Елена Введенская
Сказки крышного гнома
Вместо эпиграфа
Летними ночами, когда тишина окутывает мир своими мягкими объятиями, и город, убаюканный шелестом листвы, погружается в дрему, на мансарде одного из домов, в крохотном оконце на печной трубе загорается свет. Маленькая створка отворяется, и наружу выбирается единственный обитатель крыши, крышный гном. На голове его копна взлохмаченных волос. Они жесткие, и торчат вихрами в разные стороны. Длинная рубашка почти закрывает пятки. Цвет её в ночи разглядеть сложно, но кажется, что она серая, или просто выпачкана в печной саже. Из-под подола выглядывают маленькие пальчики. Гном не носит обувь.
Малыш зевает, трет глаза ладошками, и садится на край ската мансарды, свесив ноги вниз. Тихо вздохнув, он начинает считать звезды. При свете Луны видно, как шевелятся его губы. Он старательно загибает пальцы, пока не сбивается со счета. Звезд слишком много. Гном сердится. Он всегда сердится, когда сбивается со счета. Хмурится и принимается считать снова. Опять сбивается. В конце концов, ему это надоедает. Он устраивается удобнее, прислонившись спиной к трубе, закрывает глаза и начинает самому себе рассказывать сказку.
На крышу слетаются звездочки. Они мерцают, то разгораясь ярче, то приглушают свет, становясь похожими на ночничок у детской кроватки. Если рассказ их волнует, над мансардой плывет нежный звон. Как будто крохотные колокольчики играют звездную колыбельную.
За трубой мелькает тень и устраивается рядом с рассказчиком. Это дворовый черный кот пробрался на чердак и вылез на крышу. Он тоже пришел послушать ночную историю.
Гном ничего не замечает. Он в своем мире. Давай тоже туда заглянем?! Только тихо! Тсс…
История первая. Ёлочная игрушка.
Глава 1. Ёлка.
За окошком мансарды одного из домов замер худенький силуэт. Подтаявшая льдинка Луны тянется лучистыми нитями к пшенично светлой мальчишеской макушке. От тёплого дыхания на запотевшем стекле оживают тени. Метельный вихрь срывает с крыши снег, шуршит, бьётся в стекло. Кажется, сейчас пролетит холодная, надменная Снежная королева в ледяных санях. Дворовый снеговик поправит ведро на голове, и отправится гулять, размахивая разлохмаченной метлой. А по заметённой снегом дорожке, сверкая золотыми рогами, выбивая копытцами искры, промчится белый северный олень. Тик – так, тик – так. Ходики на стене отсчитывают последние минуты уходящего дня. – Дон-н-н! Дон-н-н! Дон-н-н! Пробило полночь. Маленький Серёжа слезает с подоконника, на цыпочках подходит к приоткрытой двери, прислушивается. В сонной тишине слышно, как воет метель в печной трубе. Серёжа выходит из комнаты, запахивает плотнее фланелевую пижамную курточку, спускается на первый этаж. – Скри-ип, скри-ип, – меховые тапочки-зайчики мягко ступают по стертым ступенькам. Двери в гостиную раскрыты. В центре стоит пышная, верхушкой подпирающая потолок ёлка. От сильного запаха смолы и хвои щекочет в носу. Пахнет мандаринами, пирожками и воском догоревших свечей. В новогоднюю ночь на стол поставят большие парадные подсвечники с витыми, красными свечами. Зажжётся ёлочная гирлянда, бусы, шары, сосульки засияют, мерцая отраженными огнями. Лесную красавицу наряжали вечером всей семьей. Мама доставала украшения из коробки, освобождала от упаковочной ваты и передавала Серёже. Он осторожно брал каждую игрушку и относил папе. Отец вешал украшение на ёлку. Игрушки дорогие, красивые. Их привозили из путешествий, или покупали в столице, в главном игрушечном магазине страны. Лишь, последняя игрушка оказалась старой и невзрачной. Но именно для неё долго выбиралось самое почетное место наверху. Это был ангел из папье-маше, с крылышками из марли, натянутой на проволоку. Личико ангела поблекло, краски стерлись, потускнели, крылышки заметно обтрепались. Мама задержала игрушку в руках, прежде чем вручить сыну, и предала особенно бережно.
Серёжа уже видел это украшение в прежние годы, но успел забыть, что в нём такого особенного. Он решил, что позднее попросит родителей рассказать историю ёлочного ангела ещё раз.На застывшей морозной окраине тихо. Ни скрипа шагов, ни голоса живого. Белым бело. Ангелы небесные крылами машут, снежные хлопья сыплются с небес, укрывают озябший город пухлой шалью. Звёздный серпантин искрящими брызгами разлетелся по заиндевелому небосводу.
Глава 2. Ярмарка тщеславия.
Серёжа подходит к ёлке, разглядывает верхушку-фонарик, осторожно прикасается к колючим веткам, бережно проводит по ним рукой, словно пытается погладить. – Ты очень красивая. Меня Серёжа зовут. Тебе не грустно здесь одной? Не дождавшись ответа, садится на диван и начинает рассматривать игрушки. За прошедший год он не успел их забыть, но разглядывать всё равно интересно. Вот крупный золотистый колокол, перехваченный бордовой лентой с бантом. – Дзи-и-н-нь! Колокол качнулся. Сережа вздрагивает от неожиданного звука. Льняные кудряшки на голове подпрыгивают, выражая удивление. На соседней ветке, отражая свет луны, висит роскошный фиолетовый шар с белыми снежинками. Сверху и снизу он припорошен снежком. Шар вращается то в одну, то в другую сторону, словно красуясь. Рядом приготовился сорваться с места и умчаться вдаль белый олень. Он косит глазами, и ударяет копытцем по ветке. Сережа замирает, прижав ладошки к груди. Ресницы взлетают кверху, широко распахнув серые глаза. – Как хотите, а я не намерена больше молчать и терпеть это безобразие! – Высокий, тонкий голос раздается из центра ёлки. – Каждый год, вы слышите, каждый год это невзрачное ничтожество занимает самое почётное место! С какой стати, позвольте спросить? Сережа вглядывается вглубь веток. Голос принадлежит прекрасной принцессе. В роскошном бальном платье, с короной на маленькой, изящной головке она очень хороша. Но личико её сердито и искажено капризной гримасой. Принцесса кидает презрительный взгляд в сторону ангела, но он молчит и, кажется, не слышит. – Полностью согласен! Это, действительно, никуда не годится, – звучным, глубоким басом поддерживает золотой колокол, и начинает раскачиваться. По комнате плывет звон: – Дин-нь, дон-н, дин-нь, дон-н… Принцесса не может успокоиться и продолжает возмущаться: – Меня доставили прямо из Парижа. Я украшала витрину самого дорогого магазина. И что теперь? Непонятно откуда взявшийся выскочка смеет занимать место, которое должно принадлежать мне. – С какой стати ты решила, что это твоё место? Я стою значительно дороже. За меня заплатили столько денег, что даже стыдно произнести вслух. Принцесса гневно разворачивается к посмевшему ей возразить расписному пряничному домику. – Как ты можешь заявлять такое?! – Ну что вы, честное слово. Перестаньте. Смешно вас слушать. Знали бы вы, сколько заплатили за меня, – разноцветный клоун насмешливо смотрит на всех, и корчит рожи, кувыркаясь на ветке. Перепалку прерывают протяжные вздохи и тихое стеклянное дребезжание. Звуки доносятся из затененного угла комнаты. К вздохам присоединяется скрип старого дерева, ворчливый голос произносит: – Нашли, чем гордиться. Вы пустые, бессмысленные стекляшки. Вас легко заменить, купив точно такие же. Мне стыдно за вас. Серёжа пытается разглядеть владельца скрипучего голоса. "Старый посудный шкаф! Створки совсем рассохлись, дребезжат стёклами при каждом движении". Буфет замолкает. Кажется, он заснул. На ёлке начинают шушукаться, обиженно перешёптываясь. – А что мы такого сказали? Ведь мы правы. Разве нет? – Принцесса поджала ротик и хмурится, голос звучит не столь уверенно, как раньше. Шкаф уважают. Поговаривают, он пережил войну, и даже видел революцию. Старый ворчун вздрагивает, тихонько зазвенев. Тяжело вздыхает, поскрипывает, но больше не ругается, а вполне миролюбиво говорит:
