Харлан Эллисон
Бег с черной королевой

– Но ведь это невозможно!

Уолли только хмыкнул, раскуривая трубку. Затем подошел к креслу, стоявшему напротив, и уселся. Они пристально смотрели друг на друга.

– Меня тоже подталкивают сзади, – сказал Вальдемар. – Я бы не торопил тебя, живи здесь, если тебе нравится, но дело не во мне одном, ты же знаешь. Меня заставили уйти, и ты никуда не денешься.

Уолли покачал головой.

– Я не уйду.

– Тебя вынудят. Сзади напирают.

Уолли выпустил облачко дыма. В гостиной чувствовался смолистый запах дров. Теперь, когда Вальдемар присмотрелся к комнате, она понравилась ему еще больше. Уютнее, чем здесь, ему не было никогда. Вот он, настоящий дом. Его предшественник, сидящий в кресле напротив, не погрешил против истины: это его воплощение действительно лучшее из всех возможных. Как часто в каждой из своих многострадальных жизней он тосковал по этой обстановке.

Летучий Голландец, похоже, обретет свой покой.

Прекратилась бешеная гонка Алисы с Черной Королевой.

Он и не заметил, как эта мысль созрела в нем: он должен каким-то образом задержаться здесь.

Он лихорадочно прикидывал, как ему поступить, хватался за один план, чтобы тут же отбросить его и начать обдумывать другой. Так голодный пес разбрасывает содержимое мусорного ящика, чтобы скорее добраться до лакомого кусочка, источающего такой соблазнительный аромат. Спасительный ответ, он знал, нужно искать в прошлом. В туманной мгле прожитых им жизней блеснет искорка знания, и он найдет способ избавиться от Уолли, выбросить его на стремительно летящую вперед дорожку безумной гонки. А потом можно подумать, как закрыть дорогу сюда всем остальным. В душе его звенела радость, но теперь нужно было притвориться непонятливым, чтобы выиграть время.

– И что же здесь у тебя эдакого замечательного в этой жизни?

Уолли расхохотался.

– Уверенность, малыш.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я твердо знаю, что свободен. До чего приятно сознавать, что я живу так, потому что сам сделал свой выбор, и не позволю затянуть себя в этот ваш круговорот. Я счастлив, ибо я – это я.

Что за глубокомысленный вздор он там несет! Вальдемару была знакома претенциозная болтовня умников, напичканных наркотиками и модными религиозными идеями. Он прожил слишком много жизней, чтобы обращать внимание на подобные глупости.

Гораздо важнее, что сам он чувствует себя здесь превосходно. Вот и он нашел свою гавань. Он терпеливо выслушивал высокопарные рассуждения Уолли, понимая, что главная прелесть этой жизни состоит как раз в ее непритязательности.

– По утрам я варю себе кофе. Люблю добавлять в него чуточку кардамона и шоколада. За окном вижу гряду холмов. Я не чувствую бега времени. Одежду выбираю ту, которая мне нравится, удобную и привычную. Моим ногам удобно и легко в разношенных старых башмаках. Днем я занимаюсь своей работой. Перевожу для университетского издательства поэзию Латинской Америки. Много часов провожу я так, завороженный музыкой Слова. Позже заходят мои друзья, и мы вместе идем куда-нибудь пообедать на природе. Мы много шутим, дурачимся, каламбурим. Моя жена нужна мне, она стала частью меня, но, к сожалению, в моей душе нет места для нее: я слишком отягощен своим прошлым. Я возвращаюсь домой, и ко мне бегут двое прелестных ребятишек. Они знают, что их всегда ждут маленькие подарки. На этой неделе я читал одну книгу, которая тронула меня до слез…

Вальдемар почувствовал странное волнение. Будто что-то кольнуло его в сердце, и кровь быстрее побежала по жилам. Но это состояние быстро прошло, осталось презрение к Уолли. Подумать только, этот человек живет в земном раю, и даже не может как следует пообедать! Пикник на природе. Какие возможности давала ему эта жизнь, а у него не хватило мозгов воспользоваться ими с толком! Сомнений нет, это теплое местечко просто необходимо отвоевать для себя, не говоря уже о том, что его святая обязанность освободить это жилище от никудышного постояльца, который все равно не может им распорядиться по-настоящему. В первый раз он подумал о самоубийстве.

Но можно ли считать самоубийством покушение на Уолли? И виновен ли в убийстве человек, поднимающий руку на себя самого? Вместе они остаться здесь не могут. Одному из них придется уйти, и уйти должен его двойник.

Притворяясь, что слушает нудные разглагольствования Уолли, он исподтишка осмотрелся. Действовать нужно очень быстро, пусть жестоко, но без промедления. У него есть только один шанс. Оба они находились ближе к середине комнаты, стены которой были скрыты книжными полками. Книги, куда ни кинь взгляд, книги. Три двери, но все они закрыты. Диван, небольшой шкафчик, два кресла, торшер, камин. Камин… Он заметил каминные щипцы и тяжелую кочергу. Вот оно!

Он рывком поднялся с кресла и сделал несколько нетвердых шагов. Уолли замолчал, внимательно глядя на Вальдемара.

– Я еще не в полном порядке, – пояснил тот, притворяясь гораздо более ослабевшим, чем это было на самом деле.

А на самом деле силы быстро возвращались к нему. Словно потеряв равновесие и ища опору, он выбросил руку к каминной полочке. Уолли открыл рот, собираясь что-то сказать. Вальдемар поспешил остановить его своим бормотанием. Одной рукой нащупав кочергу, он молниеносно занес ее над головой. Один мощный удар, и он освободит себе жизненное пространство.

Все три двери, ведущие в комнату, распахнулись, и на пороге каждой появились люди. Но удар уже был нанесен. Он увидел перед собой расширенные от ужаса глаза Уолли, но в ту же минуту его самого вдавило в мембрану.

Люди в дверных проемах быстро теряли ясность очертаний, сливаясь в сплошную серую массу.

Он снова, в который уже раз, ощутил леденящее покалывание в горле от чересчур быстро проглоченного большого куска мороженого. Суставы заныли. Он был на пути в какую-то иную, неведомую жизнь.