Евгения Майер
Ты моя Рабыня
Глава 1
– Лейла, прекрати причитать и требовать! – мама гневно сверкнула темно-карими глазами, и подняв чугунный чан, с тяжелым вздохом переставила его на пылающую жаром печку.
– Если отец решил так, значит ты подчинишься! – продолжила она, выкладывая кровянистые куски баранины и залила водой – Ты будешь работать служанкой у одной из наложниц самого богатого мужчины Касабланки. Несколько лет. Потом сможешь пойти учиться. Отцу пообещали закрыть полностью долг, погасить те кредиты, что он взял, чтобы открыть лавку сувениров.
– Никуда я потом не поеду учиться. Так и останусь на побегушках у заносчивой дамочки этого богача! – сердито отвечала я, подавая приправы для будущего рагу с бараниной.
Мама только покачала головой, поджимая губы от злости. Она поправила платок на голове и продолжила заниматься делами.
Моя мама – женщина, которая уважает и соблюдает все традиции мусульманской религии. Даже дома носила платок и длинную джалабию, закрывающую щиколотки и запястья. Я еще раз окинула ее гневным взглядом и выбежала прочь из кухни.
Мне хотелось разреветься от несправедливости, но какой в этом смысл. Мама никогда не пойдет против отца.
Закон. Религия. Мои капризы.
Это все являются причиной того, что и успокаивать меня никто не собирается.
– Лейла, принеси мне чаю! – кричит из комнаты Расул, самый старший из братьев.
Ему двадцать, а мне только исполнилось девятнадцать.
Я – сестра семерых братьев. И то, что сильно огорчило папу, когда он увидел, что второй ребенок родился девочкой. Больше таких “промахов” не было.
Он гордился сыновьями, а меня предпочитал не замечать.
Я – лишний элемент в его семье, от которого он нашел способ избавиться.
Замуж меня пытались выдать еще в пятнадцать лет, но я была яро против. В день знакомства с родителями мальчика, который был старше всего лишь на пару лет, я нашла среди школьных ручек и карандашей красный и нарисовала по всему лицу красные точки, как будто у меня была ветрянка.
Родители мальчика в ужасе осмотрели мое улыбающееся лицо и вежливо попрощавшись, ушли.
В первый раз я получила звонкую пощечину от отца.
– Как ты посмела?! Это уважаемая семья оказала тебе, невежде, честь! Тебя хотели взять в жены для единственного сына, а ты… – он проходил взглядом по моему красному от карандаша и боли лицу и на секунду показалось, что отец может не только меня ударить…
Он готов убить, лишь бы я не была помехой и головной болью.
Больше семей с сыновьями, которые готовы были взять меня в жены не находилось. Наш скромный уровень жизни, папин низкий доход никого не привлекали. Кому нужна бедная невеста с невыносимым характером? После той моей выходки обвинения сыпались на мою голову как первый снег. Отец думал, что все вокруг теперь считают меня больной, и то, что он – честный мусульманин, оказался лжецом, сказав, что его дочь полностью здорова и ничем не больна на момент договора встречи.
Все эти четыре года отец не оставлял попыток выдать меня замуж. Однако все его старания были безуспешны. Пока не приехал один из его знакомых, который работал во дворце влиятельного бизнесмена в Марокко.
Он и рассказал, что ищет девушек, желательно из бедных семей в качестве служанок для наложниц загадочного миллиардера. Отец воспрял духом и тут же предложил мою кандидатуру. А я поняла, что доживаю последние дни в родительском доме, а после…
– Эй! Ты что не слышала?! – разъяренный окрик старшего брата застиг меня в собственной комнате.
Он ворвался ко мне без стука, как дела и отец.
– Сам поднимись и сходи за чаем, – едко выдала я, теряя уже последние крупицы самообладания. В другой момент я бы промолчала, сбегала на кухню принесла ему, что он просит, но сейчас…
Сейчас мне нечего уже терять. Завтра я навсегда отсюда уеду.
– Что ты сказала, мерзавка?! – он за секунду оказался рядом и больно схватил меня за запястье. Железный обруч пальцев пережал сухожилия до прокалывающего онемения.
– То, что слышал! Я не прислуга тебе! Поднимись и возьми, что нужно! – рявкнула прямо в перекошенное злобой лицо Расула.
– Ах, ты… – и надо мной зависла его ладонь в грозящем ударе по лицу.
Но в этот раз я была проворнее. Сжав в кулак, ударила его чуть выше запястья. Пальцы на второй руке уже посинели от передавливания кровотока. Брат тут же отпустил меня, схватившись за ушибленное место.
– Выйди из моей комнаты и больше сюда не заходи! – гаркнула я, глазами пытаясь найти средство для самообороны. Если он разозлился, и хочет довершить наказание, то не будет уходить. Самолюбие старшего братца задето сейчас очень сильно.
Он гордо поднял голову.
– Как хорошо, что отец продал тебя за шестьсот пятьдесят дирхамов. Именно это и есть твоя цена. И ни дирхама больше!
Расул широкими шагами выходит из комнаты, а я силюсь придумать что-нибудь обидное, чтобы прокричать вслед, но предательские слезы начинают застилать глаза от обиды.
В этом доме я никогда не была никому нужна.
И то, что меня правда продали, это и есть мое спасение.
***
Багир медленно шел по коридору.
В сладком тумане бахура витали воспоминания.
Когда-то тринадцать лет назад он шел на брачную ночь к первой, и похоже последней законной супруге.
Ханна.
Она оставила в душе тонкий шрам от того, какая бывает любовь. На что способна и что приносит вместе с эйфорией восторженного безумства.
Именно Ханна подарила ему наследника и разочарование в сердце, которое только крепло с годами.
Джамил, его личный помощник и бывший главный евнух в гареме, предлагал не раз вновь найти наложниц, чтобы они радовали взор Хозяина. И не только.
Но Багир резко отвергал эту идею. И лишь через пару лет, когда боль от разлуки с любимой улеглась, вновь согласился на содержание гарема и наложниц.
Но в этот раз Багир сразу определил количество девушек.
Пятерых вполне достаточно. И дело вовсе не в финансовом значении. Ранее, до Ханны их было около двадцати, и каждая из них была довольна.
Теперь его интересовало одно – сексуальное удовлетворение.
Раньше Багир сам приходил в гарем и дарил золото каждой лично в руки, приходил и приносил дорогие подарки в комнату к каждой девушке. А теперь…
Теперь всем заведовал Джамил вместе со старшей сестрой Багира – Амирой. Она потеряла мужа, и оставшись вдовой, переехала в дворец к брату.
Багир пытался вновь найти мужа сестре, но она резко отвергала все кандидатуры. После полугода подбора ему надоело, и он позволил сестре остаться за главную и руководить гаремом, чтобы хоть как-то занять свободное время.
Амира с радостью согласилась, и сама была готова остаться на всю жизнь бездетной вдовой.
Он понимал, что после Ханны, не может смотреть на девушек европейской внешности. Светлые локоны, голубые глаза, гордость и своенравие – все это не должно было быть ни у кого из наложниц.
Каждая из них – мусульманка, и каждая была выкуплена за приличную цену у людей из состоятельных уважаемых семей. Теперь это не были девушки, подобранные с улиц или купленные на аукционах для влиятельных господ как это было с Ханной.
Это были те, кто подчинялись и готовы на любые решения своего Хозяина.
Они знали куда и зачем их продали и знали, чем это может обернуться в будущем. Стать женой самого богатого человека в Марокко грезила каждая из пяти наложниц.
Багир толкнул дверь, и она поддалась.
Легкий шелест одежды, и перед глазами возник образ девушки в полутьме спальни. Широкие, почти во всю длину шифоновые шторы с мелким орнаментом разделяли комнату на две зоны.
Первая – гостевая, где стоял низкий длинный диванчик, обитый плотной бордовой тканью, столик и висевший на стене ЖК-телевизор. Вторая – зона спальни. Там стояла двуспальная широкая кровать, большой шкаф из дорогого дерева и туалетный столик для косметических штучек каждой из наложниц.
Тень, размываемая причудливым рисунком шторы, метнулась в замешательстве и застыла.
Багир отодвинул занавеску и оглядел Ясмину.
“Красивая – всполохом ярко прошлось по рецепторам, и словно в издевку добавило – но не Ханна…”
– Добрый вечер, – прошелестел чуть тихо ее голос, и она стыдливо опустила глаза.
Багир указательным пальцем провел от ее лба до затылка, легко стягивая едва весомую ткань платка. Аксессуар из шелка мягко упал к ногам наложницы. Жгучие как смоль волосы до середины бедер девушки рассыпались тяжелыми прядями на плечи.
– Ясмина, ты великолепна! – пророкотал его бархатный бас, и казалось, что она была готова кинуться ему в ноги от захлестывающего стеснения и страсти.
– Спасибо, – смущенно ответила она, вновь не поднимая взгляда на Багира.
– Посмотри на меня.
Девушка чуть приподняла подбородок. Взмах пышных черных ресниц, и их взгляды сошлись.
Багир любовался ей. Темно-карие глаза, смуглая, цвета насыщенного кофе с молоком кожа, чуть просвечивающие аппетитные формы сквозь облегающий тело, легкий костюм танцовщицы.
– Станцуй для меня, – Багир проходит и садится на кровать.
Девушка тут же кидается выполнять его просьбу, и через полминуты звучит медленная арабская музыка.
Багир знает, что ей это приятно. Ясмина чувствует его внимание, и желание угодить возрастает не в разы, а казалось наполняет комнату флюидами страсти. Она двигается не спеша, будто пантера: грациозная, соблазняющая. Один взмах, и прозрачная ткань оголяет ее плоский животик. Ясмина остается лишь в расшитом золотыми нитями и стразами лифе, и трусиках-шароварах, закрывающих ноги тонким крепдешином, а самое запретное – плотной тканью, расшитой в тон, гармонично лифу.
Она уже не испытывает неловкости, и чарующе заглядывает в глаза Багиру.
Он знает, что предает ее. Себя. И ничего не может с этим поделать.
Это не Ханна. В душе пустота после белокурой блондинки из США.
И никто не в состоянии заполнить, дать снова биться сердцу от волнения и предвкушения близости.
Багир смотрит на танец наложницы, но ощущения схожие с тем, если бы он был один. Обнимающее одиночество преследует по пятам. Душит невидимой бечевкой, сжимает легкие до жаркой боли.
Он молча поднимается и подходит к Ясмине. Мягко касаясь подбородка чуть приподнимает ее лицо и нежно целует в лоб.
Нет.
Нет ничего. Вновь эта зияющая пропасть. Пустота.
Вакуум, который образовался после исчезновения Ханны, никому не под силу разрушить.
Багир уходит, а девушка разочарованно смотрит ему в след.
***
Вечером приходит отец, и я слышу, как старший брат жалуется на мое поведение. Похоже, сейчас мой уважаемый родитель оторвется на мне за все годы проживания с ним под одной крышей.
Отец заходит молча и смотрит на меня с презрением.
– Надеюсь там, куда ты отправляешься жить, тебя перевоспитают… – и делает паузу – или убьют.
Он выходит, больше не проронив ни слова.
Я открываю рот в желании огрызнуться, но чувствую, как острыми пиками слова отца бьют точно в цель. Кусаю до боли губы и стараюсь держатся. Я жила здесь, выросла, нянчила младших братьев, была служанкой для старшего…
Я не хочу уезжать.
И не хочу оставаться.
У меня нет места в этом мире.
Я одна.
Никогда не была нужна матери, которая крутиться как белка в колесе в бесконечной рутине домашних дел, стирая, убирая, готовя по три раза в день для восьмерых мужчин.
Отцу я не была нужна прямо с рождения. Он не брал меня на руки, и все время проходя мимо, кидал равнодушные взгляды в мою сторону. С братьями же он готов был проводить все свободное от работы время. Играл, брал с собой в лавку, в гости или просто катал на стареньком седане по нашему небольшому городку.
Слез нет. Не проходящее, ноющее ощущение проходится заточенным лезвием прямо внутри груди. Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Сегодняшняя ночь последняя в родительском доме.
Завтра будет новый этап в моей судьбе.
Я мысленно прокручиваю в голове самые запомнившиеся моменты из моей жизни здесь, и понимаю, что теперь все разделиться на “до” и “после”. Хуже точно не может быть. Если меня не любили собственные родители, то с посторонними людьми мне хоть не придется церемониться!
Сон тяжело наваливается на веки. В тягостных размышлениях проваливаюсь в бездонную пропасть бессознания.
– Лейла, вставай! Вставай, уже машина приехала! – ворчливый недовольный голос матери сквозь призрачное сновидение возвращает к реальности.
Поднимаюсь с кровати и на автомате натягиваю верхнюю джалабию. К моим ногам летит сумка с вещами.
– Даже собраться сама не могла, – сердито брюзжит мать – Кому ты там будешь нужна, лентяйка!
Я молча бреду к умывальнику и плещу в лицо холодной водой. Остатки ночных грез полностью покидают. Разум возвращается к суровой действительности.
– Кому-нибудь буду нужна, кроме вас! – дерзко чеканю в ответ и оцениваю расстояние между мной и матерью. Бывало она хватала, что попадало под руку и пару раз огревала меня.
Но мама лишь смерила презрительно-холодным взглядом и вновь вернулась к домашним делам.
– Там-то тебя точно перевоспитают, – едко бросает мне в спину старший брат, когда выхожу на улицу, и отец указывает мне на заднее сидение внушительного белого джипа.
Обескураженно осматриваю салон шикарного авто. Запах кожи, дорогая отделка, современное техническое оснащение выбивают из меня прощальные слова для брата.
За рулем сидит мужчина, лет пятидесяти. В белой куфии, подхваченной черным игалем, и сером камисе. Киваю в знак приветствия, ловя взгляд в зеркале заднего вида.
Отец садиться на сиденье рядом с водителем. Они переговариваются между собой, и я понимаю, что отец выйдет на главной Медине и направиться в сторону своей лавки, а меня…
Меня повезет молчаливый незнакомец в Касабланку.
Вся наша дорога проходит в гробовом молчании. Я знаю законы и разговаривать с незнакомым мне мужчиной – запрет.
Вообще, конечно, жесткое нарушение уже состоялось. Отец не имел права оставлять меня в обществе мужчины. Это табу. Женщина не должна оставаться наедине с мужчиной, кроме мужа или родственника – отца или брата.
– Мы приехали. Тебя встретят, – красноречиво выдает водитель и дверь легко щелкает.
Я, пытаясь не упасть, выхожу с машины. Длинная джалабия мешает и путается в ногах, а еще сумка с вещами, которую приходится тащить за собой.
Но когда я оглядываюсь вокруг, забываю все неприятности и язвительные фразы от моих родственников.
За плотным высоким забором величаво поднимается огромных масштабов дворец самого богатого араба Касабланки. Песчаный цвет отделки с витиеватыми узорами на стенах и полусферами на крыше, украшенных золотым орнаментом.
Пока я стою, открыв рот от безумного великолепия, передо мной распахивается огромная массивная калитка, и появляется мужчина в белоснежном камисе.
Он кивает и сдержано улыбается.
– Лейла? – спрашивает он, будто со мной толпа девушек.
– Угу, – откликаясь, все еще не веря своим глазам.
– Меня зовут Джамил, – представляется он, чуть склоняя голову, в знаке приветствия – Я – главный управляющий по дому господина Альми Арнара. Но подчинятся тебе придется одной из наложниц – Ясмине. А также главной по гарему, сестре господина Альми Арнара – Амире.
Я только киваю, выслушивая Джамила. Он жестом показывает войти на территорию, и тут мое зрение приходит в эстетический восторг.
Я не сразу заметила, что мы подъехали к побережью. Мысли о доме, о том, что ждет дальше полностью захватили мое сознание. Но увидя масштабы территории дворца, я чуть ли не села на землю от головокружения.
Здесь могла бы разместиться курортная зона в несколько тысяч ярдов. Вымощенная камнем, дорога к главному входу, высокие пальмы, кипарисы, шикарные клумбы с необычными экзотическими цветами. Я вертела головой и совсем не смотрела под ноги. Пока не рухнула, растянувшись на дорожке.
Сумка улетела куда-то, а я перед собой увидела светло-бежевые мужские туфли и поднявшись на ноги, обомлела.
Высокий мужчина в белой рубашке и темно-синих брюках оглядывал меня словно забавную зверушку в зоопарке. Черная, как смоль щетина на его суровом брутальном лице и жгучий взгляд глаз заставил смутится.
Я невольно обняла себя руками, в психологической попытке закрыться от вдумчивого изучающего взора незнакомца, который выглядел как с глянцевой обложки одного из журналов, публикующих фотографии миллиардеров.
– Это служанка для Ясмины? – прогремел внушительный бас, и я посмотрела на Джамила.
Тот учтиво кивнул, и показал глазами, что мне нужно выразить почтение.
Я чуть склонилась в поклоне, но наш господин Альми Арнара полностью проигнорировал приветствие. Он широкими шагами прошел мимо, не произнеся больше ни слова. К хладнокровному поведению я привыкла, и мне плевать на его безразличие. Лишь бы эта Ясмина не была злобной мегерой!
– Сейчас ты пойдешь в хамам, а потом тебе дадут чистую одежду. Идем, покажу твою комнату, – произнес Джамил, как только мы вошли в холл дворца и я снова почувствовала себя маленькой песчинкой на невероятных размеров пляже.
Богатая отделка, загадочные витиеватые узоры – все это вызывало восхищение. Я заметила, что несмотря на современную роскошь, здесь сохранен наш традиционный арабский интерьер. И самое удивительное, все это смотрелось гармонично и без вычурности одного из стилей.
– Здесь женская половина, – влево махнул рукой Джамил и мы пошли по коридору – твоя комната будет рядом с комнатой Ясмины. Твоей госпожи.
– Я уже поняла, – буркнула в ответ.
Моя комната представляла маленькую келью. Кровать с тумбочкой, шкаф для вещей, зеркало в полный рост, низкий столик с двумя плотными подушками, которые обычно заменяли стулья. Под потолком широкое окно, закрытое арабской вязью из плотного материала. Не смотря на один единственный источник света, здесь было не темно.
– Мне нравиться, – произнесла я.
Наконец-то это только моя личная комната и больше никто из мужского пола не посмеет врываться без стука!
– Сейчас за тобой придут и проводят в хамам, а пока располагайся, – Джамил исчез за дверями, а я довольно завалившись на кровать, закрыла глаза от удовольствия.
Пока что все идет лучше некуда. Теперь я точно не хочу обратно домой, и не захочу возвращаться через несколько лет, как говорила мама. Надеюсь, я останусь здесь навсегда.
– Поднимайся и пошли! -
В комнату ко мне вошла женщина в возрасте и недовольно окинула меня взглядом. Выглядела она, как моя мама. На голове у нее красовался темно-зеленый тюрбан, а джалабия с высоким воротом закрывала шею.
Я взяла из сумки чистые вещи, но она резко остановила меня.
– Это будешь одевать у себя в трущобах. А здесь будет нормальная одежда, – бросила она с брезгливой насмешкой.
Я хмуро одарила ее злобным взглядом. Моя одежда выглядела не новой, не для таких господских покоев, но чистая и без заплаток.
После хамама надела на себя черную джалабию, расшитую по вороту золотыми нитями. Придя в комнату, крутилась около зеркала и понимала, что эта самодовольная грымза была права. Платье чуть приталено, не мешковатым привычным для меня фасоном. Открывало полностью шею за счет V-образного выреза. Довольно оглядывая себя, услышала, как тихо постучали в дверь.
Передо мной стояла девушка. Черноволосая, в белом платье, расшитом узорами, персикового цвета.
– Привет, – поздоровалась она – Меня зовут Ясмина.
***
– Я не понимаю зачем нам брать служанок для наложниц! – возмущенно произнесла Амира, и прикусила язык.
Брат не любит споров или опровержений его требований. И сейчас, когда он одарил гневно-раздражительным взглядом, Амира готова была взять слова обратно.
– Ты не обсуждаешь то, что я приказываю сделать. Или я поручу Джамилу. Он быстро найдет девушку, чтобы Ясмине было комфортно.
Багира приводили в ярость женские распри, которые умело пресекал Джамил. Надо отдать ему должное делал это так, что Багир узнавал лишь после, когда шумиха от очередного скандала была давным-давно улажена.
Амира являясь бездетной вдовой отказывалась выходить замуж. И видимо от бесконечного времяпровождения в дворце, от женского общества ей становилось скучно и в голову начали приходить бредовые идеи.
Сначала она решила сделать определенное время для прогулок наложниц, обосновывая это тем, что не хочет встречаться с ними в саду. После потребовала выстроить собственный хамам в покоях.
Багир это все поощрял, думая, что сестра просто не может найти себе места от горя и потери мужа.
Но дальше начались еще более изощренные просьбы. Амира требовала, чтобы ужин подавали сначала ей, а потом наложницам. Видимо, сестра считала девушек Багира – третьим сортом. Хуже собственных служанок.
После она попросила стать главной в гареме и управлять полностью делами – вести всю деятельность по обеспечению и удовлетворению потребностей наложниц. Багира эта просьба сильно удивила, но потом он понял – ей нужно контролировать и пытаться стать “выше” тех, кто стал для него избранницами, пусть даже только для секса. Он позволил Амире управлять гаремом, но тут же назначил Джамила присматривать за женским обществом.
И не ошибся. Первая ссора вспыхнула прямо на следующее утро, как только Амира стала главной.
Ее покои находились близко к женской комнате, где собирались все девушки. Амира выскочила из спальни и грубо отчитала наложниц за то, что они слишком громко смеялись и разговаривали. Этот конфликт уладил Джамил, предложив девушкам пойти погулять до завтрака, а сама Амира могла еще отдохнуть в тишине в личных покоях.
Но теперь спокойная жизнь закончилась, и бесконечные распри посыпались как из рога изобилия.
Багир предпочитал не касаться скандалов между женщинами.
– Девушку уже нашли. Отнесись к этому обстоятельству спокойнее. Я не хочу выслушивать новые претензии! – и Багир вышел из комнаты.
