Ева Арк
Примадонны Ренессанса
– Сегодня мы обнялись друг с другом, словно братья, и вместе с Христианским Величеством провели весь этот день, танцуя и веселясь, – поспешил успокоить жену Франческо.
Вместе с королём Цезарь отправился в Геную и в беседе, которую имел там с мантуанским казначеем, подчеркнул свои дружеские чувства к Франческо и уважение папы как к нему, так и к его жене. Однако Валентино настаивал на том, что, если маркиз хочет оставаться его союзником, он не должен давать приют изгнанному Гвидобальдо.
9 сентября герцог и герцогиня Урбинские покинули Мантую. При этом Елизавета заявила:
– Мой муж окажется в большей опасности без меня и я никогда не оставлю его, даже если мы с ним умрём в госпитале для бедняков!
К счастью, они нашли приют в Венеции, которая стала прибежищем всех принцев, изгнанных герцогом Валентино, и были гостеприимно приняты Синьорией, предоставившей им пенсию и дом в Канареджо. Увы, бедняжка Елизавета оказалась в большом затруднении из-за нехватки денег. Одно время она даже вынашивала идею поступить на службу к французской королеве Анне Бретонской, которая по доброте душевной предлагала несчастной герцогине свою помощь. Но Елизавета не могла решиться уйти от мужа, в то время как никакая сила на земле не заставила бы её принять предложение Валентино о щедрой пенсии, если бы она согласилась на расторжение своего брака, а Гвидобальдо отказался бы от своего наследства и стал священником. В этих печальных обстоятельствах Изабелла проявляла нежную привязанность и сочувствие к своим несчастным родственникам и постоянно присылала им письма и подарки. Но когда через несколько дней после этого Гвидобальдо, откликнувшись на призыв своих подданных, предпринял отчаянную попытку вернуть себе трон, маркиз остался глух к мольбам своей сестры и отказался выступить против своего союзника герцога Валентино. Как и следовало ожидать, мужественные усилия Гвидобальдо оказались бесплодными. Он был вынужден бежать из Урбино во второй раз, но опасно заболел в Читта-ди-Кастелло. Только в конце января ему удалось вернуться в Венецию.
Тем временем Франческо Гонзага отправился во Францию 6 октября, как сообщила золовке Изабелла, по приглашению короля Людовика, который хотел посоветоваться с ним по итальянским делам и надеялся заручиться его помощью против испанцев. Маркиз пообещал своей жене, что будет дома на Рождество, и письма Изабеллы показывают, с каким нетерпением ожидали его возвращения. Но Людовик XII настоял на том, чтобы маркиз провел Рождество во Франции, и, в конце концов, продержал его при своём дворе до конца января. И король, и королева относились к Франческо с подчеркнутой вежливостью, и Анна Бретонская возобновила сделанное ею ранее предложение воспитать его дочь Элеонору при своём дворе и выдать её замуж за принца королевской крови. В конце концов, от этого плана отказались.
Во время отсутствия мужа Изабелла вела дела со своим обычным тактом и мудростью. Переговоры о женитьбе Федерико и о кардинальской шапке для Сигизмондо Гонзага всё еще тянулись, и герцог Валентино отправил посланника в Мантую, чтобы обсудить с маркизой условия брачного контракта. Но обе стороны относились друг к другу с взаимным подозрением, и в своём письме к Франческо Изабелла жаловалась, что папа дал двусмысленные ответы относительно кардинальской шапки, в то время как герцог отказался определить размер приданого своей дочери. Ясно, что целью Цезаря было выиграть время до тех пор, пока мечта всей его жизни не осуществится, и он не создаст единое великое королевство в Италии. После подавления восстания в Урбино Цезарь выступил против Синигальи, обороняемой сестрой Франческо Джованной Гонзага, сын которой, Франческо Мария делла Ровере, воспитывался в Мантуе. Захватив и разграбив город, Валентино проделал то же самое с Перуджей и Читта-ди-Кастелло, а затем продолжил наступление на Сиену. Следующей его целью была Флоренция. После расправы Цезаря 26 декабря 1502 года со своими злейшими врагами Орсини Изабелла д’Эсте поспешила поздравить его и прислала ему в подарок сотню разноцветных шёлковых карнавальных масок:
– После тяжких усилий и трудностей, которые претерпели Вы, совершая славные Ваши деяния, следует найти время и для развлечений.
1 января 1503 года Цезарь сообщил маркизе, которая неоднократно посылала ему поздравления с его победами, о взятии Синигальи и о хладнокровном убийстве своих капитанов Вителлоццо, Оливеротто и других, которые посмели составить заговор против него.
А 15 января хромой банкир Эрколе Строцци, друг Лукреции, дал в честь неё бал в своём доме в Ферраре. На этом балу герцогиня повстречала Пьетро Бембо, кардинала и поэта, который стал её самым знаменитым любовником. Однако уличить невестку в измене, несмотря на всех своих шпионов, Изабелле так и не удалось, хотя она догадывалась, что любовники встречаются на вилле Строцци. В апреле маркиза нанесла короткий визит своему отцу и провела день Святого Георгия в Ферраре, где, как обычно, её тепло приняли. При этом Изабелла и Лукреция подчёркнуто демонстрировали взаимную приязнь, которой не было и в помине. 24-го маркиза написала своему мужу:
– Вчера, после многочисленных визитов дам и дворян, около четырёх часов моя невестка пришла ко мне в комнату и, после очень приятной беседы повезла меня в своей карете кататься по Ферраре до позднего вечера.
Затем Изабелла описала представление в честь праздника Баговещания, устроенное в доме архиепископа, а на следующий день – ещё одно. По возвращении домой её ждало новое горе: 2 июня в Мантуе скончалась её золовка Кьяра Гонзага, герцогиня де Монпасье. Но особенно болезненно восприняла этот новый удар жившая в изгнании в Венеции Елизавета Гонзага, которой сестра заменила мать.
В то время как Пьетро Бембо изощрялся в любовных посланиях к Лукреции, над Борджиа стали сгущаться тучи. 6 августа 1503 года после обеда Александра VI и Цезаря Борджиа на вилле кардинала Адриано да Корнето все присутствующие заболели лихорадкой. А 18 августа папа скончался. Цезарь выздоровел, однако лишился поддержки французского короля, что позволило Гвидобальдо Монтефельтро вернуться в Урбино. Дети высыпали ему навстречу с оливковыми ветвями в руках и приветствовали его возвращение триумфальными песнями. Старики плакали слезами радости, женщины и дети толпились на улицах, а матери поднимали своих малышей, чтобы увидеть герцога, и просили их никогда не забывать этот день.
– Сами камни, – писал современник, – казалось, радовались и пели от радости.
Елизавета сама написала Изабелле, чтобы сообщить о приёме, оказанном герцогу его верными подданными. Она вспомнила, как в самые мрачные дни её страданий в Мантуе добрая монахиня Осанна велела ей осушить слёзы, поскольку власть Борджиа окажется такой же преходящей, как горящий сноп соломы, и поблагодарила Бога за то, что её слова оказались правдой.
22 августа 1503 года папой был избран престарелый кардинал Пикколомини из Сиены, принявший имя Пия III.
– Хороший человек, – утверждал современник, – чья предыдущая жизнь и благотворительные поступки заставляют людей надеяться, что как папа он будет полной противоположностью Александру VI. И поэтому они вне себя от радости.
Франческо Гонзага, тогда находившийся на острове Фарнезе, прислал жене подробный отчёт о смерти Александра VI и слухах об его отравлении, присовокупив к нему рассказ, согласно которому покойный, якобы, заключил договор с дьяволом.
В начале сентября посол Эрколе I сообщил о многозначительной фразе французского короля:
– Я знаю, вы всегда были недовольны этим браком.
Посол ответил, что так оно и есть. Тогда Людовик ХII заметил:
– Всё что ни делается, к лучшему.
И добавил, что Лукреция неверна своему мужу. Её положение действительно стало очень опасным, о чём ехидно сообщил Изабелле её шпион Проспери:
– Вижу, что донна очень расстроена, это событие нехорошо для неё с любой точки зрения. Вы, Ваше Сиятельство, и сами это хорошо понимаете.
Однако Эрколе, к досаде Изабеллы, не стал требовать расторжения брака своего сына, прекрасно понимая, что в таком случае придётся вернуть огромное приданое Лукреции. Тем более, что все Эсте, кроме маркизы, полюбили сестру Цезаря Борджиа. Вскоре Изабелла узнала, что её золовка на свои деньги формирует военные отряды, чтобы послать их на помощь брату. Кроме того, между Лукрецией и Бембо произошла ссора: она, кажется, обвиняла его в ослаблении чувств и в том, что он оставил её и по приказу отца уехал в Венецию. Правда, в ноябре кардинал вернулся и нашёл пристанище на вилле Строцци.
– Потому что в Остеллато, – признался другу кардинал, – как я говорил Вам, нет возможности приютить Его Сиятельство дона Альфонсо, если он пожалует с визитом.
Там состоялась его последняя встреча с Лукрецией. Бембо снова вызвали в Венецию из-за брата, скончавшегося 31 декабря. А в Феррару вернулся Альфонсо. Неприятности Цезаря Борджиа вызвали напряжение во взаимоотношениях Лукреции с мужем. Тому не нравилось, что она поддерживает Цезаря. Однако до разрыва между супругами не дошло, что же касается Бембо, то Лукреция продолжала переписываться с ним до самой смерти.
Избрание папы Пия III оказалось лишь временной мерой. Новый понтифик был слишком стар и немощен, а тяготы его коронации, добавленные к тревогам, связанным с его должностью, привели к фатальной болезни, от которой он скончался 17 октября. На этот раз все партии сошлись на кандидатуре Джулиано делла Ровере. 1 ноября, после самого короткого конклава, когда-либо известного в долгой истории папства, он был провозглашён папой под именем Юлия II. Его избрание произвело переворот в политике Святого Престола. Герцог Урбинский, сестра которого была женой Джованни делла Ровере, префекта Рима, был назначен генерал-капитаном Церкви, а Джованни Гонзага – лейтенантом. Что же касается племянника папы, юного Франческо Марии делла Ровере, то его публично провозгласили наследником Гвидобальдо. Елизавета, которая оставалась в Венеции до тех пор, пока в её владениях не восстановились мир и порядок, теперь простилась с дожем и Сенатом и, поблагодарив их за гостеприимство, вернулась в Урбино. 11 декабря её сенешаль передал Изабелле следующий отчёт о том ликовании, которым был встречен её въезд:
– Когда, наконец, мы были в четырёх милях от Урбино, всё население высыпало ей навстречу с оливковыми ветвями в руках и с криками: «Гонзага и Фельтро!» И когда мы добрались до Урбино, множество дворян и горожан было у ворот и вышло поприветствовать её с величайшей радостью, целуя и сжимая её руку со слезами нежности, так что прошло три часа, прежде чем Её Превосходительство смогла добраться до площади. Затем она сошла с лошади перед Весковадо и вошла в церковь, где собрались все дамы Урбино, принеся ей оливковую ветвь с золотыми листьями, и все в один голос выкрикнули имя Ёё Превосходительства и обняли её с великой радостью. Затем монсеньор епископ, облачённый в своё облачение, взял мадонну герцогиню за руку и повёл её преклонить колени перед высоким алтарем, где собралось всё духовенство урбинского двора, и они начали петь: «Te Deum laudamus» и другие благочестивые молитвы. Когда было дано благословение, они вышли из церкви и вошли во дворец в сопровождении епископа, всего духовенства и великого множества людей, и они оставались во дворце до полуночи, и каждый день и каждую ночь Её Превосходительство чествовалась таким образом.
В течение следующих нескольких лет двор в Урбино вернул себе прежний блеск, а самые блестящие кавалеры и самые выдающиеся учёные и художники – Кастильоне и Бембо, Кристофоро Романо и юный Аретино искали пристанище у Гвидобальдо и Елизаветы. Правда, бесценные гобелены со сценами Троянской войны пропали, но знаменитая библиотека и многие другие сокровища искусства, которые ранее хранились в их дворце, были возвращены Цезарем, стремившемся умиротворить нового папу. Потом Гвидобальдо захотел вернуть себе и Купидона, но Изабелла напомнила ему, что он дал ей разрешение попросить у Борджиа работу Микеланджело. После чего герцогу ничего не оставалось, как умолять маркизу оставить статую себе и заверить её, что и он сам, как и его имущество полностью в её распоряжении.
12 ноября 1503 года Изабелла родила ещё одну дочь, Ипполиту, которая позже стала монахиней в доминиканском монастыре Святого Винченцо.
– Мадонна родила маленькую девочку, и хотя мы очень хотели мальчика, всё же мы должны довольствоваться тем, что нам дано, – написал брату протонотарий Сигизмондо Гонзага.
Тем временем Франческо проводил кампанию в Неаполитанском королевстве с большими трудностями. Французские войска были недисциплинированными, вдобавок, их передвижениям препятствовали сильные наводнения. Несмотря на это, маркизу удалось форсировать реку и освободить Гаэту. В конце концов, смертельно устав и будучи не в состоянии, по словам венецианского автора, «больше терпеть гордыню, ссоры и непослушание французов», он сложил с себя командование и вернулся в Мантую. Через несколько недель после его отъезда, 28 декабря, французы потерпели полное поражение в битве на берегах Гарильяно, и Неаполь был потерян для Франции. 11 февраля 1504 года в Лионе был подписан договор, по которому Людовик XII отказался от любых притязаний на королевство, а Фердинанд Арагонский стал властителем Южной Италией.
Возвращение маркиза и восстановление Гвидобальдо в его герцогстве были отпразднованы с блеском как в Мантуе, так и в Урбино.
Когда её роман с Пьетро Бембо угас, Лукреция Борджиа вступила в новые, гораздо более смелые отношения с Франческо Гонзага. Эта связь причинила много страданий и боли ревнивой Изабелле. Лукрецию же привлекла в Франческо его мощная эротическая энергия (как у её отца и брата), а то, что он был мужем Изабеллы, вероятно, только подзадорило её. Первые послания Лукреции и Франческо датируются весной 1502 года, когда маркиз стал лейтенантом-генералом на службе французов в Неаполитанском королевстве. Между ними завязалась оживлённая переписка, положившая начало их долгим и страстным отношениям. Влюблённые соблюдали осторожность и важные письма переправляли только через доверенных эмиссаров, таких, как банкир Эрколе Строцци, который раньше служил посредником между Лукрецией и Пьетро Бембо. Её письмо к Франческо, написанное 30 декабря, уже содержит кокетливую нотку:
– Возблагодарим же Господа за то, что Вы, Ваше Сиятельство, вынуждены будете иногда появляться в наших краях, ибо, сказать по правде, слишком давно Вас здесь не было.
Переписка Лукреции с Франческо продолжалась почти два года, когда в конце апреля 1504 года Франческо Гонзага вместе с женой, наконец, посетил Феррару. Там проходили знаменитые ежегодные скачки. После этого маркиз получил ряд игривых писем от Лукреции и её придворных дам с выражением сожаления по поводу его отъезда. С самого начала, как только Гонзага покинул Феррару, Лукреция договорились со своими дамами очаровывать его. Особенно старались Анджела Борджиа и Полисена Мальвецци, которые заявили о готовности исполнять все приказания маркиза:
– Случилось это после того, как мы заметили расположение к Вам нашей замечательной герцогини: она во всех наших разговорах непременно Вас поминает.
Во время майского визита Франческо дал понять Лукреции, что ему хотелось бы приобрести отличных лошадей её брата Цезаря из конюшни в Форли. Герцогиня немедленно связалась с конюхом и 11 мая написала маркизу:
– Прошу Вас дать знать, не нужно ли Вам ещё чего в таком же роде, могу ли я чем-то Вам помочь. Заверяю Ваше Сиятельство, что во мне Вы всегда найдёте человека, готового Вам услужить.
В разгар лета содержание писем стало более насыщенным. Они обменивались стихами и 10 июля Франческо написал:
– Я болен, будучи лишён воздуха Феррары, который действует на меня благотворно, мне недостаёт беседы с Вашей Светлостью, доставляющей мне огромное удовольствие.
В октябре маркиз уже сделал осторожную попытку увидеться с Лукрецией на одной из вилл Эсте в долине По под предлогом охоты. Однако Альфонсо, лечившийся в то время на водах, возможно, что-то заподозрил и предложил, чтобы шурин дождался его. 28 октября Лукреция сообщила мужу Изабеллы:
– Свидеться с Вашим Сиятельством в Комаккьо не представилось возможности, как бы мне этого ни хотелось.
В субботу 25 января 1505 года после пяти дней сильной лихорадки скончался Эрколе I д’Эсте. Беспорядка и ссор, которых все ожидали и боялись, между его сыновьями не произошло. В связи с чём Проспери поспешил успокоить Изабеллу:
– С одной стороны, я приношу Вашей Светлости свои соболезнования, а с другой – поздравляю Вас в связи с тем, что всё прошло в мире, единении и любви.
Новым герцогом Феррары был провозглашён Альфонсо, в то время как Лукреция стала полновластной герцогиней. Получив власть, старший сын Эрколе сразу продемонстрировал умение управлять как собственной семьёй, так и подданными. Братьев заверил, что они могут спокойно, как раньше, жить в собственное удовольствие в своих роскошных дворцах. А затем учредил комиссию по рассмотрению частных петиций (жалоб), поставив во главе жену.
– Герцог думает лишь о том, как бы по мере возможностей удовлетворить нужды подданных, – сообщил Проспери маркизе.
Одним из первых распоряжений Альфонсо I было сооружение крыши над «скрытым проходом» между дворцом и замком, по которому он, будучи ещё ребёнком, спасся вместе с матерью и сёстрами во время бунта Никколо д’ Эсте. Сейчас, соединив свои дворцовые покои с апартаментами Лукреции в замке, он сделал общение с женой более приватным. Не забыл он также и о своей личной свободе, о чём опять же доложил Изабелле Проспери:
– Полагаю, Ваше Сиятельство слышали о проходе между дворцом и замком, но он (Альфонсо) приказал также построить винтовую лестницу, по которой Его Светлость днём и ночью может спускаться на площадь.
Таким образом, Альфонсо хотел развлекаться на стороне, не привлекая внимания.
В том же месяце, когда скончался герцог Эрколе, в Мантуе произошло радостное событие: герцог Урбино официально попросил руки Элеоноры Гонзага для своего племянника Франческо Марии делла Ровере. 2 марта их обручение было отпраздновано и Мантуе, и в Ватикане. Папа настаивал на том, чтобы невеста принесла своему мужу (и его племяннику) приданое в размере 30 000 дукатов, причём 20 000 дукатов должны были быть выплачены сразу, а остальная часть этой суммы – в срок, установленный герцогиней Елизаветой. Это событие способствовало оживлению переписки между Изабеллой и её старой подруги, от имени которой писала Эмилиа Пиа. Елизавета пригласила маркизу сопровождать её в Рим. Изабелла, которая никогда не была в Вечном городе, сразу загорелась этой идеей и заявила, что поедет либо инкогнито, одетая в чёрное, либо в качестве горничной в свите герцогини. Однако от этого путешествия пришлось отказаться, отчасти из-за страха перед чумой в Риме, отчасти из-за желания Юлия II сократить расходы и навести порядок в расстроенных финансах Ватикана.
– Этот папа, – заметила Эмилия, – настолько скуп, что я не знаю, удастся ли наш план!
Тем же летом Бальдассаре Кастильоне, уроженец Мантуи, перешёл на службу к герцогу Урбино. Франческо Гонзага с большой неохотой расстался со своим придворным, показавшим себя талантливым военным и дипломатом, и даже запретил ему пересекать границу Мантуи. Однако Кастильоне всегда больше тяготел к литературе и общению с людьми искусства, что получил в избытке в Урбино. Привечая людей образованных, Елизавета Гонзага, в отличие от своей невестки, ничего не требовала от них взамен, кроме участия в изысканных беседах и диспутах, на основе которых Кастильоне написал очень известную в то время книгу «Кортеджиано» («Придворный»), переведённую на испанский, французский и английский языки. Показав, какими качествами должен обладать дворянин эпохи Ренессанса, автор заодно прославил в своём произведении урбинский двор (а не мантуанский!) и свою покровительницу Елизавету Гонзага, которой остался верен до конца жизни. Впрочем, Изабелла д'Эсте, хотя и кусала локти от зависти, но, как женщина умная, продолжала поддерживать связь как с доброй Елизаветой, так и со своим бывшим придворным, и старалась смягчить гнев мужа. Ведь родственник графа, Сабба ди Кастильоне, член ордена рыцарей-госпитальеров, прислал ей с Родоса целую лодку античных статуй!
Верный Проспери пытался, как мог, ради Изабеллы что-нибудь разнюхать о романах Лукреции, но не слишком преуспел, потому что герцогиня его к себе не подпускала. Секретарь Изабеллы, Бенедетто Капилупо, написал своей госпоже 3 февраля, что Эрколе Строцци угрожает сильная опасность, потому что он попал в немилость к герцогу. Ещё он намекнул, будто знает что-то, но сказать это может только при личной встрече. В том же месяце Бембо отправил длинное страстное послание бывшей возлюбленной, призывая её к осторожности:
– Не доверяйте никому. И постарайтесь сделать так, чтобы никто не видел Вас за письмом, потому что я знаю: за Вами следят.
В том же письме Пьетро пытался «смягчить страдания» Лукреции, связанные с братом, которого по сговору папы Юлия II с королём Фердинандом Католиком арестовали в Неаполе и увезли в Испанию, где заточили в тюрьму. На протяжении нескольких лет Лукреция напрасно пыталась его освободить и просила Франческо Гонзага помочь Цезарю.
Новая герцогиня Феррары страстно любила музыку, и Бартоломео Тромбончино, знаменитый сочинитель фротолл и лютнист в том же году покинул двор Изабеллы и, к возмущению маркизы, перебрался в Феррару. Но особенно Изабелла была оскорблена тем, что Лукреции стал петь дифирамбы её любимый поэт и родственник Никколо да Корреджо, хотя раньше предметом обожания того была сама маркиза. Он переводил для Изабеллы бретонские легенды и провансальские романсы, положил на музыку Вергилия и Петрарку и ради неё, несмотря на годы, был готов всегда преломить копьё или танцевать до упаду. Поэтому после смерти Никколы маркиза вступила с Лукрецией в долгую остервенелую борьбу за обладание книгой стихов, которую он оставил, и не успокоилась, пока не добилась своего.
В то же время Изабелла пыталась переманить на свою сторону Пьетро Бембо, бывшего любовника Лукреции, и давно приглашала его погостить в Мантуе. Но этому визиту помешала смерть герцога Эрколе. В апреле маркиза снова послала ему приглашение, но венецианец отделался вежливым отказом, приложив к письму три сонета собственного сочинения, которыми Изабелла была очень довольна. Тем более, что два месяца спустя их автор, наконец, появился в Мантуе с письмами Елизаветы и Эмилии Пиа, так как перед тем он заехал в Урбино. Изабелла показала гостю свою студию и гроту, с произведениями искусства, а также библиотеку с редкими рукописями. После чего окончательно очаровала его тем, что исполнила под лютню несколько его собственных песен. Таким образом, маркиза добилась своего: расстались они друзьями и с дороги Бембо написал ей:
– Я посылаю Вашему Превосходительству, моя дорогая мадонна и почтеннейшая госпожа, десять сонетов не потому, что они достойны попасть в Ваши руки, а потому, что я желаю, чтобы некоторые из этих стихов были прочитаны и спеты Вами, помня, с каким непревзойдённым очарованием и нежностью Вы пели другие.
В мае маркиза приняла ещё более известного посетителя в лице великого флорентийца Никколо Макиавелли, автора «Государя», который прибыл в Мантую, чтобы официально уведомить Франческо Гонзага о его назначении на пост генерал-капитана республики Флоренции. Его миссия оказалась неудачной, поскольку жалованье, предложенное флорентийцами, было намного ниже того, которое маркиз получал от венецианцев, и после длительных переговоров Франческо, в конце концов, отказался от этой должности.
А в июне 1505 года в объятиях Изабеллы испустила дух монахиня Осанна, которая делила все свои радости и горести с ней. Маркиза наняла своего любимого скульптора Кристофоро Романо, чтобы воздвигнуть величественную гробницу в её память в доминиканской церкви. В течение следующих нескольких лет она всеми возможными способами пыталась добиться причисления к лику блаженных своей святой подруги – чести, которая, в конце концов, была оказана Осанне спустя десять лет папой Львом Х.
Тем временем Лукреция продолжала активную переписку с маркизом Мантуи. 19 сентября 1505 года она родила в Реджо сына, названного в честь деда Александром и тут же оповестить об этом не только мужа, но и Франческо. Бембо тоже поспешил прислать из Венеции прелестное письмо с поздравлениями, из которого, однако, явствует, что они расстались навсегда, поскольку он с ностальгией вспоминает «дни, проведённые в доме господина Эрколе в Остеллато, где осталась часть моей души…».
Однако через месяц ребёнок умер, принеся матери страшное горе. Пьетро Бембо в ноябре попытался её утешить в своём письме, н после этого не писал Лукреции более семи лет. Через несколько дней она получила сообщение от мужа, который предложил ей отдохнуть вместе в Бельригуардо, и Лукреция решила по пути заехать в Боргофорте, чтобы повидаться с Франческо. Маркиз был «вне себя от радости при этом известии» и 25 октября написал Лукреции:
– Ради этой встречи мы отказались бы от любого сокровища…
Встреча Лукреции с Франческо в Боргофорте стала началом их любовного романа. Маркиз дал обед в честь герцогини и её свиты и, несмотря на её «сопротивление», настоял на том, чтобы они вместе посетили Мантую, как неискренне написала она мужу:
– Ваша Светлость поймёт из моего письма, что достопочтенный господин маркиз буквально боролся со мной, настаивая на том, чтобы я нанесла визит госпоже маркизе. Я сопротивлялась изо всех сил. Тем не менее, вынуждена была покориться, так что завтра я туда направлюсь…
– Видно, плохо Вы сопротивлялись, мадонна, – подумал, прочитав письмо, Альфонсо.
Изабелла д’Эсте, конечно же, сразу всё поняла и выставила на ночь в своём дворце у покоев Лукреции стражу под видом почётного караула. С тех пор маркиза ещё больше возненавидела невестку. Возможно, из-за этого Изабелла серьёзно заболела лихорадкой и несколько недель не могла избавиться от приступа. Её друзья во всех уголках мира написали, чтобы выразить свою тревогу, и объединились, чтобы способствовать её выздоровлению. Бембо с тревогой справлялся о её здоровье из Венеции. Кристофоро Романо призвал всех доминиканских монахов Санта Мария делле Грацие в Милане помолиться за неё и пообещал собственноручно посетить семь церквей в Риме и помолиться у каждого алтаря за свою дорогую госпожу. Писатель Марио Эквикола прислал последние литературные новинки из Блуа для развлечения Изабеллы. Елизавета без промедления отправила своего любимого шута фра Серафино в Мантую, а Эмилия Пиа писала весёлые письма, чтобы подбодрить больную. Но маркиза забыла обо всех своих бедах, когда в конце ноября родила прекрасного мальчика.
– Я рад, – писал Кристофоро из Рима, – слышать об этом счастливом событии и благодарю Бога за то, что Ваша болезнь закончилась так счастливо. Будьте бодры, дорогая мадонна, и пусть Бог даст Вам много радости в ваших детях!
Этот второй сын, будущий кардинал, которому однажды предстояло председательствовать на Тридентском соборе, получил, согласно желанию отца, имя Луи в честь короля Франции. Но Изабелла предпочитала называть его Эрколе, в честь его дедушки, и когда мальчик повзрослел, его стали называть именно этим вторым именем.
Вернувшись в Бельригуардо и соединившись с мужем, Лукреция Борджиа тут же написала любовнику письмо, в котором благодарила за тёплый приём, который он оказывал ей не только в Боргофорте, но также и в Семиде (на границе Мантуи и Феррары), и на своём корабле. Пять дней спустя она снова написала ему, поблагодарив за письмо, которое расценила как ещё одно доказательство доброго расположения маркиза. В числе тем, которые они обсудили, был, разумеется, и вопрос, связанный с судьбой Цезаря. Франческо пообещал направить в Испанию посла, чему Лукреция страшно обрадовалась. Она надеялась вскоре вернуться в Феррару, так как в последние дни «обстановка там вроде бы наладилась».
