Евгения Черноусова
Ловушка для осьминогов
Отпустили Лару с миром. Просилась она с Мишей повидаться, но новогодний знакомец ей строго сказал: «К мальчишке не приближайся, пусть лучше про тебя забудут». Вроде, радоваться бы надо, но скверно на душе. Да, у неё обошлось, а бедный мальчишка в лапах этой садистки. Действительно, в приюте ему было бы лучше. А может, и не лучше. Дети жестоки, а у Мишки энурез. Утром она убедилась.
Нина Васильевна, выслушав её рассказ, сказала:
– Да, на этот раз обошлось. Но что-то в последнее время вокруг тебя неладное творится. Смотри: в Дуниной смерти с самого начала тебя обвинили, что ты её довела. Благо что экспертиза насильственную смерть доказала. Неизвестного мужика зарезали, когда тебя угораздило на работе заночевать. Опять же повезло, что убийца левша, а у тебя левая после перелома. Теперь мальчик к тебе прибежал, и тебе серьёзную статью вменяют. И снова везёт, что начальником старый знакомый оказался.
– Совпадения, – вяло высказалась Лара.
– Да что за совпадения, если полиция узнаёт о мальчике буквально за несколько часов? Тебя кто-то продал, Лара!
– О том, что Миша у меня, знали только двое. Вовка Пинчук и этот наш следователь… Девятов, кажется?
– Девятьяров. Он нормальный мужик, если обещал не говорить, не скажет.
– Так не Вовка же!
– Да, Вовка не мог… может, из соседок-сплетниц кто?
После работы Лара решила наконец навестить родной дом. Открыла дверь своим ключом, зашла. Дверь в зал распахнута, телевизор орёт. Витя сосредоточенно двигает фигуры по шахматной доске, мать с Викой следят за страданиями очередной Золушки из бесконечного телесериала. Вика первая обратила на неё внимание и кинулась помогать снять куртку. «Ой, тётя Лара!», – а сама косилась на поставленные у стены пакеты.
– Да иди уж, неси на кухню!
Зашла, обняла мать, походя чмокнув брата в небритую щёку. Из кухни сдавленный писк. Чувствуется, угодила. Пока ей ещё легко угодить… вот, как и маме, обе любят зефир в шоколаде. Но Вика уже подросток, ей модная одежда нужна. И кто может её обеспечить, отец-инвалид или бабка-пенсионерка? В общем, как они с ребятами пели в юности, «Эх, не на ту я лошадь поставила, эх, жизнь моя не зебра, а конь вороной!»
Зашли на кухню, заговорили. Лара похвалила, что удачно холодильник задвинули, Вика похвасталась, что дядя Вова папе работу нашёл.
– Да, слышала, на автостоянке.
– А вот и нет, на пуговичной фабрике.
– Там же копейки платят!
Зашедший следом Витя сказал, что вчера сделал только пол нормы, но сегодня догадался взять с собой ножик, и норму выполнил:
– Там шкуркой заусенцы счищают, а это долго!
Кажется, доволен. Мама тоже спокойна, коллектив женский, выпивох нет. Господи, хоть бы не сорвался! Конечно, в деревне было спокойнее… ладно, что об этом говорить!
Мама спросила:
– Ну, всё? Тогда этих зови, – это она уже Вике.
Девчонка вылетела в коридор и стукнула в дверь молодым:
– Кушать подано, идите жрать, пожалуйста!
Надо же! Ну да, у мамы всякие перекусы запрещены. Пища выдаётся три раза в день, в остальное время раздача закрыта.
Явились. Даже поздоровались. Все делали вид, что всё нормально. Переговаривались: «Лара, от обеда картошка осталась, будешь?»; «Папа, хлеб передай»; «Слава, ты со сметаной или с майонезом?». Вика высыпала на стол зефир и считала:
– Двадцать. Всем по три и две остаётся. Кому, тётя Лара?
– Самой молодой и самой старой.
Девочка взвизгнула, поспешно засунула лакомство в карман и стала раздавать оставшееся. Потом уселась и зашелестела фантиками. Лара тихо откинула к ней ещё одну свою конфету. Вика благодарно прижалась к её плечу. А Лара успела поймать ненавидящий взгляд Славик, устремлённый то ли на мать, то ли на сестрёнку. Господи, да что с ним творится?
Всё бы обошлось, но глупенькая племянница спросила:
– Тётя Лара, а где ты живёшь?
– А вот не скажу.
– А я знаю! У мужика, да?
Лара фыркнула от неожиданности:
– И кто тебе такую глупость сказал?
– Славина жаба.
Марина подавилась чаем, вскочила и завопила. Она вопила о том, что если она – жаба, то Лара – змея. Что по её вине женщина покончила жизнь самоубийством, а Лара ещё похитила её ребёнка, потому что хочет захапать его наследство. И что на неё заведено три уголовных дела, потому что она ещё зарезала любовника, который застукал её с другим мужиком!
Всё это было так неожиданно, что все зависли. Первым отреагировал, как ни странно, Витя. Он двумя пальцами ухватил Марину за кончик носа и сжал. Она завопила. Витя лёгким движением руки откинул Славика, кинувшегося на дядю, к стене и сказал:
– Ну, вот что. Это мой дом. И я в нём единственный мужик. А мужик никогда не позволит, чтобы обижали его близких. Мою маму, мою сестру и мою дочь. Пошла на хрен отсюда!
Рыдая, Марина полетела в их комнату. Кинулся следом Слава. Витя встал, сказал:
– Вика, помой посуду. И никогда не обзывайся.
И вышел. Следом полетела Лара. Витя расставлял шахматы.
– Витенька, миленький, ты только в голову не бери! Ну, я тебя умоляю!
– Не бойся, Ларочка, я не сорвусь. А что там у тебя? О чём квакала эта жаба?
– Да ерунда это всё! Просто сплетни.
– Точно?
– Витя, ты же меня знаешь!
– Знаю, Лара. Смотри, не вляпайся во что-нибудь. Мы тебя любим.
– Я тебя, Витенька, тоже очень-очень люблю.
Зашли в зал бабушка с внучкой. Лара сидела, прижавшись к брату, Витя двигал шахматные фигуры. Вика спросила:
– Тётя Лара, а какой там мальчик с наследством?
– У него мама умерла. А жили они в общежитии на Советской. Знаешь?
– Бомжатник. А какое наследство?
– Такое, что я у дяди Вовы для него Сенькины штаны попросила.
– Он совсем бедный? А почему эта про наследство говорит?
– Потому что есть люди, которые не понимают, что можно помогать без корысти. Если накормила ребёнка – значит, деньги с него собираюсь взять.
Влетел Славик:
– Мне придётся бросить универ!
– Да, пожалуй, – ответила Лара. – Отслужишь, потом определишься.
Он некоторое время стоял, не зная, что сказать, потом повернулся и убежал.
– Избаловала ты сынка, – сказала ей мать. – Ишь, вузом пугает. Это она ему подсказала. Что сама-то делать будет, когда он в армию загремит? Ты вот что. Ты пока сюда не ходи. Перед нами ему сироту изображать совсем бесполезно.
Вечером в подъезде, поднимаясь по лестнице, Лара столкнулась с соседом и его сыном. Дмитрий Сергеевич даже улыбнулся при встрече, что её взбесило:
– Улыбаетесь? А бедный ребёнок в приюте. И его завтра же вернут этой садистке!
– Мишу забрали? А я-то тут при чём?
– С утра, ещё восьми не было. И кто бы так быстро в розыск сообщил? Кроме вас некому.
– Я узнаю, кто, возможности у меня есть. И вам будет стыдно!
– Ну-ну.
Ругала себя: «Кажется, мужик огорчился. Может, правда, какая-нибудь соседка бдительная?
Сын теребил Дмитрия Сергеевича:
– Пап, пап, что случилось? Эта тётка твоя любовница, что ли?
Отец обалдел:
– Ты что, сын? Откуда у тебя такие дикие мысли?
– Дядя Саня сказал…
– Дядя Саня сам на неё глаз положил. Слабость у него к стропилам. Даже домой к ней пошёл, пожрать попросил. Килограмм пельменей она ему дала. Вроде бы, не я брал, а неудобно. Отдать бы, но видишь, какая она? Ещё на голову высыплет!
– А про какого она Мишу сказала? Про того мелкого, грязного?
– Да. Полиция его забрала. Бабка у него вредная. Она его бьёт и унижает. Он убежал из дома.
– Пап, а она его хотела у себя оставить? А почему ей его не отдали?
– Всё не так просто, сын.
– Но ты узнаешь, кто на него полиции настучал?
– А это обязательно. Должен же я реабилитироваться.
С утра Лара недосчиталась двух накладных на справочники. У неё даже руки задрожали. Нина Васильевна сказала:
– И что ты заводишься по пустякам? Возьми в типографии и сделай ксерокс.
Лара накинула пальто и пошла к боковой лестнице. Это было самое холодное место в здании. Там на площадке между вторым и третьим этажом обычно собирались курильщики, и весь день окно было приоткрыто. Она придержала дверь, зная, что от сквозняка она грохнет. И услышала своё имя. Некоторое время стояла, прислушиваясь, потом пошла вниз.
После обеда – отчётно-выборное профсоюзное собрание. Отбубнила отчётный доклад Ирка Медникова, председатель профкома. Умудрившийся поддать в обеденный перерыв Костик сказал Баринову, не рассчитав громкость: «Она у нас защитница угнетённых, ха-ха!». Лара подняла руку.
– Пожалуйста, Лариса Александровна, – сказала Анна Николаевна, ведущая собрание.
– Я прошу слова, – и пошла к трибуне.
Дмитрий Сергеевич встретил сына у школы. Миша временно жил у него, пока жена (бывшая) занималась переездом. Первое, что сын спросил:
– Ты узнал, кто настучал на того мальчика?
– А то! Я думаю, Ларисе Александровне это понравится.
– Кто?
– Мы с тобой всё равно не знаем этого человека. А ей пусть будет стыдно!
– Пойдём, скажем!
– Её сейчас дома нет. А, впрочем, мне всё равно к их начальству зайти надо.
Охранник предупредил, что на втором этаже сейчас пусто, все в конференц-зале. Профсоюзное собрание у них. И указал на крыло, что вдоль Московского проспекта тянется. Там конференц-зал, а дальше – кафе. Дмитрий Сергеевич приоткрыл дверь и увидел, что Лара выходит на трибуну.
Своим глухим голосом, как всегда, спокойным тоном, она сказала, что со дня смерти их коллеги Дуни прошло уже больше трёх недель, и в память о ней она хочет рассказать историю, которую Дуня поведала за несколько минут до смерти. Все слушали недоумённо, но, когда она закончила, Анна Николаевна сказала:
– Мой выпускной был 37 лет назад. Вспоминаю как самый светлый день. Ужас, что за мать!
– Анна Николаевна, вы поверите, что Дуня могла покончить с собой и оставить своего маленького сына на съедение этой злыдне?
– Но ведь известно, что это убийство!
– Не всем известно. Не далее, как сегодня, председатель нашего профкома заявила, что я Дуню до смерти довела, чтобы завладеть её несметными сокровищами. И для этого похитила её сына у бабки. Вчера эта новость обсуждалась в моей семье. Вы представляете себе, что значит сыну узнать такое о своей матери? Я вынуждена буду подать в суд о защите чести и достоинства.
Проснулся генеральный:
– Лариса Александровна, не горячитесь. Это просто бабьи сплетни. Зачем выносить это на всеобщее обсуждение?
– Иван Васильевич, а вас устроит, если подобные сплетни будут ходить о вас, пока не дойдут до вашей семьи? Вы тогда тоже предпочтёте не выносить сор из избы? Так вот, я жду объяснений или выслушаю их в суде!
– Ничего я не собираюсь объяснять!
– Судись, судись, Ира, – внятно сказал «Золотое перо» «Молодёжки» Витецкий. – Много не дадут. Для журналиста это не укор. Правда, главной не будешь никогда. Начальство не любит скандалов.
Дмитрию Сергеевичу стало жалко измученную тётку, загнанную в угол злоязыкими сослуживцами. Он шепнул сыну: «Стой здесь» и вошёл в зал.
– Я тут случайно мимо проходил. И много полезного для следствия услышал. Ваша сослуживица убита. Точно до секунды известно время смерти. Убийца, скорее всего, среди вас. И распространяет слухи о Ларисе Александровне, переводя стрелки. У Лопахиной-то стопроцентное алиби на время смерти. Я тут ничего выяснять не буду, повестку только свидетельнице Медниковой пришлю. У нас под протокол она свои источники сдаст.
– А по издательству пойдут слухи, что Ирка Дуню убила, – сказал пьяный Костик. – Получай, фашист, гранату!
– Действительно, хватит сплетен, – сказала Анна Николаевна. – Давай, Ира, при всех. Честно и откровенно. Откуда дровишки?
Медникова поняла, что деваться некуда. И сдала свой источник. Охранник Саша. А ещё Дуня в своё время рассказывала, что у неё тётка очень богатая где-то в Европе. Проституткой в Голландию, что ли, когда-то уехала.
– Первый раз слышу, что проституцией можно капитал нажить. Думал, что только СПИД можно, – прокомментировал Костя.
– Костя, помолчи, – сказал Баринов. – Какие мы… даже слова не подберу. Ира в докладе про акцию «Милосердие» говорила. А к ребёнку нашей коллеги только Лара милосердие проявила. А мы решили, что она хочет его облапошить.
Доставленный в зал охранник Саша свои источники тоже сдал: «Не помню, кто, но как-то группа телевизионщиков это обсуждала».
– А про ребёнка они при вас не говорили? Он ведь только позавчера к Ларисе Александровне прибежал, – спросил Дмитрий Сергеевич.
– Они с Ниной Васильевной об этом говорили, я слышал.
– И дальше понёс, – не вынес молчания Костик. – Баба ты базарная!
– Значит, Марине только ты мог об этом сказать, – посмотрела на него в упор Лара.
– Перерыв 30 минут! Членам профкома подойти к президиуму!
В вестибюле Лара сказала:
– Спасибо, Дмитрий Сергеевич. Ваша поддержка была очень кстати. Я просто на пределе. И простите, что сорвалась вчера на вас.
– А имя доносчика вы услышать не хотите?
– Просто жажду!
– Пинчук.
– Этого не может быть! Вовка никогда бы…
– Не он. Она. Людмила Пинчук.
Пауза.
– А вот этому не удивлюсь. Я же просила Вовку просто принести кое-что из одежды Сени. А Людке не говорить.
– Лариса Александровна, вы больше у них одежду не берите, – вмешался сын Девятьярова. – У нас дома много вещей, из которых я вырос. Я принесу!
– Одежда есть, да Миши нет, – мрачно говорит Лара. – У бабки Миша.
Глава пятая, в которой Лара наконец-то совершает преступление
Через неделю позвонил Слава:
– Мама, спустись, пожалуйста. Я на проходной.
Спустилась, уже предчувствуя плохое.
– Мама, папа просит ему позвонить.
– Какой папа?!
– Мой папа. Что тут непонятного?
– Да нет, предельно понятно.
Мысли заметались. Если бы Николай появился, когда Слава был ребёнком, и соблазнил его крутыми игрушками! Если бы Николай появился, когда Слава был подростком, и соблазнил его дорогими гаджетами! Всё равно это было предательством, потому что он всегда знал, что папа есть, но сыном не интересуется. Что живут они только на мамину зарплату. Подробностями совместной жизни Лара сына не отягощала, но сказала, что папа обидел её, и видеться с ним она не хочет. Но если папа появится, мешать их встрече она не будет, на что Славик ответил, что не будет навязываться, если сам папа его видеть не хочет. Славик скоро будет взрослым, будет работать и всё-всё купит маме. И они будут жить богато и счастливо. Папа не появился. И теперь взрослый сын его разыскал в надежде на помощь, вряд ли так удачно Коля возник сам.
Слава кашлянул. Ага, во взгляде торжество, ждёт ответа. Лара кивнула ему и стала подниматься по лестнице.
– Так что папе сказать?
– Ты скажи, что у тебя мамы нет.
Не повернулась, не посмотрела на реакцию сына. Какая разница? Дойти бы до кабинета. В грудь как будто кипяток залили.
Дошла. Села разносить расходы по статьям. Глазастая Нина Васильевна ничего не заметила. Только ближе к пяти спросила:
– Ты что домой не собираешься?
– Кажется я всё…
Потом провал в боль.
– Лара, Лара, Лара…
Лара лежит. Не на твёрдом. Пошевелила руками. Похоже, носилки. Нина Васильевна над ней.
– Никому…
– Поняла. У мамы сердце и возраст, у Вити алкоголизм и наркомания, у сына учёба и жаба, племянница маленькая. Только у Лары всё зашибись! Никому не скажу! Вот, отдаю твой полис и паспорт, всё остальное забираю. Сейчас дойду до квартиры и принесу тебе халат, ночнушку, тапочки и предметы гигиены. Тебя везут в третью кардиологию. Я буду через час.
На четвёртый день Лара попросилась на выписку.
– Насильно держать никто не будет. Если настаиваете – выпишу. Вот, в пятницу – пожалуйста. Но, если жить хотите, задержитесь ещё на неделю.
– Но ведь это не инфаркт?
– Пока нет. Но в любой момент…
– Я всегда вела здоровый образ жизни.
– Может, перенапряглись с физическими нагрузками?
– Нет, всё в меру.
– Думайте сами. У вас довольно редкая форма кардиомиопатии. Называется «Синдром такоцубо». Сильно увеличен левый желудочек. Такоцубо – это японское слово, означает «ловушка для осьминогов». Потому что желудочек принимает форму этой ловушки. Еще эту патологию называют стрессовая кардиомиопатия, «синдром разбитого сердца», «синдром счастливого сердца». Уже из названий вам должна быть понятна природа этого заболевания.
– Уж точно не счастливого, – усмехнулась Лара.
– Ну так что, лечимся?
– Куда ж деваться… вот ведь дела… меня коллега осьминогом как-то назвала… а оказывается, я их ловлю…
При выписке Лара спросила у лечащего врача, может ли она по состоянию здоровья стать приёмной матерью. Он покачал головой:
– Я бы подобную справку не подписал.
Ларе очень нравился этот молодой кардиолог. Он был внимательным, понимающим, не спешил, не раздражался. И она вдруг рассказала ему о Мише.
– Понимаете, с вашим заболеванием вы можете прожить много-много лет. Но можете не пережить первого же стресса. Вы говорите, ваш Миша недавно потерял мать, потом попал в руки недоброй бабушки. Пусть вам удастся вырвать его из её рук. А вдруг что-то случится с вами? Может ли его сердечко перенести череду таких потерь?
Лара растерялась:
– Что же делать?
– А вы не подумали об отце ребёнка? Сами говорите, мама Миши не была идеалом. Может, не такая уж плохая эта отцовская родня? Если бы они оказались приличными людьми, им бы легко удалось забрать ребёнка, ведь суд всегда в первую очередь становится на сторону родителей.
– Спасибо. Это и вправду было бы хорошо для него.
Десять дней, проведённых в больнице, не лучшим образом сказались на её состоянии. Вроде бы, режим, дневной сон, какие-то успокаивающие таблетки, делавшие её заторможенной и равнодушной… да и больничное питание, если откровенно, было гораздо правильней, чем её привычные перекусы. Но силы куда-то ушли. Хотелось сесть и передохнуть. Она с трудом стояла в автобусе, а выйдя из него, вконец обессилела. Добрела до мокрой скамейки, кинула на неё пакет с одеждой и села. И задремала.
Очнулась она от телефонного звонка. Не сразу выудила трубку из кармана. Номер незнакомый. Но ответила.
Зато голос знакомый:
– Ты что же, сыном совсем не интересуешься?
– А? Что? Каким сыном?
– Нашим сыном! Проснись, красавица!
– А, вот это кто! А я со сна не соображу. Так чего ты хотел?
– Я спросил, почему ты не интересуешься нашим сыном.
– Ничего нашего у нас быть не может. Потому что нас нет. Тебе понадобился сын? Ты его получил. И всё!
– Я не пойму, ты что, всерьёз отказалась от него?
– Кажется, ты уже забирал его у меня. Разве я возражала? Не буду и на этот раз. Пока!
Отключилась. Сердце колотилось где-то в горле. Да, в матери я не гожусь – ни в родные, ни в приёмные. Но есть цель: найти родного отца Миши. Может, он получше Кольки? Может, он вообще не знает о существовании сына?
Привалилась к стене в ожидании лифта.
– Ого! Лариса Александровна не идёт пешком! Чудны дела твои, господи! Наверное, поэтому лифт не работает второй день.
– Да? А я, наверное, не дойду, – бормочет она.
Сосед заглядывает ей в лицо:
– Вы заболели?
– Нет, выздоровела, – честно отвечает ему Лара.
Подъём. Три ступеньки – передых. На лестничную площадку он выносит стул. Трёхминутный перерыв – и к новым вершинам. Добралась.
– М-да, – сказал он. – Сейчас обед принесу.
– Да вы, батенька, кулинар, – пробормотала Лара, хлебая суп из плавленого сырка.
– Это ещё что! Вы ещё мои котлеты из шницелей не пробовали!
– Это как?
– Покупаются готовые рубленые шницели, делятся пополам и получаются две котлеты.
– Высокая кухня, – сказала она. – Пока не надо. Я чуть-чуть подремлю.
Растянулась на кухонном диване, уткнулась носом в подушку и вырубилась.
За два выходных дня Лара понемногу приходила в себя, набиралась сил, выходила прогуляться по собачьим тропам между домами. С соседом как-то незаметно и не договариваясь перешла на «ты» и по имени. Прибежавший к отцу с утра в воскресенье Миша долго к ним присматривался, и когда отец ушёл к себе, задержался у Лары. Долго пыхтел, а потом осмелился и спросил, не собирается ли Лариса Александровна за его отца замуж.
– Видишь ли, Миша, – осторожно начала она, памятуя о том, каким ревнивым был в его возрасте Слава. – Я разошлась с мужем 16 лет назад, и с тех пор живу одна. Странно было бы мне менять жизнь на старости лет. А вот папе твоему, конечно, жениться надо. Не сразу, потому что он, кажется, немного разочаровался в семейной жизни. Но, если найдётся добрая женщина, которая будет заботиться о нём, а он будет заботиться о ней, я бы попросила тебя не мешать устроить им совместную жизнь. Ты ведь скоро вырастешь, уедешь куда-то учиться, заведёшь свою семью, в конце-то концов! А папе надо возвращаться с работы в дом, где к его приходу ужин приготовили, рубашку постирали. Если заболеет, чтобы таблеточку дали, горчичник поставили. Может, у этой женщины ребёночек есть. Может, он даже твоего папу начнёт папой звать. Ты не обижайся, всё равно ты останешься для него старшим и любимым сыном. Миша, ему даже сейчас просто поговорить с кем-нибудь надо! А дома никого…
Мальчик некоторое время сопел угнувшись, кажется, не находя аргументов против. Потом выдавил:
– Лучше бы вы с ним женились…
А потом долго расспрашивал её о Мише Лопухове. И Лара с облегчением восприняла смену темы, рассказав всё, что знала. Знать бы, к чему этот разговор приведёт, она бы язык себе обрезала!
Во вторник утром в дверь позвонили. На пороге стояли два Миши.
Лара ойкнула и затолкнула их в квартиру. Налила чая, сунула по бутерброду. Миша-старший с набитым ртом хвалился приключениями.
В понедельник утром он из дома отца отправился якобы в школу, сказав, что из школы пойдёт в материну новую квартиру. А сам доехал до железнодорожного вокзала и взял билет на электричку до Ефимовска. Там он выяснил, что в городке всего две школы, и отправился в ближайшую, во вторую. Там всё по-простому, прошёл через охрану, никто на него и внимания не обратил. Поймал подходящего по возрасту пацана, спросил, знает ли он Мишу Лопухова. Тот захихикал и назвал Мишину обидную кликуху. Миша-старший немного повозил его физиономией по стене и велел вызвать Мишу Лопухова из класса. Пришли ребята постарше, и он их немного жизни поучил. «А они ¬ тебя», – сказала Лара, поглядев на расцарапанную щёку и подбитый глаз. «Ну да», – нехотя согласился он. Но потом они всё-таки договорились. В ярких красках он описал Мишину бабушку и поклялся, что последний раз Миша описался, когда ещё в памперсах ходил, и что бабка нарочно про внука такое сплела, чтобы его ребята били и обзывали. Привели Мишу. Он тёзку признал, расплакался, и рассказал, что бабка водит его в школу и забирает, и не велела школьной охране его одного пропускать, что она дядьке пожаловалась, что ей это надоело, и они решили его положить в психиатрическую больницу, чтобы там его «затормозили». Самый главный из пацанов сказал, что он эту больницу знает, там нормальных ребят овощами делают. Миша заплакал ещё сильнее, а пацаны постановили, что ему надо с другом бежать, и что побегут они на большой перемене. Следующий урок Миша Девятьяров пережидал в туалете, а потом пацаны вышли на стадион, отломали доску от спортивного бревна, выстроились колонной и подняли на ограду обоих Миш. Потом ребята пошли в парикмахерскую о постриглись наголо. Зачем? «Бабка назло его по-дурацки постригла, вся голова голая, а спереди чубчик. А я за компанию. И чтобы нас никто не узнал». Конспираторы! Ну, если она внука постригла «а ля пятидесятые», у неё прямо бзик на волосах! Потом Миша переоделся. Во что? «А я в рюкзак вместо тетрадей свою старую одежду запихал». Потом к остановке подошёл автобус «Ефимовск – Верхние Матрёнки». И мы поехали в эти Матрёнки! Зачем? Я думал, это в нашей области! Миша, в нашей области Нижние Матрёнки! Теперь-то он это знает! Да, а в Верхних Матрёнках оказалось, что из села сегодня выехать уже невозможно, автобусов больше не будет. Чтобы не привлекать внимания, зашли в храм. Там какая-то бабушка пол мыла и на них заругалась. А он ей сказал, что они двоюродные братья, что отец Миши-младшего пьет, и они решили помолиться у иконы «Неупиваемая чаша» и поставить свечку на могилу Параскевы Матрёнинской. Бабка охнула: «Да это же в Нижних Матрёнках»! В общем, бабка пустила их к себе домой переночевать, даже накормила, а рано утром вывела на шоссе и посадила на проходящий московский автобус. «Странная бабушка», – пробормотала Лара. «Наверное, она не совсем нормальная бабушка, – согласился Миша Девятьяров. – Нормальная, конечно, нас бы полиции сдала».
Лара лихорадочно обдумывала, где бы Мишу спрятать. Выбора у неё не было. Только Клавдия Васильевна!
– Ребята, сейчас вы уходите и вдвоём добираетесь до торгового центра, что на Октябрьской площади. Там вы ждёте меня у фонтана с фигурками зверей. Когда увидите, ко мне не подходите, а идите к камерам хранения перед продуктовым отделом. Я сама к вам подойду.
Мальчишки убежали. Лара стала собираться, но тут в дверь позвонили. Что такое? За дверьми стоял тот самый противный полицейский, который обвинял её в похищении человека. Только вот теперь Лара действительно приняла участие в похищении, и придётся ей отвечать по всей строгости закона!
– Что такое?!
– Лариса Александровна, мальчик опять сбежал. К вам он не приходил?
– Я, конечно, имею полное право вас не пускать ко мне в дом. Но, чтобы на работу не опоздать, я вас приглашаю. Пройдите, проверьте все помещения и шкафы.
Прошёл не разуваясь, заглянул во все щели.
– Лариса Александровна, если он у вас появится…
– Сдам в детдом, вам не сообщу, потому что вы его к этой злодейке отправите!
Побежала на работу. Мало ли, может, следят! Переложила бумажник в карман брюк, надела старое пальто и сказала, что пошла в типографию разбираться с накладными. Вышла через погрузку во внутренний двор, пробежала в калитку и запрыгнула в троллейбус. Сделала пересадку на проспекте, и через десять минут оказалась у торгового центра. Прошла мимо мальчишек. Ноль внимания. Пришлось вернуться и позвать. Миша Девятьяров сопел удручённо: не предусмотрел, что Лариса Александровна додумается переодеться! А Лопухов просто радовался встрече.
Не надо, чтобы старший друг знал о том, где прячется младший. Спалит конспиративную квартиру. Лара отключила телефон и протянула его старшему Мише:
– Спрячь подальше, и двадцать минут ходи по торговому центру.
– Зачем?
– А вдруг меня пеленгуют? Потом выйдешь к фонтану и будешь ждать. Назад поедем вместе.
– А куда вы Мишу?
– Меньше знаешь – крепче спишь. На допросе не сдашь.
– Да я!
– А вдруг тебе вколют сыворотку правды? – прошептал Миша Лопухов.
– Ух ты, – выдохнул приятель с восторгом и побежал по лестнице на второй этаж. А Лара наказала Мише двигаться за ней метрах в двадцати, и пошла дворами, ухмыляясь. Как мало нужно детям, чтобы забыть все невзгоды!
За девятиэтажками она убедилась, что за ними никто не идёт, подозвала Мишу, и они пошли рядом. Был тут пятачок, где за высокими домами чудом уцелел двухэтажный старинный особняк и одноэтажный флигель. В двухэтажном доме, поделённом на квартиры, жила Клавдия Васильевна, коллега Лариной двоюродной бабушки.
Когда-то в Лара ходила в детскую библиотеку, которой заведовала папина тётя Тамара. А одной из её подчинённых была Клавдия Васильевна, в то время ещё молодая женщина. Впрочем, дошкольнице Ларе и пятидесятилетняя баба Тома, и тридцатилетняя Клавдия Васильевна казались старыми. Баба Тома умерла четверть века назад, оставив Лариному отцу в наследство свою квартиру, а Ларе – Клавдию Васильевну.
Клавдия Васильевна всю жизнь жила одна. Из родни у неё остались племянник и племянница, между собой не ладившие, но на свой лад хорошо относящиеся к тётке. А из знакомых – бывшие коллеги, такие же пенсионерки Зинаида Сергеевна и Майя Сергеевна. Одна была вдовой, другая разведённой, имели детей и внуков. Между собой они разговаривали очень любезно, а оставаясь наедине с Клавдией Васильевной, злопыхали друг на друга. Как-то Лара не выдержала и сказала: «А ведь когда они вдвоём, наверняка вам косточки перемывают». Та засмеялась: «Не наверняка, а точно!» Лара удивилась, а она вздохнула: «Деточка, в моём возрасте новых знакомств не приобретают. Ну, поссоримся мы, так с кем общаться будем? Ты думаешь, у них дети, так они не одиноки? Никому старухи не нужны, такое одиночество ещё горше». Собирались эти три старухи у Клавдии Васильевны несколько раз в год, на праздники или под настроение. Покупали бутылочку винца, приносили каждая что-нибудь из закуски. И сидели, вспоминая прошлое.
Прямо от порога Лара сказала:
– Я к вам с просьбой.
Пока Лара рассказывала, Миша испуганно глядел на высокий пожелтевший потолок, выцветшие обои и ветхую мебель. Увидев это, Лара прервала рассказ:
– Клавдия Васильевна, помните, вы пекли печенье «Не из чего»? Научите Мишу, а он потом меня научит!
– Сейчас прямо испечём, – подмигнула старуха Ларе, вынула коробку с формочками и высыпала их на стол. – Мой руки, Михаил!
– Вот! – пулей пролетев в ванную и почти сразу вернувшись, показал он Клавдии Васильевне руки и стал перебирать формочки. – Это сердечки, это звёздочки, это листочки, мы всяких напечём! А почему «не из чего»?
– А узнаешь! Иди, Ларочка, всё тут у нас будет нормально. Приехал ко мне с Украины Миша Лопахин. Один приехал, потому что больше никого у него не осталось. Разыскивает он папу Ивана Лопахина.
Вот удивительно, вчера Лара с трудом ходила, а сегодня всё бегать приходится. И ни одышки, ни сердцебиения, ни слабости!
В четверг взяла отгул и поехала в Новогорск. Спасибо, что, когда поделилась с Ниной Васильевной задумкой насчёт отца Миши, она посоветовала заглянуть в личное дело Дуни. И оказалось, что вовсе не Уремовский университет она заканчивала, а Новогорский. А ведь рассказывала, что в свой областной центр уезжала!
В университете сначала не заладилось. В кадрах сидела такая злобная крыса, что ни крошки информации не пожелала предоставить. Лара в бешенстве пообещала ей, что до ректора дойдёт, но дошла только до проректора по какой-то неважной части и встретила полное понимание. Та вспомнила и Дуню, и её подружек, и даже, заглянув в личное дело и увидев адрес, по которому Дуня в студенческие годы жила, сообщила Ларе данные соседки, которая всю жизнь держит квартирантов-студентов. Все подружки прекрасно помнили Дуню, горевали о её безвременной кончине, с удовольствием вспоминали её приколы, её весёлый характер, её многочисленных кавалеров, но вот только Дуня перевелась к ним уже будучи матерью-одиночкой. Побывала Лара и у квартирной хозяйки. И та Дуню вспомнила, хоть та на квартире у неё не стояла. Оказывается, Дуня была не квартиранткой, а владелицей квартиры. До неё там жила какая-то выжившая из ума столетняя старуха. Соседи надеялись, что карга не догадалась приватизировать жильё. Но когда она умерла, в дом явилась очень богатая дама, а с ней Дуня с младенцем на руках. Дама ходила оформлять собственность, а Дуня отмывала запущенную квартиру. Дама вскоре уехала, а перед отъездом они долго лаялись.
