Евгения Черноусова
Вечная зависть
– А почему он не живет с тобой?
– Потому что мы оба этого не хотим. Я приглашаю тебя к себе. Дачный городок на озерах Утятин. Чуть больше твоего родного Романова. Я живу в трехэтажном особняке, третий этаж не отапливаемый, летний. На набережной. Особняк, конечно, не мой, а Венин. Но у нас договоренность: если я здесь приживусь, то он купит мне квартиру. И мне нравится жить в Утятине. Поедем, Света!
– Нет, я домой…
– Ну, что ж, не буду настаивать. Поживи в доме бабушки, если не уживешься, позвони, я тебя заберу. Только отца все-таки предупреди. Пойду за билетами!
Когда Агния Львовна возвратилась, дочь встретила ее радостная:
– Папа сказал, что встретит меня на своей машине!
– Отлично. Вот билеты, сообщи ему время прилета. Предупреждаю, меня тоже встретят. Но не бери в голову, это просто мои хорошие друзья. Никаких романов, мне нравится свобода, браком я пресытилась на всю оставшуюся жизнь.
– Это что, завтра? Мама, а девять дней?
– Сережа не в земле и не в родительской квартире. Он в памяти. Помянешь там, где будешь.
В зоне прилета их ждали Борис Николаевич и Асикайнены. Стояли они по разные стороны терминала. Света приникла к отцу, а к Агнии Львовне кинулся Игнаша и заканючил:
– Покажите, Агния Львовна! Ой, а чего она плюется?
– Это она не плюется, а слюнявится. Зубки у Иечки режутся. Света, вы с отцом багаж получайте, а мы пока по улице погуляем! Андрей, возьми мою сумку!
Когда отец с дочерью загрузили вещи в багажник, Агния Львовна сказала:
– Садись, я Иечку подам.
Поцеловала дочь, открыла бумажник и вытряхнула из него деньги: «на первое время». И махнула рукой.
– Почему к отцу? – спросил Андрей Игнатьевич, выруливая на объездную.
– Родной город, привычная среда. Но это ненадолго.
– Новая жена, – понимающе кивнул он.
– Нет. Они очень похожи с отцом. Не уживутся.
– Уживались же до сих пор.
– До сих пор между ними буфером была я.
– Ладно, если это ненадолго, то надо наладить охрану дома.
– Ой!
И, вернувшись домой, Агния Львовна первым делом наговорила на Венечкин автоответчик просьбу приехать.
А ей звонили знакомые, расспрашивали, предлагали помощь. Тетка тоже ахала, требовала, чтобы Агничка вернулась к мужу, чтобы вместе растить внучку: «У тебя что, сердце мхом поросло?» Агничка отмахнулась от тетки: он официально с новой женой расписан, успокойся, кажется, она сейчас на сохранении лежит. Если уж так тебе на свадьбе погулять хочется, на днях Венечка приедет, и я предоставлю возможность его женить.
ГЛАВА 8-я.
Англичане говорят: время деньги. Русские говорили: жизнь копейка.
Петр Вяземский
Агния Львовна вышла за ворота гимназии и оказалась в объятиях брата:
– Ну, и что за вопрос жизни и смерти? Ты здорова?
– Вполне, – освобождаясь из его объятий, ответила Агния Львовна. – Но в любой момент могу умереть.
– Агничка!
– Давай пройдемся до полиции, и там тебе всё объяснят. А я по дороге тебе коротко этот сюжет изложу. Итак, за последние полгода на мою жизнь покушались четыре раза.
– Ты что, смеешься?
– Я тебя в полицию веду, чтобы ты это за шутку не считал.
– Но если полгода… мы же с тобой несколько раз виделись!
– Я не хотела тебя беспокоить, Венечка!
– Агния! Ты совсем дура?
– Вот так ты в последнее время разговариваешь со мной. Я бы и дальше молчала, но здесь Света с Ией. Борис их долго не выдержит, а рядом со мной опасно. Надо выяснить, кому я мешаю. Извини, но есть факты, которые могут быть не связанными с моими убийцами, но связаны с тобой. Мы пришли. Еще раз извини за резкость, но мягко я уже пыталась. Вот.
Брат с сестрой остановились у стенда «Внимание, розыск!». Вениамин застыл. Потом, абсолютно белый, повернулся к ней:
– Это… Сабина? Она мертвая?
– Вот об этом я начинала разговор с тобой несколько раз. Но ты же сразу орать!
– Они что, не знают, что это она? Ты не сказала, что узнала ее?
– Я видела ее два или три раза. Я не была уверена. Это должен сказать ты. Имей в виду: тебя заподозрят.
– Ты что, могла подумать, что это я, – Вениамин задохнулся. – Ты!
– Я – нет. А они – обязательно.
– Переживу.
– Давно хотел с вами поговорить, – сказал Вячеслав Михайлович. – Не возражаете, если мы немного подождем? Сейчас из полиции Огородников подойдет.
– Тогда, наверное, мы пока одно заявление сделаем, – решительно сказала Агния Львовна. – Давай, Венечка!
Венечка держался как надо. Он перечислил приметы Сабины, а Игнатьев и подошедший позже Огородников, полистав принесенное из архива дело, пришли к выводу, что речь идет об одном и том же лице.
– Женщина из Энтузиаста говорила, что они ее волосы хранят, – обратилась к следователю Агния Львовна. – У Сабины дочь была. И сестра.
– Я не знал, – удивился Венечка.
– Она упомянула о них в день нашего знакомства.
– А вы ведь ее узнали сразу, Агния Львовна. И меня расспрашивали. Что же не сказали? – укорил ее Огородников.
– Как я могла быть уверенной? Я ведь всего два раза с ней встречалась. Так что там по генетической экспертизе? Возьмете вы у них волосы?
– Ну, зачем так примитивно. Есть у нас в базе генетический материал. И Вениамину Львовичу надо бы сдать…
– Я юрист. У вас есть материал насильника. Я готов.
– Ну, если вы все понимаете… тогда, может, по алиби пройдемся?
– Почти четыре года назад? А впрочем… когда ее нашли?
– 11 августа.
– Не возражаете, если я позвоню своему секретарю?
Он позвонил ей и стал объяснять, что совершенно внезапно ему понадобилось доказать, что он не занимался одним делом. Нельзя ли это выяснить теперь, когда прошло три с половиной года? Она ответила, что всегда можно полистать старые ежедневники, но, если речь идет об августе, то никаких дел он тогда не вел, а только помогал боссу в первых числах, потому что у них у обоих с 6-го наступил отпуск. Помнится, летал он тогда в Индию, и вернулся через три недели с дизентерией… ах, с диареей? Ему видней. Нет, ошибиться она не может, они всегда одновременно в отпуск идут, а у нее в тот месяц внук родился. Венечка сказал:
– Теперь я вспомнил! Я потом со страховой компанией судился! В госпитале лежал, а потом за билет еще отвалил. Поехал с блондинкой, а вернулся с поносом.
– Как с блондинкой? – возмутилась Агния. – Ты же говорил, что любил Сабину?
– Ну да, но она сказала, что между нами всё кончено. Я эту путевку на нас двоих покупал. Пришлось срочно компанию искать. Не помню уже, как ее звали, не то Манана, не то Мунира. Муму, короче. Но, наверное, в турфирме, где я путевку покупал, можно узнать.
– Пошляк, – грустно сказала Агния Львовна.
– Ладно, давайте про покушения.
После рассказа о приключениях сестры вся выдержка Вениамина Львовича испарилась:
– Агния! Сейчас же грузимся и уезжаем! Найму охранников и будешь сидеть в бункере!
– Ты так уверен, что в твоем бункере меня не достанут? И тебя не интересует, кто меня хочет убить? И куда мне девать дочь и внучку?
– Что делать, а? Агничка, ты ж у меня одна! Я ж не могу тобой рисковать! Мужики, ну, скажите вы!
– А чего вы от нас ждете? Что мы согласимся, что ей лучше уехать? Так вот, не факт, – ответил Огородников. – Да, мы завязли с этим делом. Уедет Агния Львовна или останется – нам его всё равно расхлебывать. Спрячете вы – а насколько? И это жизнь? Нет, надо гнойник вырезать, а не пластырем заклеивать.
– Для вас это работа, для меня сестра. Мне-то что делать?
– Сядьте с Агнией Львовной и прошерстите всю ее жизнь. Это то, чего с нами она делать не будет, а с вами, может быть, что-нибудь выяснит. Насчет охраны – это нужно. У вас там система видеонаблюдения исправная, надо только подключить.
Они два дня восстанавливали последние полгода Агнии: с кем встречалась, кого видела, что слышала, что говорила. Ничего подозрительного! Пригласили специалиста по видеонаблюдению, подключили камеры и вывели запись на компьютер охранного агентства, потому что от охранников Агния категорически отказалась.
Назавтра следователь получил из Тульской области, где жила Сабина, фоторобот мужчины, навещавшего её в последний месяц перед исчезновением, составленный соседями и знакомыми. Вениамин утверждал, что никогда не посещал Сабину, что встречались они только в Москве. Портрет Агния назвала «среднестатистическим». Он и вправду был никаким. С натяжкой в нем можно было признать половину из известных ей людей. Единственное, что не сочеталось с внешностью брата – волосы. Пролистав семейные альбомы, Вячеслав Михайлович убедился, что четыре года назад Вениамин уже брил голову. А Венечка убедился, что Сабина встречалась еще с кем-то, не расставаясь до времени с ним.
Вениамин уехал в воскресенье, но звонил ежедневно. Агния неизменно отвечала, что все в порядке. Но через десять дней ей на работу позвонил следователь и попросил зайти, как только освободится. Заинтригованная, она пришла сразу после занятий. Вячеслав Михайлович достал какую-то бумагу и сказал, что получен ДНК-тест Вениамина Львовича. И интересная получается картина. С вероятностью 80% насильник является его родственником: троюродным братом или по типу двоюродный дядя – племянник. Для такой степени родства это очень высокая точность. Придется разбираться с вашей родней.
– Дайте еще раз на фоторобот посмотреть, – сказала Агния Львовна. Только глянула, и кивнула. – Ну да, он из Ивановских. Видите, кончик носа слегка загнут? У дедушки такой был, у его братьев, у нашего папы, тети Вали, Веры, Оли, Светы и у тети Раечки. Дядей у нас нет, но троюродные братья должны быть.
– Должны? То есть вы их не знаете?
– Всех не знаю. Надо будет у Елены Игнатьевны спросить.
– Она что, вам родня?
– Нет, она занималась историей утятинских родов.
– А не легче у тетки спросить?
– Тетя всегда приврать любила. А с возрастом…
– Да что про родню наврать можно?
– Например, она всегда утверждала, что Ивановские из шляхты. А я знаю точно, что они из духовных. Наш предок был последним священником деревянного Архангельского храма, того, который в грозу сгорел. Еще она трепала, что ее старшая сестра Света Ивановская за графа замуж вышла. А я знаю, что она, как многие из утятинцев, в начале шестидесятых по оргнабору в Подмосковье уехала, и на картонажной фабрике работала. Муж ее был еврей, бухгалтер, детей у них не было. Я вот недавно ее про графа спросила, а она даже обозлилась: «Айзик Шапиро? Какой он граф? Никогда я такого не говорила!»
Вячеслав Михайлович созвонился с Еленой Игнатьевной, и они вдвоем пошли к ней в гости.
– Я, конечно, больше о предках смогу сказать, чем о потомках. Но мы тут мозговой штурм задумали, – встретила их Елена Игнатьевна. За столом у нее сидело несколько старух. – Сейчас всех переберем.
И перебрали. Если какая-нибудь ветвь родословного древа скрывалась в тумане, старухи садились за телефон, обзванивали родных и знакомых, и туман рассеивался. В результате они составили список всех потомков Ивановских, среди которых троюродных братьев было всего трое, но зато жили они: один в Санкт-Петербурге, второй – в Подмосковье, третий – аж во Владивостоке. Самый дальний по географии кузен отпал по причине инвалидности: оказалось, что он вернулся из армии с серьезным ранением ноги и сильно хромал, а Сабинин последний друг был мужчина вполне здоровый. Решили на всякий случай и четвероюродных переписать. Но вот странность: и там фамилия пресеклась. «Надо же, – сказала Елене Игнатьевна. – В первой половине двадцатого века Ивановских в Утятине было меньше, чем Кузнецовых, но больше, чем, к примеру, Петровых и Тарасовых. Если Венечка не настроен размножаться, фамилии конец».
Так что подозреваемых было всего двое. И преступника взяли. Как ни странно, самый перспективный подмосковный кузен пожал плечами и против анализа не возражал, а питерский отказался категорически. Он и оказался убийцей. Володька, Раечкин сын. Такой вот дурацкий случай: два последних любовника Сабины оказались дальними родственниками. Только предпоследнего привлекла женщина, а последнего – ее капитал. Оказалось, что когда женщину по заявлению ее заместителя начали искать, ее машину и кейс с тремя миллионами нашли в лесочке недалеко от родного городка. «Как это деньги не испарились?», – пробормотал Беляков. «Большая компания на пикник выехала – и наткнулась. А там полиция, понятые», – пояснил следователь. Пока труп не обнаружили, следствие предполагало, что женщина ехала на деловую встречу, по дороге ей понадобилось выйти по естественной надобности, и в лесу ей кто-то встретился. Корыстной версии не рассматривали. А похоже, что любовник предложил ей какое-то выгодное дело за наличные. Но в последний момент Сабина, наверное, все-таки что-то почувствовала, загнала машину в кусты и явилась на место встречи пешком или подъехала на попутке. А вот как оказалась в наших местах – загадка. Скорее всего, Володька старался увезти ее как можно дальше и повез по знакомой дороге.
Однако нападения на Агнию это не объяснило. Володька все отрицал, хотя связь его с покушениями прослеживалась: Иван Гончаров оказался его пасынком. Не было только мотива.
Вениамин прилетел, узнав о последних новостях. И предложил оперативнику поехать вместе с ним к тетке. Раечка билась в истерике:
– Всё вы, Ивановские! Всего лишили, и сына, и состояния!
Пришлось вызвать «Скорую помощь». Кроме слегка повышенного давления, ничего не нашли, но на всякий случай ее госпитализировали.
Утром Огородников зашел к Ивановским и сообщил, что в ночь тетка умерла. Агния заплакала, Вениамин выругался и сказал, что сейчас оденется и поедет в Уремовск: хоронить-то всё равно ему, вряд ли невестка приедет. На вопрос Саши, почему, буркнул, что насколько он тетку знал, она со всей родней рано или поздно расплевывалась. Они исключение только лишь потому, что их ей убить понадобилось. «Тебя никто не убивал!» – вскинулась Агния. «А честнее было бы меня!» – парировал брат.
Сразу после отъезда Вениамина Львовича к дому подкатило такси. Это Света приехала. Огородников еще не успел покинуть дом, поэтому открыл ворота, пошвырял багаж на крыльцо, а затем перетаскал всё на второй этаж. И вместе с соседом Геной принялся собирать детскую кроватку в холле, чтобы не тревожить уложенную спать Иечку. А Агния Львовна взяла за ручку Генину дочку Риту и повела с собой на кухню: «Пойдем, цветочек, пирожки лепить».
Спустилась со второго этажа Света в махровом халате с наброшенным на мокрые волосы капюшоном:
– Нет, мама, есть пока не хочу, а кофе бы выпила.
– Давай сама, у меня руки грязные. Включи чайник. А кофе в навесном. Всё, цветочек, давай от теста очищаться.
– Как цветочек зовут?
– Маргаритка. А внучка моя – фиалочка. Вот такие у нас цветочки. Кстати, придержи этот цветочек, а то я сейчас пироги вынимать буду.
– А бабушка никогда ничего не печет, – наблюдая, как Агния Львовна выкладывает пирожки на блюдо, сказала Света.
– Зато она до сих пор подтянутая и энергичная. А бабушка Агриппина твоя была полная, потому что стряпать любила.
– Нет, бабушка Клава хорошо готовит, вкусней тебя, – возразила Света. – Она только не печет.
– То есть диетического она не готовит? Или Ольга отцу отдельно варит?
– Она-то? – фыркнула Света. – Да она картошки начистить не может!
– Картошку чистить она может точно, на всех учительских гулянках на это дело самых молодых подряжают, – возразила Агния Львовна. – А вот то, что она не следит за здоровьем мужа, это печально. У него же язва обострится.
– Уже, – сказала Света. – Он и сейчас на больничном.
– И при этом продолжает есть бабушкины щи. Печально.
– Вот жила бы ты с ним!
– Насильно мил не будешь.
– Знаешь что, надо бороться за своё счастье!
– За счастье – да.
– Ты хочешь сказать, что была с ним несчастна?
– Да. А ты считаешь иначе? Тогда почему с ним не ужилась?
– Я не с ним, я с бабушкой.
– Хочешь, угадаю? Бабушка ругала тебя, что не умеешь успокоить ребенка. И отбирала у тебя деньги.
– Откуда ты знаешь?
– Я это проходила. Еще я предполагаю, что, когда Иечка громко плакала, а бабушка ругалась, Борис или не выходил из своей комнаты, или выходил из дома. Кого он таким образом поддерживал – тебе виднее.
– Мама, не начинай!
– Вот и поговорили, – заключила Агния Львовна.
– Мы кроватку у двери поставили, чтобы ребенка не беспокоить. Она не тяжелая, занесете тогда, – заглянул на кухню Огородников.
– Спасибо, Саша, вот я тебе пирожков…
– Что вы, не надо!
– Это вроде как на помин. И Белякова угости.
– Да он вместе с Вениамином Львовичем уехал.
Гена взял в руки Риту и пирожки. Девочка помахала Агнии Львовне рукой, потом нахмурилась на Свету, показала пальцем и сказала:
– Плохая!
Гена ушел, по дороге ругая малышку за грубость.
– Чего это она? – даже растерялась Света.
– Ей не понравилось, как ты со мной разговариваешь.
– А что я?
– То есть Иечка подрастет и будет с тобой так же разговаривать?
– Ну, я все-таки…
– Умнее, да? Это ты так решила? А по-моему ты еще довольно неразумная. И воспитала я тебя плохо.
– Мне что, уехать?!
– Нет. Но я прошу впредь при посторонних так со мной не разговаривать. Это не только мне обидно, но и им неприятно.
Света надулась и ушла в свою комнату, не вышла даже обедать. Агния Львовна больше не настаивала, но тайком поплакала.
Венечка позвонил вскоре. Она сообщила о приезде дочери, он понял всё правильно: «Собачится, да? Приеду – фитиль вставлю».
Приехал он уже в двенадцатом часу. Сестра его кормила, а он рассказывал, как общался со знакомыми старухами тетки, договаривался с похоронщиками, вел переговоры с Володькиной женой. В кухню заглянула Света, взвизгнула и бросилась ему на шею:
– Дядя Веня приехал!
Он довольно холодно поцеловал племянницу и спросил:
– Ну что, не ужилась с отцом?
– Ты прямо мамиными словами!
И стала обвинять мать в желании поссорить ее с отцом.
– Знаешь, Света, – перебил ее Вениамин. – Я с Борькой дружил до тех пор, пока он на моей сестре не женился. А потом двадцать лет я его терпел… с трудом. Он, согласись, не дурак, но человек довольно примитивный, а всю жизнь долбил, что Агния – дура. И тебя этому научил. Так вот, чтобы ты в моем присутствии матери не хамила!
Света от неожиданности заплакала.
– Не реви, – сказал он устало. – Ты сама мать. Ты вынашивала дочь девять месяцев, ты выкармливала ее, ночей не спала. Почему же ты на стороне отца, который ни разу не прикоснулся к твоим пеленкам и не признавал тебя до четырех лет?
– Как… не признавал?
– Он женился на твоей матери, когда она забеременела. А потом разругался с ней, и четыре года практически не общался. Она перешла на заочное и уехала к родителям, он остался в Уремовске в институте. Сошлись они, когда он институт закончил и в Романов вернулся.
– Как же… он говорил…
– Могу себе представить! Небось, говорил, что глаз не смыкал над твоей колыбелью. А его мать тебя нянчила при неумехе-невестке.
– А что, не так?
– Пока ты не выросла и не стала похожа на нее, бабушка твоя по городу долбила, что Агния тебя от другого нагуляла. Что, удивлена? Я не спорю, мать твоя виновата в том, что все эти годы была в своей семье лицом без речей. Но теперь такого не будет! Агния – моя сестра, и в доме моем хозяйка.
– А я?
– А ты – дочь моей сестры. Всё, дел завтра вагон! Агничка, ты завтра сможешь что-нибудь на поминки приготовить? Старухи просили рыбу. И холодец. Они не хотят поминок в кафе, говорят, это формально.
– А… кто умер? – спохватилась Света.
– Бабушка Рая. Ты что, не в курсе? Ну конечно, ты же тут свой авторитет закрепляла, когда тебе было заметить, что мать расстроена.
Назавтра Света вместе с матерью трудились на кухне. Звонили соседи, предлагали помощь. Агния Львовна отказалась, но не возразила, когда соседская бабушка предложила с Иечкой погулять.
– Мама, ты что? С чужими людьми?!
– А вот поверь мне на слово, ты можешь этим людям доверять. А если доверять некому – это жить не захочется.
Зашли бабушка с внуком-подростком. Мальчик очень уверенно взял девочку и уложил в коляску.
– Валька, ты что ее ремнями засупониваешь, словно она лошадь, а не девочка? – возмутилась бабушка.
– Ба, где ты девочку увидела? Это же шило на роликах! Она через две минуты вывернется из этого ландо, если ее не закрепить!
– Ты что выдумываешь?
– Нет, мальчик прав, – вмешалась Света. – Она хитрюга. Сейчас лежит спокойно, а через тридцать секунд как запрыгает!
– Валя у нас главный специалист города по выращиванию младенцев, – засмеялась Агния Львовна. – Видишь, как в детской психологии рубит!
***
Прошло больше года. Не сказать, что Света стала почтительной и любящей дочерью, но при посторонних больше повышать голос на мать не решалась. Дела о покушениях на Агнию Ивановскую зависли безнадежно. Сына тети Раи осудили за убийство Сабины. Сергей за проникновение в жилище отделался каким-то смешным наказанием. Вениамин Львович бесился, но постепенно успокаивался: покушения-то прекратились. Но в конце лета он вдруг позвонил Агнии и сказал, что имеет важное сообщение, которое представит всем заинтересованным сторонам лично. Попросил пригласить на ближайшую субботу на обед следователя Вячеслава Михайловича, оперативников и всех, кто принимал участие в этой истории.
