Евгения Ивановна Хамуляк
На одном крыльце сидели…
Итак, Ляля сначала весь день устало перекладывала бумажки из одной стопочки в другую (так, по крайней мере, она представляла себе работу завуча школы, где трудилась мама, обычно включая родителя), потом с ужасом слушала детские визги на перемене… Да ещё под конец рабочего дня вообще случилась катастрофа: лучшая подруга мамы Мила, то есть Кудрявцева Людмила Васильевна, учительница иностранных языков (кстати, именно мама устроила в школу Милу, которая давно грезила о работе педагога, хотя имела вполне успешную карьеру переводчика и объездила весь мир), подвела с отпуском, в последний момент передумав меняться, и в переменку объявила, что сама завтра отправляется в Сочи лечить нервы после ссоры и расставания с супругом Виталиком. Точнее, Кудрявцевым Виталием Анатолиевичем, сидевшим с ней когда-то за одной партой, сразу же после мамы Лены. Друзья с младых ногтей!
И вот Ляля вернулась домой, уставшая и окончательно расстроенная тем, что отпуск отменяется и она не в силах повлиять на подругу, у которой, похоже, тоже включился ребёнок, а тут ещё готовь минестроне! А Ляле сейчас хотелось только плакать и, может быть, ещё усесться с горячим чаем с малинкой и пироженками перед телевизором и смотреть глупые передачи про всяких жалующихся на жизнь простофиль. И чтобы проблема с отпуском сама собой как-то разрешилась и завтра по плану они бы с Серёгой уехали в Сочи, а Веру, как и договаривались, отвезла в лагерь Мила.
В это время у Веры, то есть у Веры Павловны, вместо уснувшего малышовым крепким сном ребёночка Люси окончательно проснулся и утвердился у руля родитель по имени Пётр. Он был передан девочке по наследству от дедушки Петра Николаевича, слывшего весьма суровым начальником в компании, где по сей день трудился папа.
Пётр, видя женские слёзы, не мог удержаться от конструктивных, но весьма строгих наставлений по прекращению солевых потоков, ибо при жизни дедушка, ребёнок войны, сын полка, выжил благодаря разумности своего персонажа родителя, не любившего, когда распускают нюни, поэтому почти никогда не включал своего ребёнка Пашулю. И только бабушке Гале, своей дорогой подруге и жене, пережившей с дедушкой и горе и радость, он иногда позволял вызволять Пашулю из плена рассудка, искренне, по-детски радуясь её шуткам и компании.
Кстати, почувствовав неладное даже на расстоянии, бабушка Галя позвонила внучке Вере с расспросами об уроках и, как все добропорядочные бабушки, о качестве ужина… И пока Вера, скептически разглядывая кастрюлю, наполняющуюся горькими слезами родительницы, выразила сомнение по поводу не столько качества, сколько наличия вкусного ужина, за расспросами узнала правду о трагедии с отпуском.
Сигнал тревожной сирены в голове бабушки, прозвучавший неслышно для мамы и Веры, был услышан старым псом Сеньором, большим и добрым сенбернаром, в душе которого, как и у всех собак, проживал только щенок по имени Тузик, всегда готовый бежать, виляя хвостом, за бабулей хоть на край света.
Быстро схватив из холодильника необходимый набор спасательных продуктов, из которых не только минестроне, но и ужин из трёх блюд на семь человек можно было приготовить запросто, бабушка Галя и Сеньор бросились спасать родственников от голода и нависшей угрозы отмены долгожданного отпуска.
Прямой трамвай из одного конца замечательного древнего города Твери товарняком примчал группу спасения в дом, где ждала кастрюля, уже на четверть полная слёз, над которой чахла мама, а над ней словно злой дух нависла Вера, читая десять признаков депрессии, вырванных из Википедии.
– Депрессия с латинского переводится как «подавленное состояние человека». Оно характеризуется упадком жизненных сил и настроения, пессимистической оценкой окружающего мира, и себя в том числе, заторможенным состоянием моторного и интеллектуального развития…
– Разверзлись хляби небесные! – всплеснула руками Галина Ивановна, завидев странную картину, полную и упадка жизненных сил, и пессимистической оценки окружающего мира.
– Что, собственно, произошло? – начала бабушка с главного, придя в себя и экстренно включая в своём сознании никогда не дремлющего родителя по имени Богдан Вениаминович, тут же заглянувшего в кастрюлю, будто там могла находиться причина несчастий.
– Отпуск накрылся медным тазом… – сквозь набежавшие слёзы промямлила Ляля.
– Почему тазом? – тут же стал дознаваться Богдан Вениаминович, в прошлом сыскных дел мастер. – У вас же путёвки куплены. Погода за окном ясная. Взлёт возможен. В Сочи ни цунами, ни шквальных порывов не обещано. Лететь можно.
