Евгения Геннадьевна Коньшина
Партнеры
Последние его рассуждения про миролюбивый характер лошадиного племени несколько успокоили расшалившееся воображение Джона, уже в красках представившего себе повсеместное «восстание коней» и последующий драматический закат истории человечества… А строгий командный тон инструктора и вовсе вернул его из мира жутковатых фантазий на грешную землю, быстро заставив вспомнить о своем горячем желании научиться грамотно ездить, став прекрасным партнером своему говорящему коню, а если вдруг повезет – то и выступить на городских соревнованиях через месяц. Все это мигом всплыло в голове Джона и вышло на первый план, оставив весь «конный апокалипсис» где-то далеко позади…
– …И дальше нам надо рысить, – продолжил урок Луи, даже не подозревая о творившемся в душе ученика. – И ты, как обычно, начинаешь меня высылать. Ты уже давно знаешь, как это делать, и выполняешь привычные действия, ожидая от меня привычного же послушания. Но что, если… – Он выдержал интригующую паузу. – Что, если я вдруг решу не подчиняться? Что ты тогда будешь делать, м?
– Э-э… Попытаюсь с вами договориться, – подумав, растерянно выдал Джон. Проклятые картинки устроенного лошадями-революционерами «судного дня» вновь начали возникать в мозгу. Нужно же было именно сегодня повстречать этого Себастьяна, овса ему полную кормушку!.. – Спрошу, почему вы… Ой, то есть, ты, прости…
– Все это очень хорошо, – ответил Луи как можно миролюбивей, чтобы взволнованный невесть чем ученик успокоился. – Но это сработает лишь при условии, что я разумен. Однако предположим, я нем. Абсолютно нем и туп, могу только орать и жевать сено. И вот я встал – подумал, насколько хватило моего скудного животного ума, что на сегодня довольно с меня рыси, да и вообще работы, и что сверху на мне расселся кто-то явно лишний… Твои действия?
– Э-э…
– Правильно, высылать. Повторить свою команду четче и настойчивей. В особо тяжких случаях воспользоваться хлыстом…
– Но я не хочу вас бить, – изумленно возразил Джон.
– Гы-гы, верно, – кивнул со смешком конь, – я тебя сам жестко ссажу, если появится хоть намек на мысль об этом. Хлыст, Джон, – это не орудие наказания, но указка! – Назидательно сказал он. – В случае неповиновения им ударяется не по шее или крупу коня, а по собственному сапогу или крылу седла. Получается резкий звонкий щелчок, который несколько пугает нас и приводит в чувство. Попробуй. А вообще, хлыст используется, чтобы при выполнении элементов высшей школы верховой езды удобно было показывать коню, какую ногу поднять или куда и как двигаться.
Урок получился немного тяжеловатым, но насыщенным и плодотворным. Джон хорошо отточил навык грамотной подачи команды. Если он высылал недостаточно ясно или забывал про ноги или корпус, Луи незамедлительно «включал дурака» и, презабавно развесив уши, с наивным удивлением в голосе отвечал: «Я не понимаю!»
– Рысь, говорю, – по привычке обращался к нему словами Джон.
– А это как? – Тут Луи чувствовал почти одновременное воздействие шенкеля, таза и немного подобранного повода и, радостно воскликнув: «А-а, во-она че!», принимался послушно рысить.
Пару раз Луи пытался «бунтовать». Встав на шагу или рыси как вкопанный, он ждал, что же будет предприниматься наверху. На недоуменное: «Луи?..» он максимально по-дурацки изображал ржание немого, чем вызывал дикий хохот заразительный у Джона, начинал смеяться уже сам, и все «моделирование ситуации непослушания» срывалось.
Надурачившись вволю, конь велел сделать финальный галоп, вышагивать и закругляться.
В деннике, с наслаждением почесавшись вспотевшим боком о кормушку, Луи окликнул уносящего седло Джона:
– Я насчет соревнований. Скажу честно: ты не готов. Остался месяц, а мы еще даже к прыжкам не приступали. И дело тут не в тебе, просто у нас действительно изначально было слишком мало времени. Настоятельно рекомендую тебе не принимать в них участия в этом году – только опозоришься. Лучше продолжим заниматься, пока не достигнем нормального уровня, тогда и о выступлении можно будет поговорить. Что скажешь?
Джон на несколько секунд задумался. И потом неожиданно спокойно ответил:
– Хорошо, я согласен. Я и сам не желаю подставлять нас обоих. Наверное, стоит смотреть на вещи реально. К тому же я теперь не совсем уверен, хочу ли в действительности выступать. Я на этих занятиях уже получил гораздо больше, чем мог бы представить себе в самых смелых мечтах. Так что давай просто заниматься, а там – будь что будет. – И после ответного молчаливого кивка коня Джон пошел вешать седло.
Уже в раздевалке к нему подошел Филипп, случайно слышавший их разговор, и, тронув за плечо, сказал:
– Не печалься, парень, что до «Осеннего Турнира» пока не дорос. Поверь мне: гораздо важней то, что Луи Бенедикт вообще тебя заметил и стал считать свои учеником. Этот конь воспитал плеяду чемпионов, и из тебя он со временем сделает по-настоящему сильного всадника – при твоем, конечно, желании и усердии.
– Спасибо, – с улыбкой поблагодарил Джон и хотел уже идти, но Фил придержал его за руку:
– Между нами, девочками: ты только не говори, что слышал от меня, но как-то вечером Луи сказал мне: «Фил, из этого недотепы могло бы что-нибудь выйти». Это дорогого стоит, парень! Я б на твоем месте как следует вложился в занятия. Только молчи, тс-с-с! – приложил бригадир палец к губам. – Он ужасно не любит, когда я болтаю.
– Спасибо вам, мистер Филипп, – тихо произнес обрадованный Джон. – Я надеюсь, вы оба во мне не ошиблись.
– Этот конь очень редко ошибается в людях, – покачал головой бригадир, – он видит нас лучше, чем мы себя сами! У него огромный опыт, потому-то я и уверен в его полной правоте. Ты бы прислушался ко мне, парень: не бросай это дело, и тогда в будущем станешь выступать, как самая настоящая звезда!
– Хорошо, мистер Филипп, благодарю за совет, я постараюсь ему последовать. До свидания, еще раз спасибо! – И окрыленный Джон, крепко пожав Филу руку, вышел из раздевалки.
Остановившись в нескольких шагах от порога конюшни, Джон вдруг кое-что вспомнил и глянул в коридор – туда, где за одной из решетчатых дверей денников отдыхал его мудрый инструктор…
Было совестно тревожить заслужившего тишину и спокойствие Луи, но Джон не смог ничего с собой поделать. Хоть он и оказался секунду назад осчастливлен великолепнейшей новостью, но одна вещь все еще смутно тревожила его, и он должен был с ней разобраться! Подойдя к деннику, он осторожно позвал коня…
Тишина.
– Луи? – Присмотревшись, Джон с удивлением увидел, что коня в деннике нет.
«Наверное, в леваду пошел гулять», – догадался он и направился на улицу. Там, завернув за угол конюшни и достигнув левады, он действительно обнаружил Луи неспешно прохаживающимся вдоль ограды. Вся спина, бока и грива коня были в песке: видимо, он только что от души вывалялся, устроив себе после работы приятную гигиеническую процедуру.
– Джон? – удивленно раздул он ноздри, заметив ученика. – Ты чего здесь делаешь? Забыл что-то? Гляди, на автобус опоздаешь.
– Не страшно, там еще следующий в расписании есть, я просто кое-что спросить хочу.
– Валяй. – Луи слегка отряхнулся и хлестнул себя хвостом.
– Луи, гхм, а как ты думаешь… – Джон в смущении почесал макушку, не зная, с чего начать. – Как ты думаешь, может ли в реальности случиться такое, что… Ну, что вы…
– Джонни, смелее, тебя за спрос никто не укусит. – Заметив боковым зрением веточку небольшого кустика, которой не повезло слишком близко наклониться к ограде, Луи крепко зацепил ее зубами и, оторвав, принялся неторопливо жевать.
– В общем… – Джон вздохнул и решил говорить без обиняков: – Какова вероятность того, что вы в будущем и правда решите… Гхм, взбунтоваться? Ну, поднять восстание против людей?..
Услыхав вопрос, Луи громко кашлянул; пожеванная веточка выпала у него изо рта. Конь на несколько секунд молча уставился на ученика. Тот – на него… Наконец ошарашенный Луи проговорил:
– Скажи, что ты это не всерьез!..
– Не всерьез, конечно, но… – Джону стало ужасно стыдно за этот нелепый разговор. Мучений добавляла интонация Луи, рекомендовавшая ему как минимум посетить психиатра, а лучше встать на учет… И по такой чепухе он отрывает коня от законного отдыха!
– Но если не спрошу, все равно буду потом всю неделю по ночам тревожиться, я себя знаю, – закончил он, густо краснея.
– Мать-природа, Джон! Тебе заняться, что ли, больше нечем?! – Луи громко фыркнул. – Невероятно! То есть, других проблем, о которых стоит волноваться, у тебя нет?! Счастливо живешь!
Но, поскольку бедняга, хоть и сгорал от стыда и смущения, все же молча дожидался ответа, Луи вздохнул и ответил:
– Ладно, если так желаешь. Скажу честно: я не знаю. Никто не знает, и это, по-моему, нормально: не знать, что будет через столетие, два, три… А вдруг там солнце погаснет или луна на нас свалится, а, Джон? Что ты – теперь и из-за этого беспокоиться начнешь? Ты знать не знаешь, что случится даже через неделю, и сегодняшние лишние переживания на завтрашнюю жизнь никак не повлияют, так что не занимайся бесполезной ерундой и не порть себе нервы попусту!
«М-да, Луи, умеешь ты утешить», – подумал жеребец, глядя на расстроенного ученика. Кто ж знал, что он такой впечатлительный?! «Ох уж эта ваша «иппократия», дались вам человеческие забавы…» После короткого молчания Луи, видя, что дело совсем бедовое, сжалился над мнительным бедолагой и сказал на сей раз помягче:
– Раз уж ты так боишься нашего восстания, то все, что ты можешь сделать здесь и сейчас, чтобы быть спокойным, – это приложить максимум усилий к тому, чтобы самому не обижать нас: грамотно ездить, уважать нашу природу, быть с нами ласковым… Тогда, по крайней мере, твоя совесть будет чиста. А остальное – вне твоего контроля, в том числе, воплощение различных негативных сценариев далекого будущего, и тебе придется это принять, хочешь ты того, или… Или можно дальше психовать всю оставшуюся жизнь – закрыться в бункере и ждать конца света. Выбирай.
Теперь слова его возымели совсем иное действие: Джон заметно расслабился.
– О-ох, спасибо, Луи, – облегченно выдохнул он с улыбкой почесал затылок. – Ты мне мозги на место вправил! Действительно, чего я: важно ведь самому здесь и сейчас поддерживать с вами добрые отношения. А «Че Гевары» от лошадиного племени появятся еще не скоро, на мой век хватит спокойно пожить… Спасибо огромное, Луи, теперь я буду спать спокойно!
– Иди уже на автобус, паникер двуногий, – усмехнулся конь. – Поверить не могу, что я на самом деле с тобой это обсуждал. Бред какой-то…
– Доброго вечера, Луи! Спасибо еще раз за все! – крикнул уже издалека Джон, радостно махая рукой.
– Всего хорошего, дружище, – пробормотал ему вслед Луи. Опустив голову и найдя выроненную веточку, он подобрал ее и стал задумчиво дожевывать. Клонившееся к закату солнце посылало прощальные лучи на конную базу, окрашивая крыши конюшен и левады в огненно-рыжий цвет…
***
Прошел год, в течение которого Джон неотступно занимался. За это время они с Луи очень сблизились. Конь множество раз ронял его, а также с учебно-профилактической целью неоднократно уносил35 при занятиях в поле. Заканчивалось все, впрочем, мирно и безопасно: ученик лишь отделывался легким испугом. Подбадривая его, Луи по дороге обратно на конюшню обыкновенно шутил: «Внимание, в процессе разноса ни одного Джона не пострадало!»
Так или иначе, по истечении года старательного обучения Джон все-таки подал заявку на участие в первых в своей жизни конных соревнованиях. Вопреки пессимистичным ожиданиям Луи, организаторы «Осеннего Турнира» одобрили его кандидатуру, чему сам Джон был до безумия рад.
Они оба должны были выступать в категории любителей среди пар с одаренными разумом лошадьми. Тот день навсегда запомнился Джону. Луи под ним был при полном параде: лоснящаяся на солнце начищенная шерсть, белоснежный вальтрап под новым скрипящим седлом, удобный кожаный недоуздок, мягкие бинты на ногах. Сам он, тоже наряженный с иголочки – в ярко-красный редингот36, кипенно-белые бриджи и черную каску, восторженно глядел на суету вокруг. Ноги в длинных блестящих сапогах опирались на короткие стремена, руки в перчатках сжимали поводья… Ему все никак не верилось, что это взаправду происходит здесь и сейчас с ним: давняя его задумка, наконец-то, становится явью!.. Одновременно с этим он чувствовал дикое волнение. Рядом под такими же, как и он, начинающими всадниками храпели и копали в нетерпении землю грациозные немые кони, чьи бока и шеи красиво отливали атласом. Несколько в стороне их говорящие собратья деловито общались с маститыми двуногими мастерами, которые приехали сюда не сами выступать, а посмотреть на новое поколение будущих чемпионов.
По правилам соревнований в состав жюри входило четыре человека и два говорящих коня. Среди двуногих судей оказался один из бывших воспитанников Луи Бенедикта. Жеребец никак не ожидал встретить его здесь и был по-настоящему рад.
– Это Майк Смит, – сообщил Луи Джону, – неоднократный чемпион международного класса по конкуру, тот самый, про которого тогда передачу на центральном канале снимали, помнишь? Моя гордость! – И они вдвоем подошли к судейской трибуне.
– Майки, – громко позвал конь, – сколько лет, сколько зим!
– Старина Луи, вот так сюрприз! – Некрупный загорелый человек в бейсболке и ярко-красном поло, дотянувшись через стол, обнял его за шею. – Что, взращиваешь новое поколение? – весело подмигнул он жеребцу, глянув на Джона.
– Да, свежая молодая кровь, – хмыкнул Луи, с удовольствием покосившись на ученика. – Кстати, весьма перспективный!
– Ну, ты за других не берешься, – заметил чемпион. – Что ж, удачи, молодой человек! Она вас посетит, не сомневаюсь, – доброжелательно улыбнулся он и подал дебютанту руку.
– С-спасибо вам, – растерянно пробормотал Джон, пожимая сильную жилистую ладонь знаменитости…
– Только не говори мне, что больше никогда не притронешься этой рукой к мылу, – махнув хвостом, пошутил Луи, и все трое засмеялись.
Проезжая на Луи мимо трибун на разминку, Джон искал глазами всех тех, кого пригласил. И нашел: вон чуть справа в третьем ряду сидит любимая женушка Надин с дочуркой Салли, которые, заметив его взгляд, счастливые, что-то прокричали – среди общего шума он слов не разобрал, но, наверное, они хотели сказать, как гордятся и восхищаются им. В ответ он радостно помахал семье рукой. Рядом ниже разместились Фил, Джордж и Сэм, что-то негромко обсуждающие между собой, а левее – несколько его коллег по работе. Последние с большим интересом наблюдали за всем происходящим. Как-то так вышло, что до недавнего времени они и не подозревали наличие у Джона такого интересного хобби!
Аккуратно подстриженная черная грива Луи между его рук слегка потряхивалась в такт шагам коня. Джон еще раз обвел вокруг взглядом. Полные зрителей трибуны, разминающиеся всадники на лошадях, всеобщее праздничное возбуждение – так он себе всегда и представлял картину конных соревнований, устроенных под открытым небом в замечательный солнечный день! А в ее окончательное дополнение он сам – тоже в седле, под ним неспешно ступает говорящий конь, с которым они – одна команда, которая сейчас будет выступать. Это ли не счастье?!
– Знаешь, Джон, – сказал Луи, почувствовав его мысли, – почему ты здесь? Ты ведь не считаешь себя таким уж великим талантом?
– Нет, – честно отозвался Джон, – не считаю.
– И верно. Твое нынешнее участие на «Осеннем Турнире» – результат не исключительных дарований, но твоего упорства. Это награда за вложенный труд, запомни. Усилия – вот что ценно в этой жизни. Разумные и регулярные.
– Да. – Выйдя на разминочное поле, они начали шагать. – Но меня бы здесь не было без тебя. Все благодаря тебе…
– Я – лишь инструмент, – скромно ответил Луи, – все благодаря твоему желанию.
– Держи сахарок, инструмент, – наклонился к нему Джон перед тем, как выслать усмехнувшегося коня в рысь. Луи был прав: лично его заслуга состояла в том, как долго и кропотливо он готовился к сегодняшнему дню, учась управлять и одновременно доверять коню, при этом день за днем завоевывая его доверие; что, несмотря на все трудности, не отступил – даже тогда, когда почти год назад перевернулись его представления о месте в этой жизни говорящих животных и человека… Короткое фырканье Луи отвлекло его от раздумий, и он пустил коня в легкий галоп, направив к разминочному препятствию. Вот она – воплотившаяся мечта, подумал он, перепрыгивая на Луи барьер. Можно было бы подумать, что она сбывается сейчас, прямо на глазах. Так и было бы, если б она состояла именно в соревнованиях. Но на самом деле мечтой всегда был весь этот сложный и захватывающий процесс, начавшийся тогда, когда он впервые вслед за Филом переступил порог конюшни!
Но пора сосредоточиться: в самый важный и ответственный момент хорошо бы не поддаться волнению и выполнить все грамотно, четко и технично. А там, глядишь, и строгий Луи вдруг тоже скажет кому-нибудь про него: «Моя гордость». Было бы совсем идеально!..
…В первом гите37 они выступили средне, на пару секунд не уложившись во времени, но все же в итоге пройдя отбор во второй. Из десяти имевшихся на поле барьеров тяжелее всего дался пятый – оксер38: Джон слишком рано дал импульс, однако Луи, благодаря многолетнему опыту верно рассчитав момент и силу прыжка, лишь слегка задел краем копыта одну из ярко разукрашенных жердей препятствия. Хоть и обошлось без повала39, но «отставшего» Джона при приземлении едва не выбило из седла, так что жеребец, несколько сбавив темп, даже настороженно прохрапел: «Джонни, держись!» Мгновение спустя ощутив на спине вес вернувшегося всадника, он вновь нарастил скорость. К счастью, подобных опасных моментов в этом гите больше не было, и весь оставшийся маршрут они прошли сравнительно спокойно.
Другие участники выступали по-разному, кто-то с большим успехом, кто-то – с меньшим. В целом, Луи с Джоном смотрелись на общем фоне довольно неплохо.
Начался второй гит, и постепенно подошла их очередь. Зазвучал колокол, приглашая финалистов на исходную позицию…
Препятствия оставались те же, менялся только порядок их прохождения. Еще этим утром, во время получасового пешего обхода изучая конкурное поле, парочка старалась как следует заучить оба маршрута, прикидывая, как лучше всего их преодолеть.
Итак, они стартовали. Джон сильно беспокоился о том, как не напутать с очередностью барьеров, и потому немалую надежду возлагал на Луи. Первое время все вроде бы шло гладко. Вертикаль40… Вертикаль… Тот злополучный оксер… Стенка41…
После седьмой по счету сухой канавы42 должен был идти шлагбаум43 с заходом на тройник44 и финальную вертикаль. Это Джон точно помнил… Но Луи вопреки его ожиданиям вдруг зачем-то свернул сразу к тройнику. Очевидно, конь просто сбился… Отклонение от маршрута является серьезной ошибкой в конкуре, и Джон, ужаснувшись, с силой потянул правый повод на себя, уводя Луи с ошибочного пути.
– Ты что творишь?! – с храпом раздалось снизу.
– Нам к шлагбауму надо!..
– С ума спятил?! Там тройник следующий!..
Судьи и зрители с изумлением наблюдали, как темно-гнедой говорящий тракененский жеребец раз за разом пытается зайти на тройник, раздраженно препираясь с мешающим ему молодым всадником…
– Если ты сейчас же не прекратишь, нас дисквалифицируют за неповиновение! – натужно пропыхтел Джон.
– А если ты не прекратишь, то – за уход от маршрута! – отвечал ему в тон взмыленный Луи.
– Значит, я как человек всю ответственность беру на себя!! – Сказав это, Джон круто развернул Луи и, вдарив шенкелем, жестко выслал вперед.
– Ну, как знаешь!.. – помотав головой, фыркнул жеребец и, разогнавшись, в длинный мощный прыжок через шлагбаум вложил всю накопившуюся досаду…
Каково же было смущение жеребца, когда по завершении он осознал свою ошибку, едва не стоившую им обоим позорного вылета! И какова была гордость за ученика, прекрасно освоившего то главное, что он так старался донести!..
– Предпоследнее место. Ну, хорошо хоть вообще с дистанции не сняли… – проворчал Луи после того, как озвучили результаты. Затем он примирительно уткнулся мордой в плечо Джону: – Гм, признаю, старина, это мой косяк. Ты держался молодцом. Прости мне мою рассеянность…
