Евгения Олеговна Огнёва
Лабиринт отчаяния
Глава 11. Решение
Рвется в небеса, за тобой
Сердце птицей израненной
Но остаться здесь не проси, не проси!
Знаю, где-то там, высоко
Где рассыпаны звезды в ночи
Я верну ее…
Где же ты? не молчи…
Если хочешь плачь
Может ты в лабиринтах отчаяния
Мне вернешь ее хоть на час, хоть на миг
Может где-то там, высоко
Где рассыпаны звезды в ночи
Мы найдем ее!
Я молю не молчи…
(И. Поляков – «Верный ангел»)
Первым делом Рада заглянула в поместье де Стрейн. Конечно, это было бы безумием со стороны Жанны, все же, королева могла остановиться здесь.
В Лорин что-то изменилось. Дело было даже не в разрушенных и разграбленных усадьбах или гордо расхаживающих по улицам простолюдинах. Как раз это Раду не удивляло: Луи предсказывал подобный исход событий.
Сам мир утратил легкость. Он стал больше напоминать мрачный Верес с его тяжелым давящим небом и тусклыми красками. Знойное лето не радовало глаз. Да, все так же воздух наполнялся ароматами цветущей жизни, а звуки говорили о том, что она продолжается, не смотря на минувшие перемены.
Вот только… Добавились нотки раскаленной стали и угля, плотным покрывалом тянулся непонятный верийке смог над большими городами.
Люди говорили о каких-то крупных изменениях, о том, что не обязательно пахать поле, чтобы прокормиться и можно податься в город, где платят за работу. В деревнях стало меньше жителей. Зато города бурлили жизнью, как муравейники.
Из высоких труб шел дым. Пахло раскаленным металлом и углем, скрежет механизмов, стук и звон не прекращались ни на минуту.
Рада крупица за крупицей собирала информацию. Но о Жанне и Фаусте ей не удалось не узнать ничего. Только о том, насколько изменилось королевство.
Потеряв интерес, верийка устремилась к поместью.
Старый дом все еще казался уютным. Перед глазами сначала появились те самые поля с налившимися желто-зелеными ягодами винограда, о которых с любовью говорил Луи. Потом черная почва сменилась мощеными тропинками, петлявшими среди высоких раскидистых деревьев и цветущих кустов.
Плотно сплелись кусты терния, соперничая с жасмином и розами. Мирабилис, вербена, таволга и гортензии покачивали пестрыми лепестками, источая аромат. Да, Луиза де Стрейн любила цветы и, по словам графа, собственноручно ухаживала за клумбами.
А вот и конюшни, о которых с упоением вспоминала Жанна в Волчьем замке. Но сейчас они пустовали. Ни запаха теплых лошадиных шкур, ни тихого пофыркивания или ржания.
Вместо этого Рада уловила сердцебиение трех лоринцев. Терпкий запах пота смешивался с отдушкой простенького мыла, которым пользовались крестьяне.
Истинная осторожно заглянула через щель между досками дверей, ведущих в конюшню.
Слабо светила лампа под стеклянным колпаком. Женщина заштопывала какую-то рубаху, щуря глаза. Она сгорбилась на маленькой грубо сколоченной лавочке, орудуя иглой.
В темном стойле, среди душистого сена, раздавался тихий храп. Это был мужчина. Старый и грязный. Об этом Раде сообщили запах легкого тлена и приглушенная пульсация крови.
Был еще третий, но его верийка пока не могла найти.
Мысли обитателей были будничными и ничем не привлекали внимание. Рада отступила во тьму и направилась к дому.
Большой и темный, он дремал под старой черепичной крышей, возвышаясь в два этажа. Его каменные стены тянулись влево и вправо от парадного крыльца, зияли сонными зашторенными наглухо окнами.
Было сложно представить, что когда-то здесь суетились лакеи и горничные, встречая именитых гостей, а графская семья коротала счастливые вечера, не заботясь о завтрашнем дне.
Все было тихо. Ни скрипа половиц, ни бормочущих разговоров, ни биения сердца. Почему же трое смертных ночуют в конюшне?
Рада потянула ручку двери, она была не заперта. Несколько шагов по темной парадной, верийка замерла, прислушиваясь. Ничего.
Жизнь покинула дом, причем довольно давно: затхлый пыльный воздух, увядший букет цветов в вазе на тумбе, старые осенние листья на полу и лестнице, ведущей наверх.
Королевы здесь не было. Герцогиня поежилась и решила не испытывать судьбу. Она уже повернулась, чтобы уйти, когда ее ослепила вспышка света.
Мгновенно разгорелась люстра над головой, вспыхнули бра на стенах. Где-то в глубине послышались голоса и смех людей.
– Матушка, вы напрасно запрещаете Жанне ездить к Ларе. – Прозвучало в глубине дома.
Сердце Рады сжалось: это был Луи!
– Не говори глупостей, милый! – Звонко раздалось в ответ откуда-то сверху. – Лара слишком своевольна: она высмеяла последнего жениха, который был готов мириться с ее дерзким характером! Ты хочешь, чтобы Жанна осталась старой девой? – Голос приближался.
– Ах, только это вас беспокоит? – Возмутился граф. – У Жанны живой и гибкий ум. Она прекрасно знает атланский и бирэмский, делает успехи в алгебре, географии, я уже не говорю о том, что ее рука становится увереннее. Вы видели ее последнюю картину? – Разговор повис где-то рядом.
Дверь внезапно широко распахнулась и Рада с бьющимся в груди сердцем увидела Луи! Таким, каким она запомнила его при их первой встрече: молодым, с решительным и смелым взглядом, полным уверенности и благородства.
– Это ужасное полотно, на котором непонятные тени рвут несчастную Лидию?
Следом за Луи появилась женщина. Она была красива, но красота ее неуклонно увядала. Мелкая сетка морщинок в уголках глаз говорила о том, что графиня Луиза часто улыбалась, едва заметная складка на упрямом высоком лбе давала понять, что забот в жизни женщины хватало с лихвой. Овал лица Луизы оплыл, а кожа на руках и шее стала дряблой.
Жилистая, худая, графиня-мать с укором слушала своего сына. Она прошла мимо Рады, не замечая, скрестила руки на груди и вдруг крикнула:
– Вера! Почему не сменили букет в парадной?
На голос тут же прибежала молодая горничная.
– Да, госпожа. – Потупив глаза, отозвалась девчонка. – Сию же минуту. Садовник ждал, когда распустятся чайные розы…
– Поэтому гости завтра увидят этот несчастный веник? – Возмутилась графиня. – Не надо роз, поставьте что-нибудь другое. Как же вы не понимаете, что каждая мелочь способна испортить впечатление…
Отповедь матери прервал сдавленный смех Луи.
Рада смотрела во все глаза. Юноша стоял в нескольких шагах от верийки и казался живым, настоящим. Лукавые серые глаза, крепкие стройные ноги в бархатных штанах, широкие плечи под белоснежной рубашкой и однотонным черным жилетом.
Кожа графа едва пахла жасмином и выделанной кожей, вызывая в волчице волнение. Слезы задрожали на ресницах Рады, а рука потянулась к Луи.
– В конце концов твоя сестра выйдет замуж за какого-нибудь художника и будет несчастна всю жизнь. – Вдруг разозлилась Луиза, возмущенная смехом сына.
Она думать забыла о цветах и горничной, возвращаясь мыслями к своим тревогам.
– Ну что вы, матушка. – Луи усмехнулся. – Жанна продаст свою душу убийце, а тело подарит предателю.
Рада удивленно открыла рот, отдернув свою руку от Луи.
– Кому же достанется ее бедное чувствительное сердце? – Скорбно спросила Луиза.
– Вы думаете, оно у нее есть? – Хмыкнул Луи. – Разве способно существо, обладающее сердцем, закрывать глаза на убийства невинных? Или приносить в жертву других своей собственной рукой?
– Нет, ты прав, Луи. – Согласилась Луиза де Стрейн. – Кроме того, она постоянно дает надежду то одному, то другому. Хотя, оба ее ухажера – отъявленные негодяи. Твоя сестра достойна смерти, Луи.
Рада рванулась к двери. Магия иллюзии рассеялась. Воском оплывало лицо Луизы де Стрейн, а тело Луи покрывалось тленом.
– Куда же вы, герцогиня ди Герра? – Расхохотался «Луи». – Разве вы не хотите принять участие в судьбе леди Жанны?
Теряя на ходу лоскуты кожи, призрак помчался за волчицей. Верийка врезалась в дверь со всей силы, но та не поддалась. Костлявые пальцы вцепились в плечо, Рада наотмашь ударила мертвеца кулаком, ускользая в сторону.
Бесформенная масса, которая совсем недавно была Луизой де Стрейн, вцепилась в ноги Истинной.
Рада ошалело воспользовалась Даром, но ничего не произошло. Спохватившись, волчица достала свой меч.
Вязкая темно-серая гадость опутала ноги, повалила герцогиню на пол. Руки увязли в слизи.
– Не уйдешь. – Прошипел призрак, наступая следом. – Не бойся: твое время еще не пришло. О твоих грехах мы поговорим отдельно.
***
Сильва смотрела на Раду огромными серыми глазами.
– Но ему же будет больно. – Удивленно пробормотала девочка.
– Кому? – Черные тонкие брови Истинной нахмурились, зрачок заполонил глаза. – Этой мелкой твари? Я таких сотню в день убиваю! – Похвасталась юная княжна.
Верийка недовольно волокла животное за веревку, а он упирался всеми копытами в землю.
– Он не волк, понимаешь? Он просит и умоляет. Волк давно бы пустил в ход зубы!
– Отпусти. – Девочка захныкала, пряча в ладонях лицо. – Он страдает.
– Вот глупости! – Хмыкнула Рада, злясь еще больше. – Он будет принесен в жертву. А ты – не реви! Слышишь?
Острый детский локоток ткнул подругу в бок.
– Ни на что не годишься! Если ты решила служить Кейну, то должна быть сильной!
– Это – плохая игра. Пожалуйста, не надо!
Сильва вцепилась в козленка, попыталась отнять, но тот лишь еще больше зблеял от испуга и боли.
– Дура! – Обиделась Рада. – Если бы ты не была мне подругой, – я бы тебя убила прямо сейчас!
– Не хочу, не хочу больше быть тебе подругой! – Отчаянно выкрикнула Сильва.
Слова ранили как ножи. Сильва была милой и послушной, она ходила за Радой, не переставая восхищаться ее смелостью и Дарами. Юная княжна, лишенная другого общества, сильно привязалась к девочке, но сейчас…
– Я лучше буду играть с Ниной, она не обижает животных! – Выпалила Сильва.
Когда Рада очнулась, серые глаза подруги бессмысленно смотрели в тусклое небо Сумеречного королевства. На белой детской шее не было живого места.
Рада попятилась. Козленок все так же блеял, удаляясь от девочек. Про него забыли, и он спешил скрыться.
– Брось! Просыпайся! – С тревогой произнесла княжна, тряхнув за плечо Сильву. – Я…я не хотела. Как же так…Восстанавливался! Разве ты не умеешь?
Рада вытерла слезы испуга с перепачканного кровью лица. Она не хотела, во имя Ночи! Как же так случилось? Она просто разозлилась и…
***
Стайка смеющихся девиц пронеслась мимо. Вслед за ними промчались юные отпрыски из Восьми Старших.
Рада укрылась в тени деревьев: вот еще, глупости. Гоняться друг за другом, будто они дети малые.
– Грустишь, сестрица? – Луц соткался из вечернего тумана.
Сердце девушки заколотилось как сумасшедшее, но она быстро совладала с собой.
– Глупые и заносчивые идиоты! – Фыркнула Рада. – Так только годовалые волчата бесятся.
Она подобрала подол ненавистного бордового платья: матушкины старания. Эх, скинуть бы с себя эту мишуру и броситься в лес в волчьей шкуре!
– И не мечтай! – Улыбнулся Луц.
Братец-красавец смотрел на сестру с иронией. Ровные белые зубы, чуть надменный взгляд и вздернутый нос, черная тонкая коса до бедер – он ни разу не вернулся с поражением из поединка или сражения. Гордость семьи, Старший из Старших Восьми.
– Расслабься. – Зашептал Луц. – Поймай кого-нибудь из ди Герра. Они любят сражаться. Будет тебе достойная партия на радость матушке.
Со смехом в ночную прохладу влетела Мари Беннед. Вслед за ней – Фауст.
Верийка кокетливо опустила глаза, вслушиваясь в горячие слова князя, что звучали лишь для нее, снова задорно рассмеялась и кинулась по садовой дорожке.
Лицо Луца стало холодным как лед.
– Братец все не нарадуется на свою невесту. – Сквозь зубы пробормотал Луц.
– Стоит ли ссориться из-за такой пустышки? – Проворчала Рада. – Глупая самка. Мари Беннед ляжет под самого родовитого волка!
Луц нещадно отвесил сестре пощечину.
– Не твоего ума дело! – Рявкнул он и тут же сорвался с места, догоняя Фауста и Мари, что уже мчались в свете луны в своих волчьих шкурах.
Рада от обиды закусила губу: братья раздражали ее еще больше, чем женихи, которых усиленно приглашала Шарлотта!
В обществе Мари оба вели себя вызывающе: ярились и хвалились своими силами, готовые вцепиться друг другу в глотки. А ведь Мари играла с одним и другим. В ее глазах вспыхивал огонь тщеславия и самолюбия, когда два княжича вступали в спор друг с другом.
Рада улыбнулась, вспомнив, как за ужином опрокинула на платье дурочки-кузины соус. Поделом сучке! Та бесцеремонно шептала на ухо подруге, что крутит Гевальтами как захочет!
А ведь Шарлотта давно уже договорилась о свадьбе Фауста и Мари.
Рада вздохнула. С рассветом Луц и Фауст вернутся в замок и все трое свернутся клубочком возле камина в гостиной, согревая друг друга. Шарлотта всегда злилась, когда ее дети проворачивали подобное во время визитов гостей. Но волчата привыкли держаться вместе не смотря на все свои разногласия.
***
Вик шагал по пояс в высокой траве. Его обнаженные торс покрывали капельки пота. Летнее солнце щедро согревало долину. Юноша размял в руках зеленый колосок, вдохнул запах и растянулся на земле.
Его глаза смотрели на проплывающие по небу облака, издалека доносилось пение женщин, что собирали ягоды в подлеске.
Рада наблюдала за парнем из своего укрытия, свесив из волчьей пасти розовый язык. Зной закрался в самые вершины гор, расцвели глупые пьянящие цветы, разлились и зазвенели ручьи.
Весна действовала на княжну по-особенному: волчица много охотилась, пугала смертных, таскала у них домашних птиц, убивала скот. Хотелось мчаться вперед, подставляя морду ветру, выть на луну и дурачиться с другими волками.
Вик был красив. Его душа сияла по-другому: белым матовым свечением, не похожим на алые всполохи смертных. В голове у парня тоже роились непонятные Раде мысли: парень мечтал о свободе.
Разве можно желать чего-либо, кроме покровительства Кейна и детей Вереса? Вот глупец! Истинные наставляют смертных, не дают сгинуть в пучине первобытной дикости, когда люди думали лишь о куске мяса, да возомнили, что сами могут вершить свою судьбу.
Стрела просвистела над головой.
– Пошла прочь! – Вик угрожающе приближался к Раде.
Шерсть на загривке волчицы встала дыбом. Стадо овец, за которым присматривал Вик, ее не интересовало. Даже странно, что смертный не узнал в звере княжну! Таких огромных волков в лесах княжества Гевальт было не много.
Рада зарычала и бросилась в бой.
В руках Вика сверкнул охотничий нож. Ее зубы играючи прокусили правое запястье, цапнули плечо, лязгнули возле носа юноши.
Вик скинул волчицу с себя, откатился, хватаясь за пастуший посох левой рукой.
– Пошла прочь! – Грозно повторил он.
Рада с наслаждением облизала окровавленные зубы, скинула шкуру.
Он не упал ниц, как подобает, лишь нахмурил брови и опустил посох.
– Что? Уже не такой смелый? – Насмешливо спросила девушка, растягивая слова.
Она знала, что красива. Благодаря восхищенным взглядам юнцов в деревнях и городах княжества, жарким сбивчивым речам полукровок и некоторых Истинных.
Верийка повела плечиками, позволяя белоснежной чуть великоватой рубашке обнажить бледную мерцающую кожу. Усмехнулась, опустив черные ресницы, а когда подняла глаза на парня, тот…
Стоял к ней спиной, озабоченно пересчитывая овец.
Лицо Рады сразу скисло.
– Ты что, больной? – Резко окликнула она. – Не видишь, кто перед тобой?
– Вижу, – не оборачиваясь, буднично отозвался Вик. – Вам – забава, мне – хлопоты. Рука долго заживать теперь будет, а мне работу терять никак нельзя.
– Да ты сейчас рискуешь жизнь потерять, жалкий смертный! – Щеки Рады стали пунцовыми от возмущения. – А ну смотреть в глаза!
Парень обернулся и обжег взглядом. Рада сделала шаг назад. За такой взгляд следовало бы убить не раздумывая. Столько в нем было гордости и презрения. Но волчица лишь застыла от восхищения. Вик не только был похож на Кейна лицом, в его груди билось такое же отважное сердце…
***
В погребе было тоскливо. Последнюю неделю без конца шел дождь. Кейн все так же спал. Как и вчера, позавчера, неделю назад, месяц, год…
Рада в очередной раз прошлась по винному погребу, разминая мышцы. Граф де Стрейн принес ей новые книги, но девушке надоело читать. Хотелось пробежаться по городу, чтобы собаки выли от злости, срываясь в лай. Взобраться на высокий холм, изучить тропинки в лесу, поохотиться хотя бы на зайцев…
Человек приближался к двери, но это был не Луи. Рада напряженно замерла, задув свечу. Шаги были мелкими, а сердечко билось часто.
– Кто тут? – Тихо спросил встревоженный голос. – Выходи, я знаю, что ты здесь.
Рада растворилась в тени, затаилась. Дверь открылась и человек шагнул вперед, сжимая в руках серп.
– Можешь прятаться сколько угодно, я знаю, что ты здесь.
Женщина протянула вперед руку с лампой, разгоняя сырой мрак подвала.
– Мои дети говорили о тебе.
Это была Эстер. Напрасно Луи считал, что она не догадается. Женщина была достаточно умна и наблюдательна.
– Я не отдам тебе своего мужа, суккуб! Я воткну тебе в сердце осиновый кол и отрежу голову!
Эстер храбро обходила ряды винных бочек. Хотя ее голос чуть дрожал, женщина была полна отваги и решимости.
– Он зовет тебя во сне… Рада.
Княжна отступила в самый дальний ряд. Если она не придумает, как отвлечь жену графа, та найдет Кейна.
– Эстер! – Раздалось во дворе.
Рада едва не выдохнула от облегчения: Луи! Как вовремя!
– Зачем ты спустилась сюда? – Он старался выглядеть сердитым, но волчица чувствовала, что граф нервничает.
– Ты прячешь ее от меня здесь? – Воскликнула Эстер.
– Кого? Не говори глупостей! Здесь только вино и старые инструменты. Идем в дом, дети проснулись и зовут тебя.
– Я знаю, что у тебя есть другая, знаю! – Слабо отстраняясь, возражала Эстер.
– У меня есть только ты и наши дети. – Ласково отозвался граф.
Они ушли и снова стало тихо. Рада вздохнула: имя во сне произносит, но сколько бы девушка ни старалась, граф де Стрейн всегда держит себя с ней вежливо и по-дружески. Не больше.
***
Видения смешивались, бросая Раду из одного кусочка воспоминаний в другой. Сознание плыло, отдаваясь прошлому, а разум кривился: как пусто она потратила отведенное ей время!
Кичилась своей кровью, гонялась за химерами воображения, верила слепо, любила без оглядки, действовала бездумно…
И всего то и было ценного в ее жизни теперь – Лино, двое приемных сыновей и собственный, еще не родившийся ребенок.
Луц пропал без следа, Фауст бросился за Жанной, Луи погиб по воле Сантера, а Кейн никогда не замечал ее.
Не любила Раду даже Шарлотта, собственная мать. Ее заботили наследники и честь рода.
Не умела и не хотела верийка дружить с такими же благородными аристократками, как она сама, а со смертными считала ниже своего достоинства.
Девушка открыла глаза и увидела, что закутана в какой-то плотный кокон из полупрозрачных как паутина нитей. Свет просачивался через путы, стояла тишина. И вдруг где-то далеко послышался голос Лино.
– Рада! – Раскатистое эхо отлетело от стен.
Где-же она сейчас? На душе стало тяжело от собственного бессилия.
***
Лино шел по следу Рады. Ему было не по душе решение короля использовать детей как заложников. Он давно считал обоих мальчишек своими сыновьями, хотя Рада и вынашивала их собственного наследника.
В голове Лино все давно встало на свои места: отпрыски Гевальта унаследуют княжество, а его собственный ребенок сохранит за собой Флос Конвалис. Земли Гевальтов были ближе к Маледиктусу, зима царила в горах гораздо дольше, чем в южных уделах, а потому, все было логично. Старшим – лучшее, младшему – то, что осталось. И было дорого Лино.
Герцог не собирался воплощать безумное требование Кейна в жизнь. Он лишь хотел уговорить Жанну пойти на уступки. Фаусту вполне можно укрыться от взгляда разгневанного бога в одном из миров. Никто не помешает бывшей королеве проводить с ним столько времени, сколько она сама пожелает.
Кейн будет рад возможности видеть девушку хотя бы несколько дней в году. Да, сначала Истинный будет требовать и наседать, но, в конце концов, смирится.
Лино вздохнул. Полукровка завоевала не только сердце бога, она вполне покорила верийцев и смертных, оставила свой след в Невеккет и Болгайр и уж, конечно, для Лорин не найдется лучшей богини, чем та, что родилась и выросла в этом мире.
Лорин был мрачен как никогда. Пожалуй, только Истинный мог ощутить в полной мере, как за цветущим летним пейзажем скрываются последствия переворота.
Лино видел, как лоринцы «темнеют», теряют веру во что бы то ни было, кроме собственной власти.
Прогресс шагнул из дальновидной Увары. Государство давно скинули со счетов, но Лино, вовлеченный в политику мира, знал, что глухая и загадочная страна активно спонсировала науки. Многие ученые из Бирема, Атланы и Оринберга уезжали в глухие лесные чащи, за которыми давно вызревало сильное просвещенное общество.
Пока Сааддан пытался вернуть Виалию, а истинно верующие упрямо отстаивали свое, пока Оринберг кичился присутствием двух богов на своих землях, а остальные искали расположения Августа Свейна, Увара шла своим путем.
Государство вело активную торговлю, меняя древесину на никому не нужную тягучую черную жидкость. Увара брала в аренду участки, на которых находились источники, нанимала рабочих среди местных.
Увара скупала кусочек за кусочком, платила своим работникам хорошую цену. Пробуждение богини, ее не состоявшаяся свадьба, побег и революция в Оринберге заняли внимание всего мира. И глухие далекие земли вдруг стали самыми передовыми.
Лино смотрел в сторону Увары уже давно. Он много и часто общался с их послом в Атлане, посоветовал Луи начать вести дела с торговцами, чтобы занять пустующую нишу на рынке. Компаньоны графа де Стрейн посмеивались над мужчиной. Хотел бы Лино видеть сейчас их удивленные лица.
Герцог остановился посреди виноградника. След Рады тянулся к поместью и исчезал. Вериец втянул ноздрями воздух, прикрыл глаза, вслушиваясь в сумеречную тишину.
Его не заинтересовали люди, что спали на конюшне, он так же не обратил внимания на подозрительно пустой двор. Чернь не могла не разграбить земли графа: слишком лакомый кусочек.
Странно, что в поместье до сих пор не поселился какой-нибудь новоявленный представитель власти.
Темные пустые окна смотрели на герцога, открытая дверь замерла, ожидая, когда Лино переступит порог.
– Лино. – Вздохнул ветер, касаясь плеча верийца.
Истинный обнажил меч. Магия витала в воздухе. Та, что исходила от Кейна и Жанны. И от Джареда.
Внутри дома царило запустение. Здесь никто не жил уже давно. Не было следов погрома или грабежа, поместье просто стояло, покинутое людьми, как проклятое место, в котором случилась какая-то трагедия.
Лино не решался пройти дальше, он искал Нить Рады. Слабое мерцание Искры манило в глубь, вверх по лестнице, мимо нескольких дверей.
Половицы скрипели под ногами, где-то в глубине дома звучало фортепиано. Фальшивые ноты складывались в одну из тех плоских мелодий, которые быстро приедаются, но пользуются популярностью.
– Рада! – Позвал Лино.
Вся эта жуть не пугала Истинного. Он видел за свою долгую жизнь гораздо больше, чем просто страх.
Глухой стон послышался совсем рядом.
– Лино. – Прошептал голос.
Она была так близко, но затхлый увядающий воздух приглушил голос, обманывая, сбивая с толку.
– Хвала Ночи!
Ближайшая дверь распахнулась, выпуская в длинный коридор саму графиню де Стрейн.
– Лино! Наконец-то!
Жанна повисла на шее рыцаря, прижимаясь хрупким телом к широкой груди.
– Я не могла найти выход!
– Ваше Величество. – Лино откашлялся, отрывая от себя цепкие руки. – Я ищу Раду. Где она?
– Ссс ней все хорошо. – Голос девушки превратился в шипящий шелест. – Но помоги же мне! – Потребовала полукровка. – Все это – ловушка. Мы с Фаустом потеряли друг друга, я уже несколько дней блуждаю в доме, который был когда-то родным.
Трогательное изящное личико выражало испуг, теплые пальцы сжались на ладони Лино.
– Я знала, что ты встанешь на нашу сторону.
Внезапно вокруг все стало ярче и светлее. Лино заметил, что коридор озаряют настенные бра, хотя минуту назад царил непроглядный мрак.
Розовощекая, свежая, как цветок после грозы, лоринка улыбалась герцогу, переполненная счастьем видеть и слышать его.
– Идем, Лино! Кажется, я знаю, куда нам нужно.
Сокровенный шепот вызвал внутри тепло.
– Лино. – Снова вздохнула усадьба и в один короткий миг верийцу показалось, что вместо легкой утонченной королевы перед ним стоит бесформенный призрак.
Девушка потянула Истинного за собой в одну из комнат. Мужчина как заколдованный последовал за ней.
– Первый меч королевства. – Тихо произнесла она.
За дверью скрывалась галерея. Картины на стенах изображали простых крестьян, занятой работой, пейзажи и натюрморты. Все они принадлежали кисти одного художника. Это было видно по цветам, которые чаще всего использовались. Будь то ярко-золотистое солнце или закат над полем, желто-зеленые кисти винограда, пшеничные колосья или отливающий золотом блеск в глазах бледного мужчины.
Истинный обернулся, но не увидел Жанну, лишь картины на стенах. Лино настороженно сделал несколько шагов к выходу, осматриваясь по сторонам.
Краска на картинах начала оплывать, переливаться за раму, смешиваться в одно грязное пятно, что стремительно разрасталось и приближалось к верийцу.
– Хорошо. – Кивнул Истинный, крепче сжимая меч.
Сопротивляться не было смысла и как побороть бесформенную жидкость? Лино решил посмотреть, что будет дальше.
Пятно увеличилось, краска окружила воина, и он провалился куда-то вниз.
***
Виктория со смехом гонялась за ним по саду. Ее прекрасные пшеничные волосы украшал венок из ромашек, на шее подпрыгивал кулон с желтым топазом, а в глазах светился азарт.
– Я задам тебе, Лино! – Пообещала девушка-подросток, прибавляя шаг.
– Если догонишь! – Рассмеялся Лино, скрываясь за очередным углом живой изгороди.
Вериец не сразу понял, что его больше никто не преследует. Он по инерции промчался через заросли роз, укрылся за чашей фонтана, прислушиваясь.
Но Вики будто сквозь землю провалилась!
– Ви? – Осторожно позвал Лино, ожидая подвоха от сестры.
Истошный вопль вскипятил кровь Истинного! Опять этот ублюдок!
Юноша мчался, вслушиваясь в колебания воздуха, ловя малейшие изменения температуры, плотности…
Это спасло его от ловушки: над головой просвистел меч, за спиной пытался поймать равновесие оступившийся убийца.
Лино появился на дорожке розовых кустов, разъяренный и решительный.
Ви хваталась за вспоротое горло руками, придавленная сапогом к земле. Ее ребра трещали, ломаясь одно за другим, а Дары лопались как мыльные пузыри, не нанося вреда.
– Пришел-таки. – Марцио сильнее надавил на грудь Ви.
Девушка сжала губы, давя крик.
– Отдай ее солдатам отца: бесполезная сучка. Даже защитить себя не может!
Лино не тратил время на пустые слова. Он заметил двух полукровок слева, пажа Марцио из Младших восьми в компании какого-то родственника со стороны Уго ди Герра – справа.
– Отец трахал твою мать, пока она ему не наскучила. – Продолжал свое Марцио. – Говорят, она сошла с ума под конец. Она была красивой, как Ви. Интересно, у нее тоже крыша поедет? – Рассмеялся Истинный, пиная девушку в бок.
Лино двигался бесшумно, как ветер, быстро, как молния. Все, что успели запомнить друзья Марцио – безумную улыбку на губах юного герцога.
Их искалеченные тела корчились в кустах. Лино не убивал. Он знал, что Уго ди Герра встанет на сторону нового сына.
– Твоя мать тоже будет визжать от боли, когда я доберусь до нее. – Прошелестело на ухо Марцио.
Юный ди Герра сразу изменился в лице.
– Ты пожалеешь об этом! – Завопил он.
От внешней самоуверенности не осталось и следа. Вериец был испуган не на шутку.
– Все равно я достану вас обоих, слышишь?!
***
– Ты слишком задумчив сегодня. – Недовольно проворчал Кейн, отбивая меч Лино. – Сейчас тебя даже полукровка завалит.
– Что с тобой? – Подхватил Фауст, что наблюдал за вялыми попытками герцога поддержать дружеский поединок.
Лино нахмурился и отрицательно покачал головой.
– Это личное. – Процедил Истинный сквозь зубы, с ненавистью замахиваясь на Кейна.
Несколько агрессивных и острых атак, и Лино снова выпал из реальности. Он механически продолжал бой. Сын Вереса старательно отбивался и искал возможность перейти в атаку. Даже рассеянный, Лино сохранял свое мастерство.
Отступая, Кейн вдруг швырнул в друга Дар.
– Да сколько же можно? – С досадой бросил юный бог. – Ты можешь биться в полную силу или нет?
Фауст благоразумно прикусил язык. Он понимал, что Кейн скрывал за этим возгласом нежелание признавать поражение. Но Лино в самом деле выглядел рассеянно.
– Говори давай! – Потребовал Кейн, отпуская Лино. – Что у тебя происходит?
Герцог отвернулся, крепко сжимая и разжимая кулаки. Его лицо выражало то сомнение, то отчаяние. Истинный окинул внимательным взглядом тренировочный зал, прислушался, проверяя, нет ли случайных и ненужных свидетелей, и решился.
– Я просил Вереса о защите. – Пробормотал Лино. – Уго и его сыночек… Мне они ничего сделать не могут, а вот Ви…Я не могу постоянно быть рядом.
«Отец, конечно же, отказал тебе» – Кейн понял тревогу герцога.
Любое осуждение или сомнение Верес трактовал как предательство. Бог в последнее время вел себя очень странно: мог внезапно отдать приказ о допросе и обыске одного из Младших, а то и Старших домов. Задавал неудобные вопросы, на которые верийцы старательно давали ответы, чтобы воспаленный разум мужчины не смог приплести к невинным суждениям предательство.
Весь Маледиктус жил как на иголках, многие пытались отдалиться от двора, но скоро поняли, что тем самым лишь усиливают волнения своего повелителя, которому везде виделись заговоры.
«Я считаю, что старый герцог должен уступить тебе права на Флос Конвалис» – Продолжил Кейн.
– Эй, я все еще здесь. – Фауст недовольно скрестил руки на груди. – И готов помочь Лино, чего бы мне это не стоило.
***
Злата бесстыдно растянулась на постели, положила голову на закинутые за голову ладони, от чего ее упругие маленькие грудки приподнялись.
Лино повел бровью, скидывая запылившийся после долгого пути камзол.
– Я не звал тебя. – С ехидной улыбкой произнёс вериец.
– Господин. – Ленивым тягучим голосом отозвалась девушка. – Вы берете в дар женщин из храма, хотя они этого и не желают. Неужели вы откажете той, что сама сделала свой выбор.
– Скольким мужчинам ты это уже говорила? – Хмыкнул герцог.
Девушка была хороша: миниатюрная, но высокая, как верийки. Ее зеленые дерзкие глаза не выражали ни капли смущения, розовые капризно-пухлые губы приоткрылись в полу удивлении, густые блестящие волосы струились по округлым узким плечам. Длинные стройные ноги призывно раздвинулись, Злата издала легкий стон не то досады, не то желания.
– Я чиста, как слеза младенца, мой господин. И эту чистоту желаю разделить только с Истинным.
– Посмотрим, готова ли ты. – Рассмеялся Лино, больше не желая тратить времени на разговоры.