Елизавета Водовозова
Василий Алексеевич Слепцов

Среди разнообразных идей, волновавших тогдашнее общество, разрешение женского вопроса казалось ему наиболее необходимым и не терпящим отлагательства, так как, по его словам, прекрасная половина рода человеческого была в то же время наиболее слабою и угнетенною. Действительно, после падения крепостного права женщины оказались еще в более тяжелом положении, чем прежде, так как они вынуждены были немедленно самостоятельно зарабатывать свой хлеб. Прежде бедные девушки, дальние родственницы помещиков, кое-как ютились в их семьях в качестве учительниц детей богатых родственников, экономок, а то и просто приживалок. Потеряв крестьян и испугавшись своего разорения несравненно более, чем могла угрожать крестьянская реформа, большинство помещиков бесцеремонно заявляли своим родственницам, чтобы они убирались на все четыре стороны. С другой стороны, дух времени требовал, чтобы и женщины зажили новою жизнью, приносили пользу обществу и достигли бы одинакового умственного уровня с мужчинами, от которых они сильно отставали по своему образованию и умственному развитию. И вот Слепцов весь свой ум, знания, всю энергию своего деятельного темперамента отдает на работу для практического осуществления женского вопроса.

Слепцов был человеком разносторонних знаний и разносторонних способностей: он прекрасно знал французский, немецкий и латинский языки. Однажды на вечеринке кто-то из присутствующих привел в доказательство им сказанного латинскую поговорку и спросил Слепцова, правильно ли он ее процитировал. Одна дама, сидевшая тут же, заметила, обращаясь к нему: «Я никак не думала, что вы, при вашей артистической натуре, можете быть знатоком мертвого языка». Он конфузливо проговорил: «Я совсем не знаток латинского языка, но когда-то ему учился». Тут же было замечено, что его прекрасное знание латыни для многих не подлежит сомнению.

В устраиваемых Слепцовым спектаклях и литературных вечерах с благотворительною целью он был то режиссером, то актером или чтецом, пел на вечеринках близких знакомых под аккомпанемент скрипки, а еще чаще балалайки, мастерски играл на гармонике. В домашней обстановке он мог многое поправить, набросать для столяра и токаря рисунок, починить, а очень часто и смастерить кое-что самостоятельно, так как, уже будучи писателем, учился столярному и слесарному мастерствам. Он любил все красивое, увлекался и художественными произведениями, и изящными безделушками, и не раз сознавался, что, проходя мимо окна магазина, ему всегда очень хочется купить какую-нибудь красивую вещицу, но кошелек его, прибавлял он шутя, «редко ему дозволял следовать художественным влечениям».