтобы казаться ещё красивее и умнее?!

– Милая Айлин…

– Извини, Дарра, – проговорила она тихо. – Я хочу побыть одна. Саймон, пожалуйста…

– Прости… – Лицо Эддерли-младшего вытянулось, он отложил недоеденные конфеты и виновато посмотрел на Айлин. – Дарра прав, я ужасно бестактен. То есть это он слишком вежлив, чтобы впрямую назвать меня дураком. Ревенгар… Айлин, мне правда жаль! Очень… Магистр Бреннан говорил, чтобы тебя не волновали, но я не подумал…

– Не думать – это тебе иногда исключительно удаётся, – холодно сообщил ему Дарра и встал. – Идём, тебе тоже пора делать перевязку, если не ошибаюсь. Милая Айлин…

Он поклонился, и Айлин старательно улыбнулась в ответ, а потом протянула друзьям обе руки, показывая, что не сердится. Саймон сжал её ладонь в своих и непривычно робко заулыбался, а Дарра церемонно склонился и коснулся пальцев Айлин лёгким поцелуем.

«Они ведь совсем взрослые, – мелькнуло у неё в мыслях, когда друзья выходили из палаты. – Дарра – почти ровесник Аластора, да и Саймон ненамного их младше. Взрослые молодые лорды, почти полные маги. И… я могла их потерять… Саймон был ранен! И наверняка серьёзно, если рану до сих пор не залечили. Ни он, ни Дарра никогда не прятались от опасности. Я могла вернуться и узнать, что они… что их больше нет. Как Иды, Аделин, мэтра Ирвинга… Нет, и больше никогда не будет в этой жизни. Да, в Претёмных Садах мы все встретимся, но это… совсем другое. Как же много можно утратить вместе с тем, кто тебе дорог…»

Она откинулась на подушки и попыталась проморгаться, но на глаза неудержимо наворачивались слёзы. Странно, раньше она не была такой плаксивой. Но это, конечно, из-за услышанного. А ещё почему-то страшно раздражал запах цветов, до сих пор наполнявший комнату. И ведь Лу проветривал, но сладкий аромат лилий проникал повсюду, наверное, просачивался из коридора. Фу, какая гадость! И за что ей раньше лилии нравились? Воняют мертвечиной! Снова вспомнилась уничтоженная демонами деревня, и Айлин замутило.

Она уже собралась встать и опять распахнуть окно, как дверь открылась.

– Айлин, милая! – воскликнула тётушка Элоиза, стремительно входя в палату. И добавила гораздо тише: – Бедная моя девочка… Я бы пришла раньше, но к тебе не пускали.

Чёрный шёлк её платья зашелестел, когда Айлин прямо с кровати бросилась к тётушке и сжала её в объятиях. Чёрный?! И вместо любимых жасминовых духов едва заметная вербеновая отдушка, один из немногих ароматов, позволенных в трауре…

– Тётушка, но… почему вы в трауре? – выдохнула Айлин, замерев от ужаса.

Кто? Кто ещё? Ведь это кто-то из родственников, да?! Неужели Артур или… леди Гвенивер? Или тётушка Мэйв? Тётушка Брайд? Их мужья и дети… Айлин перебирала всех, не зная, чьё имя больше всего боится услышать. Да, она не общалась с многочисленной роднёй уже… Ох, как давно! И всё-таки узнать, что кто-то из них умер или погиб… Это совсем не то, что ей сейчас нужно.

– Тимоти, – сказала тётушка Элоиза так же тихо, и Айлин задохнулась от боли. – Девочка моя, прости, что я с такими новостями. Я знаю, ты любила его…

– Айлин, милая, мне жаль, но пора идти, – шепнула тётушка через несколько минут, не переставая обнимать её и гладить по голове. – Я обещала целителям, что не стану тебя утомлять. Увидимся через пару дней, а пока прислать тебе что-нибудь? Может, фруктов или…

Она окинула взглядом прикроватный столик, полный сладостей, и осеклась.

– Кажется, мне придётся шить новый гардероб, – всхлипнув, призналась Айлин, чувствуя себя отвратительно.

Дядюшка Тимоти умер, а она думает о том, что сильно похудела.

– О, это такие пустяки, – улыбнулась ей тётушка. – Я завтра же пришлю портниху снять мерки.

Она достала из поясного кошелёчка платок и протянула Айлин, которая только сейчас поняла, как выглядит. У неё же краска для ресниц размазалась! А она так хотела быть красивой, нарочно после допроса вернулась к Иоланде и попросила сделать с её лицом хоть что-нибудь! Иоланда целый час старалась, а теперь всё это осталось только смыть побыстрее!

Не боясь испачкаться, тётушка поцеловала её в щёку и вышла. Айлин осталась посреди палаты, стиснув платок и всхлипывая. И, конечно, в этот самый миг у дверей раздался голос Дункана:

– Доброго вечера. Прошу прощения, что задержался, но… Айлин, вы плакали?!

– Не смотрите, – попросила она, торопливо отворачиваясь. – Я так ужасно… Ох, да какая теперь разница?!

Рыдания снова подступили к горлу, и Айлин расплакалась, чувствуя себя отвратительно беспомощной. Что, если магия к ней так и не вернётся? Придётся уйти из Академии, а это вся её жизнь! Что, если завтра с тётушкой Элоизой тоже что-нибудь случится? Или с Аластором? Или с Лучано, который вообще смертельно проклят, мерзавец Алессандро и об этом донёс. Но Лу молчит и даже не просит о помощи. Да и чем Айлин способна ему помочь? Если колье с проклятием подарил королеве сам лорд Бастельеро, значит, чары там его работы. А проклятия рода Бастельеро умеют снимать только они сами, это всем известно. И отменять желание королевы лорд Бастельеро не станет. А она… она ничего не может с этим сделать! И дядюшка Тимоти умер, а он был такой хороший! И отец его уважал! Гораздо больше, чем супругов остальных тётушек, хоть они и дворяне… А теперь уже ничего, ничего не исправить! Больше никогда не будет семейных обедов у Арментротов, когда дядюшка смотрел на Айлин с такой гордостью и говорил, что она выросла, уже совсем невеста… И на свадьбу к ней он прийти не сможет. И… Академия… как теперь возвращаться на курс, где нет Иды?! А мэтр Ирвинг… и Аделин…

– Ревенгар, прекратите! – рявкнул Дункан, мгновенно превращаясь в магистра, пусть и чужой гильдии.

Только тогда Айлин поняла, что уже давно говорит вслух, захлёбываясь рыданиями и не понимая, что с ней происходит. Как будто стержень, державший её изнутри всё время путешествия, сломался…

А магистр Роверстан, нет, снова Дункан… Он шагнул к ней, развернул к себе и обнял, не боясь испачкать белоснежную мантию. Айлин только вздрогнула и напряглась, но не от страха, что их застанут, а от безнадёжной горечи осенившего её вдруг понимания, что Дункан мог не добраться до холма вовремя. Он в одиночку мчался по Дорвенанту через погодные аномалии, демонов, разбойников и ещё Баргот знает какие опасности! Разве это не чудо, что он выжил и явился вовремя? Но ведь мог же… мог и погибнуть! Тоже…

– Айлин, глупая девочка, перестань! – потребовал Дункан, прижимая её сильнее. – Всё хорошо, слышишь? Всё обошлось… Да, я знаю про твоего дядюшку. И про погибших в Академии – тоже. Но с этим уже ничего не поделать. Если бы не вы, жертв было бы несравнимо больше. Демоны продолжали бы убивать… Айлин, дорогая… Тимоти уже было под семьдесят, это немалый срок для профана. А уж с его сердцем… Девочка моя, последние годы его спасали только маги-целители, но это не могло продолжаться вечно. Он ушёл быстро и легко, я точно знаю. Ну же, Айлин, успокойся… Он гордится тобой в Претёмных Садах, как и твой отец…

Голос магистра был мягким, ровным, успокаивающим, он проникал в уши, обволакивал рассудок, и Айлин притихла, слушая и изредка всхлипывая.

– А Ида… – прошептала она куда-то в белую мантию. – И остальные… Саймон ранен…

– Лорд Эддерли-младший ранен исключительно по собственной глупости и неосторожности, – мягко возразил ей Дункан. – Можно только надеяться, что он сделает из этого должные выводы. Что до остальных… Айлин, дорогая, мне жаль. Мне так жаль… Я скорблю вместе с тобой. Но это жизнь. Она бывает беспощадной. Кому-то не повезло. Но они погибли ради того, чтобы жили остальные, понимаешь? И ты – тоже. Не делай их жертву напрасной, отвергая её… Ну всё, всё, слышишь?

– Простите… – выдохнула Айлин, отрывая лицо от груди Дункана, но оставаясь в кольце его рук. – Ваша мантия… То есть твоя… Прости, я не хотела…

– Сущие пустяки, – отозвался Дункан и тронул кончиками пальцев измятую, запачканную чёрными разводами ткань.

Подёрнувшись дымкой, та расправилась и приобрела прежнюю чистоту.

– Ой… – прошептала Айлин не без зависти. – А как…

– Всего лишь иллюзия, – улыбнулся Дункан. – Всегда ходить в белом – это эффектно, однако очень непрактично. Некромантам в этом смысле повезло гораздо больше. Вы позволите?

Он снова перешёл на «вы», но тон остался мягким и ласковым, и Айлин зарделась, видя, как магистр достаёт из-за обшлага мантии платок. Тоже белый, разумеется, но куда больше, чем платочек тёти Элоизы.

– Намочите его в воде, – посоветовал Дункан очень серьёзно и взглядом указал на кувшин посреди столика. – Боюсь, иначе не получится оттереть…

Он понял, что она накрасилась! И, конечно, понял, что для него. Покрасневшая Айлин плеснула воды из кувшина прямо на платок и принялась жестоко тереть лицо. Дункан несколько мгновений наблюдал за этим, а потом повторил:

– Позвольте мне.

Взял платок у неё из рук, повернул чистой стороной… Замерев и зажмурившись, Айлин чувствовала осторожные, но сильные прикосновения на своём лице, тепло рук и невероятное ощущение заботы…

– Вот и всё, – сказал Дункан почему-то охрипшим голосом.

Она открыла глаза и судорожно втянула воздух. Дункан был так близко! Словно собирался её поцеловать… Вот прямо такую, растрёпанную и заплаканную, с красным носом и припухшими веками, в плохо сидящей мантии…

– Не верьте никому, моя дорогая, – шепнул Дункан, наклонившись ещё ближе. – Ни чужим словам, ни зеркалу. Вы прекрасны. И кстати, у меня для вас подарок. Он, конечно, не такой пышный, как все эти букеты. Но так похож на вас!

Весело блеснув глазами, он протянул одну-единственную веточку с мелкими листьями и странными цветами – плотные ярко-красные венчики-звёзды распускались ещё более алыми нежными лепестками. Веточка словно горела, объятая пламенем.

– Что это? – ахнула Айлин, принимая веточку и восторженно разглядывая.

– Гранат, – улыбнувшись, сообщил магистр. – Маленький привет из моей любимой Арлезы. Огненный цветок для вашего огненного сердца. Когда мы поженимся, я увезу вас в свадебное путешествие, и вы увидите гранатовые деревья. Они похожи на огромные костры, которые колышет ветер, и лепестки падают на землю, будто раскалённые угольки. А потом цветы превратятся в плоды, как это бывает и с растениями, и с людьми… Вам понравится!

Заворожённая и словами, и тоном, Айлин кивнула. Но тут в коридоре послышались шаги и голос Аластора, который что-то рассказывал Лучано. Магистр отступил, приняв учтивый, но благопристойный вид, и только в чёрных глазах мелькнуло сожаление.

– Я не прощаюсь, – негромко сказал он. – Впереди ночь, и мы увидимся в моих снах. А может быть, и в ваших…

Айлин стиснула веточку и подумала со смесью сладкого ужаса и предвкушения, что её сны, должно быть, будут такими же яркими и горячими, как цветение гранатовых деревьев.

Глава 4
Принц, бретёр и благородный дон

Этой ночью Аластор выспался великолепно, никакие кошмары его не мучили, напротив, до самого утра снилось что-то приятное и даже игривое. Море, которого он никогда не видел, но о котором с благоговейным придыханием рассказывал Лучано, и роскошный сад, где то и дело оживали обнажённые мраморные статуи прекрасных дев и с лукавым смехом убегали, прячась в зарослях.

Аластор, конечно, был слишком хорошо воспитан, чтобы преследовать не желающих знакомства девиц, но долг дворянина требовал проверить, не прячется ли в траве змея, способная укусить нежные ножки. Поэтому он добросовестно проверял заросли, то и дело натыкаясь на девиц, но ни разу не смог ни одной поймать… Змеи, конечно! Не девицы же… Сон не портило даже то, что большинство деревьев почему-то были ярко-красными, а где-то неподалёку слышался голос Лучано, звавшего Перлюрена. В общем, время во сне он провёл сумбурно, однако весело и не без приятности.

Магистр Бреннан, утром навестивший их и дотошно расспросивший, как спалось, на смущённый рассказ о девах довольно хмыкнул и заверил, что сон исключительно благоприятен, говорит о выздоровлении, и вообще в возрасте милорда следует беспокоиться, когда прекрасные девы не интересуют ни во сне, ни наяву.

Лучано жизнерадостно подтвердил это со своей кровати, а потом невинно и вкрадчиво поинтересовался, уверен ли магистр Бреннан, что некоторые сны стоит озвучивать в присутствии прекрасной синьорины. Целитель фыркнул и заверил, что ему достаточно знать общее направление, на что Лучано разочарованно вздохнул и сообщил, что направление было исключительно многообещающим, только увело не так далеко, как хотелось бы.

В разгар их беседы скрипнула дверь, и в палату вошёл смутно знакомый Аластору человек, высоченный широкоплечий южанин в белоснежной мантии и с точно такой Звездой, как у магистра Бреннана, только усыпанной не изумрудами, а искристо-прозрачными камнями и жемчугом. Приветливо поклонившись, он встал у окна, скрестив на груди руки и с интересом вслушиваясь в рассказ итлийца.

– А, Дункан, – обрадовался ему целитель. – Вы удивительно вовремя! Послушайте, как интересно! Оказывается, нашим пациентам снились похожие сны, разнятся только детали. Что там за деревья были в этом вашем саду, юноша? – обратился он к итлийцу.

– Разумеется, гранаты, грандсиньор, – уверенно отозвался Лучано. – Я же из Вероккьи, неужели не отличу цветущие гранаты от… да от чего угодно! Такой странный сад… – подумав, добавил он. – С гранатами там должны были расти совсем другие деревья, но я помню липы, вишни в полном цвету, сирень и то, что здесь называют жасмином, хотя это вовсе не жасмин. Очень странный подбор! Будто кто-то смешал местные растения и южные… Но почему не было апельсинов и глициний? Не понимаю! – закончил он с некоторым возмущением.

Бреннан, всё время кивавший, снова повернулся к тому, кого назвал Дунканом, и Аластор заметил, как по губам южанина скользнула быстрая улыбка. Впрочем, Дункан сразу же снова посерьёзнел и обратился к Айлин:

– А что снилось вам, юная леди?

Ради визита целителя ширму сложили и собрали к одному краю, чтобы она не мешала беседе.

Аластор с удивлением увидел, что подруга, сидящая на кровати, с утра уже тщательно причёсанная и в новенькой светло-серой мантии, залилась краской. Старательно глядя в окно мимо Дункана, она пролепетала, что тоже видела во сне какой-то сад… кажется. Да, точно сад. Но без всяких… неприличных статуй и даже без Перлюрена.

Мгновенно пожалевший о слишком подробном рассказе Аластор понял, что тоже краснеет, но его спас магистр Бреннан, который начал уточнять, какие именно цветы и деревья были в том саду.

– Цветущая вишня, – проговорила Айлин, став почему-то совершенно пунцовой. – И липы… Я точно не помню!

– Думаю, вполне достаточно, – мягко прервал её Дункан. – Нам с коллегой Бреннаном совершенно ясно, что ваши сны несут в себе некие общие приметы. Это хорошо, поскольку подтверждает, что мы правы в решении насчёт общей палаты. Но работу над блоками следует начать как можно раньше. Дорогой Бреннан, вы согласны, что можно попробовать уже сегодня?

– Разумеется! – подтвердил целитель и спохватился: – О, прошу прощения! Я же не представил вам своего дражайшего коллегу! То есть адептка Ревенгар его прекрасно знает, конечно, но вы, милорды… Дункан Роверстан, магистр гильдии Разума! Исключительно талантливый и умелый маг, украшение Ордена! Между прочим, ваш спаситель, юный лорд Вальдерон. Это Дункан произвёл первичную обработку ваших ран на том холме, так что вы обязаны ему жизнью…

Аластор наконец понял, где видел этого человека. Вчера, когда они с Лу возвращались из столовой, приметная фигура магистра Белой гильдии мелькнула в коридоре. Разумник шёл по коридору впереди них, как будто вышел из какой-то палаты. Навещал Айлин? Что ж, ничего удивительного. Подруга весь вечер была грустной, а потом призналась, что ей сообщили о смерти дядюшки, которого она очень любила. Неудивительно, что ей понадобилась помощь целителя, а разумники вроде бы как раз исцеляют душевную боль. Очень хорошо, что в Академии так внимательны к Айлин, ей и без того нелегко.

– Я чрезвычайно вам обязан, – отозвался он вслух и склонил голову.

Разумник ответил лёгким поклоном, но возразил:

– Вы обязаны жизнью не столько мне, сколько стараниям адептки Ревенгар и преданности синьора Фарелли. Без их усилий мои оказались бы совершенно напрасны.

Магистр смотрел на него без малейшего подобострастия, а главное, именовал его Вальдероном, что было правильно и потому очень приятно. Аластор невольно вспомнил вчерашний разговор с канцлером, о котором думал весь остаток дня. О разговоре, конечно. Впрочем, и о канцлере тоже. Лорд Аранвен достоин величайшего почёта за то, что все эти годы делал для страны и делает до сих пор. Не зря батюшка так его уважает. Но канцлер ведь не отступится. И хотя то, что Лучано так обыденно описывал, всё равно казалось Аластору невозможным кошмарным сном, рассудок требовал признать, что итлиец прав. Если вспомнить историю Дорвенанта и сопредельных стран, в ней и не такие случаи бывали. В борьбе за трон некоторые не гнушаются ничем.

– Вы не возражаете, если мы начнём именно с вас, юный лорд? – предложил разумник. – Душевное равновесие адептки Ревенгар ещё не восстановилось после вчерашних известий.

– Если бы я знал, что эта дама принесёт подобные новости, – ворчливо сообщил Бреннан, – ни за что не разрешил бы ей посещение. Ну-ну, девочка моя, не вздумайте снова расстраиваться! Кстати, вы правильно сделали, что велели выставить из комнаты все эти букеты. Присылать в лазарет сильно пахнущие цветы! Верх необразованности и дурных манер! Держу пари, это всё ваши боевики! Если бы я им не запретил, с них бы сталось и карвейна прислать! Кстати, надеюсь, они этого не сделали?

– Нет, милорд магистр, – удивлённо отозвалась Айлин.

Аластор, который вчера лично убирал злополучные бутылки в корзинку на высокий шкаф, деликатно промолчал.

– Удивительно… – протянул целитель, показывая глубокое знание натуры адептов. – Что ж, Дункан, не будем вам мешать. Синьор Фарелли отправится прогулять своего енота, а Ревенгар…

– Я загляну к Иоланде, – торопливо сказала Айлин. – С вашего позволения, милорды!

– Кстати, у меня для вас приятная новость, – улыбнулся разумник. – Мэтр Гельсингфорц, заместитель магистра Девериана, тоже отдал должное вашим стараниям на благо Дорвенанта. Сегодня утром он кое-кого привёл и сообщил, что его работа…

– Пушок! – воскликнула Айлин, радостно распахивая глаза.

В дверь со стороны коридора яростно заскреблись, будто ждали именно этого.

Улыбающийся разумник открыл дверь, и огромный белый ком влетел в палату. С разбегу кинулся в объятия Айлин, поставив лапы ей на плечи, мгновенно облизал лицо замшевым языком, а потом звонко гавкнул.

– Пушок! – снова ахнула Айлин. – Ты… ты лаешь!

– Мэтр Гельсингфорц в полном недоумении, – развёл руками Дункан. – Он уверял меня, что ваш пёс никак не мог выть, равно как издавать любые звуки, кроме хрипа. Строение горла не позволяло… Но ему пришлось поверить мне на слово, что Пушок на холме именно это и делал. А теперь Синяя гильдия в лице мэтра Гельсингфорца улучшила своё творение. Прошу!

– Пушок… – прошептала Айлин, обнимая волкодава и зарываясь лицом в густую шерсть.

Пёс негромко, но выразительно проскулил, будто жалуясь, что его разлучили с любимой хозяйкой.

– Шкуру тоже зашили, – негромко добавил магистр разумников. – А местами заменили полностью. Там, где ему… слишком досталось. Пушок честно выдержал свой бой.

– Синьор Собака исключительно прекрасен, – дрогнувшим голосом подтвердил Лучано, прижимая к себе енота. – И гораздо живее многих так называемых живых. Простите, синьоры, синьорина, я вас оставлю.

Фарелли поднялся и торопливо вышел, Аластору даже показалось, что глаза итлийца как-то особенно влажно сверкнули, но он сам был последним, кто осудил бы Лучано за это. Пушок – верный товарищ, который бился рядом и не раз их спасал от голода и холода. А что мёртвый… Так Лу прав, настоящая жизнь не всегда соответствует представлениям о ней.

– Я тоже пойду, – чистым и словно просветлевшим голосом сказала Айлин. – Погуляю в саду. Пушку там нравится!

Не отпуская холку волкодава, глубоко запутавшись пальцами в белом мехе, она соскользнула с кровати и вышла из палаты, причём Пушок, проходя мимо магистра Роверстана, немного замедлил величественный шаг и лизнул руку разумника, вильнув хвостом. Роверстан учтиво кивнул ему, улыбаясь одними глазами, и дверь за Айлин с Пушком закрылась. Аластор остался с двумя магистрами, которые поглядели на него с хищным интересом, как Долгий Мартин на заковыристый механизм, принесённый для ремонта. Внутренне поёжившись, Аластор выпрямился ещё сильнее и попросил:

– Если можно, давайте займёмся этим побыстрее, милорды. Стыдно признаться, но не люблю я всякие… лечебные процедуры.

Магистр Роверстан кивнул, покрутил мажеский перстень с крупным белым камнем, и Аластор почувствовал, что его неумолимо клонит в сон. Перед глазами замелькали кроваво-красные гранатовые деревья, беломраморные статуи с лукавой улыбкой Айлин, потом где-то в кустах замелькали Пушок с Перлюреном, за которыми гонялся кот Паскуда с котелком в одной лапе и арбалетом в другой. Что ж, главное, что там не было демонов, и Аластор спокойно отдался этому сну, всё время чувствуя присутствие друзей, будто связанных с ним невидимой, но очень прочной нитью.

Пробуждение оказалось не таким приятным. У него болела голова, и во рту пересохло, словно после карвейна. Аластор открыл глаза, обнаружил себя лежащим на постели и попытался проморгаться.

– Вот, выпейте, – сочувственно сказал магистр Роверстан и подал ему стакан, в котором оказалась вода с лимонным соком. – Вам не очень хорошо, но это вскоре пройдёт. Голова кружится?

– Да, – сознался Аластор. – И болит.

– Изумительная способность к ментальному сопротивлению, – то ли одобрил, то ли упрекнул его магистр. – Проще говоря, поразительное упрямство. Но всё-таки мы определённым образом продвинулись, нащупав нужные ключи к дверям сознания. Процедуру придётся повторить ещё не раз, однако… определённые подвижки имеются. Дорогой Бреннан, не могли бы вы снять юноше спазм сосудов?

– Да-да, конечно! – отозвался тот. Сел на край кровати Аластора и положил приятно тёплую руку ему на лоб. Через несколько мгновений стало гораздо легче, и Аластор выдохнул:

– Благодарю.

– О, не стоит, – хмыкнул пожилой целитель. – Прекрасные сосуды, одно удовольствие с ними работать. И общее состояние здоровья великолепное. Полагаю, вы не увлекаетесь всякими… излишествами? Карвейн, бессонные ночи за картами, женщины?

Его голубые глаза под устало набрякшими веками блеснули весело и пытливо.

– Я почти всю жизнь провёл в деревенской усадьбе, – сообщил ему Аластор. – Какие бессонные ночи, милорд? У нас принято вставать на рассвете, и пока все дела переделаешь, до кровати доползти бы. А карвейн не люблю.

О женщинах он умолчал, полагая, что те пять посещений борделя милорда магистра никоим образом не касаются. И несколько приятных встреч с хорошенькой дочкой мельника – тоже. Притом она уже давно вышла замуж, Аластор даже был почётным гостем на свадьбе, и молодые кланялись ему в ноги за щедрый подарок на хозяйство. В общем, вряд ли целитель, говоря о женщинах, имел в виду такие мелочи.

– Не могу не одобрить! – Магистр Бреннан пружинисто встал и обратился к Дункану: – Коллега, вы ещё немного побудете с нашим дорогим пациентом? Я сделал, что мог, остальное исключительно по вашей части.

– С огромным удовольствием, – кивнул разумник, и Бреннан упругим мячиком выкатился из палаты.

Роверстан же прошёлся по комнате, рассеянно тронул венчики цветов на столике Айлин, глянул на верх шкафа со злополучной корзинкой и с совершенным равнодушием заметил: