Елена Звездная
Город драконов. Книга седьмая
С малого? С самого малого…
– Есть драконы, – начала я, – они делятся на два типа – обычные «Naturale» и Ржавые «Rufusdraco». Вторые появились вследствие необходимости противостоять человеческому могуществу, они обращали железо в прах, тем самым уравнивая превосходство человечества в науке и технике. Однако, на этом не остановились и, вероятно, с весьма большой вероятностью, впоследствии попытались захватить контроль над всеми драконами. Я полагаю, что изначально Rufusdraco использовали свои способности для того, чтобы во время боя стать единым целым с драконом-носителем в крылатой ипостаси. Драконы достаточно быстро эволюционируют, подстраиваясь под среду обитания, я подозреваю, что это был один из этапов эволюции. Так Крылатый Народ ради выживания обрел человеческую форму, какую мы можем наблюдать в настоящее время, но у Rufusdraco крылатой формы не было и…
И тут вдруг я поняла. У Rufusdraco не было крылатой формы, но при определенном смешении с оборотнями, они обращались в Зверя. Неужели именно по этой причине, всадниками драконов могли быть только женщины?
– Милая? – позвала мама.
Но я уже выстраивала схему.
Всадники драконов – женщины. Исключительно женщины. Учитывая тот факт, что драконы своим женам передавали полную власть над собственным магическим резервом, можно предположить, что всадницами так же могли становиться только жены.
О, Господь милосердный!
– Анабель, ты побледнела, – отметила матушка.
Хранительницы очага – женщины. Наибольшую силу в обществе драконов так же имеют женщины, держа под строгим контролем институт брака. И лишь в последнее время из-за ассимиляции с человеческим обществом, матриархат начал сменяться патриархатом, если так можно было назвать фактическую автократию лордов Арнела и Давернетти. Эти двое не пошли привычным путем – брак и полная преданность своим женам, они предпочли усиление собственной власти и позиций Города Драконов в нашей империи. И потому не попали под тотальный контроль и влияние своих женщин.
Но если женщины драконов изначально контролировали своих мужчин, выходит, что среди Ржавых драконов существовала такая же практика.
Правили женщины!
Сохраняли и сохраняют традиции – тоже женщины!
И в какой-то момент, когда Rufusdraco оказались под угрозой, они отправили своих дочерей к оборотням. Дочерей, а не сыновей. Потому что именно дочери хранили традиции.
Но что тогда оставалось мужчинам? Просто подчиниться и принять факт своего угнетенного положения? Сомневаюсь. Один только профессор Стентон, из-за ситуации с Алисент Арнел за годы холостяцкой жизни преуспел в науке так, как никто из драконов. Всего за одну жизнь! Но кому передать накопленные знания? Кому и как? Детей воспитывают матери. Дети доверяют матерям гораздо больше, чем отцам и истина сказанная мамой это всегда истина, не подвергающаяся сомнению, и что тогда остается отцу?
Память крови! Вот что!
Ржавые эволюционируют быстрее, чем обычные драконы. Они быстрее адаптировались во время войн с человечеством. Они, как всадники, были способны установить полный контроль над драконом во время боя. И, вероятно, именно их абсолютный контроль в какой-то момент перестал устраивать драконьих леди – и Rufusdraco подверглись уничтожению.
Но к этому времени, вероятно, они переживали новый виток эволюции. Как цивилизация ослабевает прежде, чем стать сильнее, так же и народ в стадии скачка эволюции временно ослабевает. И я практически уверена, что Память крови появилась где-то в этот момент. Один, два, а может и несколько Rufusdraco, положили свою жизнь на алтарь науки и добились результата. Возможно, не появись Коршун Карио, результата добился бы и профессор Стентон, но он не успел. Просто не успел. А они да. И теперь Зверь получает не только силу, но и память своих предков! Более того, Зверь способен устанавливать информационную связь с другими носителями, формируя единое сознание!
И я вспомнила, с какой легкостью Зверь убивал сильнейших драконов в полицейском управлении – он знал, как их убивать. Именно знал. И это сложно объяснить лишь только четырьмя годами охоты на девушек и женщин, за всеми его действиями крылось нечто большее. И в целом – огромный опыт. Даже магия лорда Бастуа, а он, как и лорд Давернетти, являлся старшим следователем, так вот даже его силы не хватило, чтобы не то чтобы остановить, а хотя бы задержать Зверя. Потому что Зверь знал, на что способны драконы и как им противостоять он знал тоже. Мог ли обрести столь колоссальный опыт старый архивариус? Едва ли. А вот целые поколения Rufusdraco могли.
Эмбер Энсан сказала, что Зверь пожелает утопить в крови и оборотней. У Карио на тот момент не было ни подобной цели, ни каких-либо обид на оборотней, но леди Энсан была уверена в своих словах.
ОрКоллин сказал: «Мы оборотни, мы ждать умеем. А время лечит, Анабель, и те, кто ощущал себя преданными и проданными, со временем приняли сложившийся порядок вещей и тех, кто стал мужем. И в жилищах зазвучал детский смех».
Сейчас в жилище мужа Эмбер Энсан звучит детский смех, у нее дети, но ее отец сочтет это… предательством. Мне сложно понять, как отец может желать создать семью с собственной дочерью, но что если для Rufusdraco вопрос чистоты крови стал вопросом жизни и смерти?
«Дочери драконов плодовиты, детей было много. Очень много, Анабель, и счастливы были их отцы… до первой тринадцатой полной луны» – тоже слова ОрКоллина. Да и великие вожди-виверны, рождались лишь столетия назад, а ныне тринадцатая луна стала вовсе не шансом на перерождение, а приговором. Выходит, что с течением времени кровь оборотней начала одерживать верх над кровью ржавых драконов. И тогда выбор Эмбер Энсан можно счесть предательством… наверное.
– Господь милосердный, как же тяжело понять тех, кто так далек от моральных ценностей человечества! – воскликнула, не сдержавшись.
– Анабель, милая… – начала было мама.
А я ведь уже догадалась!
– Пятая заповедь – «Береги своих детей», – произнесла, глядя в пространство перед собой.
И все сошлось!
Пазл сложился неимоверным образом!
– Заповеди, – прошептала я. – С самого начала, истина была в заповедях! Первая – «Окружай жилье свое железом, оно укажет опасность», а самая большая опасность для драконов именно Rufusdraco. Вторая – «Берегись серебра, оно туманит взгляд». И оно действительно туманит, а так же усиливает ржавых драконов. Третья – «Никогда не связывайся с императорской семьей». Воистину отличная заповедь, ведь члены императорской семьи рядом с драконами становятся сильнее. Четвертая – «Уничтожай ржавое семя», ведь иначе никак – те, в ком уже есть знания передающиеся кровью, обладают невероятной мощью. И пятая, та которую Ржавые драконы так отчаянно пытались стереть «Береги своих детей». Потому что дети, выросшие без матерей – оказываются оторванными от знаний всего драконьего народа!
Матушка схватила меня за руку, но меня уже было не остановить.
– Драконов погубило благородство, – совершенно уверенно произнесла я. – Они нарушили четвертую заповедь, перестав преследовать и убивать детей, женщин и стариков с кровью Rufusdraco. И в какой-то момент в ком-то из них пробудилась память всех предков. Детей начали вывозить из Вестернадана примерно семнадцать-восемнадцать лет назад. Дочерям герцога Карио примерно столько же лет. Арнелу и Давернетти уже лет двадцать как следовало бы жениться. Примерно двадцать лет назад император Эдуард решил вступить в брак снова, от чего прежняя императрица лишилась титулов, а ее сын был сослан в степи к оборотням. Туда же был сослан и бастард… О, боже, все сходится!
Я вскочила, оставив плед и платок в кресле, и начав ходить по комнате, продолжила:
– Началось с малого. Около двадцати лет назад, среди драконов появились слухи о том, что лишив девушку девственности…
– Бель! – воскликнула мама.
О…
И тут кто-то произнес знакомым, но в то же время и абсолютно незнакомым мне голосом:
– Пусть продолжает.
И Бетси, протиравшая пол у двери, очень медленно поднялась, выпрямляясь и становясь… словно бы выше.
– Бетсалин? – матушка ничего не понимала, но материнский инстинкт был сильнее разума, и мама оказалась как-то сразу передо мной, словно закрывая своим телом от горничной.
Горничной, которая, и я вдруг только сейчас это поняла, за все шесть лет, что я прожила у профессора Стентона, не изменилась ни капли!
И вот сейчас я смотрела на эту девушку, и пыталась понять – сколько же ей лет? Мне двадцать четыре. Бетсалин было около двадцати шести-двадцати восьми, когда я впервые с ней познакомилась. Она была старше меня как минимум на десять лет, но выглядела моей ровесницей…
– Слухи, – произнесла горничная, жутко меняясь на глазах, – были верны, мисс Ваерти. Драконы действительно достаточно быстро эволюционируют, и того, к чему мы пришли двести лет назад, они практически достигли почти тридцать лет назад. Знаете что такое большая Дикая Охота? Это когда хищник, преследующий добычу, сам становится жертвой. Именно это мы и сделали.
И темные глаза Бетси зажглись жутким алым сиянием.
Я пошатнулась, не в силах поверить в то, что вижу. Не в силах понять, как подобное могло произойти. Не в силах в целом принять эту чудовищную данность как факт.
– Бетси… – мой голос дрогнул.– Бетси, пожалуйста…
Я не хотела верить. Я не хотела понимать. Я не хотела даже думать о таком, но то, чем стала Бетсалин… ею не являлось. И потрясенно глядя на горничную, я с отчаянием думала о том, что я знала истории жизни миссис Макстон, мистера Уоллана, мистера Онера и мистера Илнера, но Бетси… О ней я не знала ничего!
Ничего, кроме двух неоспоримых фактов – Бетси пыталась убить профессора Стентона, и Бетси… пыталась убить меня. Бетси… нет…
– Мне так жаль, – тихо сказала горничная. – Мне очень жаль.
Ее глаза становились все ярче, а тело – больше.
– Бель, беги! – прошептала мама.
И матушка, несмотря на то, что являлась лишь обычной женщиной из высшего общества, слабой и беспомощной, решительно выпрямилась, собираясь пожертвовать своей жизнью ради меня.
А в коридоре раздался щелчок передернутого затвора, и мистер Уоллан произнес:
– Бетсалин, вам лучше не дергаться.
Девушка усмехнулась и тихо ответила:
– Мистер Уоллан, будем откровенны – мне лучше было вообще не рождаться.
Еще щелчок затвора, и мистер Оннер сообщил:
– Взял на прицел.
Мистер Илнер не отставал:
– Готов.
И даже профессор Наруа, крикнул с первого этажа:
– Бетсалин, я маг старой школы, любое использованное вами заклинание, я обращу против вас!
Профессор что-то почувствовал? Вот почему здесь появились с оружием мистеры Оннер, Уоллан и Илнер? Но что мог ощутить маг старой школы и от чего он счел Бетси угрозой именно сейчас?
И я словно перенеслась в ту чудовищную ночь, когда Зверь отдал приказ «Действуй!», и Бетси, моя милая, скромная, робкая, такая добрая и простодушная Бетси взяла в руки кинжал, чтобы убить меня. И ее целью была я, но пострадала миссис Эньо, а я… Я, кажется, до сих пор вижу как надо мной стоит Бетсалин, а капли крови миссис Эньо падают на мое лицо. Сколько их было, этих капель? Три или четыре? Сколько времени требуется для того, чтобы густая кровь соскользнула с лезвия? И сколько времени требуется для удара?
Определенно, для удара требуется совсем немного времени. Гораздо меньше, чем занимает падение трех капель крови…
И я приняла решение.
– Мистер Уоллан, опустите ружье. Мистер Оннер так же. Мистер Илнер, а вам вообще лучше не нервничать. Мама, отойди, пожалуйста.
Всеобщее недоумение, смешанное с потрясением, повисло в воздухе.
– Бель! – возмутилась мама.
Я обошла ее, ничего не говоря. Не призывая заклинаний, не используя магию и даже не пытаясь прибегнуть к силе, я медленно подошла к Бетси, и поняла, что сейчас девушка выше меня на голову, от того подол ее платья стал непривычно коротким, и я обратила внимание на то, что не замечала ранее – у Бетси был весьма существенный размер ноги… но я никогда этого не замечала. Я не замечала в ней столь многого, но…
– Бетси, – я протянула руку, и сжала ее широкую, холодную после мытья пола ладонь, и, запрокинув голову, всмотрелась в алеющие глаза, – я не знаю, что такое большая Дикая Охота, но… я знаю тебя.
– Мисс Ваерти! – она дернула руку, пытаясь высвободиться, но я ухватилась за ее ладонь двумя руками, не желая отпускать. – Мисс Ваерти, вы не знаете меня! Вы ничего не знаете! Однажды, я уже пыталась вас убить, и поверьте – это происходило осознанно.
Я это уже поняла.
Но понимала и иное:
– Ты ранила миссис Эньо, повредив лишь мышцы на спине. А надо мной ты стояла, занеся кинжал и… не нанося удара. Ты не хотела меня убивать. Что бы ты сейчас не сказала, но ты не хотела этого.
Горничная вздрогнула всем телом и попыталась высвободить руку снова, но я держала изо всех сил. И не потому, что хотела жить. Едва ли я думала сейчас о себе.
– Если, – мой голос дрогнул, – если ты считаешь это правильным, если для тебя это единственный выход – можешь убить меня.
– Анабель! – воскликнула матушка.
– Мисс Ваерти! – не сдержался и мистер Уоллан.
Но я сейчас смотрела лишь на Бетсалин. В ее глаза, ныне ярко выдающие в ней принадлежность к Rufusdraco, и осознавала то, что осознать было непросто – четвертая заповедь гласила: «Уничтожай ржавое семя». И драконы уничтожали. Весь народ. Они уничтожали, потому что хотели выжить. Но и Rufusdraco тоже хотели жить. Просто жить. Так могла ли я винить их за это?
– Я сделала все, чтобы спасти человечество, поэтому я пойму и приму любое твое решение,– я постаралась сказать это твердо и уверенно.
А Бетси тихо возразила:
– Вы сделали не всё, мисс Ваерти. Я несколько раз подталкивала вас к тому, чтобы вы предали огласке дело о «Крысятниках», но вы отказались, несмотря на имеющиеся доказательства, свидетелей и тот ужас, через который прошли ваши собратья-маги. Вы предали свой народ.
И Бетсалин резко вырвала свою ладонь из моих рук. Я же не нашлась чем возразить – она говорила правду. Истинную правду – я предпочла все скрыть. Можно было пытаться оправдать себя тем, что я не желала развязывания войны, но по факту, принимая то непростое решение, я беспокоилась о детях, и вовсе не человеческих. А о тех невинных детях драконов, которых вывезли из Вестернадана и которые стали бы первым объектом для отмщения справедливо негодующих жителей империи.
– Это ведь дети, – прошептала я, опустив взгляд, – ни в чем неповинные дети, которых обрекли на чудовищную участь. Для герцога Карио они были очередной пешкой, для профессора Стентона – потенциальной армией, для обозленных людей стали бы объектом возмездия. Но… это ведь только дети.
– Дети драконов! – гневно воскликнула Бетсалин.
– Просто… дети, – не согласилась я.
Горничная издала судорожный вздох, и едва слышно сказала:
– Когда-то и вы для меня были лишь ребенком. Ни в чем неповинное дитя, которое мне приказали убить, а я… не смогла. Нападение на профессора Стентона не было моим приказом, убить я должна была вас. Но я… не смогла. Хуже того, я напала на профессора, устроив все так, что он посчитал виновной Тикки, ту, что являлась магом старой школы и я знала – она получит точно такой же приказ, как тот, что получила я. И ей пришлось бежать, а я утешала себя тем, что пройдет время, и я найду в себе силы устранить вас. Но я… я не смогла. А потом от вас отвернулась ваша семья, и в тот день, когда перед вами захлопнули дверь родительского дома и вы прорыдали всю ночь…
Моя мама издала тихий стон, при этих словах. Я же не нашла в себе сил ни на что, даже на то чтобы посмотреть на Бетси.
– Всю ту ночь я простояла под вашими дверями, – продолжила горничная. – Я боялась, что вы что-то с собой сделаете. Вы, всегда такая сдержанная, все свои чувства и всю свою боль скрывали в себе, но никто не знает, что на душе у улыбающегося человека, а я знала. Знала, потому что, как и вы, потеряла все из-за драконов. Но вы… вы перестали быть невинным ребенком, мисс Ваерти, и самое ужасное заключается в том, что теперь вы на стороне тех, кто когда-то уничтожил всю мою семью, использовал вас, и продолжает использовать, ведь именно вы стали опорой драконов, их силой и их надеждой. Вы же так ненавидели их, от всей души ненавидели, так почему, мисс Ваерти? Почему вы им помогаете? Почему вы их защищаете? Почему снова позволяете себя использовать? Почему?!
Оглушенная ее горем, ее отчаянием, справедливостью ее слов и той чудовищной правдой, в глаза которой Бетсалин заставила меня посмотреть со всей четкостью и ответственностью, я пошатнулась, и…
«Анабель, ты осознаешь, что делаешь?» – когда-то спросил меня лорд Арнел.
И его дальнейшие слова: «Я не знаю, что это происходило сейчас с тобой, но когда-то мне довелось крайне сомнительное удовольствие побыть марионеткой, и это чудовищно. Как и чувство вины, что остается в душе после. И чувство гадливости от того, что по этой душе прошлись грязными сапогами, а ты не сумел противостоять этому».
Так вот… я сумела. Несмотря ни на что, но я сумела этому противостоять. И кажется, только сейчас поняла это.
– Бетси, если бы я всю жизнь прожила в плену иллюзий, упиваясь собственной болью и тем, как жестоко меня предали во имя великой идеи спасения драконов, я бы не покинула карету той чудовищной ночью, когда прибыла в Вестернадан. Я бы не стала свидетелем смерти леди Елизаветы Карио-Энсан и кошмарный план герцога обратился бы явью. А если бы я, ослепленная ненавистью и непримиримостью, не помогла лорду Арнелу, вполне вероятно, что уже сейчас этот дракон, обезумев, уничтожал бы мою страну, все человечество, и всех Ржавых драконов. Мне больно, что меня использовал тот, кому я так доверяла…Мне больно, от того, что профессор Стентон молчал, и его молчание оказалось хуже предательства. Но оглянись на все случившееся, Бетси, и скажи – могла ли я поступить иначе?
Девушка смотрела на меня несколько долгих мгновений, а затем тихо сказала:
– Нет.
А затем тихо, с болью, которую не могла и уже не пыталась скрывать, Бетсалин с твердой решимостью начала рассказывать:
– Они погибли в горах. Мой отец и двое братьев. Они скрывались от лорда Давернетти, в те времена, когда он был еще императорским следователем, и мы знали, что пощады не будет. Но…лорд Давернетти нарушил заповедь.
Несмотря на весь трагизм ситуации, я вдруг поняла, что все снова случилось из-за того, что лорд старший следователь снова кого-то пожалел! Я поняла это еще до того, как Бетси продолжила.
– Лорд Давернетти появился в нашей деревушке у Холодных скал неожиданно. Еще более неожиданным оказалось его полное содействие – он не нападал, не угрожал и не пытался запугивать. Он принес веревки, снаряжение для перехода через горы, еду и лекарства. Он знал, что в деревне есть дети, догадывался, что их спрятали, едва стало известно о приближении драконов и императорского отряда, но сделал вид… что нас не было. Даже разыграл представление, использовав магию восстановления событий, и эти события… Они были очень далеки от реальности. Лорд Давернетти выставил все так, словно дети, старики и большинство женщин погибли от потливой лихорадки. В отличие от обычных драконов, мы гораздо более подвержены человеческим заболеваниям – солдаты императора об этом знали. Как и маги, находящиеся в отряде.
Несмотря на услышанное, почему-то в этот момент, все, о чем я могла думать, так это – о Давернетти!
– Нашим мужчинам, – продолжила Бетсалин, – было приказано собраться за ночь, утром их должны были казнить по приказу императора. Но к утру, благодаря тому, что передал лорд Давернетти, никого не осталось. Никого, мисс Ваерти. Лорд Давернетти имел карты, предоставленные профессором Стентоном, позже я узнала и о том, что за несколько месяцев до тех событий, лорд Давернетти был там вместе с лордом Арнелом. И я не знаю, как они обнаружили переход, однако и обнаружили, и подготовили, и спланировали. Утром деревня была пуста. Мы шли вперед, по указанному пути, спускались по ступеням, которые для нас вырубили в скалах, ночевали в пещерах, которые для нас обозначили на картах. Мы не верили в то, что происходит, но у нас не было другого выхода, кроме как принять помощь, даже если ее мотивы были нам абсолютно не понятны.
Она судорожно вздохнула и продолжила:
– Отец и братья осознали, что лорду Давернетти грозит опасность, если вскроется его помощь. И поэтому, едва критическая точка перехода осталась за спиной, они оставили нас, чтобы замести следы. Но мы перешли горы, нашли поселение, в котором для нас оставили еду, теплую одежду, и даже несколько наскоро сколоченных домов. И мы понимали, что это снова помощь, за которую у нас не попросили ничего. Это сложно было понять, но… у нас не было выбора. И мы начали обустраиваться на новом месте, но мой отец и братья… они не пришли.
Я боялась услышать то, что случилось далее. Боялась, несмотря на то что уже знала – они погибли.
Странно усмехнувшись, Бетси сказала:
– У вас слезы в глазах, мисс Ваерти. Вы их даже не знали, но вам за них больно.
– И за тебя… – слова сорвались шепотом.
Запрокинув голову, Бетсалин судорожно вздохнула, и решительно продолжила:
– Я нашла их на шестой день. Как единственная дочь старосты, как дочь, оставшаяся без матери, я могла принять такое решение, меня не остановили. Я сильная, они не смогли. Спустя шесть дней я нашла их и только тогда поняла, насколько я была… слаба. Сначала все поплыло перед глазами, потом я пошатнулась, а пришла в себя лежа на заснеженных скалах. Я никогда раньше не падала в обморок, никогда. Я… выла всю ночь, не смея даже подойти к тем, кого оставили растерзанными, потому что это был вечер, за время моей истерики стемнело, я… понимала, что мне нужен свет, иначе я могу пропустить след убийц. Я так и просидела там, всю эту ночь.
Я сидела так же, держа на руках погибшую Елизавету Карио-Энсан, чувствуя, как ледяной ветер заставляет слезы застывать на лице, но Бетси оказалась и сильнее и умнее меня – она не затоптала следы, как сделала это я. Она, даже будучи поглощенной ужасным отчаянием, не сдалась, не опустила руки, не предалась горю. Я могла лишь поражаться силе ее духа и ее решимости. И ничем не могла помочь.
– Когда рассвело, – продолжила Бетси, – я осмотрела лагерь. Снег был истоптан повсюду, поэтому я для начала, я начала искать, откуда пришли убийцы. И это был не тот путь, который обозначил для нас лорд Давернетти. И следы были – человеческими. Драконы ходят иначе. После я вернулась к лагерю и со всей очевидностью поняла то, чего старалась не видеть сразу – их пытали.
Я пошатнулась, и Бетси удержала меня, демонстрируя силу выдержки и духа, коими можно было лишь восхищаться… сквозь слезы.
– Это случилось там и тогда,– Бетсалин взглянула мне в глаза. – Ослепление, удар такой силы, словно моя грудь была смята чудовищным порывом ветра, и воспоминания, воспоминания, воспоминания… Я увидела свою мать, момент моего рождения, ее улыбку, услышала ее слова, сказанные мне, новорожденной, перед ее смертью. А после тысячи и тысячи воспоминаний, знаний, слов, обрывков – лавина чужой памяти почти погребла меня, и, возможно, я утратила бы разум, как многие из нас, в ком пробудилась память крови. Но я держала холодную ладонь отца в своей руке, и это спасло меня. Около суток я пролежала на снегу, захлебываясь кровью и стараясь выжить. И я сумела. После были долгие дни попыток вычленить из всего сонма памяти моего народа, предсмертные воспоминания отца. И это мне тоже удалось.
Она тяжело привалилась к стене, не отпуская моей руки, и продолжила:
– Братья погибли первыми. Они поняли, что не смогут выдержать пыток, и сумели себя убить. Отец откусил свой язык, подавившись им. Они убили себя, чтобы спасти лорда Давернетти, мисс Ваерти. Они спасали его.
В молчании я прослушала эти слова, молчание было и ответом. Я и не ведала, что можно сказать в такой ситуации. Поистине, просто не ведала.
– Первым моим желанием было посвятить свою жизнь отмщению, – с неимоверной горечью призналась Бетси.
И мне стали понятны причины этой горечи, едва девушка добавила:
– Но всех убийц я обнаружила спустя сутки, пройдя по их следу. В горах мало мест, где сохранилась земля… так что свежую могилу не заметить было бы сложно. Их перебили, сожгли и закопали в одной общей могиле. И я бы посчитала, что это сделали драконы, но в драконьем пламени даже кости обращаются прахом, там же, на дне могилы, сохранились остатки костей, фрагменты зубов… Это не было магией драконов. Это было пламя, порожденное магической наукой.
Бетсалин глубоко вздохнула, и выговорила:
– Императорский пограничный отряд состоит обычно из тридцати восьми человек. В той могиле было захоронено именно тридцать восемь солдат… От места массового захоронения вели следы трех человек, но они обрывались у плато, продуваемого всеми ветрами… так что след я утратила. Вернувшись, я похоронила отца и братьев. Похоронила со смешанным чувством. Мое сердце пылало жаждой возмездия, и более всего я ненавидела в тот миг лорда Давернетти. Я осознавала, что в некоторой мере это было несправедливо, но мой отец и мои братья отдали свои жизни во имя него. Они уничтожили карту. Избавились от снаряжения. И даже остатки теплой одежды, которую дракон передал для перехода по ледяным склонам гор, они выбросили. Откровенно говоря, они обрекли себя на гибель уже одним этим – без снаряжения и одежды миновать перевал у них не было и шанса. И память крови, проснувшаяся во мне, сотрясала отчаянием. Отец, принявший решение о смерти. Братья, пытавшиеся по приказу папы уйти, но столкнувшиеся с имперскими разведчиками и вынужденные вернуться. Горе и отчаяние моего отца, когда он понял, что его сыновья погибнут вместе с ним. Мне никогда не забыть то сокрушающее чувство, что он испытал в тот миг… В его понимании он погиб дважды, первый раз когда хоронил мою мать, и второй раз там, на горном перевале, когда осознал, что не сможет спасти своих сыновей.
Потрясенная всем услышанным, я все так же молчала, чувствуя что слезы текут по щекам, и не имея сил их сдержать.
– Мое горе, – продолжила Бетси, – меня оглушило. Горе, и осознание того, что они, Ржавые драконы пожертвовали своей жизнью ради спасения своего кровного врага. Это не укладывалось у меня в голове. Почему? Зачем? Как? Лорд Давернетти не показался мне слабым или беспомощным, уверена – если бы ему бросили в лицо обвинение в спасении нашей деревни, он сумел бы оставить с носом всех своих недоброжелателей. Так почему же моя семья обрекла себя на гибель?
И в этом вопросе я была полностью с ней согласна.
– Лорд Давернетти, несомненно, выпутался бы с наименьшими потерями, – уверенно подтвердила я.
Да окажись лорд Давернетти в аду в адском пламени, он и в такой ситуации сумел бы обставить и самого дьявола, так что… чувства Бетсалин я в некотором роде разделяла.
– Я поняла, что не смогу жить дальше, не узнав всей правды. Я просто не смогу. Мое чудовищное горе требовало возмездия, и решила отныне жить лишь ради этой цели. Но все оказалось столь запутанно…
И тут миссис Макстон постановила:
– Я сделаю чай. Нам всем, определенно, не помешает немного горячего чаю. Джентльмены, вы давно уже вместо того чтобы держать оружие на взводе, используете его в качестве опоры, оставьте это неблагодарное и небезопасное дело.
Всеобщее воодушевление охватило всех нас после этих слов, мысль о том, что все возвращается на круги своя, воистину наполняла сердце чем-то сродни ликования, но в этот миг Бетсалин произнесла:
– Мисс Ваерти, каждый из нас, носителей крови Ржавых драконов, в данный момент получил приказ убить вас. Память крови это не только воспоминания всего народа, это… – она сжала мою ладонь, – и возможность контролировать весь народ. Вот в чем причина заповеди «Уничтожай ржавое семя».
– О, Боже… – только и сказала я.
– Быть может, все же чай? – нервно вопросила миссис Макстон.
– Бель, что происходит?! – воскликнула матушка.
Ощущая неслабую хватку ладони Бетсалин, а сила ее сейчас совершенно не соответствовала силе девушки, я приняла весьма ответственное решение.
– Миссис Макстон, чай – это чудесная идея. Мистер Оннер и мистер Уоллан, вы спуститесь с нами в подвал. Мистер Илнер, вы нет – вам противопоказано излишнее волнение, как впрочем и моему папеньке. Господин Нарелл, можете не спешить подниматься, лучше спускайтесь и тоже в подвал.
Снизу раздалось очень недоброе:
– И зачем же, мисс Ваерти.
Что ж, я воодушевленно ответила:
– Мы будем меня убивать. И мне хотелось бы максимально ускорить данный процесс, поскольку я правда хочу чаю, и желательно с мятой и вербеной.
На этом, моя добросердечная миссис Макстон, в гневе начала было:
– Мисс Ваерти, вы знаете, мое терпение небезгранично! И с меня довольно! Совершенно определенно, что Бетси, и я в ней не сомневалась никогда, как, я уверена, и вы, не причинит вам ни малейшего вреда. А потому с меня хватит! Мы сейчас же все отправляемся пить чай и без возражений!
О, это было бы чудесно, конечно, однако:
– Миссис Макстон, отцы основатели Вестернадана вовсе не случайно совершили массовое самоубийство, отрезав потомкам возможность приобщения к памяти крови. И пусть я еще не во всем разобралась, но судя по обрывочным сведениям, противостоять подобному приказу довольно сложно. Бетси в городском особняке Арнелов тянула время как могла, совершив нападение на миссис Эньо, она выигрывала минуты для меня. И спасала своих соплеменников, взяв на себя роль исполнителя приказа. Но здесь не столица, все Ржавые драконы извне, что ринутся исполнять приказ, погибнут при пересечении границы Железной горы. Те же, кто находится в пределах Вестернадана – так же пострадают, потому что лорд Арнел никому не позволит меня убить. А потому, все что нам остается, это инсценировать мою гибель так, чтобы в глазах Бетсалин, а ее глазами будут видеть те, кто ныне отдал приказ, все выглядело достоверно. И потому, мы идем меня убивать. И немедленно. И без разговоров. И…
– Кровь и кишки у меня есть, – задумчиво произнес мистер Оннер, – я планировал приготовить кровяные колбаски.
***
Моя трагическая гибель была обставлена со всем возможным пафосом и трагизмом, но это не отменяло того, что мне откровенно было совестно и стыдно перед родителями. Матушка старалась помочь всем, чем возможно, даже имея явное неприятие происходящего, отец же несколько отстранился от ситуации, и весьма старательно пытался скрыть как свои эмоции, так и отрицательное отношение.
Я же, лежа на камне-основании съемного дома, и наблюдая за тем, как мистер Оннер ровняет воткнутый в меня кинжал, пыталась отвлечься беседой.
– Бетси, а у вашего народа есть свои заповеди, как у драконов, к примеру? – спросила тихо.
