Евгения Шамшина
Цепная реакция
– Ты знаешь, что учудил наш сынок?! – словно не слыша, продолжала жена. Мужчина сделал вид, что ему очень интересно. – Он решил найти эту девицу!
– Какую девицу… – пробормотал отец, уронив вилку.
– Какую, какую! Помнишь, на свадьбе он всё за девчонкой бегал! А она – от него!
– Ну, что-то припоминаю…
– Ну, вот её! Выдал мне сегодня! Искать её будет! Ты хоть скажи ему, отец! Ну ведь ребёнок она ещё! Тебе уже тридцатник, балбес! – раздосадованно кричала мать. А сын картинно закатывал глаза. – А ей? Она же девчонка совсем! Может, она ещё в школе учится! Ты не думал об этом?! Нет, не думал! Так вот я тебе скажу: подумай!
– Я уже всё сказал. Я хочу её найти. – набивая полный рот, скорчил он гримасу матери.
– О, боги! За что мне всё это! Саша! Ну, что ты молчишь! Ну, образумь ты его!
– Сын, ты бы правда подумал для начала… – осторожно начал глава семейства. – Я не очень хорошо её помню, но мне тоже кажется, что она слишком молода для тебя… И мама права, ты ведь ничего о ней не знаешь… У тебя столько девушек твоих лет…
– Он ведь даже не хочет слушать! – вновь закричала мать.
– Мама и папа, я ценю вашу заботу. Да, много всяких девушек. Но вот что-то зацепило в ней, не такая она… Как все… Всё, я всё сказал. – бросил молодой человек вилку на стол и пошёл на выход.
– Сынок… Ты пойми, мы же с отцом не во зло тебе говорим… Ну ребёнок она совсем… – уже спокойнее сказала мать. Но сын уже скрылся из виду.
– Чего привязалась к нему? Знаешь ведь, что всё по-своему сделает. Придумал себе очередное развлечение. – недовольно произнёс отец.
– Не нравится мне это… Покрутит девчонкой, голову ей задурит! И сбежит к какой-нибудь длинноногой профурсетке! Ой… Голова разболелась…
Перед глазами мужчины всплывали воспоминания насыщенного дня. Побег, потом истерика…
А потом он ждал от неё звонка. Бросаясь к мобильному, как сумасшедший, на первых нотах мелодии.
Девушка легла на постель, крепко сжимая в руке визитку. Она много размышляла. Как это будет выглядеть, если она позвонит женатому мужчине… Который годится ей в отцы… Конечно, глупо… Но ведь он сам просил это сделать, твердил её внутренний голос. И он же отвечал, что сделано это было из банальной вежливости. Собравшись с духом, медленно набрала на экране телефона одиннадцать цифр… А потом поставила телефон на блок и хныча бросила его в сторону. «Господи, как же это глупо!» – думала она, стараясь принять хоть какое-то решение. А трепетное волнение сводило с ума! Соскочила с кровати, разорвала визитку на мелкие клочки, для уверенности. Но уже не так решительно положила остатки бумаги на тарелку. Ещё секунду смотрела на них так, словно прощалась. А потом поднесла зажжённую спичку, с некоторым сожалением наблюдая, как огонь сжирает бумажные клочки, превращая их в горстку пепла. Но сама себя успокаивала, что приняла верное решение. Спустя несколько часов, уже успокоившись от переживаний, отвлеклась с хорошей книгой, потом взяла телефон. И когда сняла блок… Увидела сохранившиеся в наборе, но не вызванные, те самые одиннадцать цифр. Сердечко её заколотилось, и дыхание непроизвольно участилось, словно она только что приседала. Дрожащей рукой нажала на вызов и спустя доли секунды испуганно отключилась, стукнув при этом себя кулаком в лоб. «Что же ты делаешь, дура!» – истерично завопил внутренний голос. Вдыхая и выдыхая ртом, постаралась успокоиться. Ответа не последовало, и она решила, что всё это только к лучшему.
Он вёз супругу, болтающую без умолку, домой, когда телефон его булькнул и замолчал. На светофоре взглянул на экран, на котором определился незнакомый номер. И мужчина точно знал, кому принадлежат эти цифры. Поэтому улыбнулся, ощущая, как трепещет сердце в груди.
Долго вертелась под одеялом. И книжка надоела, и сон никак не приходил. Через окно взглянула на беседку. Потихонечку собралась и вышла на улицу. Глубоко вдыхая прохладный воздух, она, не торопясь, поднималась на холм. Небо было ясное и звёздное. Круглая плошка луны скрылась за облаками. На улице было свежо, даже не совсем по-майски. Она сидела в беседке, как делала всегда. Раздумывала о том, как тонула в объятиях мужчины. О том, как сходила с ума, проваливаясь в бездну безумия после похорон. Девушка теперь лишь вздыхала. Потом она подошла к краю обрыва и посмотрела на чистую гладь воды, которая этой ночью походила на стеклянную поверхность. Ни дуновения ветерка. Тишина кругом. Ленивые облачка медленно разгуливают по ночному небу. Она смотрела вдаль, стараясь выбросить всё из головы. Ведь нужно было начинать жить… Рано или поздно…
– Отойди оттуда. – раздался мужской голос, от которого она вновь подпрыгнула.
Ведь кого ожидаешь услышать рядом собой среди ночи. Медленно обернулась (не без страха). Куски почвы и травы с шумом сорвались в воду, но она не обратила на это внимания. Напротив, рядом с беседкой стоял Он. В одной рубашке, не совсем по погоде. В костюмных брюках с кожаным ремнём. Очки он снял ещё в машине, как только заметил девушку на краю обрыва. Он смотрел на неё, не отрывая глаз.
– Я прошу тебя, отойди оттуда! Иди ко мне! – голос его звучал весьма тревожно. Он протянул к ней свои руки.
Она была так рада его видеть, что дыхание спирало от навалившегося счастливого порыва. То, что он был здесь и сейчас, в её глазах виделось огромным лучом света в кромешной тьме. Так, словно ближе него никого не осталось. Впервые видела его без очков, лицо казалось беззащитным. Она сдерживала улыбку, но выходило с трудом.
А мужчина был озабочен совсем другим. Когда он увидел её на самом краю обрыва, внутри словно лопнула струна. В ушах гудело от страха, и руки нервно дрожали. Он про себя твердил: «Не надо… Отойди… Отойди…» Он уже давно не испытывал такого выброса адреналина. Когда до девушки дошло, почему он ведёт себя так странно, она закрыла ладонью рот, чтобы не рассмеяться.
– Да я не собиралась! – громко произнесла, смеясь.
– Иди ко мне. – не веря ей, снова просил мужчина. Он делал к ней неуверенные медленные шаги.– Я прошу тебя, иди же ко мне.
– Здесь такая красота. – произнесла девушка, указывая рукой на водную гладь озера.
Эта ситуация казалась ей совсем абсурдной. Когда она вновь повернулась к мужчине, неожиданно из-под её левой ноги вниз сорвался огромный кусок земли. Девушка мгновенно потеряла равновесие. Ещё полсекунды она балансировала на самом краю, размахивая руками. Мужчина, моментально сориентировавшись, бросился к ней на помощь. Но она, уже не удержавшись, летела вниз с криком, разносящимся по глади воды. У него закружилась голова. Там внизу раздался всплеск воды. И он кинулся за ней в эту тёмную бездну. В момент прыжка жизнь ему показалась удивительно короткой. А ещё совсем пресной и скучной, ведь он не успел ничего сделать.
Обрыв был не очень высоким, и скала, уходящая в воду, была ровной. Так что внизу не скрывались торчащие булыжники с угрожающими остриями. Но мужчина этого не знал (в отличие от девушки), когда бросался на амбразуру. Летом отсюда часто прыгали в воду, используя обрыв в качестве вышки, несмотря на категорические запреты спасателей. Но мало было удачного приводнения… Вода была по-весеннему ледяной, пробирая до самых костей. Руки и ноги моментально онемели, не в силах справиться с холодом. На автомате он подцепил её как на буксир и потащил на берег. Руки сводило, зубы пошли в пляс. Ему казалось, что им движет какая-то внутренняя скрытая сила. Или это просто срабатывал инстинкт самосохранения… А, может, на этот прилив влияла девушка в его руках. Вытащив её на пляж, он хорошенько тряхнул её за плечи. Девушка была в сознании и громко стучала зубами и от холода, и от страха одновременно. Она села и обхватила себя руками, содрогаясь всем телом. Мужчина вытер лицо рукой и старался не трястись, чтобы не тратить энергию.
– Боже мой! О чём ты думала?! – закричал он на неё. Зубы его по-прежнему ходили ходуном, и говорить было сложно.
– Я не хотела… Я… – испуганно старалась оправдаться она. – Я плавать не умею… Вы…
– Что?! – не дал он ей договорить. – Ты нормальная вообще?! А если бы меня не было? Что это такое?! Что ни встреча с тобой – то какой-то катаклизм! Ты можешь вообще думать?! Хоть иногда!
Девушка лишь уткнулась в свои колени. Было очень холодно.
– Замёрзнем, простынем к чёртовой матери, всё из-за твоей глупости! – немного сбавил тон озябший спаситель.
– Я же… Я здесь живу… – после паузы, заикаясь, пролепетала она непослушными губами. – Тут же… Идёмте… Идёмте ко мне… Ск… Скорее…
Она с трудом поднялась. Поравнялась с мужчиной и ещё раз пробормотала, что нужно скорее идти. В этот момент он смотрел в её лицо, освещённое лишь луной. В её глаза. На её дрожащие губы. Она часто моргала мокрыми ресницами. И не сводила взгляда с застопорившегося человека напротив. Его словно заклинило, как робота. Он смотрел на неё и не мог пошевелиться. Стоял словно парализованный. Она звала его, уговаривая идти. Наконец, взяла за руку и потянула за собой. Он продолжал стоять на месте. Она обернулась, одарив его растерянно-недоумённым взглядом. Он видел, как шевелятся её посиневшие губы, но ничего не слышал, словно провалился в немое кино. Резким рывком руки он притянул её тонкое дрожащее тело к себе. Заключил её лицо в свои ладони и поцеловал девушку, которая даже не смогла сопротивляться. Легко поддавалась разливающемуся теплу от его пылких, но холодных губ. Этот секундный порыв привёл обоих в полнейшее замешательство.
Они двигались вверх почти бегом. Но переохлаждение уверенно брало верх. Когда он осведомился, есть ли у неё водка, ответа он не получил. Но он был ясен, как белый день. Вспомнил, что где-то под сидением ещё со свадьбы дочери валялся полупустой пузырёк огненной воды. Он ещё тогда забыл его вытащить, так и болтался в машине. Видимо, не зря, пригодился. Прихватив из машины бутылку и очки, они бегом поднялись в квартиру. Там он стаскивал с себя мокрую рубаху и в приказном порядке велел девушке раздеваться и обтираться водкой, а ещё лучше тяпнуть для верности. Она скрылась в ванной. Он же растирался и глотнул из горла, сколько смог, чуть не захлебнувшись. Громко откашливался. Это последнее, что он помнил. Видимо, стресс и переохлаждение создали такие последствия. Но она услышала из ванной, как раздался грохот. Натянув халат, испуганно вышла. Мужчина лежал наполовину в спальне, наполовину в коридоре. Он рухнул без чувств, как подкошенный.
Девушка решила не прибегать к таким разрушительным методам. Пренебрегая информацией, запомнившейся с уроков ОБЖ, она всё-таки приняла горячую ванну. С большим, хочется отметить, успехом.
Утром он проснулся первым. Страшно ныла поясница, и левый локоть. Устало потёр глаза. Ощущение было такое, словно он беспробудно пил целый месяц. Прикидывая, что было вчера, он вдруг подскочил на кровати. Он точно помнил ледяной экстрим, потом этот волнующий поцелуй с его подачи. Потом квартиру, и то, как говорил, чтобы раздевалась. Ему стало дурно от одной мысли, что он мог совратить девушку. Беззащитную, в её собственной квартире. Он был в трусах. А одежда его аккуратно висела на плечиках на дверце шкафа. Старался хоть что-нибудь припомнить. Поднялся, заметил свои очки на изголовье кровати. Её не было рядом. Подумал о том, что у него совсем нет ощущения, что вчера состоялась какая-то близость… Спустя пару мучительных минут он уже точно был уверен, что между ними ничего не было (не считая поцелуя, конечно). Об этом ему твердило его тело, и разум поддакивал. Вряд ли он смог бы забыть такое… Одежда его была чистой. Был поражён. Он одевался и вдруг заметил свой пиджак на спинке стула. Долго смотрел на него, соображая. Он точно помнил, что оставил пиджак в машине. Да и вообще это пиджак от другого костюма… Мелькнула мысль, что, может, это и не его пиджак вовсе, просто похож. Аккуратно снял со спинки. Сунул руку в карман, а в нём банкноты, какие-то свадебные бумажки с конкурса. И сомнений не осталось. И тут он припомнил, как накидывал его именно этой девушке на плечи там, на балконе, а потом посадил её в такси. Когда он обдумывал всё это, почему-то стало так тепло и приятно, что захотелось улыбаться без причины, петь просто так… Повесив обратно свою вещь, он тихонько вышел в коридор. Квартира была небогатая, с обычной мебелью, как у всех. Но здесь было очень уютно, всё просто, по-домашнему. Везде фото в рамочках, он внимательно их разглядывал, стараясь не шуметь.
На пороге кухни обомлел. Хозяйка спала на полу на свёрнутом пледе, подложив под голову куртку, укрытая каким-то пальто. Как бездомная собака в подъезде, подумал он. И ему стало стыдно за то, что он дрых вальяжно в тёплой постели. Хотел было уйти тихо, по-английски. Но уже около дверей его что-то остановило. Он вернулся, присел на корточки рядом со спящей девушкой и слегка коснулся её плеча. Спросонья она вновь подскочила как ошпаренная (это уже становилось ритуалом). Испуганно вытаращила на него глаза и попятилась к стене.
– Прости, я не хотел тебя пугать. – шёпотом произнёс он. И задумчиво добавил. – Снова…
Понемногу отойдя ото сна, она отрицательно помотала головой, что означало: всё в порядке. С сонным видом поднялась, вялыми движениями поставила чайник.
– Присаживайтесь, пожалуйста. – тихо сказала она.
И мужчина послушно сел на табурет.
– Я могу сварить Вам кофе, если хотите. – также тихо сказала она.
И когда собеседник молча кивнул, достала турку. И через минуту та уже стояла на плите.
– Мне так неловко, что я занял Вашу спальню. – извиняясь, сказал он, что вызвало у девушки лишь улыбку, а у него словно камень с души свалился.
– Вы просто не видели, как я затаскивала Вас на кровать. Точно от души бы посмеялись.
– Но зачем? Одежда… И… Зачем?..
– Знаете, один мой недавний знакомый сказал мне однажды, что он меня чуть не покалечил и поэтому просто обязан отвезти домой. – он понимал, что она говорит о нём, и невольно улыбнулся. – Теперь я Вас чуть не угробила, и мой долг был поухаживать за Вами, чтобы вернуть долг за то, что Вы сделали для меня. А сделали Вы гораздо больше, чем привезли к подъезду. Я Вам очень благодарна. Я просто в неоплатном долгу.
Дурманящий запах кофе разносился по всей квартире. Она разлила его по чашкам. На столе появились сливки, сахар, печенье. Полный завтрак. После чего она села напротив.
Глаза её были исполнены печали и тоски. Лицо её было уставшим, невыспавшимся. Да и вчерашнее злоключение оставило свой отпечаток.
– Почему ты спала здесь? Там ведь ещё комната…
– Это комната мамы. – ответила она. – Я пока ещё не готова… Зайти туда…
– Прости, ради Бога. Я доставляю тебе столько хлопот!
– Явно не больше, чем я Вам. Вы правильно заметили: что ни встреча, то катаклизм! Так что это Вы меня простите… Как Вы меня нашли? – не сдержавшись, спросила она.
– Когда я слушал тебя в беседке, я вообще-то действительно слушал, а не как вы, женщины, думаете… Поэтому, когда ты сбросила свой звонок, я точно знал, что найду тебя именно в этой беседке. Ничего сверхъестественного.
Тут повисла нелепая пауза, потому что он не знал её имени. Ему стало неловко, а собеседница тут же сообразила, что к чему.
– Саша… – представилась она. – Меня зовут Саша.
– Александр Семёнович. – усмехаясь, сказал он. – Саш, мне, право, неловко и очень стыдно за то, что доставил тебе столько хлопот. Свалился пьяный мужик тебе на голову. Ты извини меня. И прости, пожалуйста, за мою несдержанность и наглость там, на пляже. Я не знаю, что на меня нашло.
– Ничего страшного… – спокойно ответила она с лёгкой улыбкой. – Вы пейте кофе. И прекратите извиняться. Всё нормально, правда… Всё хорошо. Я на самом деле была очень рада увидеть Вас… Снова… Я хотела поблагодарить Вас и пиджак вернуть, который украла. – лицо её стал заливать румянец. – Только звонить мне было так неудобно…
– А я ждал… Ждал твоего звонка… – стыдливым тоном признался он. – Знаешь, как, блин, мальчишка, ждал… Сам думаю, мужик уже, полтинник! А сам как ребёнок, ей Богу! Что ты со мной делаешь…
Девушка сидела покрасневшая как рак.
– Так. – резко встал он из-за стола. Девушка смотрела на него круглыми глазами. – Ты меня прости, девочка. Мне пятьдесят уже… – нарочно повторил он, стараясь убедить себя. – Видимо, так начинается старческий маразм. Я сейчас уйду. Больше я тебя беспокоить не стану, можешь не бояться и жить спокойно. Я тебе это ОБЕЩАЮ.
После чего он направился к выходу, очень решительно. А девушка бросилась вслед за ним. Он резко обернулся у самых дверей, так что она чуть не влетела в него от неожиданности.
– Ах да. По поводу пиджака. Думаю, что придётся его выбросить. – его речь звучала как философское размышление. – Как я сейчас приду с ним домой? Что я скажу жене? Знаешь, я его девушке одной дал. А тут решил заехать, забрать… Ну и переночевал заодно… Стандартная же ситуация. У всех такое бывает!
Закончив тираду, он посмотрел на хозяйку квартиры. Она стояла так близко и смотрела на него глазами кролика, который глядит на удава. Лёгкий румянец смущения ещё не успел сойти с её юных щёк. Она была божественно прекрасна, как ангел, только что сошедший с небес. Чистая, светлая, с глазами-изумрудами. С гладкой, как атлас, светлой кожей. Ему казалось, что вокруг неё появляется едва уловимое свечение. Он смотрел на неё, утопая в ней. Она же видела перед собой зрелого, уверенного в себе, надёжного мужчину. И никогда прежде она не ощущала в себе эти волнующие, эти странные нотки. Он словно заворожил её. Раз, и мир, огромный мир вокруг лопнул как мыльный пузырь. И только он… Он, и больше ничего не имело смысла. Он доводил её до дрожи одним лишь взглядом. «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!» – так писал классик в своём бессмертном романе. И в нашем жестоком мире эта правда обрела свой смысл. Они стояли, погружённые в это убийственное чувство, сбитые с толку, осознающие только одно: как прежде уже не будет никогда. Ему было пятьдесят, незадолго до свадьбы дочери он отпраздновал свой юбилей. Она же стояла на пороге своего двадцатилетия.
– Саша… Сашенька… – заключил он вновь её лицо в свои ладони. И он не мог сдержать своего порыва. Он ощущал вкус её пленяющих губ. Она поддавалась ему легко, хотя он чувствовал её детское волнение. И осознание её юной, тонкой и не тронутой натуры сводило с ума. Она робко упиралась в его мощную грудь ладонями.
Да, она целовалась с мальчишками, было дело, гуляли за ручки. А потом это потеряло всякий смысл. Было неинтересно шляться по ночным дворам, пить пиво, тусоваться на дискотеках… В общем, делать всё то, что делали сверстники. С тех времён её и прозвали Блаженной. Возможно, это так и было. Она помнила свои робкие первые поцелуи… Но то, что она испытывала сейчас, погружённая в лёгкую эйфорию – уверенные, крепкие объятия мужчины – не имело ничего общего с тем слюнявым подобием поцелуев.
Александр Семёнович отстранился от неё и взвыл от собственного бессилия.
– Что ты со мной делаешь!
Он выскочил из квартиры прочь, оставив девушку в смятении и одиночестве. Прыгнул в джип и ударил по газам. Но от себя не убежишь. И об этом он слишком хорошо знал. Твердил себе вслух, нервно выкручивая руль, что он старый идиот, что он озабоченный извращенец. Что всё это дурость, дебилизм в высшей стадии проявления. Он чувствовал её отдачу при каждом прикосновении, он точно знал, что она чувствует те же сильные и ослепляющие чувства к нему… Как и он к ней… Это пугало его ещё больше. Ведь он был в ответе за всё то, что между ними происходило теперь, потому что он был старше. Мозг его не унимался, продолжая давить, что он запудрил ребёнку мозги. «Ясное дело, что она, такая неопытная, влюбилась по уши в пожилого женатого мужика! А ты?! Куда смотрел ты! Когда пёрся к ней! Когда целовал её! Ведь это же кощунственно! Она младше твоей собственной дочери! В твоём возрасте в пору о внуках думать! О таблетках от сердца! И о кресле-качалке для счастливого отдыха! А ты вожделеешь юную нимфу! Прекрасный едва распустившийся цветок захапал своими грязными мерзкими лапищами! И вместо того, чтобы ей думать о сверстнике и ходить в кино, она будет думать о тебе ночами, жирный старый ты боров! – надрывался внутренний голос, пытаясь вернуть его со скользкого пути. – Ведь у тебя жена! Бизнес! Дети! Отличная успешная жизнь! Перчинки не хватает?! Для остроты?! Даже думать не смей! Оставь ребёнка в покое!»
Когда он вернулся домой, чувствовал себя полностью разбитым. На лестничной площадке встретил свою жену. Она спешила.
– Как ты, дорогой? – быстро чмокнула она его в щёку.
– Как видишь, перебрал. – спокойно ответил он ей.
– Я так и подумала! Не приехал вчера, значит, не смог! – она засмеялась, а ему в этот момент смех её показался таким мерзким, что захотелось закрыть уши. – Мы с Машенькой срочно летим в торговый! Там презентация новой коллекции! Доченька сейчас за мной заедет! Не жди меня, милый! Мы точно будем не скоро! – помахала она рукой на прощание. В квартире никого не было. Т И Ш И Н А. Александр Семёнович грохнулся в постель, не раздеваясь. Снял лишь очки, положив на прикроватную тумбочку. И не заметил, как погрузился в сон. И ничего не видел он в своём сне, ибо мозг его, перегруженный всем произошедшим, был просто на это не способен.
Саша долго сидела на подоконнике в спальне. Её отпустило от щенячьей радости и дрожи в коленях, смешанными с опьяняющей эйфорией, спустя несколько часов. Ей было страшно от этого нового сердцебиения в груди. Ей было страшно испытывать все эти эмоции – такие потрясающие, но такие неизведанные. Она много читала… Но ни одна книга, горы книг не передавали всей полноты картины. Она боялась своих ярко вспыхнувших чувств, но её совсем не волновало, что их разделяет пропасть в тридцать лет. В её подсознании он был идеальным. Идеального роста, идеального телосложения. Всё в нём было идеально. В её глазах он был тем самым принцем, которого ждут все девочки. Не на коне, конечно. И не было даже мысли, что любовь может причинять боль. Ведь это же любовь, и она всегда прекрасна! Тогда она ещё была совсем наивна и глупа, позабыв о том, что многие красивые с виду цветы на деле – хищники. И, подобно этим цветам, самая чистая и бескорыстная любовь может разрушать и убивать. Девушка, одухотворённая своей любовью, летела на крыльях вверх, как глупый мотылёк летит к огню.
Спустя пару недель она выходила из библиотеки с очередной порцией литературы. Когда у неё зазвонил мобильный, пришлось хорошенько вывернуться, чтобы приложить его к уху.
– Где ты?! – раздался тревожный, взволнованный, практически срывающийся голос. В нём она узнала того, кто всё это время не покидал её мыслей. Внутри всё забурлило, вскипело и стало клокотать, сбивая дыхание и приводя сердечный ритм в скачки на лошадях.
– Вышла…
– Откуда вышла?! Куда вышла?! Где ты?! – не успела она и слова вымолвить, как снова нервный крик.
– Из центральной библиотеки я вышла. – старалась она не выдавать своих истинных эмоций. – На Предзаводской площади.
– Стой там. Слышишь? Стой и не смей никуда уходить! – после чего в трубке раздались гудки. Подумала, может, что-нибудь случилось. Слишком уж голос… Потом следом пришла мысль – что могло такого стрястись… В итоге в её голове было прокручено столько разнообразных вариантов, вплоть до того, что он хотел забрать свой пиджак, всё также бережно висевший на стуле.
Он подлетел к месту спустя минут пять-семь. Ближайшее место для остановки было только во дворе, через пятьдесят метров. Он бросил машину, как только свернул во двор, прямо поперёк дороги. И стремительно приближался к ней. В этот момент ей стало страшно от этой неизвестности. Она сжалась вся в один комочек со своими книжками. Девушка успела лишь спуститься с крыльца. Он ухватил её за подбородок, но очень мягко, не причиняя боли. Но действия его были настолько устрашающими, что она невольно зажмурилась. Александр поднял её лицо и посмотрел в её раскрывшиеся, полные непонимания глаза.
– Почему ты пропала? – задал он вопрос, просто сбивший девушку с ног. От удивления челюсть её скользнула наземь. И она лишь хлопала ресницами, не в состоянии сформулировать всё то, что роилось в голове.
– Почему?.. Почему не позвонила… Я… Я обещал, я помню! Обещал, что оставлю, что не стану! Но я… Я не смог… Я боялся! Мне казалось… Мне снилась всякая ерунда! Что ты падаешь с обрыва! И прочее! Почему ты пропала?..
– Я скучала по Вам… – выдала вдруг она, густо краснея и отводя взгляд.
Мужчина словно получил удар обухом по голове. На пару секунд он забыл, что нужно вдыхать и выдыхать воздух. Для него вновь в мае выпал снег. Глаза его округлились, и он снял очки и помассировал переносицу. Слов не было. Одни эмоции, срывающие крышу и поражающие разум. Он только выдыхал воздух, что походило на лошадиное фырканье.
– Что ты делаешь со мной… – снова прошептал он обречённым голосом, закатывая глаза и слегка запрокидывая голову.
В этот момент стыд окончательно взял Сашу за горло. И она, минуя мужчину, пошла прочь. Шаг её ускорялся, пока не перешёл на лёгкий бег. Ей захотелось расплакаться. Появилось непонятное чувство вины, давящее со страшной силой. Хотя она не сделала ничего ужасного. Но мозг явно так не считал. Сдерживая слезы, она шумно шмыгала носом. Александру Семёновичу не составило труда догнать её. И он, не прилагая особых усилий, развернул несопротивляющуюся беглянку к себе лицом. Обнял её так нежно, по-отечески. Она же хныкала, пряча лицо на его груди.
– Ну, что ты, маленькая ты моя девочка. Я не хотел тебя обидеть. – он гладил её по волосам, как ребёнка. Но как только она подняла голову и посмотрела в его глаза, в нём опять произошёл щелчок, который моментально вернул всё на круги своя. Он невольно стал целовать её мокрые щёки, глаза, переходя на нежные губы, от которых уже не мог оторваться. Его притягивало к этой девушке словно огромным магнитом. Отдаваясь его губам, она рассыпала книги, и сумка сползла с её плеча. Они не замечали ни людей, ни машин, ничего вокруг. Потом он держал её за руку до самой машины, держал крепко, в страхе, что она может передумать и убежать от него. Но Саша совсем не хотела бежать… Помог сесть, закрыл за ней дверцу. Потом они ехали. Кто-то позвонил ему, и он говорил о работе. Ей было это совсем неинтересно, и она сначала изучала салон машины, а потом просто наблюдала из окна за сменяющимися картинками. Мужчина привёз её на берег озера. Того самого, где располагался и её дом. Только совсем с другой стороны. Людей здесь ещё не было. Небольшие волны приветливым шумом встречали их. Он помог ей выйти. И они зашагали по пляжу, покрытому небольшими овальными камешками, которые приятно шуршали под ногами, мгновенно окуная в лето.
– Ты, наверное, думаешь, что я старый маньяк…
– Мне же больше не о чем думать. – усмехнувшись, ответила она. – Притащили девчонку на пляж, подальше от людских глаз. Где никто ничего не увидит, никто ничего не узнает. – рассуждала она вслух.
– Ты боишься меня? – этот вопрос заставил девушку пройти ещё два шага и развернуться к собеседнику лицом, продолжая идти спиной вперёд.
– Вам правду сказать? – он едва заметно кивнул. – Я могла никуда с Вами не ехать. А раз я здесь, значит, я сама этого хотела. И пусть даже я в Вас ошиблась. И Вы меня изнасилуете… – она слегка запнулась на этом слове, потому что сама в это не верила. – Убьёте. Я не знаю Ваших планов… Но раз я села с Вами в машину, значит я буду сама виновата в том, что произойдёт дальше. – она вновь на секунду замолчала, продолжая пятиться. – Я думаю, если бы Вы хотели причинить мне боль, то уже давно бы это сделали… Моментов для этого было предостаточно. Я не уверенна, что истинные маньяки будут спасать своих жертв, ночевать у них дома…
– Может быть, я втирался к тебе в доверие. – ответил он с вызовом.
– Ну, что ж… – раскинула она руки в стороны. – Значит, я в Вас ошиблась. И моя первая любовь будет последней.
Мужчина поперхнулся слюной от неожиданности.
– Это признание? – откашлявшись, через прижатую к губам ладонь спросил он.
– А понимайте, как хотите! – раздался её задорный смех. – А Вы не думали, что я тоже могу быть клофелинщицей?! Соблазню Вас, и привет! – продолжала она заразительно смеяться. – Думаю, что денег у Вас достаточно с собой, да и машинка не дурна! Как Вам? Не боитесь ошибиться?..
В этот момент она запнулась за более круглый окатыш. И упала сначала на задницу, а потом легла на спину. Она ещё смеялась, но уже тише.
– Не ушиблась, клофелинщица ты моя? – присел он рядом с ней на корточки. Она продолжала лежать, глядя на небо. Но смех её затих.
– Зачем я Вам? – спросила она и посмотрела ему прямо в глаза.
– Ответь сама себе на этот вопрос.
– Вы богатый, успешный… А я… Ведь Вы можете купить себе любую понравившуюся игрушку… С длинными ногами, лицом куклы… И она будет делать для Вас всё… А я… Маленькая девочка с окраины.
– Ключевое слово в твоей речи – купить. Ты права, купить можно всё. Но зачем мне игрушка, у которой глаза будут блестеть только при виде шуршащих купюр? Знаешь, я могу говорить много, и в стихах, чтобы произвести впечатление… Но смысла это никак не поменяет. Мне уже пятьдесят, а я чувствую к тебе то, что успел давно позабыть. И мне страшно от того, что я чувствую. Мне страшно, что я стар, а ты совсем молода, и не оцениваешь жизнь так, как я. И я боюсь, что дальше это чувство к тебе окрепнет. Я стану ревновать тебя к каждому столбу. О, я страшно ревнив! Безумно! И я буду ревновать, потому что ты… Ты будешь хорошеть, расцветать, а я буду неумолимо стареть. И мне нечего тебе предложить. У нас с тобой нет совместного будущего. В моём возрасте уже поздно что-то менять, исправлять. Вот и выходит, что я буду у тебя забирать, но ничего не смогу дать тебе взамен. И я не уверен, что для тебя это лучший выбор. Ты должна быть счастливой, а я могу превратить твою жизнь в ад. Ты пока не отдаёшь себе отчёт во всей серьёзности этой ситуации. Но, поверь мне, так и будет… А я не хочу, чтобы ты меня возненавидела… Уж лучше быть никем в твоей жизни, чем стать врагом… – девушка слушала его очень внимательно, нахмурив брови. – Я виноват перед тобой. Уже виноват. Виноват, что не сдержался. Не обуздал свои порывы к тебе. А должен был. Я поддался своим чувствам. И заставил этот огонь в тебе разжечься… Я прошу тебя: хорошо подумай. Я – взрослый человек, я всё прекрасно пойму. И лучше ничего не начинать. Думаю, что ты встретишь достойную партию…
Саша спокойно поднялась. Сняла с себя синий пиджак и бросила его на землю, оставшись в футболке с коротким рукавом. Он замолчал, наблюдая за ней. Она была сосредоточенно нахмурена.
