Ева Арк
Примадонны Ренессанса
– Божественная вещь!
Путешественник встретил самый восторженный приём у маркизы, которая теперь смогла собственными ушами послушать его удивительные истории и удовлетворить своё любопытство относительно этого странного Нового Света, который был открыт при её жизни.
Ещё до приезда Пигафетти в январе в Мантуё по настоятельной просьбе Федерико появился Тициан, чтобы написать портрет его любовницы Боскетти. Тогда Изабелла и познакомилась с ним. Правда, гостил художник недолго и ограничился одним рисунком, по которому завершил портрет уже в Венеции, где маркиза снова встретилась с ним спустя несколько месяцев во время своего второго паломничества в Падую.
– Сегодня, – писал Марино Сануто 20 мая, – Синьория услышала от мантуанского посла, что старая маркиза находится в городе, живёт в Ка'Барбаро в Сан-Стефано, и по приказу Синьории ей был отправлен подарок в виде дукатов.
Сопровождали Изабеллу её брат Альфонсо, наконец освободившийся от своего вечного страха перед папскими интригами, и граф Кастильоне. Спутники маркизы удивлялись её неиссякаемой энергии во время прогулок по городу или поездок на гондоле. Осмотрев фрески Тициана в церкви Святой Марии Глориозы, она затем посетила мастерскую художника. При виде его «Святого Иеронима» прижимистая маркиза, предпочитавшая получать произведения искусства в подарок, воскликнула:
– Я готова выложить за эту вещь 100 дукатов!
Но потом Изабелла передумала, обнаружив, что ей, как обычно, не хватает денег. Впрочем, картину впоследствии купил её сын Федерико, обожавший творчество Тициана.
Как всегда, в Венеции маркиза совмещала своё хобби с политикой. Вместе с братом она присутствовала на торжественной церемонии введения в должность нового дожа Андреа Гритти. После чего к дожу 30 мая направился Кастильоне. Получив от правителя Венеции заверения в неизменной дружбе к маркизе и её сыну, граф замолвил также словечко за герцога Урбино. Результат превзошёл все ожидания: когда 28 июня было объявлено о создании новой Лиги в составе императора, герцога Милана и венецианцев, направленной против Франции, то Франческо Мария был назначен генералом венецианской армии. А 3 августа, когда к Лиге защиты Италии от французов присоединились Андриан VI и Флоренция, маркиз Мантуанский возглавил папское войско.
Несмотря на этот грозный союз, Франциск I стремился вернуть Милан. В начале сентября сильный французский отряд пересёк Альпы и, после взятия Новары и Виджевано, осадил Милан. 14 сентября 1523 года, в тот самый день, когда французы пересекли Тичино, папа умер, убитый горем из-за провала его усилий по реформированию Церкви и объединению сил христианского мира в крестовом походе против турок.
– Здесь покоится Адриан VI, в жизни которого не случилось ничего более несчастного, чем то, что он стал папой, – эту эпитафию Паоло Джовио хотел поместить на его могиле.
1 октября собрался конклав и после продолжительного заседания, длившегося пятьдесят дней, новым папой стал кардинал Джулио Медичи под именем Климента VII.
Сторонники императора ликовали. Бембо же утверждал:
– Новый папа окажется лучшим и мудрейшим правителем, которого когда-либо знала Церковь!
Весь Рим радовался избранию Медичи, который, как ожидалось, будет содержать великолепный двор и вернёт золотые дни Льва X. Гонзага тоже были вне себя от радости, снова увидев друга своего дома на престоле святого Петра, а Кастильоне, который был в близких отношениях с новым понтификом, немедленно отправили в Рим поздравить его с избранием.
Ещё летом Изабелла и её семья снова погрузились в траур из-за смерти Лауры Бентивольо, жены Джованни Гонзага. Последний всегда был преданным подданным своего брата и племянника, и его дом в Боргопраделле был местом приятных семейных посиделок. А три месяца спустя Изабеллу навестил племянник её мужа, чьи несчастья вызвали у неё глубочайшее сочувствие. Это был знаменитый коннетабль Шарль де Бурбон, единственный оставшийся в живых сын Кьяры Гонзага и Жильбера де Монпансье. Молодой французский дворянин унаследовал обширные владения благодаря своему браку, но после смерти его жены Луиза Савойская, мать Франциска I, предъявила права на эти земли и своими интригами заставила бежать Шарля заграницу. Император принял его с распростёртыми объятиями и предложил ему командование немецкими наёмниками в Ломбардии. Во время своего визита ко двору Людовика ХII в Милане, много лет назад, Изабелла увлеклась молодым принцем, который был очень похож на свою мать, и теперь не удержалась, чтобы не заметить со вздохом Елизавете:
– Ах, невозможно выразить словами, насколько монсеньор де Бурбон, Ваш племянник, обаятелен и красив, и как благородно он держится, несмотря на все свои несчастья!
Шарль Бурбон сопровождал Федерико в лагерь Лиги и вместе они добились того, что французы сняли осаду с Милана и удалились за Альпы.
Папские войска были распущены, и Федерико Гонзага вернулся домой в начале мая 1524 года.
– Почему Вы так печальны? Разве Вы не рады видеть меня? – с улыбкой поинтересовался молодой маркиз при встрече с любовницей.
В ответ Изабелла Боскетти ещё больше надула губки:
– Вашему Высочеству хорошо известно, что сеньора маркиза против нашей любви! Боюсь, она приложит все силы, чтобы разлучить нас!
– Не бойтесь, моя прелесть! Я что-нибудь придумаю!
– Если Ваше Высочество позволит мне сказать…
– Говорите!
– Напишите моему дядюшке в Рим: пусть он пришлёт Вам какого-нибудь архитектора, который построит для нас дворец за городом, подальше от маркизы и её придворных!
– Прекрасная идея! Жаль только, что божественный Рафаэль умер! Помните, я рассказывал Вам про виллу, которую он построил для банкира Киджи? Где на стене изобразил Психею, чем-то похожую на Вас?
– А разве после маэстро не стались его ученики?
– Вы правы, моя Психея! Я немедленно напишу графу!
Тем не менее, Изабелла Боскетти опасалась, что может лишиться привязанности Федерико после его брака. И её беспокойство не было напрасным: Мария Палеолог постепенно превращалась из ребёнка в молодую женщину и уже примеряла на себя роль маркизы Мантуи. Когда до её матери, Анны Алансонской, управлявшей Монферратом ввиду малолетства своего сына, Бонифация IV, дошли слухи о «подвигах» Федерико, та очень обеспокоилась и стала настаивать на выполнении брачного контракта. Однако маркиз не желал отказываться от своей прекрасной возлюбленной, поэтому находил всё новые и новые отговорки, чтобы отложить свадьбу. Поскольку письменные увещевания не помогли, а Мария уже достигла пятнадцатилетнего возраста, свекровь Федерико лично отправилась в Мантую. Чтобы избежать нежелательного брака, маркиз, достойный сын своей матери, предпринял блестящую аферу, обвинив Анну (а, заодно, и её дочь) в попытке отравления своей любовницы! Всё было обставлено так убедительно, что маркизе Монферратской, дабы избежать публичных оскорблений и нападок, ничего не оставалось, как бежать из Мантуи. Интересно, что по версии Федерико непосредственным исполнителем, то есть, отравителем Изабеллы Боскетти, должен был выступить её муж, граф Кальвизано, которого спешно казнили. Не довольствуясь этим, маркиз добился от папы Климента VII расторжения своего брачного контракта, после чего официально представил Боскетти двору как свою фаворитку. Его любовница, родившая в том же году дочь Эмилию, вздохнула с облегчением. А историк Паоло Джовио, хорошо знавший Изабеллу д’Эсте и часто посещавший её в Мантуе, рассказывал, что маркизу часто оставляли одну или всего с двумя или тремя верными старыми слугами, в то время как её сын разъезжал по городу в сопровождении большой свиты придворных и дам. Многие из слуг Изабеллы, в том числе, Марио Эквикола, покинув свою хозяйку, пытались снискать расположение молодого маркиза. Вскоре она окончательно поняла, что ей не ужиться с сыном в Мантуе, как она не ужилась с покойным супругом.
Глава 14
Разграбление Рима
Изабелла решила снова посетить Венецию и 8 мая Марино Сануто упоминает:
– Прибыла маркиза Мантуи, мать сеньора маркиза и сестра герцога Феррары, которую обычно называют: «Мадонна» и которая поселилась в Каса-Баро, недалеко от Сан-Витале, у мантуанского посла и привезла с собой, для пользования в своём доме, четыре амфоры и три бочки вина, двадцать мешков муки, четыре сыра, помимо мяса и овощей, объявленных Синьорией беспошлинными.
Изабелла нанесла визит дожу Андреа Гритти, который оказал ей великолепный приём и пригласил её в свои личные покои, где она провела некоторое время, свободно беседуя о многих вещах, и особенно о последних новостях из Турции. Когда мантуанский посланник пришёл поблагодарить Синьорию за приём, оказанный его госпоже, и рассказать, как маркизе понравилось в Венеции, дож ответил самыми сердечными словами:
– Маркиза – наша самая любимая дочь и верная союзница!
Изабелла осталась в Венеции на праздник Вознесения и посетила мессу в праздник Тела Христова в Сан-Марко, где патриарх вёл службу в присутствии дожа в пурпурных одеждах. После этой торжественной церемонии маркиза прошлась по самым оживлённым улицам города к Риальто.
– Она получила огромное удовольствие, – пишет Сануто, – заставив сопровождающих идти по обе стороны от неё и поддерживать себя под руки ради собственного достоинства.
Годы не могли уменьшить энергию Ихабеллы и её любовь к путешествиям, и в пятьдесят лет она была полна жизни и интересовалась всем, что её окружало, как никогда. Но, внешне проявив огромное уважение к маркизе и её сыну, дож уже колебался в своей верности императору, и до конца года Венеция и папа заключили тайное соглашение с Францией.
С момента своего избрания Климент VII следовал коварной политике Льва X и, не порывая открыто с императором, заигрывал с Франциском I. В то же время, строго осудив Альфонсо д'Эсте, который воспользовался смертью Льва Х, чтобы вернуть Реджо, Климент утвердил Федерико Гонзага в его должности генерал-капитана и относился к его посланнику Кастильоне с явной благосклонностью.
– Моя сиятельная сеньора, – написал 20 июля граф Изабелле. – Я надеюсь скоро вернуться и поцеловать Ваши прекрасные руки и ещё пообедать в Вашей прекрасной лоджии, потому что среди всех прекрасных мест в Риме я не знаю ни одного, которое могло бы сравниться с тем, что я видел в Порту.
В ответ Изабелла поспешила заверить старого друга:
– Вас с нетерпением ждут в нашей лоджии, где Ваше присутствие будет тем более желанным после тех прекрасных похвал, которые Вы мне расточали.
Но ни в то лето, ни в любое другое маркиза больше не наслаждалась обществом своего самого блестящего придворного в прекрасных садах Порту. Ибо в тот самый день, когда граф предавался мечтаниям о том, чтобы снова оказаться дома, папа Климент сказал Федерико:
– Надеюсь, сеньор, Вы не будете возражать, если мы отправим Вашего доброго слугу, великолепного графа Кастильоне, с важной миссией к Его Кесареву Величеству в Мадрид?
Ни Федерико, ни граф не могли отказать в этой лестной просьбе, и Изабелла была тоже склонна удовлетворить желание папы, потому что собиралась отправить своего третьего сына, Ферранте, к испанскому двору. Благосклонность, которую Карл V в последнее время оказывал маркизу, побудила её пойти на этот шаг, и Кастильоне с радостью пообещал служить молодому принцу в меру своих сил:
– Я больше, чем когда-либо, жажду насладиться лоджией Вашего Превосходительства, и с грустью думаю, как нескоро, я, вероятно, попаду туда снова. В Испании я часто буду желать вернуться назад в Мантую, но утешусь служением дону Ферранте, пока Бог не позволит мне вернуться и обрести покой, необходимый в моём возрасте.
Тем временем Изабелла не оставляла надежд добиться кардинальской шапки для своего второго сына и, пока Кастильоне не уехал, приказала ему снова поднять этот вопрос перед Климентом.
– Хотя Его Святейшество благосклонно выслушал меня, но ничего не обещал, – пожаловался Кастильоне, – поэтому лучше будет, если сеньор маркиз сам обратится к нему с этой просьбой.
Фелерико согласился и действительно отправился в Рим в середине октября. Однако когда он достиг Болоньи, то услышал, что Франциск I внезапно двинулся на Милан. В этом критическом положении дел маркиз решил вернуться в Мантую, чтобы подождать дальнейшего развития событий.
Что же касается Франческо Сфорца, то ему приказано было покинуть Милан и отступить на Лоди, оставив сильный гарнизон в Кастело, в то время как Франциск I. осадил Павию.
Все зимние месяцы военачальники императора были вынуждены бездействовать из-за нехватки денег и подкреплений, в то время как в Риме поэт Паскуино снова обрёл голос:
– Предлагаю награду тому, кто обнаружит императорскую армию, потерянную где- то в октябре прошлого года в горах между Францией и Ломбардией!
– Здесь, в Риме, нет никаких новостей, – сообщил нунций Кьерикати Изабелле. – Все великие и важные новости приходят из Ломбардии, где сейчас находится Ваше Превосходительство. А Его Святейшество соблюдает строгий нейтралитет и стремится только сохранить мир.
Другими словами, папа выжидал, и поскольку присутствие Федерико на поле боя не требовалось, Изабелла решила отправиться в Рим и лично попросить у папы кардинальскую шапку для Эрколе. Перед отъездом она пригрозила старшему сыну:
– Если Вы женитесь в моё отсутствие на Боскетти, я завещаю своё имущество Вашим братьям!
Маркиза уже отправилась в путь, когда Кастильоне вернулся в Мантую и попрощался с матерью и детьми перед отъездом в Испанию. По просьбе Федерико он привёз с собой Джулио Романо, ученика Рафаэля, который поселился в Мантуе и начал строить свой знаменитый дворец Те в заболоченной местности за городскими воротами, где раньше находились конюшни Франческо Гонзага. Этот дворец Федерико предназначал для встреч со своей любовницей. При этом Кастильоне до последнего оставался верным другом маркизы и ни на миг не забывал о своей госпоже во время своей последней испанской миссии.
– Бог знает, – писал граф ей уже после своего отъезда из Мантуи, – как мне жаль, что я не поцеловал руки Вашего Высочества перед своим отъездом!
И по прибытии в Мадрид 6 апреля 1525 года поспешил сообщить ей новости о сыне Ферранте:
– Слава Богу, я здоров, и хотя всё здесь кажется странным, я начинаю привыкать к испанским обычаям, и испанцы, кажется, рады меня видеть. Неделю назад мой прославленный господин дон Ферранте отправился в Сан-Якопо ди Галисия. Он тоже здоров, пользуется расположением императора и обожаем всеми этими испанскими грандами. Я надеюсь, что Ваше Высочество напишет мне и расскажет, как у Вас дела.
В июле Бальдассарре снова прислал письмо из Толедо, шутливо посоветовав маркизе, которая к тому времени уже была в Риме, продлить своё путешествие и посетить храм Святого Иакова в Испании:
– В старые времена, Ваше Превосходительство говорили, что у Вас есть большое желание посетить храм Святого Иакова ди Галисия. Мне кажется, сейчас самое время отправиться туда, и по пути Вы увидите так много красивых мест, что будете в восторге!
Но и этому желанию не суждено было сбыться: маркиза никогда больше не ездила в Испанию и не видела Кастильоне.
Ещё в начале января 1525 года Изабелла послала своих слуг в Рим, чтобы подготовить дворец герцога Урбино рядом с церковью Святой Марии на Виа Лата. Месяц спустя она сама отправилась в путешествие с небольшой свитой, в которую входили её новый секретарь Джованни Франческо Тридапале, заменивший недавно скончавшегося Марио Эквиколу, и её давняя любимица Элеонора Бронина, которая после смерти Франческо Гонзага вернула свою прежнюю должность фрейлины. Маркизу также сопровождали две юные принцессы – Камилла Гонзага ди Новеллара и Джулия Гонзага ди Газзуоло, которая пользовалась репутацией самой прекрасной женщины своего времени. Проведя несколько дней в Ферраре, путешественники отправились на лодке в Равенну, а затем по суше добрались до Пезаро. Здесь Изабеллу уже ожидали обе герцогини Урбино, и весь город приветствовал её с величайшей радостью. Гвидобальдо выехал с отрядом знатных юношей, чтобы встретить свою бабушку в трёх милях от ворот, а Элеонора с придворными дамами приветствовала её у подножия дворцовой лестницы. Елизавета, чьё здоровье ухудшалось с момента её возвращения из ссылки, была вне себя от радости при виде своей любимой невестки; и вместо того, чтобы снова отправиться в путь на следующее утро, Изабелла позволила себе провести две ночи в Пезаро. В последний вечер в её честь была поставлена пасторальная пьеса с музыкальными интермедиями и танцами, а рано утром следующего дня маркиза отправилась в Синигалью, а затем в Лорето.
По дороге из Лорето в Рим маркиза получила известие о великой битве при Павии в двадцать пятый день рождения императора – праздник святого Матвея – и о полном поражении и пленении Франциска I. Многие друзья Изабеллы приняли участие в этой битве. Её племянник Шарль де Бурбон и родственник, галантный маркиз Пескара, прославили там свои имена. А Галеаццо ди Сансеверино был среди 12 000 трупов, оставшихся на поле битвы; в то время как Федерико ди Боццоло и многие другие оказались в плену вместе с французским королём.
Прибыв 1 марта в Рим, Изабелла обнаружила там ликующих сторонников императора и полумёртвого от ужаса папу. Ибо ходили слухи, что Карл V, разгневанный двуличием Климента VII, поклялся, что сам прибудет в Италию и преподаст урок святому отцу. В этих обстоятельствах папа стремился сохранить дружбу с Мантуей. Как только он услышал от писателя Пьетро Аретино, что Федерико очень хотел завладеть портретом папы Льва X работы Рафаэля, который висел в палаццо Медичи во Флоренции, то немедленно отдал приказ, чтобы эта знаменитая работа была представлена маркизу. Однако Федерико получил не подлинник, а копию. Для выполнения этой задачи избрали Андреа дель Сарто, и именно его работа был отправлена в Мантую в августе следующего года. Причём копия была настолько восхитительной, что даже Джулио Романо не обнаружил обмана, пока ему не раскрыли секрет.
Существовали и другие причины, побудившие святого отца принять маркизу с величайшими почестями. Это был юбилейный год, но очень немногие паломники отважились приехать в Рим в эти неспокойные времена, и Изабелла была единственной знаменитой гостьей, посетившей службу на Страстной неделе и получившей полную индульгенцию (прощение грехов). Папа снабдил её пшеницей, ячменем, вином, сахаром, воском, маслом, мясом и рыбой для домашнего хозяйства и пригласил на частную аудиенцию 9 марта. Но когда Изабелла объяснила цель своего визита и попросила Климента VII сделать её сына Эрколе кардиналом, тот, как и прежде, ответил уклончиво. Маркиза решила подождать и, намереваясь провести летние месяцы в Риме, приняла предложение кардинала Помпео Колонна перебраться в его дворец неподалёку от церкви Святого Петра. В этом великолепном жилище, окружённом прекрасными садами и расположенном на вершине Квиринальского холма, она провела следующие два года и стала свидетелем ужасной осады и разграбления Рима.
Впрочем, какое-то время всё шло хорошо. Перепуганный папа согласился заключить новый союз с победителем при Павии и в майский день посетил мессу в церкви Святого Петра, а затем отправился на праздничный банкет в дом своего врага кардинала Колонна. Согласно традиции, Климент VII и кардинал вместе выпустили на волю сотни птиц – куропаток, перепелов и фазанов, а затем вместе с маркизой наблюдали за тем, как мужчины взбирались на обмазанные жиром столбы, чтобы добраться до свиньи на вершине, в то время как зрители из соседних домов обливали их водой из вёдер.
– Зрелище, вряд ли уместное в святом месте, – брезгливо заметил один из зрителей.
Старые римские друзья Изабеллы в большинстве своём были уже мертвы, как Биббиена и Джулиано Медичи, а Кастильоне находился далеко в Испании. Но некоторые, например, Паоло Джовио и Кьерикати, находились в Ватикане, как и Пьетро Бембо, приехавший в Рим той же зимой.
– На днях, – писал венецианский гуманист 20 апреля, – я видел, как госпожа маркиза в сопровождении прекрасной и благородной компании разъезжала в своей карете, что является великолепным и новым зрелищем для Рима.
Среди дам, составивших компанию Изабелле, была Камилла Гонзага ди Новеллара, которую Бембо почтил своей особой преданностью и с которой поддерживал оживлённую переписку, как когда-то с Лукрецией Борджиа. Позже, покинув Рим, он послал этой юной даме несколько своих сонетов, умоляя её заодно передать его приветствия маркизе, а также попросил венецианского посла:
– Любите и почитайте прекрасную Камиллу так, как я сделал бы это сам!
Ещё один гуманист, который был глубоко привязан к Камилле Гонзага, поэт Мольца, приехал в Рим в марте из Болоньи, привезя письма маркизе от её сына Эрколе.
– Я знаю, – писал будущий кардинал своей матери, – как тебе нравится общество ученых людей, но всё же я прошу тебя ради меня принять Мольцу с особой добротой, и я уверен, что вскоре он заставит тебя и всех твоих дам полюбить его ради него самого.
Так жилище Изабеллы в Риме снова стало местом встреч поэтов и литераторов, которые сопровождали её во время прогулок и поездок, читали свои стихи и рассказывали истории возле древних руин или в террасных садах дворца Колонна, откуда открывался вид на термы Константина и далёкую Кампанью. Её интерес к антиквариату тоже не угас, как всегда, она исследовала руины, искала римские медали и спорила с коллекционерами и торговцами о ценах на античные статуи и мозаику. Микеланджело отсутствовал, работая на папу во Флоренции, но она подружилась с его последователем Себастьяно дель Пьомбо и особенно восхищалась мастерством последнего в написании портретов. Изабелла посетила все знаменитые церкви и святыни по очереди и присутствовала на празднике, когда весь Рим собрался, чтобы послушать остроты Пасквино.
4 октября маркиза узнала о смерти своего деверя, кардинала Сигизмондо Гонзага, который много месяцев пролежал в Мантуе с подагрой, и, не мешкая ни минуты, поспешила в Ватикан, чтобы умолять папу даровать вакантный пост её сыну Эрколе.
Климент, как обычно, колебался между желанием угодить маркизе и боязнью оскорбить других претендентов, но Изабелла настаивала с таким жаром, что, в конце концов, папа сдался. Смерть Сигизмондо стала большим ударом для его сестры Елизаветы. Её собственное здоровье было в очень шатком состоянии, и Федерико Гонзага, опасаясь последствий внезапного шока, написал её компаньонке:
– Умоляю Вас, очень осторожно сообщите эту новость тёте!
В начале января добрая герцогиня серьёзно заболела, и 28-го числа скончалась, к горю своей семьи и подданных.
Франческо Мария и его жена в то время отсутствовали, поэтому Элеонора написала из окрестностей Вероны своей матери о серьёзной болезни Елизаветы. Несколько дней спустя до герцога и герцогини Урбино дошла весть о её смерти, и они оба оплакивали ту, которая стала для них настоящей матерью. Ещё более тяжелой стала эта потеря для Изабеллы, которая была тесно связана с Елизаветой в течение последних сорока шести лет, и новый посол в Риме трогательно поведал Федерико о том, как она восприняла эту новость:
– Мадонна испытала величайшее горе в связи со смертью вдовой герцогини блаженной памяти, и, помимо кровных уз и особой любви, которая всегда объединяла этих двух прославленных принцесс, она скорбит о потере редчайшей дамы, которую знал этот век.
Но, пожалуй, лучшую эпитафию Елизавете сочинил её старый друг Бембо:
– Я видел много прекрасных и благородных женщин, и слышал о некоторых, которые прославились определёнными добродетелями, но их все соединила в себе только она единственная.
14 января 1526 года был подписан Мадридский договор, и Франциск I был освобождён из плена. Но едва он ступил на территорию Франции, как папа освободил его от клятвы соблюдать условия договора и вместе с Францией, Венецией, Флоренцией и герцогом Миланским присоединился к новой Лиге против императора. Маркиз Мантуи, которого его мать и посланник граф ди Кальвизано, муж Боскетти, информировали обо всём, что происходило в Риме, оставался строго нейтральным и попросил разрешения папы позволить ему воздержаться от того, чтобы поднять оружие против своего сеньора, императора. В то время как герцог Феррары отказался вступить в Лигу и заключил тайное соглашение с Карлом V и снабжал его войска провизией и боеприпасами. Узнав об этом, папа пришёл в ярость:
– Если герцог хочет сделать императора хозяином всей Италии, – воскликнул он, – пусть делает всё, что в его силах! Пусть это принесёт ему много пользы!
Если папские войска возглавил Гвидо Рангоне, то герцог Урбино, будучи на службе у венецианцев, принял на себя командование армиями Лиги. Но то ли из-за плохого состояния здоровья, то ли из-за чрезмерной осторожности Франческо Мария делла Ровере позволил солдатам императора захватить Миланский замок, не попытавшись даже защитить его. 24 июля несчастный Франческо Сфорца был вынужден капитулировать. Он удалился в Лоди, а герцог Урбино после взятия Кремоны покинул лагерь и присоединился к своей жене в Мантуе. Какое-то время в Риме всё оставалось спокойно. Изабелла приятно провела лето, развлекая своих друзей и собирая произведения искусства. 2 июля во дворце маркизы была отпразднована свадьба Веспасиано Колонна, главы могущественного дома, и прекрасной Джулии Гонзага. Жених был уже пожилым человеком, и у него была одна дочь от предыдущего брака по имени Изабелла, богатейшая наследница в Италии, которую папа предназначил в невесты своему молодому кузену Ипполито Медичи. Этот брак доставил маркизе особое удовлетворение. Свадьба была отпразднована с большой пышностью. Веспасиано увёз свою прекрасную невесту в свой замок Пальяно в Кампанье, и никто даже представить себе не мог приближения бури.
Два месяца спустя, 20 сентября, Рим внезапно подвергся вероломному вторжению врага. Веспасиано и Асканио Колонна вместе со своим родственником кардиналом Помпео и императорским посланником доном Уго ди Монкада вошли без сопротивления в Латеранские ворота, пересекли весь город и расположились лагерем на площади под окнами дворца Изабеллы. Папа и кардиналы бежали в замок Святого Ангела, а испанские солдаты разграбили Ватикан и унесли золотую и серебряную посуду с алтарей собора Святого Петра. В ужасе Климент послал за Монкадой и пообещал выйти из Лиги. Враги отступили, а папа отозвал свои войска в Рим и использовал их, чтобы отомстить Колонна, захватив их замки в Кампанье. Однако в ноябре немецкий капитан Фрундсберг пересёк Альпы с 12 000 ландскнехтов (наёмников) и после нескольких стычек с войсками герцога Урбино соединился с армией Шарля Бурбона в Пьяченце.
Вскоре Изабелла узнала от своего сына о смерти Джованни делле Банде Нере, сына её старого друга Джованни Медичи и Катерины Сфорца, и единственного талантливого полководца в армиях Лиги. Герцог Урбино отступил к венецианской границе, и императорские полководцы, не встретив сопротивления, продолжили свой марш на юг, опустошая Италию. Фрундсберг слёг в Ферраре от болезни, а герцог Бурбон оказался бессильным сдерживать дикие орды немецких наёмников, требовавших платы. Тем временем папа 25 марта подписал перемирие на восемь месяцев с Лануа, вице-королём Неаполя, и, убаюканный ложной безопасностью, распустил свои войска, несмотря на неоднократные предупреждения маркиза Мантуи.
– Разумный совет, данный Вашим Превосходительством в Вашем письме от 28-го папе римскому, – писал ему мантуанский посланник, – не разоружаться, несмотря на перемирие, был столь же необходим, сколь и достоин похвалы, но Его Святейшество, похоже, уже сдался по собственной воле, и нет никаких сомнений в том, что это неизменная, абсолютная воля Бога – погубить Церковь и её главу.
В то же время Федерико умолял свою мать немедленно вернуться в Мантую. Но Изабелла решила не покидать Рим без кардинальской шапки Эрколе, и ответила, что подумает о своём отъезде, когда ландскнехты будут у ворот. И поскольку её племянник командовал императорской армией, а её сын Ферранте вернулся из Испании, чтобы присоединиться к Бурбону, у неё не было причин опасаться за собственную безопасность.
2 мая до Ватикана дошли новости о том, что Бурбон находится в Витербо. Тогда папа впервые осознал опасность ситуации и послал курьера, чтобы умолять герцога Урбино поспешить к нему на помощь. Многие охваченные паникой горожане отнесли свои сокровища в замок Святого Ангела или закопали их в землю. Другие готовились бежать, но были остановлены указом папы, запрещающим любому горожанину покидать Рим под страхом смерти. Ворота были закрыты, и Ренцо да Кери поспешно собрал несколько сотен солдат и усилил оборону города.
– Сегодня утром, – писал французский посол дю Белле, – я провёл целый час с папой римским. Трудно выразить ужас, который его охватил, но я сделал всё возможное, чтобы вселить в него немного мужества.
В этой ситуации Климент воспользовался единственным средством сбора денег и назначил пять новых кардиналов, каждый из которых заплатил 40 000 дукатов за свой сан. Одним из пяти был Эрколе Гонзага, которого выбрал папа, несмотря на противодействие многих кардиналов, которые не могли простить его брату Ферранте то, что он присоединился к Бурбону. Но сейчас было не время для возражений, и в солнечный день 5 мая, когда Шарль де Бурбон уже стоял под стенами Рима, красную шапку отнесли в палаццо Колонна и благополучно передали маркизе. Заветное желание Изабеллы исполнилось, однако она не могла покинуть Рим.
В этот критический момент маркиза проявила удивительное присутствие духа. Она отправила гонца к своему сыну Ферранте и герцогу Бурбону с просьбой защитить её, если они захватят город. В то же время она приказала укрепить дворец и снабдить его защитников провизией, чтобы выдержать осаду.
В субботу, 4 мая, Шарль де Бурбон отправил вестника к Ренцо да Кери с просьбой предоставить его войскам провизию и бесплатный проход в Неаполь. Эти предложения были отвергнуты с презрением, но тот же посланник передал Изабелле послание от Бурбона, в котором говорилось, чтобы она укрепляла и защищала своё жилище, пока он не войдёт в город и не сможет обеспечить её безопасность. В течение следующих двух дней многие богатые римляне, в том числе Феличе Орсини, дочь папы Юлия II, нашли убежище за стенами дворца Колонна, и, как говорят, таким образом, маркиза спасла около 3000 человек, которые расплачивались с ней шедеврами из своих собственных дворцов.
Среди них были мантуанский посланник и послы Феррары и Урбино. Утром 6 мая, когда захватчики уже были в Борго, венецианский посол Доменико Веньер, не сумев добраться до замка Святого Ангела, тоже укрылся под гостеприимной крышей. Накануне вечером в воскресенье во время штурма Рима был смертельно ранен Шарль де Бурбон. Поражённый мушкетной пулей в пах, он успел только крикнуть:
