Епископ Дионисий Алферов
Евангельские идеалы и исторические реалии церковного пути
Проблемы современного православия (вместо введения)
Епископ Дионисий
Главная внешняя угроза: глобализм и либерализм
В XX веке главной внешней опасностью для всего христианства был коммунизм с его богоборческой идеологией. После падения коммунистических режимов и распада СССР установился однополярный мировой порядок во главе с США, не считающимися с международным правом, стремящимися все более упразднить реальный суверенитет отдельных стран, навязывающими всем единое глобальное устройство. Глобализм упраздняет все демократические свободы XX века и стремится установить полный и жесткий контроль над каждой человеческой личностью. Глобальный миропорядок с единым мировым правительством и таким тотальным контролем над всеми людьми планеты вполне соответствует православному представлению о царстве антихриста, имеющем возникнуть в конце мировой истории.
Внутренней идеологической основой глобализма является антихристианский либерализм. Это целостное мировоззрение, отрицающее по сути все христианские понятия и ценности. Творение мира, как свободный акт благого разумного Бога, заменяется эволюцией, учение о сотворении, грехопадении и искуплении человека заменяется антихристианским гуманизмом, отрицающим понятие греха и искупления и утверждающим естественность греховных страстей. В последние десятилетия на основе либерализма Запад строит постхристианскую цивилизацию с содомской субкультурой во главе. Содомия возведена в норму (порой предпочтительную), однополые “браки” с усыновлением в них детей узаконены, равно как и изменение пола, аборты, эвтаназия, ювенальная юстиция и проч.
Либеральные темы: однополые “браки”, женское “священство” и т. п. были преимущественными темами обсуждения на экуменических площадках последних двух десятилетий. Таким образом, первоначальный экуменизм, декларировавший свое стремление к межконфессиональному христианскому единству на базе общей веры первых 4–5 веков христианства, позабыл свою мечту и окончательно превратился в орудие распространения и внедрения либеральной идеологии, либеральных ценностей и практик во всех христианских конфессиях.
Поэтому перед современным христианским сознанием стоит задача противостояния, во-первых, антихристианскому глобализму, как надгосударственному миропорядку под эгидой США, и во-вторых, либерализму, как идейному основанию глобализма, упраздняющему христианские ценности и с ними все библейские богоустановленные нормы человеческого общежития. Как гласил Воинский Устав Петра 1: “Фронт выстраивается в ту сторону, где находится неприятель”, а не в ту, – подчеркнем, – где он находился вчера.
Государство, церковь, общество, не желающее подчиниться глобализму, должно ориентироваться на следующие две задачи.
Во-первых, полную независимость от глобалистских структур, как всего сообщества в целом, так и каждого отдельного члена. Христиане не должны быть проводниками и пособниками глобализма (пусть даже по неведению); церкви и объединения не должны быть “некоммерческими обществами”, прямо или косвенно финансируемыми из глобальных фондов. Следует “делать все противное тому, чего желает неприятель”, как повелевал император Александр 1 в начале войны с Наполеоном, имея значительно меньше сил, чем противник. Христиане не должны участвовать ни в каких акциях и мероприятиях, проводимых, организуемых и финансируемых глобалистами.
Во-вторых, следует оказать посильную поддержку той государственности, которая противостоит глобализму (конкретно, в данное время, Российской), по крайней мере, не мешать тем ее действиям, которые, укрепляя суверенитет страны, объективно противостоят глобализму.
Церковно-государственные отношения
Главной церковной проблемой XX века было “сергианство” – сервилизм по отношению к антихристианской, богоборческой власти в своей стране. Коммунистический режим ставил своей задачей ликвидацию веры в Бога вообще и церкви в частности, а также воспитание “нового человека” на базе атеизма и материализма. Официальная церковь, Московская патриархия, поддерживала этот режим, утверждая, что в СССР нет гонений на религию и права верующих. Неофициальная, катакомбная церковь находилась в подполье с минимумом контактов с советским обществом. Зарубежная церковь обращалась к правительствам Запада и международным организациям в защиту прав верующих. Так или иначе, предположение о том, что именно безбожный коммунизм построит единый мировой порядок, раздавив сначала все свободные страны, было общепринятым и небезосновательным.
За четверть века, прошедшие после падения коммунистического режима, обстановка коренным образом изменилась. Государство в России и бывших советских республиках предоставило почти полную свободу совести и религиозной деятельности (имеются ограничения лишь для сект и культов, имеющих выраженный антигосударственный характер). Коммунистическая идеология утратила практически всех сторонников и стала маргинальной. Современная официальная идеология компартий больше похожа на правосоциалистическую, чем на марксистскую в ее прямом и изначальном смысле. Более того, среди современных идейных атеистов, готовых отстаивать свои атеистические убеждения, коммунисты составляют меньшинство, а официальные коммунисты против религии и церкви ничего уже не имеют. Во всяком случае, ничего похожего на идеологическое поле времен СССР нет, идеологическая палитра совсем иная. Радикально изменилась и государственная политика в отношении церкви. Государство разрешило восстановить и построить заново тысячи храмов и монастырей, профинансировав главные из этих строек за счет федерального и местных бюджетов. Это составило самое масштабное храмоздательство во всей истории России. При содействии государства открыты десятки семинарий, сотни православных школ, курсов, библиотек, действуют несколько общероссийских и десятки местных теле-радио-каналов, проводится множество церковно-культурных мероприятий. Число церковно-практикующих православных увеличилось до 10–12 %, а считающих себя православными – до 65 % и более.
Введены уроки основ православной культуры в большинстве школ, открыты кафедры православной культуры и институтские храмы во многих вузах, включая военные академии. Сложилась прослойка православной общественности (интеллигенции), которая в основном и занимается православным просветительством и культурным творчеством. В последние годы государство уже официально объявило защиту традиционных ценностей (по сути своей, библейских): религиозных, нравственных и семейных, и, пусть не всегда последовательно, но пытается противостоять “евросодому” на законодательном и административном поприще.
При этом отношения государства с официальной церковью перестроились в сторону партнерства двух независимых сторон, в отличие от полного господства государства над порабощенной церковью, как в советское время. Официальная церковь самостоятельно управляется, подбирает себе кадры, имеет широкие международные связи, собственную солидную экономическую базу и далеко не во всем поддерживает политическую линию государства.
Но это обогащение и свобода самоуправления официальной церкви принесли ей новые проблемы.
Следствием этой свободы и отсутствия внешнего контроля со стороны государства стало обмирщение, породившее многие нравственные (содомия, но не только!) и экономические преступления, совершаемые церковной иерархией практически всегда совершенно безнаказанно. Бесконтрольность лидеров церковной корпорации, выведение ее из обычного правового поля, провоцирует этих лидеров простираться на горшее. Такого положения, как в церкви, нет ни в одной отрасли государственного управления, где чиновников, даже высокого ранга, периодически смещают, а иногда привлекают к ответственности. Поэтому ныне претензии обращаются уже не к государству, больше не угнетающему церковь, а к ней самой, злоупотребляющей предоставленной ей свободой.
В доказательство мы можем отослать читателя к нашумевшим разоблачениям протодьякона Андрея Кураева в его блоге со множеством откликов и подробностей, но, безусловно, он здесь свидетель не единственный.
Основные внутренние проблемы официальной церкви
Еще на предыдущем “сергианском” этапе у официальной церкви (МП) сложился взгляд на саму себя, как прежде и паче всего на административную, жестко централизованную структуру со своей “корпоративной этикой”, отнюдь не совпадающей с евангельскими заповедями. Суть этой “корпоративной этики” в круговой поруке и заговоре умолчания относительно любых нравственных преступлений иерархии. Главной ценностью совершенно официально провозглашается “благо церкви”, то есть, благополучие корпорации и ведущего ее слоя, ради чего оправдываются любые жертвы совестью.
Служебное положение церкви по отношению ко Христу и вверенной от Него пастве совершенно позабылось.
Полученная в последние два с половиной десятилетия свобода от государства окончательно превратила официальную церковь в систему со своей вертикалью власти, начиная с патриарха и синода, фактически заменивших собою поместные соборы, и кончая отдельной епархией, во главе с местным епископом, порой подминающим всю церковную жизнь под себя. Епископ почитается местным “церковным губернатором”, хотя объем его власти в епархии значительно выше, а степень ответственности значительно ниже, чем у светского губернатора. Патриарх сознает себя и мыслится окружающими, как церковный монарх, превосходящий объемом власти в церкви любого президента в своей стране. А вот рядовой пастырь, приходской священник, зачастую оказывается на положении почти крепостного по отношению к церковной номенклатуре: его могут в любой момент разлучить с паствой, перевести на другой приход, отправить за штат, без надежды на судебную апелляцию. При этом евангельское учение о христианском пастырстве по образу истинного Пастыря – Спасителя Христа совершенно забывается. Такое понятие сохранилось у части духовенства, но и там оно часто подавляется местной церковной властью, подбирающей клир по образу и подобию своему, а отчасти подвергается искажениям в духе лжестарчества.
Само новозаветное понятие о местной церкви как, прежде всего, евхаристической общине (парикии) верных, подобной большой семье, заменено понятием экономической единицы (рентабельной торговой точки), в которую превращается приход. (Если же община складывается независимо от епископской власти, то и она зачастую находится под угрозой расточения, ибо иерархии объективно выгодна не она, а именно рентабельная торговая точка.) Именно в общине христиане, прежде всего, осуществляют заповеди о братолюбии, взаимной помощи и прощении. Дух христианского братолюбия, царящий в общине, имеет и важное миссионерское значение, показывая внешним превосходство новой жизни во Христе. Недаром поместный собор Русской церкви 1917-18 г уделил большое внимание возрождению приходской и епархиальной жизни в евангельском и апостольском духе. Именно такие возрожденные парикии русской церкви смогли противостоять гонениям 1920-30-х годов.
Между тем, превращение церкви в систему с экономическими целями приводит к ее полному искажению даже без всякого изменения догматического учения. Корпоративная солидарность вместо евангельской нравственности, круговая порука на грехах вместо христианского братолюбия уничтожает христианскую мораль. Особенно наглядными примерами здесь служат содомия, все более расширяющаяся в епископате и высшем эшелоне, с которой невозможно бороться из-за круговой поруки, а также финансовые злоупотребления и коррупция в особо крупных размерах, также связывающая всю систему железной цепью.
Из-за аморальности в официальной церкви имеется очень большой процент неканонического и явно противо-канонического духовенства. При этом каноны церкви, касающиеся требований к ставленникам и к священству, не отменены, но на деле игнорируются, а епископы формально считаются монахами. Как и всегда бывало в истории, узаконенное лицемерие более всего отравляет и самих его носителей, и церковную жизнь в целом.
Недаром многие церковные обозреватели считают необходимым, хотя и недостаточным для ограничения зла, государственный контроль над церковными кадрами и финансами, привлечение к ответственности иерархов – содомитов и коррупционеров, и вообще, ограничение льгот иерархии, введение ее в общее правовое поле.
Проблемы неофициального православия
Неофициальное российское православие за последние двадцать лет явно деградировало, особенно после присоединения Синода РПЦЗ к Московской патриархии и распада не признавшей это деяние части на осколки. В своей основной массе оно застыло на лозунгах середины XX века, на борьбе с “советской церковью” МП и с “наследием советчины”. Как и в 90-е годы многие альтернативные православные блокируются с либералами и русофобами (“оранжево-болотной” средой) и упорно не желают замечать реалий нынешнего дня: глобализма и либерализма. Кто-то повторяет путь греков-старостильников, упражняясь в изобретении новых анафем и новых чиноприемов людей из конкурирующих “осколков”. Как верно отмечено некоторыми религиоведами, современный фундаментализм (в т. ч. православный) только внешне драпируется под верность традиции, а на самом деле носит модернистскую, революционную природу. Это возможно, благодаря тому, что историческое наследие Церкви к нашему времени чрезвычайно обширно, и из него можно извлечь разные, слишком разные традиции; можно опереться на древнюю и кафолическую, а можно на новую и схизматическую традицию – результат получится до противоположности разным, хотя драпировка православной фразеологией будет и там, и здесь. Путь схизматической традиции, путь фундаменталистский, проявляется в изобретении новых догматов (например, имяславия), новых анафем на всех несогласных, в отрицании благодати у всех, кроме самих себя, в канонизации темных личностей от Распутина и Ивана Грозного до Гитлера, и в общем духе неприязни к окружающим. Кто-то модернизирует учение старообрядцев об антихристе, который “невидимо царствует” в России (то ли 100, то ли 350 лет), кто-то считает, под какими анафемами находится русский народ, кто даже развивает новые учения об “арийском православии” и “православном гитлеризме”, демонстрируя уже откровенное язычество. Во всяком случае, общая деградация к религиозно-политическому сектантству налицо. Здесь явно не апостол проповедания и отцев догматы находятся в центре внимания, не евангельский идеал привлекает сердца. Все эти блуждания суть продолжение путей схизматических и сектантских, а не кафолического православия, как оно сформировалось в эпоху Вселенских соборов и Отцов. Схизматическое направление почти всегда следовало за кафолическим, как тень за светом, и пыталось выдавать себя за “чисто истинное” православие, но по сути таковым не являлось. Сказалась утрата подлинной традиции единой Зарубежной церкви с постепенным уходом в лучший мир ее живых носителей, пастырей с подлинно евангельской верой и духовной культурой. Смена пришла совсем иная.
Схизматическая идеология всегда опирается на нездоровую духовность, свойственную маргинальной и начетнической среде. А альтернативное православие за последние десятилетия в значительной степени формируется из маргинальных элементов. К сожалению, вся православная общественность и интеллигенция, сформировавшаяся в эти годы в России, ориентируется на официальную церковь, где имеет школу и трибуну, на которые не могла бы рассчитывать в неофициальных “осколках”. А в эти “осколки” собирается множество разного рода “подпольных человеков”, красочно описанных Ф. М. Достоевским (“Записки из подполья”) и И. А. Ильиным (“Аксиомы религиозного опыта”). Эти люди свою зависть и неприязнь к окружающим выражают, конструируя свое “истинное православие”. Подобное не раз бывало в истории, например, с донатистами и старообрядцами, которые массово принимали в свои ряды людей социального дна и под их влиянием революционизировались и духовно деградировали.
При этом даже сходный образ главного общего врага в лице Российского государства (“путинский режим”) и официальной церкви (МП) вовсе не способствует объединению в рядах альтернативных православных, которые раздроблены на ряд небольших соперничающих групп. Особой болезнью неофициального православия (как в большей мере и официального) является кричащее несоответствие между декларируемой догматической и канонической “чистотой” и реальной нравственной (и канонической тоже) нечистотой, приводящей к лицемерному фарисейскому благочестию и двойным стандартам. В противостоянии партии первосвященников (саддукеев) воспроизводится путь фарисеев, но не апостолов Христовых.
Искушением для современных альтернативных православных является попытка копировать официальную церковь в области церковного управления: создавать свои синоды с первоиерархами, приписывая им “по умолчанию” все полномочия всероссийской поместной церковной власти. Комически выглядит здесь и раздача тех же самых церковных наград и титулов. Забывается путь исповеднической катакомбной церкви в России, где епископы возглавляли добровольно признающие их общины, имели между собою молитвенно-евхаристическое общение, сохраняя при этом определенную независимость и равночестность, как это было и в древней церкви. Катакомбная церковь не знала синодов и первоиерархов, собраниям своих епископов не приписывала значения всероссийских поместных соборов. Главный упор был сделан на пастырские отношения иерархов с паствой, высокий морально-исповеднический уровень в общинах, взаимопомощь и поддержку. Попытки же нынешних альтернативных “первоиерархов” и синодов копировать официальную церковь, покоряти под нозе своя тех, кто их не признает, накладывать “интердикты” на непокорных, всегда проваливались. Ибо эти синоды, имея большую или меньшую каноническую ущербность, выражая интересы очень ограниченных групп, и не имея признания со стороны любых других православных, не могут говорить языком власти. По сути, они являются лишь совещательными органами с ограниченными полномочиями (как бы церковными ООО – обществами с ограниченной ответственностью).
К сожалению, в последние годы все более маргинализирующееся альтернативное православие подражает официальной церкви не только в стилистике церковного управления, но и в том же самом обмирщении, в поиске покровительства от внешних спонсоров и политических сил (в т. ч. и глобалистских, антихристианских, русофобских). Неосергианство успешно распространяется и в среде неофициального православия.
Минимально необходимые меры оздоровления
Ищущие подлинного православного христианства сознают неудовлетворенность общим состоянием нынешнего, как официального, так и неофициального православия. Неудовлетворенность эта касается как духовно-нравственного состояния того и другого, так и расстановки приоритетов в богатом церковном Предании (что ставится важным, а чем пренебрегают), которая влияет на это состояние. Конечно, духовное здравие своей церкви может подать лишь Господь, как Источник всякой благодати. Пастыри церкви могут и должны постараться избегать распространенных, известных, описанных в литературе и познанных опытом, так сказать, типовых духовных болезней, ощутив их пагубность. Из этих болезней для неофициального православия наиболее актуальны фарисейство и связанный с ним фундаментализм. Фарисейский дух, фарисейская закваска прямо противоположна евангельскому идеалу и описана в Евангелии прямо. Но церковная история показывает нам примеры воплощения того же фарисейства в Восточной церкви. В течение многих веков оно настолько сильно проявлялось, что даже носило особое название: ипокрисия (лицемерие), “благочестие, застывшее в маске”. В последние века Византии эта ипокрисия тоже выдавала себя за истинное православие.
Итак, поскольку главенствующая и понятная болезнь описана и в Евангелии, и в истории Церкви, мы можем и должны в противовес ей возвратиться к евангельской системе ценностей. Господь наш Иисус Христос в своей евангельской проповеди подрывает самый корень фарисейства: корпоративную религиозную гордость, маскируемую внешними словами, обрядами, действиями.
Противостоит фарисейству прямо проповедуемое Господом братолюбие и смиренномудрие. Грех фарисейства заключался именно в легкости бросания анафемами и херемами, в легкости отлучения всех “чужих” от народа Божьего. Подлинное же, евангельское братолюбие противостоит корпоративной спайке именно тем, что ближнего своего готово разглядеть и в самарянине. Так и теперь для минимального оздоровления церковной жизни нам нужно хотя бы отказаться от практики выдачи анафем друг другу (под солидные проценты, с которыми они возвращаются).
И третья евангельская ценность – это разумное, взвешенное, независимое отношение к политической власти, подлинная независимость от нее, соединенная с отказом от революционной борьбы и поддержкой добрых начинаний власти, утверждающих библейские традиционные ценности. Из этой новозаветной позиции выросла большая Ирактика церковно-государственных отношений, плохо усвоенная до сих пор. За эту материальную независимость и духовную свободу христианам приходится платить бедностью и потерей широкой трибуны. Но это не должно менять самой позиции и практики нашей церкви.
В настоящем сборнике мы постарались обосновать изложенные выше краткие положения историческими иллюстрациями, наблюдениями за конкретными проявлениями современной церковной жизни. Нет ничего нового под солнцем, и в истории внутрицерковные и церковно-государственные отношения развиваются в разные века по сходным путям. Важно, что в широком церковном сознании эти пути осмыслены плохо, а часто заменяются красивыми общими схемами. А схемы эти неизбежно приводят к ошибочным выводам. Мы старались опираться на малоизвестные широкой публике, но надежные источники признанных авторитетов в русской исторической науке, преимущественно дореволюционного периода.
Итак, серьезное возвращение к евангельским идеалам, проиллюстрированным, раскрытым, осмысленным в богатой истории Православно-Кафолической церкви, – вот что надлежит сделать нам. Это означало бы поворот к Господу лицом с дальнейшим упованием на Его благую волю.
