Евгения Чепенко
Ведьма и закон. Рождение легенды
– Обезвреживают, потом, если требуется, распродают, – проговорил черт, внимательно глядя на бога.
– А если невозможно обезвредить?
Клеомен задумался. В воцарившейся тишине стали слышны крики населяющей болото живности, стрекот ночных насекомых, шорох ветра, едва уловимые всплески, словно кто-то крошечный пытается искупаться, на ночь глядя.
– Есть такой список. Есть. – Лик взлохматил себе волосы на затылке. – Строят отдельный выход телепорта, как в случаях с отпускными объектами, огораживают, покрывают руной, и информация отправляется под ключ.
Мосвен кивнула:
– Это объясняет мою следующую трудность. Для дальнейшего доступа мне требовалась личная печать с уровнем допуска повыше моего…
– Понял. – Лик поднялся. – Пойдем.
– Да что ты, – махнула рукой кошка. – Сиди. Я сама справилась. Сымитировать твою печать не так уж и трудно.
Иму фыркнул:
– Кто-то, кажется, переобщалася с киборгом.
– Нет, – отрезала Мос. – Кто-то просто никогда не видел мое истинное лицо. А еще кто-то мог бы побояться за свои секреты.
Произнося последнее предложение, кошка исподлобья взглянула на аниото.
– Что? – растерялся Иму.
– Красивый эксперимент, да и ты гораздо сентиментальнее, чем можно себе представить.
Леопард оскалился и зарычал.
– Да какое право…
– Не сейчас! – скомандовал Лик. – Что было под печатью?
– Мы в одном из трех родовых поместий Гуфо. – Мос чуть потянула паузу, давая время коллегам осознать масштаб возникших у них проблем.
– Несколько столетий назад этот дом принадлежал дяде Арно по отцовской линии. Арно был единственным прямым потомком древнего рода, так что со временем собрал невероятную коллекцию из вещей, зданий и земель. После казни большинство объектов было обезврежено, затем распродано, передано в музеи или отошло непрямым наследникам. То, что обезвредить не смогли, изолировали и законсервировали. Интерполу поместье передали из-за действующего на тот момент соглашения между землями, на территории которых Арно держал свои лаборатории. Не удивлюсь, если список с рунами появился благодаря наследию Гуфо.
– Псих, – согласилась Руся. – Ты продолжай, я все слышала.
Лик напряженно следил, как Рыжик, старательно скрывая переутомление, опустилась на землю рядом с ним.
– Теперь про сам объект. Арно называл его "Дом отдыха дорогих гостей", он открыл это место почти сразу после смерти дяди.
– Странноватое место для отдыха. – Иму окинул оценивающим взглядом окружающую обстановку.
– Дорогими гостями тут были неуправляемые подростки. Оборотни без цикла, боги без родового барьера, ведьмы и ведьмаки с неугодным покровителем и тому подобное. Список детей тоже есть, и у всех минимум две пометки с отчислениями из других заведений.
Иму, Клеомен и Мосвен одновременно взглянули на Козлову, и только Ликург продолжил задумчиво разглядывать дробленый камень перед собой.
Руся нервно усмехнулась.
– Вы чего? Арно казнили до меня.
Мосвен смутилась:
– Да мы не поэтому. Случайно вышло. В общем, родители платили, и детей убирали с глаз долой. Всего за короткий срок существования заведения сюда поступили двадцать три создания. Договора не заключали, все было гораздо хуже. Родители или опекуны писали отказ от ребенка в пользу Арно. Если верить вступительному бюллетеню, Гуфо и его сотрудники обязывались обеспечить надзор, обучение и экспериментальное лечение постояльцев. Оплата содержания и лечения шла в виде благотворительных взносов.
– Сдавали и забывали, – тихо проговорила возле дверей Горица.
Иму сорвался с места и побежал к русалке. Лицо ее выглядело осунувшимся и заплаканным.
– Стоячая вода здесь помнит больше, чем мне хотелось бы знать, – всхлипнула Горица и, позабыв все обиды, едва ли не упала в спасительные объятия аниото. И заревела навзрыд. Из всех причитаний можно было явно различить только одну фразу: "зачем я спросила".
– Они там, за стеной. Все двадцать три. – Маруся очертила в воздухе круг. – Лежат в топях.
– В документах о трупах ни слова, – пробормотала Мосвен.
– Они сами не знали. Никто не пытался обезвредить эту землю. – Руся повернулась к шефу. – Он использовал магию Аптекарей. Здесь наш экран стоит. Если бы я не была наследницей, то погибла бы сразу при попытке начать исследование местности. И Мосвен бы тоже погибла…
Лик накрыл руку Маруси своей, вынуждая ее замолчать.
– Подожди. Дом опасен?
Руся отрицательно покачала головой:
– Нет. Гражданские здесь уже пятые сутки.
– На сегодня все, – громко объявил Эйдолон. – По номерам и отдыхать. Завтра продолжим.
– Руны особым объектам давали не господа из Интерпола, – продолжила Маруся, когда они с Ликом оказались в комнате наедине. – Это сделал сам Арно.
– Моя печать ей для доступа была не нужна, – кивнул бог.
– Это первое, что пришло в голову. Надо было как-то ее задержать, пока не сниму барьер. Кстати, отлично сработала. Я такого качества еще не видела. Представляю, сколько будут стоить ее поделки. – Руся задумчиво уставилась на высокий потолок, украшенный изображениями охотящихся сов. Получив зрителя, птицы тут же ожили, показывая все свое мастерство, а заодно и мастерство древнего художника.
– Не туда, – подсказал Лик, отвлекая Рыжика от размышлений о стоимости на черном рынке талантов его самого честного сотрудника. – Предыдущую мысль верни.
Руся проследила за полетом птицы под потолком и опустила взгляд на широкие окна.
– Клетку видите?
Лик внимательно оглядел комнату.
– А она есть, – не стала дожидаться ответа ведьма. – И надежная. Не универсальная, а уникальная, настроенная на маниту двадцати трех созданий.
Руся на мгновение замолчала, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу и нараспев продолжила:
– Двадцать три… Двадцать три… Двадцать три, отомкни… Их прятали, они прятались, все спрятались, надежно спрятались. Никого не видно, никого не слышно…
Серебряная пыль вырвалась из мешочка, который Рыжик сжимала в руке, взметнулась под потолок и рассеялась по комнате.
Ликург сначала с тревогой наблюдал за Марусей, потом подошел, взял ее за плечи и повел к кровати.
– Двадцать три… – продолжала бормотать Руся. – Двадцать три могилы и тридцать три жизни… Чужие сосуды и свои… Все спрятались.
Эйдолон уложил ведьму на подушки.
– Спряталисссь. Тридцать три, – зашипела она одновременно с ожившим Шутом. Лицо побледнело, зрачки расширились. Лик успел не на шутку испугаться, но вдруг все прекратилось. Рыжик моргнула и удивленно уставилась на начальство.
– Ты в порядке?
– Я? – Руся не очень поняла, что смутило ее больше: абсолютно белые глаза, с тревогой изучающие ее лицо, или теплое тело, нависающее над ней. Очень близкое тело, и глаза ласковые.
– Какие тридцать три жизни?
– Что?
Лик удовлетворенно кивнул, словно она на вопрос ответила.
– Говоришь, не страшен для нас дом?
– Нет, – Руся с опаской понаблюдала, как шеф вытянулся рядом на кровати. – Здешние оковы и сети настроены на маниту конкретных созданий. Они отсюда не только при жизни сбежать не смогли бы, но и после смерти тоже не смогут. Вполне может оказаться, что похоронили их уже после смерти Арно.
– Вывезти не смогли?
– Ага.
Лик с улыбкой наблюдал, как Рыжик тихо вздохнула, когда он повернулся на бок и подвинулся чуть ближе. На веснушчатом лице читалась целая гамма эмоций: от подозрительности до паники.
– Только я не знаю, как снимать такие заговоры! – испуганно воскликнула она, когда он протянул руку и убрал кончиками пальцев медные кудри со лба. – Нас ведь обезвредить объект сюда прислали?
– Думаю, да. – Лик больше не улыбался. Он завороженно наблюдал за ожившим волшебным полотном. Когда-то он сравнил ее с одной из картин, что видел в Асгарде. Тогда лишь сравнил, сейчас же осознал, что она сама по себе всегда была чарующим произведением кисти неизвестного мастера.
– Рыжик.
– А? – Она чуть отодвинулась и тоже повернулась на бок лицом к Лику.
Тонкие пальцы сжали одеяло так крепко, что побелели костяшки. Эйдолон осторожно коснулся ее руки. Она могла бы возразить, переселиться, запретить ему приближаться, сказать «нет», в конце концов. Один-единственный намек – и он изменит поведение. Но Рыжик только сворачивалась в клубок в странной попытке спрятаться от собственных страхов. Ликург осторожно разжал ее пальцы и переложил изящную кисть себе на ладонь. За то короткое время, что она проработала в Интерполе, он узнал о ней много, гораздо больше, чем позволяли официальные каналы. Поначалу она его интересовала исключительно с профессиональной точки зрения, затем как потенциальный постоянный сотрудник, которому придется влиться в коллектив, но после близкого знакомства с некоторыми аспектами жизни мадам Жужу, Лик понял, что ему требуется знать о Марусе все.
На домашнем видео тоненькая, щекастая и рыжая малышка улыбается во весь рот и хохочет, пока мать забавляет ее. Та же самая мать, которая спустя всего несколько лет повернется к ней спиной и спокойно покинет интернат. А девочка, заливаясь слезами, будет биться в руках тюремщиков, с помощью Шута разрушая все вокруг. Сотрудникам закрытых школ жизненно необходимо знать возможности подопечных. Весь отснятый материал впоследствии подшивается к личным делам и передается семье. Мать, отец, бабушки, дедушки, дяди, тети… Бесконечный список родни, и никто, кроме Береславы, не вступился за Рыжика.
Больше она не хохотала. Даже не улыбалась. Первые годы после Интерната на каждом снимке она выглядела серьезной, задумчивой или просто испуганной. Несуразный, костлявый юнец с глазами взрослого создания. Со временем Береслава и змий изменили ее. Появилась улыбка, уверенность и мягкость… Она сидела в кресле на веранде, обнимала приемного деда Кулю и выглядела счастливой. Простым счастливым подростком. Пока вновь не вмешалась ее семья.
Лик погладил блестящие кудрявые пряди. Выстроил сложное, замкнутое в цикл проклятие, отправил матери Рыжика и забирать слова назад не стал. Желание зрело давно. В наговор он вложил все свои навыки. Ни маг, ни полицейская ищейка авторство не установят, и никакая родовая защита препятствием не станет. Госпожа Козлова пройдет тот же эмоциональный путь, которым собственноручно вела дочь.
– Ссспасибо, – незаметно прошипел ему в ухо Шут.
Необузданная сила внутри сосуда, страх, одиночество, боль толкали юный неокрепший разум на необдуманные, глупые, порой просто безумные поступки. Казалось, она одна решила опозорить род всеми возможными способами. Бумаг официальных с того времени сохранилось немало, видеоматериалов тоже. Пока Береслава билась с Шабашем за право принять Марусю в наследники, семья безуспешно пыталась уничтожить его малышку. Драться с родней она не умела, но умела не сдаваться. Вся воспитательная работа неизменно каралась появлением в доме представителей власти. Лик улыбнулся, вспомнив, как эта веснушчатая мордашка в сопровождении ищеек высокомерно взирала на все свое разъяренное семейство, когда дом навестили господа из мира криминального. Фамильные ценности уплыли на черный рынок.
А мужчины… Шут Баранова был прав. Всю свою жизнь она притягивала мужчин, жаждущих не ее саму, а ее силу. На первый взгляд, может показаться, что Рыжик и ее маниту – единое целое, но это не так. У нее не случайно возникают сложности с определением маниту окружающих созданий или объектов. Она сама своей крови не ощущает. Потому и ее Безумец имеет возможность бродить самостоятельно по земле. Маруся и ее Шут – два разных организма, связанных эмоционально.
– Рыжик, – улыбнулся Лик. Она вздрогнула.
– Поцелуй меня.
И без того испуганная была, а после его слов окончательно запаниковала. Вдобавок шевелиться перестала.
– Сама. Пожалуйста, – добавил Эйдолон ласково.
На раздумья у нее ушло не больше минуты, потом она что-то для себя решила, приподняла голову, чарующе медленно приблизилась и прикоснулась губами к губам Лика. Бог прикрыл глаза и едва слышно со стоном прошептал:
– Еще.
Руся повторила поцелуй. Было в теплом спокойном сиянии его глаз что-то, что заставило ее почувствовать себя иначе. Будто внутри вдруг вспыхнула новая жизнь. Счастье, удовольствие, легкая усталость, и все это без привычной затаенной боли. Она несколько раз проверила. Никакой тревоги или недоверия.
– Пожалуйста, – услышала она почти беззвучный шепот. И снова исполнила просьбу. Теперь к удовольствию примкнуло желание.
Лик уловил эту перемену, поднял руку Рыжика и прижал к своей груди. Она тяжело прерывисто вздохнула, затем вновь что-то для себя решила и пробормотала:
– С чего… Почему… Так быстро про любовь… – слово далось ей с большим трудом. – Так быстро не понимают.
Вышло сумбурно, но Лик знал суть ее страхов еще до того, как она отважилась озвучить их.
– И все равно. Разве так – это по-настоящему?
Под «так» она подразумевала его божественную сущность.
– Рыжик. – Лик ласково улыбнулся, поцеловал ее в нос и уложил обратно на подушки. Что бы он теперь ни произнес, она не поверит. Доверия придется добиваться еще очень и очень долго. Доказывать маленькой пугливой израненной девочке, что надежно прячется в глубинах ее разума, сколь много она может получить, если перестанет прятаться. Ей привычнее драться, нежели любить.
Руся все еще вопросительно на него смотрела.
– А почему нет? – мягко поинтересовался Лик. – Я не могу любить тебя?
Шут за плечом взвился и зашипел от боли. В глазах Рыжика заблестели слезы. Она поспешно опустила веки и закусила нижнюю губу. Лик мысленно одернул себя. Поспешил. Нужно было уйти от ответа и вернуться к разговору гораздо позже. Ей не нужны слова, ей нужны дела. Родители наглядно показали дочери пустоту слова «люблю», а Береслава слишком умная особа, чтобы говорить правнучке опасный глагол. Она все объяснила Марусе деяниями. Лику ничего не оставалось, кроме как произнести:
– Я люблю тебя.
Ошибку не исправит, но впоследствии заставит совесть Рыжика помучить хозяйку за оказанное недоверие. Слова вес сами по себе не имеют, вес им дает личность говорящего. Она эту истину еще не усвоила.
Бог потянулся и поцеловал Марусю в висок. Теперь неплохо будет вывести ее из равновесия:
– Я же все равно тебе с самого начала нравился.
– Что?!
Лик с удовольствием понаблюдал за преображением маленького слабого Рыжика в возмущенную и совсем не слабую ведьму. Она даже подскочила. Глаза загорелись, губы сжались, ресницы от влаги слиплись, бледность сошла, и кудри во все стороны торчат. Чисто ведьма! Весьма соблазнительная ведьма.
– Ты обо мне заботилась. От похмелья лечила, и от стресса.
Руся открыла рот, дабы опровергнуть неуместную божественную самоуверенность, но тут же закрыла. Слишком явной жаждой приключений загорелись белые глаза. Она сощурилась:
– Ты нарочно!
Ликург рассмеялся:
– Есть такое.
Он вдруг сел, оказавшись лицом к лицу с Русей, и с нескрываемым азартом прошептал:
– Накажи меня…
При этом он и шутил, и был серьезен одновременно.
Маруся издала истеричный смешок, попятилась, спрыгнула с кровати и убежала в ванную. Многовато информации для одного позднего вечера. Несколько часов назад у нее вообще в личной жизни мужчин не было и не намечалось, а он сразу и «люблю», и «накажи». Руся закрыла за собой дверь и обессиленно постучалась об нее лбом.
– Что я делаю? Что я делаю?..
Костя созерцал Бездну. Бездна созерцала Костю.
– И что скажешь в свое оправдание? – тихо, спокойно, мягко произнес Атум.
В целом, Ивченко еще пять минут назад, очень долгих, стоит отметить, пять минут назад, переступив порог кабинета Ярослава, понял, что перед ним не добродушное всемогущее создание, к которому он успел привыкнуть, а Женин папа. И Жениного папу потенциальный кавалер не устраивал. Впрочем, ясно, что Жениного папу ни один кавалер не устраивал. Костя вжался в кресло сильнее и как можно деликатнее просипел:
– Как думаете, я ей хоть чуть-чуть нравлюсь?
Ярослава от услышанного хамства слегка перекосило. Правая половина лица осталась равнодушной, на левой появилось искреннее недоверие.
– Откуда мне знать?! – начала свирепеть Бездна. За окном громыхнуло.
– Папа! – Женин голос в динамике прозвучал не менее жутко.
– Откуда мне знать?! – прошипел Атум и на всякий случай бросил быстрый взгляд на триплекс. Темные грозные тучи за стеклом рассеялись так же быстро, как и появились. – Это ты свои ручонки тянешь, куда не надо!
– Так, а как? – Костя развел «ручонки» в стороны.
– Что «как»?!
Теперь обе половины лица Ярослава симметрично выражали недоумение.
– Ну, да, влюбился! А как в нее не влюбиться?
Бездна остыла и на секунду задумалась, потом согласно кивнула:
– Ну, это да…
– Во-от, – абсолютно искренне подтвердил Костя.
Ярослав постучал ногтями по столу.
– Я действительно с этой стороны никогда не смотрел. Конечно, знал, но не обдумывал… Вот так так… – Атум продолжил отбивать замысловатый ритм по крышке рабочего стола. Пауза затянулась на пару минут, затем он добавил:
– Но не думаю, что ты ей нравишься.
– Почему? – Костя принялся сосредоточенно складывать нижние края полочек на своей рубашке в треугольники.
Ярослав не без сочувствия понаблюдал за мальчишкой. Хитрый жук, но искренний. Стратегию придумал гениальную, как наказания Атума избежать, и при этом ни грамма лжи не произнес. И про «влюбился» – чистая правда, и вот это «почему» тоже. Даже треугольнички свои от расстройства ваяет.
– Я ее папа, мне виднее, кто ей нравится.
– А кто ей нравится? – глаза маленького человечка выдавали отчаянное любопытство. У него этот вопрос в план не входил. Чистая импровизация.
– Никто, – Ярослав больше не злился, наоборот, его разговор начал забавлять. Да и стыдно немного стало. Отчасти по его вине первый поцелуй у дочери случился не как положено, красиво и романтично, а под влиянием старой карги.
– Зловредная дряхлая бабка, – беззвучно проговорил Атум сквозь зубы, титаническими усилиями сдерживая гнев.
Костя, меж тем, еще что-то хотел спросить, но передумал.
– Ну? Открыл рот – спрашивай.
– Я мог бы ей понравиться?
Ярослав хотел учинить расправу, но потом вспомнил, что сам на вопросе настоял.
– Что во мне не так? – расценил по-своему молчание собеседника Ивченко.
– Иди отсюда! – махнул в сердцах рукой Атум.
Костя нехотя встал и поплелся к выходу, на полпути обернулся, намереваясь еще что-то спросить, но был прерван.
– Кыш!
– Да ладно, ладно, – пробубнил парень. – Понял я, понял.
– Вот же змий на все их головы, – возмутился Ярослав и оперся лбом о прохладную поверхность стола. – Что ж это делается?
– Папуль, – чрезвычайно ласково начала Женя из динамика, – Зверобой сбежал.
Великий и всемогущий застонал.
– Па-ап? Так что? Пусть бежит или ловить?.. Па-ап? Кнопочку нажми, а то я ответ не слышу.
Ярослав не глядя выполнил просьбу дочери:
– Не трогай его. Ликург сам разберется.
Руся с трудом разлепила веки. Комната была залита теплым ярким светом.
– Приве-ет, – хитро протянула Горица. Она сидела на кровати рядом с Марусей и счастливо улыбалась.
– Ты чего такая довольная? – просипела ведьма.
– Она влюбленная. – Мосвен сидела на другом конце кровати и разбиралась со столиком. – Потрясающе! Я «скатерть-самобранку» последний раз видела лет десять назад, не меньше. Русь, ты с такой системой когда-нибудь работала?
– Там личность подтвердить сначала надо. – Маруся зевнула и села в кровати. – Есть у Горицы один знакомый влюбленный в нее хоб – коллекционер. Я ему как-то настраивала это старье.
Мос с любопытством изучила побледневшее, перепуганное лицо русалки. Догадаться, что Козлова припомнила полет в заводской район, труда не составило. Где еще благовоспитанная берегиня могла подцепить хобгоблина?
– Иму тебе, кстати, до сих пор это приключение своей Булочки не простил. Знаешь?
– Знаю. – Руся спрыгнула с кровати и подошла к окну. – Но как по мне, так он свою Булочку недооценивает.
– Да чтоб!.. – взвизгнула Горица. – Я не Булочка!
Кошка с ведьмой рассмеялись.
– Вы нарочно, – мгновенно остыла русалка. – Вот верну туман обратно – будете знать.
– Не надо, – примирительно заулыбалась Мосвен. – Готово! Кому что на завтрак?
– Да, здешние места под теплыми лучами не грелись очень давно.
Руся рассеянно изучала пейзаж за окном. Днем все выглядело иначе. Парк не был детищем создания, это была работа одного из «Садовников» первого поколения. Когда-то давно, когда она была совсем ребенком, родители очень гордились новой покупкой и радовались возможности сократить наемный штат родового гнезда. Здесь вообще многое напоминало о детстве. Старые дома Объединенного Шабаша строились в одно время с использованием одинаковых технологий. Семьи общались, заключали соглашения, браки.
– Я думаю, в подвале есть склеп, – озвучила свои промежуточные выводы Руся.
Горица, уже приступившая к сдобной выпечке, поморщилась.
– Тебе овсянку или булочки? – Прежде чем произнести запретное слово, Мосвен опасливо покосилась на берегиню. – Кофе или травяной сбор?
Маруся отвернулась от окна и направилась к столу.
– Кофе. И то же огромное сладкое безобразие, которое лопает наша прекрасная леди.
– Мням-мням, – подтвердила Гор.
– Мням-мням, – скривился Иму, изучая останки. – Шеф, какого змия это делаем мы, а не Киборг? Она трупы получше нашего анализирует.
– До нее мы тоже работали, – сухо ответил за Лика Клеомен.
Аниото недовольно вздохнул и перевел взгляд на небо. Булочка погоду устроила чудеснейшую. Самое то нежиться вдвоем под ультрафиолетом на берегу океана и слушать прибой. Но Ярослава разве убедишь, что в этом счастье? Нет! Болото, трупы и три полуголых босых мужика копаются в грязи. Иму вспомнил грудь Горицы и еще раз недовольно вздохнул.
Подчиненных бог слушал вполуха, он сидел на корточках, все его внимание занимало маниту погребенного. Яркий сильный отзвук ушедшего лугару. Зверь все еще беззвучно рычал и скалился, занятый своей последней битвой. Совсем юный мальчишка, но в бою он стоил десятерых своих сородичей.
– Что скажете?
– Пацан. Мелкий. Лугару, – с паузами прошипел Иму. – У него все кости раздроблены, и это при жизни. Жуткая смерть. Для ребенка тем более…
– Он не считал себя ребенком, – перебил аниото Клеомен. – Он считал себя воином.
– Это ты как вычислил?
Клеомен присел рядом с изувеченным черепом и указал на посеребренный левый клык.
– В южных землях до сих пор процветает традиция отмечать вожака.
– Южные, говоришь, – пробормотал Лик. – Что ж. Знакомьтесь, Совуль Ле-Вилантри.
– Здравствуй, брат, – мягко, уважительно обратился Иму к погребенному.
Маниту заколебалось и откликнулось на зов сильного воина.
– Реагирует. – Клеомен спрыгнул с погрузочной платформы в болото, взмахнул хвостом и окружил могилу пламенным кольцом. – Попробую его пробудить.
– Давай, – одобрил Ликург.
Черт переступил с ноги на ногу, породив неприятный чавкающий звук. Если бы не ковер из мха да припекающий стараниями Горицы желтый карлик, топтаться босиком в одних брюках в здешних местах было бы делом исключительно отвратительным. Клеомен ударил хвостом во второй раз, и пламя усилилось. Однако маниту Совуля не отреагировало на стук.
– Иму, позови его еще раз.
Леопард смерил черта недовольным взглядом, но отказывать не стал.
– Остановись. Бой окончен.
Над болотами пронесся оглушительный безмолвный вой. Клеомену с трудом удалось удержать маниту мальчишки в кольце. Силой он и впрямь отличался немалой для оборотня его возраста.
– Готово! – крикнул черт, как только первый шок от пробуждения прошел.
Лик кивнул и прыгнул в кольцо.
Водоворот эмоций и пережитых впечатлений подхватил Эйдолона. Это не были воспоминания в привычном понимании. Это был хаос из всплесков и падений силы юного Ле-Вилантри. Все, что когда-то запечатала его кровь при жизни. Попытаться разобраться в такой мешанине мог себе позволить только опытный психолог. Новичку, а тем более дилетанту грозила неминуемая смерть – требовалось не только услышать чужое маниту, но и держать под контролем свое. Опасная, редкая и востребованная профессия.
– Больше не могу, – спустя некоторое время прошептал Клеомен.
Иму встрепенулся:
– Тогда отпускай. Хватит мучить мальца. Он без того натерпелся.
Черт выдохнул, погасил пламя и едва устоял на ногах от усталости. Получив долгожданную свободу, маниту Совуля вспыхнуло и растворилось в окружающем мире. Часть энергии осталась на планете, а часть унеслась бродить по Вселенной.
– Давайте ваши лапы, господа, – с усмешкой проговорил леопард. – Выглядите вы один хуже другого.
Иму втащил коллег на платформу и осторожно уложил обоих рядом с останками.
– Говорил же, от Киборга проку больше.
– Я думал, ты ее не любишь, – прошептал Клеомен.
Лик сипло рассмеялся. Помимо Руси, аниото был единственным, кто не догадывался, что давно привязался к ведьме так же, как и ко всем остальным.
– Нельзя ее сейчас трогать. Она вчера ослабла настолько, что впустила отголоски чужого маниту.
– Это плохо, – согласился черт.
– И что прочла?
– Двадцать три, отомкни. Их прятали, они прятались, все спрятались, надежно спрятались. Никого не видно, никого не слышно. Двадцать три могилы и тридцать три жизни. Чужие сосуды и свои. Все спрятались, – процитировал Эйдолон.
– Кто-то пробужденный и закрытый. – Клеомен повернул голову и посмотрел на шефа. – Двадцать три могилы – это мы видим. Плюс еще десять жизней и «чужие сосуды». Я не соображаю пока, не могу вспомнить, сколько там ведьм и ведьмаков с сосудами в списке?
– Сосуды не указаны, но ведьмовского отродья десяток ровно. – Иму внимательно оглядел окрестности.
– Я тоже чую, – прошептал едва слышно Лик. – Но создание по краю проходит и исчезает. Ночью он был.
– Знакомый запах. – Леопард прислушался к внутренним ощущениям. – Все. Ушел.
– Я тоже решил, что речь о десяти сосудах. Меня смущает, что она не назвала сосуды умершими. Она сказала «двадцать три могилы и тридцать три жизни». Малыш Ле-Вилантри первый, кого мы вытащили, и он за эти годы так и не растворился, оставаясь цельной формой. И это результат работы магии аптекарей, хотя вы, конечно, не услышите.
– Что-то удалось разобрать в энергии малыша? – Иму с тревогой смотрел на друга.
– Немного. Одинокий. Злой. С «Домом отдыха дорогих гостей» у него связаны только положительные воспоминания, вся жизнь до обители Арно покрыта болью и мраком.
Ни черт, ни леопард не смогли скрыть удивления.
– И еще гордыня. Он здесь был не отверженным, а уверенным в себе, сильным бойцом. Думаю, его учили им быть, восстанавливали после пережитых ужасов детства. В своем последнем сражении он уложил не одного противника.
– То есть тут должна быть еще куча трупов? – свистнул Иму.
– Не должна, но была. У Арно система защиты не позволяла подопечным покидать эти болота. Полагаю, наши предшественники не смогли вывезти все тела.
– Если сами не были этими телами, – добавил Клеомен.
– Мне тоже мысль перспективной видится, – согласился Лик.
– Намек понял. – Иму спрыгнул с платформы и потянул ее вместе со всем содержимым к следующей могиле. – Будем выяснять эмоции остальных счастливых детей, рассеивать и упаковывать.
Маруся вздрогнула от громкого отчаянного воя, огласившего холл. Они втроем стояли на лестнице и наблюдали, как, сверкая гневным взглядом, к ним спешит водяной. За ним следом вприпрыжку скакала пери, и последним медленно плелся тэнгу.
– Вот это компания! – восхитилась Руся. – Ни разу не видела тэнгу так близко. Громила!
– Не то слово, – прошептала Горица.
– Что это?! – негодовал Тварь. – Вы что тут за пляж устроили?!
Пери за спиной водяного поморщилась. Визгливый голос неприятно резал слух.
– Ты! – Тварь ткнул пальцем в Горицу. – Отвечай, кто меня заблокировал? Какого змия я не могу вернуть туман? Силенок берегини мало, чтоб мне перечить.
Русалка от неожиданности отклонилась назад и растерянно рассматривала указующий перст.
– Послушайте, – примирительно начала Мос, однако закончить мысль Руся ей не дала.
– Можно, я ему палец сломаю?
– Можно! – очнулась оскорбленная Горица.
Руся удовлетворенно кивнула и забормотала сложный наговор.
– Эй! Эй! – Мосвен зажала ведьме рот ладонью и оскалилась на русалку. – Сдурели?!
Тварь, мгновенно растерявший весь пыл, побледнел и поспешно спрятал обе руки за спину, а когда оскал адресовали ему, еще и отпрянул.
– Вы намеренно мешаете работе сотрудников уголовной полиции?
– Нет! Вы не понимаете. Я работаю над историей о замученных, убитых детях. Я с таким трудом выбил разрешение на съемки…
– И было бы неплохо показать документы, которые у вас есть, – прервала водяного Мос.
Тварь возмущенно фыркнул, развернулся и пошел к выходу. Пери и тэнгу молчаливыми тенями последовали за командиром.
– Как-то странно, – проговорила задумчиво Горица, когда за работниками развлекательной индустрии закрылась тяжелая деревянная дверь. – Вам не кажется?
– Кажется, – кивнула Мос. – Поэтому шеф и отправил нас после завтрака тихонько и очень случайно оглядеться в комнатах на первом этаже.
– Хорошо, – обрадовалась Руся и решительно сбежала по лестнице вниз. – Это я могу. Пошли.
– Направо, – скомандовала кошка.
Горица засеменила за подругами.
– В смысле – «хорошо»? Мы в чужие комнаты собираемся залезть?
Тембр голоса получился слишком высоким и детским, что расстроило русалку только сильнее. Сначала Тварь Болотная со своими претензиями. Как будто кто-то вспоминал о нем и его силах. Теперь незаконное проникновение. Да, дом в реестре Интерпола, но любой правовед накроет их восьмым разделом внутреннего устава. Даже местный гражданский кодекс или закон о правовом положении иноземцев открывать не придется.
– Никто не узнает, – успокоила Горицу Мосвен.
– Никто-о, – протянула излишне весело Руся.
Берегиня с сомнением оглядела спины двух «честных» сотрудниц Интерпола. Маруся-то ее не удивила. Для госпожи Козловой любой закон – незначительная рекомендация. Ее удивила Мос. Та самая правильная любимица Сешат, которая могла при желании работать в разведке.
– Сюда. – Кошка остановилась перед деревянной дверью, украшенной замысловатой резьбой. – «Ядовитый плющ» – комната Твари. В «Лотосе» поселилась пери Махтаб. В «Тыкве» – тэнгу.
– К мужественной Золушке заглянем в последнюю очередь, – усмехнулась Руся. Она приложила ладонь к двери, и та легко отворилась, словно хозяин апартаментов ее не запирал. Так, собственно, ведьма и объяснила коллегам свое взаимодействие с магией аптекарей.
– Вдвойне странно, – прокомментировала Горица, заглянув в апартаменты из коридора. Не ощущала она в этом доме свежей, струящейся влаги. Пугающая, враждебная среда – вот истинный лик обители сумасшедшего мага.
Пока Маруся и Мосвен занимались исполнением приказа, берегиня осторожно изучала окружающее пространство. Планировка была предельно простой: одно большое помещение, отведенное под спальню, один рабочий кабинет и ванная комната. Посреди спальни, как в апартаментах на втором этаже, стояла огромная кровать с балдахином. Высокий потолок украшала сложная оживающая роспись плюща. В рабочей комнате в деревянных массивных шкафах хранились книги и тетради, на столе стояла старая персональная станция. Маруся ее нежно «раритетной железочкой» обозвала и едва ли не обниматься полезла. Мос пришлось некоторые усилия приложить, чтоб вернуть ведьму в реальность.
