Елизавета Шумская
Чародеи на практике
Шаман молча смотрел в воду. Златко нисколько не сомневался, что в ней видно каждый камушек, а, скорее всего, много больше – прошлое, настоящее, будущее.
– Явился? – разрезал прохладную тишину его резкий голос.
Златко перевел взгляд на лицо мужчины. Он не сменил позы, так что прочесть что-либо на его лице, заглянуть в глаза, было невозможно.
– Да, – ответил юноша, когда молчание стало просто невыносимым.
И тут Эзгио усмехнулся.
– Что – пришел замаливать грехи своих предков, а, Бэррин? – Шаман наконец повернулся, и Синекрылый еле удержался, чтобы не отшатнуться, столько злорадства и гнева было написано на его лице.
Внутри все просто заледенело. Юноша понимал, что вся эта и так полубезумная миссия фактически обречена на провал. Переубедить Эзгио не удастся.
«С другой стороны, просто повернуть я тоже не имею права».
– Типа того, – выдавил он из себя.
Сухие губы дернулись. От глаз шамана не укрылось все: и волнение паренька, и его обреченная подавленность, и то, с каким трудом он выдавливал из себя слова. И это невероятно забавляло Эзгио. Лениво он размышлял о том, как же легко из вот таких, немного неуверенных, но в принципе неплохих пареньков вырастают страшные монстры, которые так легко прикрываются высокими материями ради достижения каких-то не менее высоких и часто ненужных целей. А еще шаман знал – есть вещи, которые не простить. Никогда и никому. Ведь миф о всепрощении придуман для тех, кто слаб. Не только потому, что они не могут отстоять свою правоту. Скорее, чтобы они не стали сильными. Способный простить мягок, а такими легко управлять. И Эзгио это отлично знал. И ненавидел тех, кто так жаждал превратить людей в подобное пресмыкающееся, готовое оправдать свою слабость псевдодобротой и пседопрощением. А еще он точно знал, что груз вечной памяти может нести только сильный. И это отзывалось горьким удовлетворением в его сердце.
«Только бы они не догадались…»
Златко вскинул голову и уперся взглядом в мужчину. Он что, действительно услышал его мысли? Тот же только усмехнулся:
– Ну что ж – начинай просить, очень хочется поглядеть на твое унижение. Люблю, когда Бэррины унижаются. Так приятно видеть, как вы сбрасываете спесь.
В душе Синекрылого начала подниматься волна гнева. Руки аж задрожали. Юноша, пытаясь справиться с собой, сжал их в кулаки. «Он просто издевается. Нарочно говорит все эти гадости. Чтобы больнее было. Надо просто это пережить. Стиснуть зубы и проглотить как лекарство».
– Я не хочу унижаться, да и спеси пока не так уж много, чтобы было больно сбрасывать. Может, все же скажешь – что тебе надо?
– А я уже говорил тебе – чтобы вы всегда умирали очень и очень рано. Мне это так нравится. Даже себе представить не можешь как.
Брови Златко сами собой нахмурились, юноша боролся с собой, пытаясь не взорваться, не броситься на противника.
– Не нравится, да, Златко Бэррин по прозвищу Синекрылый? – хохотнул тем временем Эзгио, заметив состояние юноши, вполне ожидаемое и специально вызываемое. – Утешайся тем, что вам хоть немного дают пожить. Знаешь, вообще говорят, что детство и молодость – лучшее время, а как раз они у вас и есть, так что можно сказать, что я щедр. Твой предок и твой Король такими не были.
Парень сноровисто вскинул голову, услышав имя своего сюзерена.
– Ну ты посмотри! – Шаман явно забавлялся. – Ты еще до сих пор веришь, будто бы стоит верой и правдой служить своему Королю? Ты еще не понял, что он представляет из себя?
– Не смей!.. – рявкнул Златко, наплевав на все намерения терпеть и молчать. Впрочем, его тут же прервали.
– Что не сметь? Не сметь говорить правду? – словно клыки на миг скользнули в нечеловеческой ухмылке. – Неужели ты думаешь, что тот, кто убивает детей, имеет право хоть на какое-то уважение?
– Ты был его противник! Враг! И ты был опасен! – вновь сорвался Синекрылый. – Врагов никто не жалеет!
– Даже если они дети? – вкрадчиво поинтересовался мужчина.
– В истории и не такое было!
– А зачем тогда лицемерить и прикрываться всеми этими заявленными идеалами? Зачем столько пафоса, а, Бэррин? Твой Король через твоего предка получил от меня все, все, что было: власть, сотрудничество, моих людей, мою жизнь, в конце концов! Разве этого было мало? Нет, ему чем-то помешал ребенок! Как ты это объяснишь, Бэррин?!
Юноша отчаянно замотал головой:
– У него не было другого выбора! Так получилось! Та-а… – Он хотел продолжить, но его вновь прервали.
– Вот и у тебя не будет другого выбора. Извини, так уж получилось.
И в этом голосе, в этих глазах было столько злобного удовлетворения, что выдержать все это Златко был не в силах. Меч сам появился в руке, и парень бросился на обидчика.
Пещера огласилась хохотом.
Щелчок пальцев – и Синекрылый летит в знакомую бесконечную бездну. Только теперь что-то постоянно его задевает. Рвет одежду, царапает кожу, дергает за волосы. Меч давно выдернут из руки, а легкие хоть и неприятные, но терпимые прикосновения превратились в удары. И крыльев не развернуть…
И не остановить этого падения. И можно только кричать. Кричать и кричать. От боли, от отчаяния, от невозможности что-то изменить.
На глазах слезы, а душу рвет на клочки осознание того, что наказание справедливо.
Только боль от этого не уменьшается.
Златко очнулся от пощечины. Реальная боль обожгла и вырвала из цепких объятий кошмара.
Бэррин резко сел и попытался понять, что с ним, кто он и кто это рядом. Спустя пару минут ему это удалось. По крайней мере, взволнованные синие очи Калли он опознал совершенно точно.
– Гоблин твою мать, Синекрылый, ты чего поспать добрым троллям не даешь?! – А вот и Грым. Да, Грыма лучше не будить, если рядом нет еды или врагов.
– Кошмар, – выдавил из себя Бэррин. Глупо, конечно, но умные мысли в голове упорно не появлялись.
– Только не говори, что нам еще одна змеюка попалась, – фыркнул тролль, намекая на гюрзу-илу, с которой им пришлось столкнуться на постоялом дворе не так давно. Она как раз и баловалась тем, что насылала на юных магов кошмары.
– Не, – мотнул головой Златко. – Точно не она. И не ей подобная даже.
– Гоблин, ну тогда возьми у Ивы успокоительное и дай поспать! – совсем уж раздраженно, явно с трудом сдерживаясь от более грубых выражений, высказался Грым и вновь завалился на подушку.
Синекрылый был настолько измотан кошмаром, что у него даже не было сил на ответное возмущение или стыд. Так что парень лишь пялился некоторое время в широкую спину тролля, а потом перевел взгляд на молчаливого эльфа.
Тот легонько коснулся плеча друга и шепнул – или, скорее, тихо произнес:
– Может, правда, сходишь к Иве?
Признаться, Златко именно этого и хотелось. Знахарка хоть и поворчит, но намешает каких-нибудь трав, и будет ему крепкий и здоровый – или не очень – сон. Однако он тут же представил, как это будет выглядеть. Он, Златко Бэррин по прозвищу Синекрылый, дворянин гоблин знает в каком поколении, маг, воин и мужчина, будит подругу в три часа ночи с просьбой накапать ему успокоительное. Бр-р!..
– Да я лучше потерплю немного.
Калли, несомненно, все понял, но произнес не слова утешения или убеждения, а совсем другое:
– Смотри, разбудишь еще раз Грыма, он же не помилует, прибьет, лишь бы спать не мешал.
Оба парня, не сговариваясь, посмотрели на уже храпящего приятеля. Вздохнули, словно смиряясь с неизбежным. Говорят, что родственников нам даруют боги, но друзей мы, слава тем же богам, вольны выбирать сами. Однако иногда и Златко, и Калли казалось, что друзья тоже достаются им как угодно, но не по собственному осознанному выбору. По крайней мере, собственный выбор порой та-ак удивлял.
– А ты не сможешь… успокоить? – спустя некоторое время спросил Синекрылый.
Светлый задумался. Хоть он и принадлежал к направлению Жизнь, а все равно врачевание для него не было особо любимым занятием.
– Зелье мне надо готовить. А это точно до утра. Готовое еще тогда, на постоялом дворе, все на вас перевел, а новым не озаботился. А так, магией, Златко, я не уверен, что смогу. Не получается у меня пока на психику воздействовать.
– А как же тогда с Ивой? Ну когда мы гюрзу-илу упустили, Иву же пришлось именно твоей магией спасать.
– Ну ты сравнил. Там было совсем другое дело. Там к ней в душу рванулись темные силы, а бороться с ними… ну и с нежитью – это мое прямое предназначение. Как мага Жизни и как Светлого эльфа. Я с ними воевал, к лучшему в ее душе, любви к жизни и свету взывал, а успокаивало ее в основном зелье.
– И массажик, – хихикнул Синекрылый, уже немного пришедший в себя.
– Ну и это, – лукаво улыбнулся Калли. – Но ведь неплохо получилось?
Златко честно кивнул – да, мол, неплохо.
– А что же тогда делать? – вернулся он к своей проблеме.
Эльф тоже задумался, потом просиял:
– Слушай, а у нас же бутылочка того жуткого пойла, что Грым зовет выпивкой, осталась!
– Не у нас, а у Грыма, – хмыкнул Синекрылый. Светлый неподражаем – эстет и гурман!
– Он не будет против! – легкомысленно махнул лапкой Калли и отправился рыться в вещах тролля.
Златко не был в этом так уверен, но успокоиться и желательно забыть эту ночь хотелось больше, чем избежать ругани с Грымом из-за его бесценной дряни.
– Стаканов нет, – сообщил приятель, подходя к постели Синекрылого. – Так что будем из горла.
– Калли! – искренно засмеялся Бэррин. Не очень громко, но все же… – Вот ей-богу, ты меня восхищаешь все больше и больше!
Тот и сам улыбался во весь рот. Даже остренькое ушко чуть подергивалось от смеха.
– Поражаюсь я вашему, людскому, восприятию. Неужели тебя восхищает именно го, что я буду пить с тобой из одной бутылки и именно из горла? – В синих очах смешинки даже не прыгали, а кувыркались и плясали.
«А также то, что ты сидишь тут со мной, успокаиваешь и готов пить даже эту гадость, хм… действительно из горла – ведь это для тебя, гурмана такого и эстета, сущее наказание – лишь бы мне стало получше».
– Ага, именно это, – веселым тоном подтвердил он. – Смотри, Калли, вот проведешь еще пару лет в нашем обществе – будешь ругаться, как тролль, лезть в драку, как гаргулья, и забывать этикет, как Ива!
– Звезды упасите! – почти искренне ужаснулся эльф, вытаскивая пробку из бутылки.
– И за это стоит выпить! – не удержался от комментария Синекрылый.
– Точно! Стоит! – Светлый отважным жестом поднес бутылку к губам, запрокинул голову и сделал первый длинный глоток. Потом судорожно вернулся в исходное положение и протянул выпивку приятелю. При этом он очень старался не морщиться, но получалось неубедительно.
Картинка невероятно позабавила Златко, так что он немного похихикал и так же бесстрашно приник к стеклянному горлышку. Вкус у этой дряни оказался на редкость отвратительным, а крепость – аж слезу выбивало. Парень закашлялся и передал бутылку эльфу. Тот, посмеиваясь, похлопал друга по спине.
– Забористая, да?
– Надо в следующий раз озаботиться чем-нибудь более приличным, – поделился запоздавшей светлой мыслью Златко, с трудом пришедший в себя.
– И не говори, – совершенно искренне согласился эльф и сделал второй глоток.
После энного количества таких глотков пойло уже перестало казаться отвратительным, ситуация безнадежной, а жизнь дерьмовой.
Правда, через пару часов проснулся тролль. И как ему не проснуться, если над его ухом орут частушки два перепившихся горлопана, опорожняя при этом именно его заветную бутылочку.
Грым очень разозлился – и что разбудили, и что любимый самогон оприходовали, но долго гневаться на этих существ было трудно, такими смешными они казались. Так что тролль махнул лапой, отобрал бутылку, одним махом допил то, что там оставалось – почти четверть! – и присоединил свой голос к какой-то очередной, не слишком приличной частушке.
А утром девушки, держась за животы, умирали со смеху, выслушивая историю о ночной попойке. Заодно они поругали похмельных и оттого жутко недовольных парней, что те не позвали их на пьянку.
– Ива, ну где ты такой стервозности набралась?! – ворчал Златко. – Да дай же уже что-нибудь от головы! Раскалывается же!
Гаргулья залилась смехом, такой смешной и несчастной казалась физиономия дорогого друга.
Знахарка тоже хихикнула, но сжалилась – она вообще была доброй девушкой.
– Да делаю, Златко, делаю. – Для убедительности травница даже показала каких-то два пузырька, жидкость из которых смешивала. – Если бы Грым выбирал в качестве любимых напитков что-нибудь попроще, то уже было бы готово.
– Гоблин вам! – рыкнул тролль. Даже ему было не очень. Дело, как и следовало ожидать, одной бутылкой не ограничилось. Ночью они спустились в трактир, там вытребовали у сонных хозяев еще выпивки и продолжили праздник души и глотки. А поскольку крепче того, что бережно вез в своих вещах тролль, не было и быть не могло, то становилось ясно, отчего парням было так муторно. – Мало того что эти обалдуи выхлебали мою заначку, так вы еще издеваетесь! Клыкастая! – рявкнул он на зашедшуюся в новом приступе смеха гаргулью. – Если ты щас не заткнешься, шею сверну!
Разумеется, столь проникновенный тон Дэй не впечатлил, она захохотала пуще прежнего. Правда, тут же ей пришлось уворачиваться и взлетать под потолок, где тролль не мог ее достать.
Грым тоже прыгать в таком состоянии не стал.
– Дэй, не доставай его, – попросила Ива. – Мне же этого, гм… раздолбая лечить. Держи, Златко, свою отраву. – Девушка протянула приятелю стакан странной розоватой жидкости.
– А нам?!! – взревели тролль и эльф. Обе чародейки не выдержали и вновь зашлись в хохоте.
– Что, Калли, и тебя проняло Грымово пойло? – смилостивилась травница, наливая остальным горе-пьянчугам их порции опохмелина.
Светлый скривился. Ему и так с трудом удавалось сохранять на лице невозмутимую мину. Да и выходило это не очень. Выражение милой – даже в таком состоянии – мордочки получалось самое мученическое.
– А ты вредная, Ива, – выдал резюме допивший свой стакан Златко.
– Я?! – невероятно изумилась та.
– Ага, – не постыдился Бэррин. – Разве можно так над нами, похмельными душами, шутить?
– А это за то, что вы нас на праздник жизни не позвали, – показала язык знахарка.
– А что, вы нормально бы отнеслись к побудке в три часа ночи по такому поводу? – искренне заинтересовался Синекрылый.
Ива честно представила себе подобную ситуацию: все, что сказала бы гаргулья о дорогих друзьях, да и свою реакцию…
– Ну по крайней мере, можно было бы попытаться.
– Да как-то жить хочется.
– Кстати, а с чего это вы устроили эту импровизированную пьянку? – вдруг серьезно спросила уже спустившаяся на пол гаргулья. Грым, получив вожделенное зелье, успокоился.
Знахарка, поглаживая прыгнувшего ей на руки Щапу, так же безошибочно посмотрела на Златко.
– Ну-у-у… – попробовал отвертеться тот, однако совместными усилиями удалось-таки вытрясти из него всю правду.
Травница обругала друга за излишнюю деликатность, а Дэй задалась вопросом: насколько реально то, что Бэррин видел.
– Мне кажется, что это просто подсознание, – поделился мыслью Калли.
– Думаешь? – скептически оглядела Синекрылого Дэй. Тому даже стало неуютно под этими двумя изучающими взглядами. – Ну не знаю, не знаю. Если где-то тут этот Эзгио и зарыт, то вполне возможно, что долина подчинена его духу.
– Для шаманов вообще характерно… не уходить полностью, – поделилась знанием Ива.
– О да, – тут же поддержал ее заметно повеселевший тролль. – Шаманы – это такая, гоблин, зараза! Ничем не изведешь! Ненавижу этих хмырей! Нет чтобы как у порядочных троллей – или ты жив, или ты мертв! Так и хочется сказать: «Дяденька, вы уж определитесь!»
Компания живо представила себе реакцию высокомерного Эзгио на такое заявление и, несмотря на всю серьезность ситуации, долго еще держалась за животы в приступах смеха.
– Ну а если серьезно… – попыталась выговорить Дэй, но отчего-то эта фраза вызвала еще больший смех, так что высоконаучной дискуссии не получилось. Да и слава богам, а то неизвестно, что парни с похмелья нафантазировали бы.
Не прошло и часа, как и кони были опять оседланы и нагружены тем «скудным» походным скарбом, что собрала в дорогу Всеслава Бэррин. Лучшая же пятерка Земли, перешучиваясь, примерялась к стременам. Еще пара минут – и небольшая кавалькада выехала из ворот постоялого двора, а вслед им смотрели странные глаза хозяина. Его тяжелая рука теребила слишком длинное и массивное ухо. Но друзья этого уже не видели. Они, как свойственно всем молодым, смотрели лишь вперед да с любопытством – по сторонам. Лишь эльф почувствовал что-то, обернулся, но даже его острый глаз не заметил ничего странного. А может, мозг с похмелья не проанализировал увиденного.
– Ну и куда нам дальше? – Тролль уже жаждал действий.
– Туда, – махнул рукой куда-то вперед и вправо Златко.
– И откуда ты все знаешь? – пробурчал Грым. – Ведь не был тут никогда.
– А, – пожал плечами Синекрылый, – Адриан мастер описаний, особенно вот таких, дорожных. Как-то так у него все складно и ясно в записях, что даже задумываться не приходится.
– А если за столько веков что-нибудь да изменилось? – Дэй не была бы собой, если бы не проявила дух противоречия.
– А много ты знаешь городов, в которых часто перестраивается центр? – резонно возразил Бэррин.
Гаргулья, мысленно, была вынуждена признать, что не так уж много, но вслух согласиться просто не могла.
– Ну мало ли… может, пожар или еще какое бедствие?
– Значит, будем радоваться, что ничего такого не случилось, – чуточку раздраженно парировал Златко.
– Ой, посмотрите, что это там! – очень вовремя воскликнула Ива и указала пальчиком вперед.
– Да еще одна из этих странных статуй. – Калли с непередаваемой эльфийской смесью небрежности, высокомерия и вежливости повел плечиками, а знахарка в который раз поразилась, с каким изяществом это у него выходит. Вот уж точно – эльф в каждом движении.
Друзья подъехали поближе и, огибая, не отказали себе в любопытстве оглядеть странное изваяние получше. Силуэт был уже знакомый – маленький, пузатый, какой-то то ли сгорбленный, то ли скрюченный.
– А это не тот же дух, что мы видели по дороге сюда? – первая озвучила общую мысль Дэй.
– Возможно, – задумчиво ответил ей Златко.
– Но что он тут делает? – словно возмутилась гаргулья. – Тут же ни камнепадов, ни горных перевалов!
– И что? – фыркнул тролль. – Ты оглянись, скалы вокруг. Это же явно дух этих мест, может, не конкретно тех булыжников, на которых ты стоишь, но в общем!
Остальные промычали что-то неопределенно-согласное. И каждый мысленно еще раз обратился к неведомому и, возможно, несуществующему духу с той же просьбой – не губить, если уж не намерен содействовать. И вновь ответ им не понравился.
Когда же юные чародеи уже вновь сомкнули строй, обогнув идола, и почти выехали с крохотной площади, под копыта их лошадей вдруг выскочил какой-то странный человечек. Маленький, с огромной круглой головой, на коротких ножках и в очень грязной, даже местами порванной одежде. Молодые маги чуть не выпали из своих седел, пока не поняли, что это просто лилипут. Такие часто выступали в Стонхэрме в составе бродячих цирковых трупп.
Человечек начал кувыркаться, кататься колесом, смешно подпрыгивать, звеня невесть где спрятанными бубенчиками. При этом он почти беспрерывно очень громко и хрипло хохотал.
– Дай монетку, добрый господин! – подскочил к лошади Златко лилипут, безошибочно опознав в нем самого знатного и жалостливого.
– С чего это мы тебе платить должны? – хмыкнул начисто лишенный сострадания – по крайней мере, в отношении попрошаек – Грым.
– А я тебе будущее скажу! – закривлялся тот, цепляясь за ноги жеребца Синекрылого. Конь сильно занервничал, попытался сдать назад и высвободиться. Он фыркал и вообще всячески выражал свое недовольство. Конь у Златко вообще был дурноватый, хоть, нельзя не признать, сильный, быстрый и красивый.
Ива невольно уставилась на странное существо, которое так обеспокоило скакуна Бэррина, поэтому поначалу не заметила, как ее Лоренцо сдал чуть назад и даже всхрапнул, что за ним редко водилось. Машинально девушка потрепала своего высокомерного вредину по шее. Тот это не любил, считая травницу не самой достойной хозяйкой для своей высокородной персоны, однако в этот раз не стал мотать головой, пытаясь сбросить руку. Иву это так поразило, что она даже посмотрела на жеребца. Однако морду увидеть, сидя на спине лошади, трудновато, так что действие было изначально обречено. Но когда знахарка подняла голову, чтобы вновь поглядеть на лилипута, ее аж кольнуло от неприятного ощущения. Маленький человечек смотрел прямо на нее, и его глаза были полны злобы и ярости, будто он с трудом сдерживался от того, чтобы не передушить своими руками всех, перед ним стоящих, включая лошадей. По спине чародейки аж холодок от ужаса пополз, столь сильна была эта ненависть. А еще было ощущение, что что-то подобное она уже испытывала.
Но тотчас Ива с облегчением поняла, что ей все это привиделось: лилипут продолжал кривляться, убеждая Златко дать ему монетку. Травница даже передернула плечами, сбрасывая наваждение. Еще не хватало паранойю подхватить от дорогих друзей.
Рожицы, что строил человечек, были такие забавные, что настроение у путников – ну, может, кроме Ивы – невольно поднялось. Так что Синекрылый вытащил серебряную монетку – более чем щедрый дар уличному клоуну – и кинул ее лилипуту. Тот на лету поймал ее и тут же колесом откатился в сторону, захохотал все тем же совершенно неподходящим его росту и внешности, даже чуть жутковатым голосом. Затем вдруг произнес еще более низким басом:
– Ты за болью идешь. И боль за собой ведешь. Смерть в начале твоего пути, а впереди – неизвестность. И прощения тебе не будет. – Человечек сделал круглые глаза, склонил голову набок. Его голос вновь изменился. Он засмеялся, вновь прокатился пару раз колесом и, пока маги приходили в себя, закричал уже с другой стороны площади: – И золото у тебя кровавое, Бэррин!!!
– Ах ты!!! – рванулся ему вслед Грым.
– Оставь! – произнес побледневший Златко. – Пусть катится.
– Да щас ему!.. – Тролль рвался надрать уши тому, кто позволял себе так шутить над его друзьями.
– И правда, Грым, – чуть ли не зевнул Калли, – ну его, мы же умные детки, мы же не верим всяким там прохвостам.
Синекрылый обернулся к эльфу.
– А как ты объяснишь такое совпадение – боль, прощение, кровь… в его словах.
– Ой, Златко, не смеши меня, я тебе таких пророчеств могу с сотню выдать. Вон Ива, уверен, тоже… – На дивном лице Светлого читалось даже легкое снисхождение вкупе с огромным пониманием. – У тебя на физиономии написано, что не все хорошо. Ты из благородной семьи, а все знают, что в любом уважающем себя дворянском клане есть свои скелеты в шкафу и пятна на репутации. Вот тебе и боль, и кровь и прощение.
– Подтверждаю, – умно кивнула знахарка. – Лично сталкивалась с ситуациями, когда на дороге к больнице стояли такие вот типы, косящие под блаженных или пророков…
– Что порой одно и то же, – заржал уже забывший о лилипуте Грым.
– Угу. Прикидывающиеся таковыми мерзавцы часто стоят на дорогах к больницам, подходят к людям. Ведь всегда видно, что человек идет проведать страдающего родственника или друга. И говорят, так, мол, и так: больной совсем тяжел, умирает, и если только он, этот самый человек, не позолотит ручку или не сделает вот это, это и это…
– Вот гады! – не удержалась Дэй.
– Вот-вот… – вздохнула Ива. – Люди ведь очень суеверные существа, когда дело касается жизни и здоровья любимых. Да и как тут не быть суеверным – тяжело же это все. Ладно, если сам болеешь, но когда кто-то из любимых… Да тут все отдашь…
– Вешать таких уродов! – поддержал Грым. Даже его проняло. – Я-то ладно, я еще бы морду набил этому златолюбивому «пророку», но всякие там бабы…
– Родители, дети… – продолжил Златко.
– Теперь понимаете, к чему я веду, – продолжила травница. – Таким людям плевать на все. У них ни сердца, ни совести… Они ни богов, ни демонов не боятся. А наговорить ужасов – это раз плюнуть. Тут и знать особо много не надо. Неси всякую общую гоблиню, авось сойдет. Главное – на таких как Грым не нарваться, но их за версту обычно видно. Да и… даже их порой страх за близких берет. А говорю я это к чему – пошел он к гоблину, этот урод, за его слова он перед своими богами ответит, а наше путешествие и его результат только от нас зависят…
– И, знаешь, что я еще подумал, – будто подхватил мысль магички Калли, – если предположить, что тебе не просто так эти сны ужасные снились и этот карлик тоже не случайность, то, значит, нас кто-то хочет отвадить от дальнейшего путешествия. Или заставить пасть духом, заранее поверив в свое поражение, а это, как ни парадоксально, говорит об одном: у нас очень неплохие шансы, что все обернется в нашу пользу. Понимаешь, о чем я говорю?
– То есть… этот кто-то боится нас, вот и хочет заранее ослабить? – словно пытаясь вслух разобраться в хитросплетениях эльфийской мысли, произнес тролль. – Ну ты, ушастый, голова-а-а!
Светлый польщенно кивнул, принимая похвалу, а Ива невесть отчего умилилась.
– Что-то совсем меня запутали, – мотнул головой Златко и улыбнулся. Было видно, что он все отлично понял. – Ну да ладно, хватит прохлаждаться. Двинули уже.
И они двинули. Вернее, тронули коней, оставив позади городок со странными статуями и не менее удивительными жителями.
Ива ругнулась, ойкнула и, высунувшись из-за огромного валуна, отправила в бой «ледяной вихрь».
– Гоблин, они приближаются! – спрятавшись вновь за укрытие, возвестила чародейка, стараясь перекричать шум, сопровождающий практически любую драку с применением боевой магии.
– Так их всех через этак! – выразила свое мнение Дэй. – Да откуда они такие взялись?!
Вопрос был актуальный, но ответа на него сейчас никто искать не собирался.
Эти существа походили на созданных вампиров – клыки, синеватая кожа, средненькие магические способности. От рожденных вампиров они отличались скоростью передвижения – двигались эти твари лишь чуть быстрее обычных людей. Но как бы там ни было, а юные чародеи нарвались на оных, стоило им въехать в небольшую «дочернюю» долину. Тут никто не жил, даже построек никаких не было. Это понятно: ни полезных ископаемых тут не было, ни плодородной почвы, только голые камни да гуляющие повсюду ветра. Оказалось, что менее разумным формам жизни – или не-жизни[2] – это место приглянулось куда больше.
– Расслабились, гоблина нам в зад! – выразил свое мнение Грым, отправляя в сторону противников с десяток «каменных кулаков», опрокидывающих недостаточно проворных навзничь, а порой сносивших их на несколько шагов.
Кстати, именно тролль первым и заметил эту живность. Одно из существ ползло по почти отвесной стене и явно жаждало прыгнуть ему на спину. Неизвестно каким образом – каким-то особым чутьем или просто тролль услышал движение, – но бывший наемник сумел не только пригнуться, пока монстр был в полете, но и перерубить его своим полуторником надвое.
Эльф, перед которым эти две половинки и упали, обрызгав кровью, побледнел, однако это не помешало ему, выкинув руку вперед, выпустить вперед несколько «ледяных стрел». Враги обнаружились именно там. Их было около трех десятков. Особой проворностью они не отличались, однако слабенькую защиту от магии держали и, даже придавленные булыжником в Ивин обхват – гаргулья с перепугу устроила маленький (и хорошо, что маленький, в горах это слишком опасно) камнепад, – продолжали жить и пытаться выбраться, что говорило об их недюжинном здоровье.
На счастье друзей, шагах в десяти от них обнаружился большой валун, за которым они и укрылись. Основным оружием противников пока была слабенькая атакующая магия и средней величины камни. И они явно старались максимально приблизиться. Соответственно юные чародеи пытались этого не допустить, кроме того, им приходилось держать постоянную защиту от колдовства и физического воздействия, что было довольно трудно. Собственно, этим занимались все поочередно. На таком расстоянии разницы между эффективностью каждого из группы особо не было заметно. Другое дело, если бы монстры прорвались в ближний бой. Тут Ива явно нуждалась бы в защите… По крайней мере, по прошествии некоторого времени. Как ни старалась знахарка, воин из нее был никакой.
А с высказыванием Грыма все были согласны. Вот уже полдня они путешествовали в абсолютном покое и безопасности, что было мало характерно для неохраняемых дорог. Это довольно скучное – скалы, камни, никаких встречных-поперечных, даже животного ни одного не попалось! – времяпрепровождение существенно притупило внимание чародеев. Вот и результат – расслабились. Хорошо еще, что первый монстр напал именно на тролля, а то кто знает, как бы иначе сложилось.
– Калли, нежить же по твоей части! – Златко вел прицельный обстрел любимыми «камушками».
Светлый как раз невозмутимо натягивал тетиву лука. Много времени на это дело не ушло, у эльфов обращение с этим видом оружия было вообще в крови. В полет отправились три стрелы, прежде чем остроухое чудо удостоило сокурсников ответом.
– Если это и нежить, то очень странная. Я ощущаю магию Смерти, но при этом они очень легко умирают от стрел.
В подтверждение слов Светлого шагах в пяти от лучшей пятерки Земли валялось три трупа. У всех в глазницах застряли тонкие эльфийские стрелы.
Дэй аж присвистнула в восхищении.
– Они приближаются! – вновь произнесла Ива, примериваясь, чтобы прицельно бросить одно из любимых зелий, так эффектно опробованное на испытаниях при поступлении в Университет.
– Ты повторяешься, – хохотнула гаргулья. Она как раз высунулась и бомбила неизвестных монстров «воздушными стрелами», пытаясь повторить подвиг Калли. Получалось пока не очень. Более того, в какой-то момент Златко не удержал «щит» и единственное, что смог, – дернуть за ноги каменную красавицу, чтобы увесистый булыжник пролетел все же у нее над головой. «Щит» тут же подхватил эльф. Слава богам, ничего более страшного за короткий промежуток, пока они были без защиты, не случилось.
– Ива. – В голосе Калли прозвучало побуждение. Он явно торопил девушку с ее броском. Остроухий прекрасно помнил, что это ее зелье отлично действует на нежить. Ему хотелось проверить свои подозрения.
– Внимание. Возможно, будет много огня и дыма, – в момент относительного затишья успела вставить травница.
– Давай уже! – Грым предвкушал развлечение. Невесть почему, ему безумно нравились боевые проявления знахарского искусства подруги.
Слова еще не успели отзвучать, как пузырек прицельно полетел в одного из врагов. Выбран объект был продуманно: он стоял – или лучше сказать, двигался – в центре небольшой группки, и по идее огонь должен был не только жадно захватить в плен его неживую, плоть, но и переброситься на соседей.
