Евгения Бриг
Последнее желание

ПРОЛОГ

Если бы не проклятый корпоратив и красивые ножки младшего редактора Оли, Леша никогда бы не пошел в клуб. Хватило бы и предварительных посиделок в ресторане. И хотя ему еще и тридцати не было, он давно считал себя слишком старым для всей этой свистопляски из бесконечно мигающего нестерпимо яркого света, слишком громкой и в большинстве своем нескладной музыки, неоправданно дорогих коктейлей и чересчур разогретой аудитории. Однако, несмотря на раздражающую канитель вокруг, Леша упрямо сидел на неудобном горбатом диванчике, почесывая светлую щетину, зажатый с одной стороны пьяным в стельку пахучим телом старшего редактора Виктора Александровича и голым влажным от жары плечиком той самой Оли с другой. Не хватало еще, чтобы этот налакавшийся боров начал приставать к девушке. А она будто бы специально сегодня напялила откровенное мини, на которое повелся не только Леша, но и чуть ли не каждый проходящий мимо мужчина. Напротив устроились еще четверо сотрудников их желтушной газетенки «Минута славы» – те, у кого хватило сил, времени и желания на афтер-пати. Для связного разговора было слишком шумно, поэтому собравшиеся в основном пили и переговаривались с ближайшим соседом. Так что, к физическим неудобствам и моральным страданиям Леши добавлялись еще и малопонятные излияния шефа, сдобренные тошнотворной смесью перегара и лука изо рта:

– И главное, я-то что? Я разве виноват?! – басовито стенал прямо в ухо Виктор Александрович, от чего неприятно вибрировало в голове. – А она взяла и ушла! Стерва! Слышь меня?

– Угу.

– А я потом такой и думаю, ну и хрен с тобой, думаю. Катись куда хочешь! А я к Машке вернусь. Слышь?

– Угу.

– А жена у меня знаешь какая? – Виктор Александрович поднял осоловелый взгляд и с луковым духом выдохнул, – Оф-ф-ф-фигенная у меня жена!

– Угу… – безнадежно вздохнул Леша.

Вдруг с другой стороны уха коснулись нежные женские губы и повеяло томной сладостью духов, вмиг взбудораживших каждую нервную клеточку:

– 

Леш, я курить.

Леша запоздало кивнул и едва не прогнулся под навалившейся тяжестью пьяного редакторского тела. Другое плечо тронул холодок надрывающегося кондиционера.

Время мучительно тянулось. Безликий официант в ослепительной от ультрафиолетовых лучей рубашке унес пустые бокалы и тарелки, расставил новую порцию алкоголя и затерялся в толпе. Леша, не забывая вовремя поддакивать шефу, тоскливо разглядывал бьющуюся в судорогах на танцполе толпу. Сколько уже ее нет? Минут двадцать? Больше? Кое-как извернулся и достал из заднего кармана джинсов мобильник. Экран ослепил яркой вспышкой. Выходит, уже почти полчаса прошло? Долго.

Поддавшись смутному беспокойству и желанию хоть на минуту глотнуть свежего воздуха, Леша максимально деликатно выбрался из-под своего начальника, который уже почти спал, и, принялся проталкиваться сквозь переполненный клуб к выходу. Где-то в районе заветных дверей кольнула мысль, что это несусветная глупость, и что он со своим беспокойством выглядит чересчур очевидным, но перспектива вернуться в гудящую черную утробу клуба заставила легкомысленно отбросить все сомнения. Леша толкнул тяжелую створку и как будто бы оглох. Шум машин на широком шоссе, смех и разговоры курящих перед входом людей показались несущественным шепотом. Холодный октябрьский ветер жадно лизнул разгоряченное тело в тонкой футболке. Парень поморгал, пытаясь сбросить пляшущие перед глазами разноцветные блики, и всмотрелся в сбившихся в группки курильщиков. Светлой макушки Оли нигде не было видно. Может, она просто села на такси и уехала? В конце концов, вечер был откровенно скучным. Леша не спеша спустился на тротуар, немного захмелевший и утомленный разум выхватывал детали: щелчок зажигалки, густой ароматный пар от чьего-то вейпа, блестящие сережки-кольца, смеющиеся ярко-красные губы, рассерженный сигнал автомобиля где-то вдалеке. Вдруг ищущий взгляд споткнулся, забуксовал.

Среди смеющейся шумной молодежи на него неотрывно смотрела холеная женщина лет пятидесяти с длинными волосами, блестящими чернилами стекавшими на худые плечи. На ней было черное платье, но его очертания размывались в сигаретном мареве так, что, казалось, оно было соткано из сизого дыма. На один короткий миг Леша мог бы поклясться, что время замерло, и он захлебнулся в ее глазах непередаваемого василькового цвета, которые почему-то очень ясно видел, несмотря на ночь и расстояние. Потом также внезапно осень снова неприятно огладила сквозняком вдоль позвоночника. Леша вздрогнул, моргнул, а когда снова открыл глаза, то загадочная незнакомка уже исчезла. Вокруг снова загомонили веселые голоса, загудел транспорт, в лицо полетели новые порции табачного дыма. Парень в замешательстве потер подбородок, а потом поспешил завернуть за угол – проверить, нет ли там Оли, о которой совершенно безобразно забыл на несколько мгновений, что смотрел на странную женщину. Нырнул в мрачную исписанную граффити арку, которая заканчивалась железной решеткой. Калитка была приоткрыта, а за ней начинался непроглядный мрак внутреннего двора, в котором громогласно хохотали мужчины. Двое, прикинул Леша. Хотел было развернутся, но услышал надрывное женское:

– Пустите! Пожалуйста! Пожалуйста…

Замер, настороженно прислушиваясь.

– Да че ты такая, а? Сама подошла, сама познакомилась, а теперь че заднюю даешь?

– Пустите! Да ты что делаешь?!!

– Да ладно, мы тебя только погладим! – гоготнул другой голос. Послышался шорох и сдавленный всхлип.

– Эй, пацанва, вы что тут творите?

Леша и сам не понял, как оказался в темном дворе. Привыкший к полумраку взгляд выхватывал смутные очертания сваленных в кучу коробок, хлипких ящиков из-под овощей, какой-то поломанной мебели. Понятно – задний двор клуба. Трое нетрезвых пацанов (назвать мужчинами вчерашних мальчишек было сложно) хищно окружали мелкую трясущуюся девчонку в куцем платьице, которая прижимала к себе крохотную сумочку, будто надеясь спрятаться за жалкой блестящей коробочкой. Не Оля.

– Слышь дядя, иди куда шел, – огрызнулся один из пацанов. – У нас тут свой разговор.

– Да? Ну так я с вами поговорю. – Глянул быстро на девчонку. – Иди давай отсюда.

– Ты че, дядя? Оборзевший? – парни перехватили пытающуюся улизнуть на дрожащих ногах жертву, и девушка отчаянно взвизгнула, забившись в сильных руках. – Ты че орешь, дура?!

– Значит так, шпана, – Леша попытался придать голосу спокойствия и твердости, которых далеко не испытывал. Наоборот, его нещадно потряхивало. От холода и звенящих во все колокола об опасности нервов. Достал из заднего кармана мобильный и разблокировал. – Либо мы сейчас все мирно расходимся, либо я набираю волшебный номер, и мы все едем давать показания дежурному капитану доблестной полиции. А потом он вам выпишет каждому срок за попытку погладить девушку, которая этого не хочет.

На минуту-другую воцарилось напряженное молчание, в течение которых Леше показалось, будто ему удалось достучаться до расшалившихся малолеток, но вдруг воздух вздрогнул. Едва начавшее спадать напряжение всколыхнулось и, словно повинуясь какой-то внешней силе, разорвалось внезапным рычанием:

– А по морде не хочешь, умник?!

Леша едва успел понять, что в его направлении летит какой-то снаряд: то ли ящик, то ли коробка. Машинально отклонился в сторону, но плечо обожгло болью. Все-таки ящик. Тут же чья-то нога пнула в живот, и он согнулся пополам, задохнувшись. Отлетел к стене, ударившись спиной о холодный влажный кирпич, теряя остатки дыхания. Попытался сквозь боль сориентироваться, но смачный хук до хруста свернул шею, приложив головой о кирпичную кладку, тут же снова прилетело в живот, снова и снова, взрывая все внутренности нестерпимой болью. Где-то задушено пискнула девушка. Кое-как подобравшись, Леша бросился вперед, надеясь сбить с ног одного из нападавших, и тут бок пронзило что-то острое, ледяное, отчего по всему телу прошел болезненный разряд.

– Ты че творишь, придурок?!!

Крик. Уже не наглый, не злой. Испуганный.

– Охренел совсем?!! Зачем нож-то?!!

– А че он?!! – невнятный ответный гавк.

– Мать твою… Ну ты и придурок, Колян!

Леша скорчился на асфальте, обхватив обеими руками живот, из которого теплыми болезненными толчками вытекала кровь. Бросало то в жар, то в холод.

– Слышь, карманы ему обыщи.

– Нафига?

– Телефон забери и налик.

Сердце испуганно билось где-то в горле, будто надеясь сбежать от жгучей боли, разрядом молнии простреливавшей все тело при каждом новом ударе. В ушах шумело. Изо рта вырывались хрипы, хотя хотелось орать. Но тело, казалось, покинули все силы. Перед мутным взором полуоткрытых глаз увидел тени, бегущие к светлому проему арки. Девчонка хоть убежала? Или все зря? Надо встать, надо подняться! Как эти чертовы герои в фильмах умудряются бегать с дырками в животах и при этом крошить врагов на куски?!! Леша попытался сделать хоть одно движение, а получилось только съежится еще больше. В руку било теплое, живое.

Вот черт… А он мечтал когда-нибудь книгу написать… Видимо, не судьба… Вот идиот…

ГЛАВА 1

Подскочил от сдавившего грудь ужаса. Сон! Какой кошмарный сон! Потер пальцами глаза, пытаясь окончательно прогнать от себя видение собственной смерти, и вдруг застыл. Осторожно поднял взгляд и чуть не заорал от ужаса. Он был не в своей и даже не в чужой постели. Кругом, насколько хватало глаз, простирался сумрачный сосновый лес. Под судорожно сжавшимися пальцами ломались хрупкие длинные иголки, толстым ковром усыпавшие землю. Свежо пахло смолой и сыростью, но не было ни малейшего ветерка. В странном месте царил полный штиль и какая-то неестественная оглушающая тишина. Среди темных стройных стволов клочками стелился туман, кое-где завиваясь в причудливые и пугающие фигуры. То, кажется, мелькнет вдалеке женская фигурка, то прокрадется какой-то зверь, то проскользнет в бреющем полете огромная птица.

Едва сдерживая дрожь ужаса, Леша поднялся на ноги. Где это он? И куда идти, чтобы выбраться к людям? Может, малолетние бандиты из подворотни посчитали его мертвым и завезли в глушь, решив избавится от тела?! Вот козлы! И что теперь ему делать?! Подогреваемый вспыхнувшим гневом, Леша поплелся вперед на нетвердых ногах. Казалось, что немного впереди маячил просвет в сплошной колоннаде деревьев.

Через десяток-другой шагов показалась крохотная полянка с единственным торчащим посередине деревом. Мертвым деревом. Оно жутковато тянуло к затянутому туманом ночному небу корявые голые ветви. Леша как-то отстраненно подумал, что уж больно тепло в этом лесу для октября месяца. Он несколько раз огляделся, надеясь в отдалении увидеть оранжевый свет какой-нибудь ближайшей дороги, но все рациональные мысли тут же брызнули во все стороны от парализующего страха, когда прямо из дерева вынырнул женский силуэт в длинном белом одеянии, будто сотканном из клочков живого тумана. Он плескался и клубился у запачканных грязью женских ног, жадно облизывая худые щиколотки с синеватой кожей. Отодрав застывший взгляд от созерцания этих потусторонних щиколоток, Леша переместился сразу на лицо и едва успел до хруста стиснуть зубы, не давая воплю ужаса вырваться из горла. Лицо женщины покрывала жуткая паутина почерневших вен, а пустые глазницы, окруженные непроглядной темнотой, смотрели прямо на него. Черные кучерявые волосы хаотично шевелились, будто осьминожьи щупальца, облепляя то ввалившиеся щеки, то тонкую шею, на которой отчетливо виднелся корявый витиеватый след, оставленный тонкой веревкой. Женщина хищно улыбнулась иссиня-черными губами и протянула вперед руки с набухшими черными венами и обломанными ногтями с черной окантовкой, будто приглашая Лешу в свои объятия:

– Это ты? Вернулся наконец! – ее голос оглушительно скрежетал, беспощадно царапая по нервам.

Леше уже было достаточно растянутых в улыбке ужасающих губ, чтобы понять – нужно бежать. Бежать от этой призрачной женщины, от этой поляны и мертвого дерева куда глаза глядят. И он побежал, поддаваясь какому-то первобытному дикому, но очень сильному инстинкту. Понесся не разбирая дороги, едва успевая маневрировать между густо растущих деревьев и уклоняться от больно хлещущих по лицу веток кустарника. Сизые клубы тумана будто взбесились, обидевшись на его бесславный побег. То и дело из мутного нутра показывались страшные лица, тянулись руки, слышался то леденящий душу хохот, то надрывный вой. В какой-то миг, высунувшаяся из тумана детская ручонка ухватила за рукав, и Леша пропустил торчащий из хвойного мягкого покрывала толстый корень, споткнулся и нырнул носом…

* * *

Яра

Я люблю осень.

Все нормальные люди и существа любят весну или лето, редко кому нравится зима, но и такие есть. А я вот люблю осень, хоть раннюю с ее пышным золотым убранством, хоть позднюю со всеми ее моросящими дождями и ранними мрачными сумерками. И уютные вечера под частый перестук капель я тоже люблю. Свернула кусок пиццы и с наслаждением сунула в рот, ощущая на языке вкус сыра и теста. Рядом в бокале лениво поигрывало бликами от люстры рубиновое вино. Красота же!

Радостное чувство, только поселившееся в груди, тут же сменилось резким уколом невыносимой тоски, от которой хотелось взвыть, но я только сделала поспешный большой глоток вина. Кисловато-терпкая тягучая жидкость стекла в желудок, а грудь обволокло блаженной теплотой и успокоением. Я почти привыкла. Больше не рыдаю по несколько часов от случайного воспоминания или сна, где видела его. Я даже почти научилась испытывать радость от самых обычных вещей, не заливаясь по самые глаза алкоголем. Остались только эти приступы тоски и боли, следующие за каждым счастливым ударом сердца. Но и к ним я привыкну. Конечно привыкну, куда я денусь. Сделала еще пару глотков вина, отгоняя накатившую меланхолию, и тут же поперхнулась от неожиданности, так как прямо перед моим носом, едва не выбив из рук бокал, шлепнулся парень. Точнее душа какого-то парня. Подскочила от неожиданности, не сдержав не то испуганного, не то гневного вскрика, расплескивая кругом фиолетово-красную жидкость:

– Едрить тебя за ногу!

Я, конечно, привыкла, что души могут появляться внезапно. Но до сего момента они появлялись исключительно на территории Агентства, которое располагалось на первом этаже, и только в сопровождении жриц Смерти. Кроме вот этого вот недоразумения.

Несколько секунд парень просто лежал, уткнувшись лбом в ковер, потом вдруг подскочил, как в мягкое место ужаленный, и ошалело огляделся. А я не менее ошалело разглядывала своего нового клиента, обеими руками прижимая к груди резко опустевший бокал. Взъерошенные русые волосы, широкие брови, серо-зеленые глаза, заметная ямочка на подбородке и густая щетина, которую, видимо, парень безуспешно пытался превратить в нормальную бороду. Симпатичный. Если бы не огромное кровавое пятно, изрядно пропитавшее белую футболку и джинсы чуть ли не до колен. Никто из положенного сопровождения так и не материализовался.

– Где я? – после пары крепких выражений, которые мне искренне захотелось запомнить, хрипло спросил новоявленный дух.

– Э-э-э… Привет! – как можно более дружелюбно улыбнулась я. – Добро пожаловать в Агентство «Последнее желание»!

* * *

– Чего? – пережитый ужас все еще набатом бил по ушам, не давая нормально мыслить.

Только что он мчался по лесу, удирая от самого страшного кошмара в своей жизни, а потом вдруг рухнул на пушистый и не очень чистый ковер в маленькой квартирке-студии. Какого хрена происходит?! Может, он в больнице под сильнодействующими лекарствами? Может быть он под наркозом и сейчас видит галлюцинации? Где-то он слышал, что под наркозом людям снятся удивительные сны. Да, наверняка так и есть, потому что стоявшая перед ним с милой улыбкой девушка никак не могла быть реальной. Во-первых, у нее были настолько темные глаза, что зрачок полностью тонул в радужке и постоянно казалось, что в глубине этих глаз бьется живая искорка. Эта искорка цепляла с первого же мгновения, манила, дразнила, заставляя вглядываться все больше и больше, балансируя на грани падения в черную бездну глаз. Во-вторых, из-под съехавшего ей на плечи полотенца в цветочек показались абсолютно белые волосы, доходившие ей до плеч мокрым каре. Не седые, а белоснежно-белые. Это при том, что брови и ресницы у незнакомки были темными, а улыбающиеся губы ярко-розовыми. Завораживающее сочетание. Ну, и в-третьих, одета она была крайне неопрятно: огромная футболка с кучей пятен неизвестного происхождения и застиранные лосины с вытянутыми коленками, на которых виднелись кляксы расплескавшегося вина. На ногах красовались толстые носки в полоску.

– Ты кто? – все еще силясь переварить происходящее, грубовато спросил Леша.

– Меня зовут Яра, – отозвалась девушка, снова цепляя его своим невозможным взглядом. Сковывающий сердце страх вдруг недовольно зашипел и схлынул волной, оставляя после себя какое-то оцепенение. – Я – директор Агентства. А тебя как зовут?

– Леша, – ответил Леша, с трудом отрываясь от ее глаз, чтобы оглядеться.

Они находились посреди маленькой гостиной, объединенной с кухней. Из крохотной прихожей уходила вниз деревянная лестница, конец которой терялся во мраке. За перегородкой из стеллажей с книгами виднелся краешек незаправленной кровати, эркер из окон, туалетный столик почему-то пустой. На всей квартирке лежал несомненный отпечаток живущей в одиночестве особы женского пола: на кресле грустила целая куча какой-то одежды, увенчанная антисексуальным лифчиком-топиком, у раковины толпилась немытая посуда, на подоконнике чахла семейка кактусов, а на журнальном столике скомканные листы в клетку перемежались с конфетными фантиками. Но в целом, если закрыть глаза на бардак, тут было довольно уютно, а главное – не наблюдалось толпы страшенных призраков.

Оценив обстановку, Леша снова посмотрел на хозяйку апартаментов, не зная, что сказать. О чем говорят с галлюцинацией? Наверняка о чем-то странном, малопонятном и невпопад. А разговаривать вообще надо? Или это не обязательно? Девушка в ответ смотрела напряженно и озадаченно, будто ожидая каких-то объяснений. Но какие тут могут быть объяснения, если он и сам толком ничегошеньки не понимал!

– Я тут… – начал неуверенно парень, все-таки поддаваясь магии черных внимательных глаз. – Вообще я только что в лесу был. А потом споткнулся и тут упал. – Он озадаченно взъерошил волосы на макушке, понимая, что его объяснение звучит крайне коряво, и с нервным смешком добавил: – Извини.

Девушка еще раз окинула его взглядом с ног до головы.

– В смысле ты был в лесу? – спросила она. Красивое лицо из дружелюбного стало настороженным. –Ты там погиб?

– В смысле погиб? – в свою очередь удивился Леша. – Да я вроде живой.

Какой странный разговор… И он машинально обшарил руками грудь и живот, будто проверяя, точно ли живой. Воспоминание огненной стрелой вспороло заторможенное сознание: клуб, подворотня, нож! Вновь леденея от ужаса опустил взгляд: футболка почти полностью залита кровью, как и джинсы. Поднял руки. По локоть в крови в прямом смысле. Жуткая догадка заставила схватиться за голову и издать не то рык, не то стон. Он что же… Умер?!! Его действительно убили в той подворотне?!! Как же много крови! Мысли взрывались в голове как гранаты, одна другой мощнее.

– Эй, Леша! Леш! – девушка схватила его за руку и чувствительно встряхнула. – Тебя что, никто не встретил?

– В смысле? Я не понимаю! – мучительно простонал парень, тяжело оседая на пол. Дрожащими пальцами он оттянул футболку. На ткани показался длинный кривой разрез. Липкая пленка засохшей крови тянулась вверх по предплечью. – Мать твою…

– Когда ты…Когда с тобой это случилось, ты видел кого-то? – лихорадочно блестя глазами, твердо спросила хозяйка квартиры, опустившись на колени рядом с ним. – Кого-то очень привлекательного или милого? Женщина, мужчина, ребенок, собака, кошка?! Хоть кого-то видел? К тебе кто-то подходил?

– Нет… – выдохнул Леша, тряся головой как намокший пес в надежде, что ужасное видение развеется, и он проснется в своей комнате, на своем скрипучем и жутко неудобном диване. Но живой. Живой! – Нет, я… очнулся в лесу. И там был туман. А в тумане люди… Призраки…

– Сумрачный лес… – тихо сказала Яра, скорее, самой себе, чем Леше, тяжело плюхаясь рядом. Выглядела она более, чем озадаченной.

– Типа: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу»¹? – неожиданно дали о себе знать академические знания факультета журналистики.

– Ого! – искренне удивилась девушка, с одобрением взглянув на него. – Обычно про «Всем выйти из сумрака»² вспоминают.

– А я забыл… – пробормотал Леша почти виновато. На глаза почему-то стали наворачиваться слезы, которые приходилось то и дело стирать трясущимися ладонями, размазывая по лицу кровь.

– А желание? Ты что-то пожелал перед тем, как…

– Пожелал? – тупо отозвался Леша, едва понимая, о чем говорит девушка. – Не помню…

– Когда ты…? – Яра опустила взгляд на его грудь, и Леша вдруг понял, что не чувствует биения сердца. Он действительно мертв…Господи, хоть бы проснуться от этого кошмара!

– Пятнадцатого октября… – шмыгнул носом, безотчетно потирая грудную клетку в надежде уловить отклик сердца.

– А год какой?

– Этот… – Леша поднял взгляд, и на щеки снова сорвались две горячие слезы.

– Какой «этот»? – потребовала девушка. Казалось, она была растеряна не меньше самого Леши. На ее лице жалость сменялась тревогой.

– Две тысячи двадцать второй…

Яра с шумно выдохнула:

– Фух! Еще даже суток не прошло. А-то я сначала испугалась, что ты злой дух.

– Не прошло суток? – с недоумением вторил Леша, и следующая мысль вонзила в позвоночник разряд молнии. – Мама… Моя мама…

И снова пространство вокруг сделало тошнотворный кульбит, лишь где-то вдалеке послышался затухающий возглас:

– Стой! Ты куда?! Стой, блин, Душа! Леша!

На этот раз удалось устоять на ногах. Едва ступни коснулись твердой поверхности, Леша сделал несколько шагов, чтобы удержаться от падения, и остановился, с опаской оглядываясь. Морг. Обычный морг городской больницы. Люминесцентные продолговатые лампы, дающие противный холодный свет, мелкая зеленая плитка до середины стены и ряды каталок с накрытыми простынями телами. Лишь бледные ступни торчат наружу, услужливо показывая бирки с корявыми подписями. Страшно… Мерзко… И холодно.

Очередная догадка о причине нового перемещения царапала душу дурным предчувствием. У выкрашенных толстым слоем белой краски двустворчатых дверей стоял небольшой конторский столик со стандартным рабочим набором: компьютер, пластиковые подставки, полные документов, стакан с канцелярской мелочью. У столика собрались трое: двое мужчин, один из которых был одет в растянутый белый халат, и женщина. Бежевое старомодное пальто и узкую ссутуленную спину Леша узнал сразу. Мама.

– Мама! Мам!

Крик рванул горло, тело подалось вперед, и Леша почти побежал к родной сгорбившейся больше обычного фигурке, лавируя между жутковатыми и молчаливыми обитателями морга. Но увиденная картина заставила его резко остановиться и отпрянуть в новом приступе неконтролируемого ужаса. Прямо перед ним стояла металлическая каталка, отбрасывая равнодушные блики под белым светом хирургической лампы. В этом ярком пятне света лежал он. Леша. Синюшно-бледный, осунувшийся, сам на себя не похожий. Растрепанные волосы в какой-то грязи, на лбу и щеке тоже грязь. Видно, осталась после того, как он валялся мордой вниз в той подворотне, пытаясь остановить хлещущую кровь. Продезинфицированная до хруста простынь с острыми заломами открывала верхнюю часть туловища, подставляя безжалостному свету фиолетовые синяки и длинный кривой порез от пупка до желудка.

Безотчетно схватившись за шею, чтобы сдержать рвущийся вопль, Леша осел на пол.

– Вот тут и тут распишитесь, – деловито указал врач.

– Людмила Ивановна, мы, конечно, сделаем все, что сможем, – заговорил второй мужчина, – но, буду с вами честен… Чуда не будет. Сами понимаете. Камер там нет, свидетелей нет. Но мы будем продолжать работу.

– Да, конечно… – бесцветно отозвалась мама. Зашуршали бумаги. Подавшись на знакомый до боли голос, Леша хотел было подняться, однако ноги бесполезными гирями лежали на полу, не желая слушаться. – Спасибо.

– Еще не за что, – как-то растерянно пожал плечами следователь (Леша понял, что это был именно он). – У вас другие родственники есть? С кем мы еще можем поговорить?

– Нет. Никого нет. Мы с Лешенькой одни остались…

Но она не успела договорить. Со своего места Леша видел, как подкосились мамины ноги в стареньких ботинках, и она рухнула на пол. Почти рядом с ним. И никто ее не подхватил, как показывают в фильмах, никто испуганно не воскликнул. Только следователь досадливо матернулся.

Вот такая она, эта жизнь.

* * *

Маму привели в чувство тут же, в морге. Посадили в такси и отправили домой. И Леша поехал с ней, с тревогой вглядываясь в бледное лицо. Под остекленевшими глазами залегли глубокие тени, у рта собрались горькие морщины. Она вдруг постарела и сгорбилась, сжалась, но всю дорогу до дома не плакала. И лишь когда дверь их маленькой квартирки с полусоветским ремонтом закрылась, мама свалилась на пол и завыла. Нет, это был не плач, не рыдания. Она выла и кричала, будто зверь.

– Мамочка моя. Мама! – Леша упал за ней следом, обхватывая плечи, прижимаясь с сотрясающейся спине. Жгучая боль раздирала не бьющееся сердце, слезы несдерживаемым потоком лились по щекам и капали на материнское пальто. Он мертв, мертв… Но как же нестерпимо больно! – Мамуль, я здесь! Я с тобой, слышишь?! Не плачь, пожалуйста! Мамочка!

Сам не заметил, как перешел на крик. Отчаянный, хриплый. Но мама не слышала. Она кричала, как сумасшедшая. Надрывно, высоко. Ужасно.

– Помогите! Кто-нибудь, помогите!!! – Леша метнулся к двери и вывалился в крохотный коридорчик у лифта, пролетев прямо сквозь стену.

Никого. Как назло, никого! Ведь суббота же! Вечер! Где люди?!! Леша еще походил взад-вперед и, осознав, что минуту назад прошел сквозь стену, схватился за голову. Все равно никто его не услышит и не увидит. Он теперь дух. Или призрак? Как правильно?

Вернулся к двери в квартиру. Дешевенькая, неказистая, с антивандальным покрытием, но такая родная. Зачем-то задержал дыхание, проходя ее насквозь. Из глаз снова потекли слезы, которые Леша уже не вытирал.

* * *

Яра

Душа испарилась, а я вскочила с пола, сделала несколько стремительных шагов к шкафу, намереваясь переодеться и… И остановилась. А что мне, собственно, делать? Поэтому вернулась на кухню, налила вино до краев и в один присест наполовину осушила бокал, стараясь успокоиться. Все-таки меня слегка потряхивало от произошедшего.

После того, как в груди разлилось благословенное тепло, а бьющиеся в нервном припадке мысли более или менее улеглись, я завернулась в валявшийся на диване плед и спустилась вниз, в офис. Зашла в свой кабинет и устроилась на старом диванчике с элегантно изогнутой спинкой прямо напротив Стены Славы, как я ее про себя называю. Оттуда с фотографий, картин и гравюр разной степени давности на меня смотрели мои предшественники. На мужчинах можно было увидеть тяжелые кожаные доспехи и меховые накидки, расшитые кафтаны и простые рубашки с вышивкой по горлу и подолу, на более поздних фотографиях директора агентства красовались в костюмах и смокингах. А по нарядам женщин можно было смело изучать историю костюма. Здесь были и целомудренные сарафаны с кокошниками, и богато украшенные вышивкой бальные платья, смело оголявшие плечи и грудь, и платья в горошек, и даже первые женские брючные костюмы. Пожалуй, нам с коллегами тоже нужно будет однажды сделать фото для этой коллекции.

Свет уличных фонарей, падавший из высокого окна за моим рабочим столом, мягко выхватывал из темноты книжные шкафы, край потертого ковра и круглый приставной столик с изящным чугунным подстольем, где лежали две краеугольные книги: «Устав Бытия» и «Внутренний устав агентства «Последнее желание».

Согласно «Уставу Бытия», души, что перед смертью искренне о чем-либо пожелали, должны быть сопровождены жрицами Смерти ко мне в агентство «Последнее желание». Значит, именно это и сделала Душа. Леша. Он загадал желание перед тем, как умереть, иначе просто не смог бы появиться здесь. Но вот, что странно: он не знал, что мертв.

Обычно жрицы Смерти занимались подобными ситуациями. В их обязанности, кроме всего прочего, входит разъяснение нового положения вещей для новопреставившихся. Кто-то сразу понимает, что больше не принадлежит миру живых. Как правило, это пожилые или давно болеющие люди. Они ждут Смерти, постоянно находясь близко от истончающейся грани между мирами. А кто-то вот – как Леша. Полные жизни жертвы несчастных случаев и убийств. При воспоминании о неподдельном ужасе на лице парня, когда новая безжалостная реальность коснулась его сознания, по спине пробежали мурашки, стало еще более тревожно. Даже представить не могу, как жрицы справляются с подобными ситуациями каждый день. Хотя, думаю, для них это просто работа. Как и для меня моя работа – исполнять последние желания людей перед Переходом. Но, сколько бы я ни пыталась, не смогла развить в себе достаточно равнодушия по отношению к своим клиентам. Ненавижу в себе эту черту.

И все же, как так получилось, что Лешу никто не встретил? Обычно жрицы заранее знают, где произойдет очередная смерть, и принимают форму наиболее приятную для конкретного индивида. Так что, кому-то может явиться рыжая девчонка в белом платье, кому-то старец с бородой по колено, а кому ребенок или даже какое-нибудь животное. Главное, чтобы душе было легко и комфортно довериться Проводнику.

Покопалась в памяти, стараясь понять, слышала ли хотя бы однажды о том, чтобы жрица Смерти прохлопала своего клиента. И поняла, что нет. Не слышала. А о таком скандале наверняка трубили бы все газеты Сумеречного города. Если, конечно, Орден не замял бы дело раньше…

Черт! В любом случае, что мне теперь делать?! Заявить на нерадивую жрицу Хранителям? Или пойти прямиком в Орден и ткнуть их носом в оплошность? М-да. В первом случае за Душой придут не девочка с бантиками и не милая бабуся, а суровые стриженные мужики в кожаных плащах с жуткими двухклинковыми глефами³. В обязанности хранителей не входит комфортизация перехода душ в мир иной. Проще говоря, им фиолетово испугается душа до икоты или нет. И после того, как Хранители заберут Лешу, они хорошенько проверят, не стал ли он злым духом за то время, что творился этот бардак. А к тому времени, когда проверка закончится… Даже не представляю, что с ним будет. Конечно, по идее, я обязана заявить хранителям о незарегистрированной душе и халатности Ордена, но… Но от этого будет хуже всем, а Леше в первую очередь. Перед глазами снова всплыло его потрясенное лицо, и сердце в очередной раз кольнула жалость.