Елена Ворон
Волчонок
– Живой. В медотсек, – распорядился Барс. – И Генка – в реанимацию! Серый, уведи его.
Медведь потащил своего бойца по коридору; ксенобиолог двинулся следом.
Шайтан же в медотсек не собирался. Тяжело дыша, он взглядом пересчитывал людей, сбиваясь, начиная заново… не досчитываясь двоих.
– Где Вадим?
Никто не ответил. Как будто за лаем галлуней не расслышали вопрос.
– Вадим где? – повторил наш ксенопсихолог громче.
Мужики неуловимо съёжились. Лёша закусил губу, распластанный по переборке Кыш обессиленно прикрыл глаза, сидящий на палубе Ивушка отвернулся, оставшийся с нами боец по прозвищу Гёз пристыженно опустил голову. Двое техников цеплялись за переборку, чтобы не упасть, им было ни до чего; планетолог Рай лежал полумертвый, и Айвер Джан Хелла растирал ему виски и затылок.
– Если Дим-Палыч жив, он вернётся, – проговорил я. Треклятый галлунь-доброхот уверял, что наш командир убит. Но ведь мог и соврать, подлюка…
– Надо гнать пиратов назад, – тревожно сказал Айвер Джан Хелла.
– Нет! – лязгнул Шайтан. – Димка ещё не вернулся.
– Сэр, они скоро опомнятся. И тогда уж не выгоним.
– Нет, – отрезал мой друг.
Пилот и шпион обернулся ко мне. В карих глазах сверкали холодные искры.
– Капитан-лейтенант неправ. Это эмоции.
В душе я был согласен со своим волчонком. Но если погнать пиратов с «Теймара», наш командир не сумеет пробиться на борт встречь толпе. Если он жив… Если есть хоть малейшая вероятность того, что он жив… Я не мог отнять у Дим-Палыча этот крохотный шанс на спасение.
Пираты волновались, лаяли, переминались. Лингводешифратор бормотал, что подло удравших пленников надо переловить и водворить на место. К счастью, пиратское начальство обреталось далеко, и разумных приказов до авангарда пока не докатилось.
– Мы упускаем время, – настаивал Айвер Джан Хелла.
Пяток самых борзых галлуней отделился от беспокойной толпы. Одноногие, головастые облака, на которых переливались четырёхлучевые звёзды. Головы угрожающе наклонились, на макушках заблистала серебряная пыльца. Курсант бросился пиратам навстречу, включив маскировку. Их отнесло чуть назад.
– Абордажная команда – на первой палубе, – доложила система безопасности.
Из коридора у меня за спиной долетело невнятное восклицание Барса и голос старшего бойца:
– Да что ж ты!.. Ходить разучился?! Тьфу, чёрт!
Борзые галлуни вновь попытались двинуться к нам. Их ромбовидные «ступни» приподнялись – и разом припечатали палубу; тела дёрнулись и подпрыгнули на месте. Курсант опять их не пустил. Однако они вот-вот ринутся скопом, сметут Айвера Джана Хеллу, захлестнут нас с Шайтаном, сшибут с ног, прокатятся поверху…
– Серый, гони их к чертям, – приказал наш ксенопсихолог. И добавил чуть слышно: – У меня больше сил нет.
Я крепче обхватил его за пояс. Не хватало, чтобы он грохнулся в обморок на виду у пиратов. И у абордажной команды, которую я, признаться, очень ждал. Ведь неспроста хитроумный Брехт наставлял меня: «Зови на помощь; кричи караул».
– Беда! – вдруг заорал дешифратор. – Тревога! Шухер! Полундра!
Галлуни уже не лаяли, а выли. И стремительно оседали, из вытянутых облаков превращаясь в шары на нелепых коротеньких ножках. Эти шары елозили, давили друг дружку, плющились; их звёзды погасли. Сколько видел глаз, толпа пиратов опадала и тускнела. Лингводешифратор причитал:
– Беда! Горе горькое! Попались… Ой, горюшко…
Удерживая Шайтана, я повернулся с ним вместе. Мать честная! Поперёк коридора высились трое хатти-катт с тяжелыми излучателями; один – впереди, двое – за ним. Мощные стволы излучателей уткнулись в палубу, а хатти-катт опирались на своё оружие, словно давным-давно тут расположились и отдыхают, наблюдая за представлением. На самом же деле, они явились только что, причём в маскировке, которую всего несколько секунд как отключили, потому что именно о них-то и запнулся Барс полминуты назад.
В своих скафандрах, наши грозные союзники походили на людей. Серебряные с чернью маски – одинаковые, изображающие одно и то же человеческое лицо – имели честное и мужественное выражение; полоски на лбу и щеках напоминали шрамы от порезов, нанесённых во время какого-то ритуала. Из прорезей в масках вместо глаз на мир смотрели видеокамеры. Гордые воины с Хатти-Катт-Вэй не позволяют чужакам видеть своё настоящее тело. Раньше, до заключения договора о мире с Землёй, хатти-катт носили маски каких-то страхолюдных драконов, а теперь, в знак своего к нам расположения, они имеют облик землян.
Мы дружно склонились – не слишком низко, приветствуя хатти-катт, как равных. Они высокомерно не ответили на поклон, и я понимал, отчего.
– Серый, – шепнул мой друг, – тебе разговаривать. – У него самого не было ни сил, ни голоса.
Глубоко вдохнув, я издал тот ужасающий вой, которым только и можно общаться с хатти-катт. Лингводешифраторы тут не помогут – наши союзники их не признают.
– Земля приветствует вас, великие воины. – Я мало не порвал горло. Всё-таки я ксенолингвист, а не ксенопсихолог со специально усиленными голосовыми связками. – Я звал на помощь. Мы в беде.
– Хатти-Катт-Вэй приветствует братьев-разведчиков, – мягким, бархатным голосом отозвался на нашем языке хатти-катт, стоявший впереди двух других. Не иначе как ксенопсихолог разведгруппы. Говорил он на диво мягко и чисто; а ведь хатти-катт так же трудно дается язык землян, как нам – их завывания. – Великий воин Герман Брехт просил оказать вам помощь. Вы не торопились звать.
Нас он за воинов не считал. Ладно, хоть признал братьями.
– Благодарю, великий воин, – взвыл я. – Я не знал, что вы ждёте. Надеялся справиться сам.
Серебряная с чернью маска хатти-катт оставалась неподвижна, и камеры в глазницах не двигались. Однако чужой ксенопсихолог подался к Шайтану – с явным намерением к нему обратиться. Мне пришлось невежливо взвыть первым, чтобы спасти положение.
– Мой брат-разведчик болен. У него не хватит сил ответить. Прости.
– Я слышал про его лихорадку, – мягко произнес чужак. – Я понимаю.
Вопреки этой мягкости и пониманию, хатти-катт нас глубоко презирал. Ещё бы: мы позорно сдались в плен, а потом имели наглость взывать о помощи.
Я не был намерен оправдываться, зато яростно взвыл протиснувшийся мимо меня Айвер Джан Хелла:
– Легко смеяться тому, у кого есть летающая крепость. И нет приказа сдаваться в плен врагу, чтобы добыть разведданные. – Мой бесстрашный волчонок стоял перед троицей хатти-катт и завывал им в лицо… в маски, покрытые «шрамами». – Галлуни собрались убить Вадима Иванова – великого воина. Поэтому нам пришлось звать на помощь. Жизнь командира дороже всего остального.
«Дороже всего остального» для хатти-катт означало «дороже чести». Им это не понравилось, однако не было смысла спорить с чужими приоритетами.
– Чем мы можем помочь? – спросил чужой ксенопсихолог.
Я оглянулся на галлуней. Перепуганные, молчаливые, они поспешно отступали на свой корабль. Бывший авангард, оказавшийся в самой невыгодной позиции, отчаянно напирал на своих, и ближайшие к нам чёрные шары плющились особенно сильно. Язык не повернулся бы просить хатти-катт разделаться с таким жалким врагом.
– Они нас уже сильно выручили, – подсказал Шайтан. – Своим присутствием.
Воин дождался, когда я провою ответ, хотя и без меня всё понял.
– Мы побудем с вами, – проговорил он. – Наш корабль рядом.
Ну да, корабль – летающая крепость. Пусть даже малая крепость планеторазведки. Вооружённое чудовище, которое способно обратить в «звёздный свет» все, что попадет на прицел. Перетрусившие вымогатели покидали «Теймар», а надменные воины с Хатти-Катт-Вэй ожидали окончания исхода.
Наши мужики молчали, замерев. Только старший пилот придвинулся и стал за плечом у Шайтана. Рядом он не помещался – коридоры на «Теймаре» неширокие.
По напряженной спине курсанта было видно, как неуютно ему стоять в одиночестве лицом к лицу с хатти-катт, однако Айвер Джан Хелла не позволил себе отступить ни на шаг. Упрямец. Храбрый до наглости. До безрассудства. Ему что на адмирала заорать, что на хатти-катт наброситься – всё едино.
Я ощущал на себе тяжёлый взгляд одного из воинов. Хатти-катт рассматривал меня изнутри своего скафандра и был очень – очень! – недоволен. Шайтан, которого я удерживал за пояс, встрепенулся. Он тоже это ощутил, да и намного отчетливей, чем я.
Чужой ксенопсихолог повел серебряным с чернью плечом, приказывая: «Молчи!» Воин не подчинился и невнятно прогудел из-под маски по-нашему:
– Чернорижский с Даммианы.
Чтоб ему провалиться! Моё имя он, вероятно, слышал от Брехта, а сейчас вгляделся и признал полукровку-даммианина. Вот только не хватало выяснять, был мой дядька подлым лжецом, обманувшим и опозорившим хатти-катт, – или он был боевым офицером, честно исполнявшим свой долг.
Ксенопсихолог – хатти-катт снова дёрнул плечом. Дескать, сказано было: «Молчи».
– Двое с Даммианы, – упорствовал воин.
Похоже, именно он – начальник «абордажной команды», оттого и высказывается вопреки мнению ксенопсихолога. Возможно, он участвовал в атаке на мирный поселок… и до сих пор не простил этого моему покойному дядьке.
– Отпусти, – велел мне Шайтан.
Я убрал руки, и он остался один, без поддержки. Взвыл:
– Ростислав Чернорижский был великий воин. Он не позволил тебе, Мёртвый Лист, уничтожить большой мирный город. Твой позор был во много раз меньше и равнялся поселку.
«Мёртвый Лист». Скорей всего, прозвище, которым воина хатти-катт наградили после неудачных действий на Даммиане. Уже не гордый воин, а мёртвый лист…
Мой друг продолжал (представить не могу, каким усилием ему далась эта речь):
– Я напомню, великие воины. Мой младший брат-разведчик предотвратил вторую войну между Хатти-Катт-Вэй и Землёй. Вам стóит быть благодарными.
Вторую войну с хатти-катт не допустил Шайтан, а я лишь слегка поучаствовал, но сейчас это было дело десятое. Наши союзники устыдились.
– Прости неуважение, юный воин, – прогудел Мёртвый Лист, подавшись в мою сторону.
А ксенопсихолог с неподдельной теплотой добавил, обращаясь к Шайтану:
– Ты умираешь, брат-воин. Побереги свой последний вздох.
Шайтан и впрямь едва держался. Его подхватил Лёша. Для хатти-катт это важно – если воин упал, значит, он мёртв. Живые стоят до последнего.
Я склонился, с благодарностью принимая слова, адресованные нам обоим. Хатти-катт всё же признали нас воинами, а это великая честь. Затем я отступил к переборке, прижался к ней спиной, чтобы не предъявлять свой тыл союзникам, и поглядел, как поживают галлуни.
Кажется, пираты убрались. Я не видел шлюзовую камеру, однако в той стороне было тихо. Стылый ветерок доносил дух железа и пыли – запах чужого корабля. Значит, шлюз открыт. Возможно, пираты ломятся в него молча, не рискуя при хатти-катт ни гавкнуть, ни тявкнуть, ни заскулить.
А вот донёсся некий звук… На миг показалось: опять вальс планеторазведки. Нет, не вальс. Это вой хатти-катт – далёкий и неразборчивый.
«Абордажная команда» насторожилась. Все трое прибавили в росте, оторвали от палубы стволы излучателей, на которые до сих пор небрежно опирались. Однако наизготовку оружие не взяли, а стояли, прислушиваясь, слегка изогнувшись в поясе. Такой изгиб означает недоумение.
Я тоже вслушивался – и ровным счётом ничего не понимал. Что за ерунда? У хатти-катт нет тайного языка, на котором мог бы завывать тот, кто сейчас приближался из глубин пиратского корабля. Тогда почему я ничегошеньки не разберу?
Может, Шайтан понимает? Я поглядел. Мой друг ожил, и глаза у него были круглые от изумления. А что, если там завывают вовсе не хатти-катт?
– Серый, я побежал? – Боец Гёз сделал шаг в сторону шлюза.
Удивительное рядом! Боец спрашивал разрешения у меня, а не у старшего пилота. Впрочем, Лёша хоть и вернулся, но не принял командование «Теймаром», и за командира был по-прежнему я грешный.
– Беги, – разрешил я, и Гёз пустился к шлюзу.
Вой в недрах чужого корабля близился к нам. Хатти-катт едва не сложились в поясе; поза отражала растерянность, которую они не думали скрывать.
– Джан Хелла, – произнёс Шайтан, – скажи, что мы приносим извинения.
Мой волчонок взвыл. Троица хатти-катт шевельнулась, блеснув серебром скафандров, выпрямилась, а затем дружно накренилась вбок. Я отродясь подобного не видел, и тем более не слышал вживую звуков, что издали гордые воины: резкий прерывистый свист, от которого подкашивались ноги и хотелось упасть и скорчиться на палубе, зажимая уши, пряча голову… Хатти-катт смеялись. Нет: они в прямом смысле слова помирали от смеха.
С чужого борта нёсся поток отборной брани – в академии меня такому не учили! – сдобренный дополнительными акустическими характеристиками… акцентом. «Абордажную команду» крючило. Верней, кренило набок и разрывало изнутри.
Смех – слабое место наших грозных союзников. Рассмешить хатти-катт очень трудно, однако если их насмешишь, то и уморить недолго. Что-то у них переклинивает, и они хохочут на разрыв, не в силах остановиться. Не знаю, как «абордажной команде» удалось не скончаться на месте. Запросто могли отдать концы – а я потом объясняйся с командиром летающей крепости.
Преодолевая дурноту от их убийственного смеха, я рявкнул:
– Молча-ать!
Вой на борту пиратского корабля оборвался. Ещё несколько секунд хлестал по нервам свист «абордажной команды», затем воины унялись. Встряхнулись, как закованные в латы псы, выпрямились и застыли, устало опираясь на свои жуткие с виду излучатели.
Наступило безмолвие, словно я оглох. Чуть погодя до сознания дошло тяжелое дыхание наших мужиков, которых мало не прикончил смех союзников. Затем от шлюза донеслось злобное бормотанье… Нет, не повторю ни слова.
По коридору к нам выкатился галлунь – чёрный беззвёздный шар с торчащей вбок короткой ногой. Ромбовидная «ступня» сморщилась и безвольно моталась, как сохлый лист; ни рук, ни головы не было. Галлунь шипел, как будто его шарообразное тело стравливало воздух. Я включил дешифратор, но переводчик шипение не распознал.
Следом явились два наших бойца – Гёз и тот, что оставался с Дим-Палычем. Они-то и гнали одноногий шар щедрыми пинками, бормоча то самое, неповторимое. Оба были в носках, без ботинок (думаю, галлунь от пинков страдал больше морально, чем физически), а на Гёзе не было кителя. У меня отлегло от сердца.
иллюстрация Галины Маас
Наконец появился Дим-Палыч – в кителе с Гёзова плеча. Негоже великому воину – командиру корабля предстать перед хатти-катт полуголым. Они бы это сочли величайшим неуважением.
– Димка! – выдохнул Шайтан и попытался высвободиться из рук старшего пилота. Лёша его не отпустил.
– Господа офицеры! – скомандовал я.
Мужики вытянулись и отсалютовали. Кабы не хатти-катт на борту, мы обошлись бы без церемоний и по-простому облапили командира, но перед союзниками проявили к нему подчеркнутое уважение.
Взгляд у Дим-Палыча был затуманенный, шаг – не такой твердый, как обычно. У него кружилась голова, но он старался этого не показать.
– «Языка» взяли, – сообщил нам Гёз самодовольно, как будто он лично участвовал в операции захвата, и наградил галлуня новым пинком.
Галлунь прокатился, хлопая болтающейся в воздухе сморщенной «ступнёй», и остановился в аккурат перед Шайтаном.
– Ранéная волчонка, – заскрипел он на общем языке, – окороти свою бандюку. Она вышла за всякие рамки.
Доброхот!
Галлунь покачивался и шипел, и на боках начинали проступать звёзды.
Дим-Палыч тоже добрался до Шайтана, вгляделся в его измученное лицо.
– Геныч, я тебя сколько раз просил себя поберечь?
– Так я и не сдох, – улыбнулся Шайтан.
– Лучше бы ранéная волчонка сдохла, – проскрипел галлунь. – Дала дуба. Скопытилась. Что капитана выкрутилась, жаль. Обидно. Досадно.
– Я тебе… – начал Гёз, угрожающе придвигаясь.
– Отставить! Это военнопленный, – одёрнул бойца Дим-Палыч и взвыл, адресуясь к «абордажной команде»: – Приветствую вас, великие воины! Благодарен за неоценимую помощь.
Хатти-катт неловко поклонились. Затем ксенопсихолог вымолвил надорванным от недавнего смеха голосом:
– Мы оказать рад услугу великим воинам Земли. – Опираясь на излучатель, он всем корпусом подался вперед. – Я вынуждал тебя просить, великий воин – брат-разведчик. Дозволишь нам ли покинуть твой борт? – Ему было так худо, что он делал ошибки в речи.
– Проводите их, – распорядился Дим-Палыч. – Кто может.
Два бойца, курсант и Лёша с Ивушкой кинулись исполнять. Ивушкины техники и оба планетолога были ни на что не годны и не тронулись с места, а я посчитал нужным остаться с Дим-Палычем и Шайтаном – и с доброхотом-галлунем.
Мужики повели союзников к переходу на вторую палубу, откуда хатти-катт могли вернуться к себе на корабль. Гордые воины с трудом брели, пошатываясь и не падая лишь потому, что их поддерживали наши разведчики. Особенно тяжко приходилось Мёртвому Листу; старый вояка едва переставлял ноги. Вот уж посмеялись так посмеялись.
Шайтан отступил к переборке, обессиленно сполз по ней на палубу. Перевёл дыхание и пригласил:
– Дим, подсаживайся. Будем с пленным беседовать.
Командир устроился с ним рядом. Кыш и двое техников подобрались ближе и улеглись, вроде бы отдыхая, но на деле взяв галлуня в «клещи». Второй планетолог, Рай, до той поры полумертвый, приподнялся и сел; в руке у него оказался маленький парализатор. И как только ухитрился скрыть оружие от галлуней?
Сам я остался стоять над пленником. Чёрный шар с разгорающимися звёздами шипел и угрюмо покачивался; сморщенная «ступня» на короткой ноге распрямлялась, как будто ее надували воздухом. Я поинтересовался:
– Дим-Палыч, как ты его добыл?
– Хитростью, – отозвался комгруппы, а галлунь заскрипел на общегалакте:
– Не хитрость. Подлóсть и предательство. Измена. Нож в спину.
– Рассказывай, – велел ему Шайтан. – Зачем ты хотел убить моего командира?
– Землá не должна задружиться с Галлуном! – с чувством воскликнул доброхот; скрежет в голосе был нестерпимым. – Это опасно для Зéмлы! Как вам не понять? Не постичь? Не дойти?
– Чем Галлунь опасен Земле?
– Галлун силён. Он Землý уничтожит. Прикончит. Сожрёт. Новý Землý-два и одна. И Старý Землý. И другие планеты. Ваши колонны… колоны… колонки.
– Колонии? – уточнил я, наблюдая за надутой, упругой «ступнёй».
Короткая нога торчала вбок, но галлунь качался и поворачивался – а нога близилась к Шайтану с Дим-Палычем. Если он «ступнёй» шарахнет человека по голове, шею сломает на счет раз… Ухватив за ногу, я развернул галлуня в безопасную сторону. От прикосновения к пленнику включился мой защитный костюм. А ведь в защите только я да Шайтан, и случись что – остальным мужикам не поздоровится.
– Чем силён Галлунь? – потребовал наш ксенопсихолог.
Доброхот шипел и качался, снова разворачиваясь «ступнёй» к моему другу.
– Серый, оставь! – приказал Шайтан, когда я думал было удержать пленника. – Чем силён Галлунь? – повторил он.
Галлунь шипел, звёзды блистали. Мужики решительно придвинулись. Рай держал доброхота на прицеле, Дим-Палыч не спускал с пленника хищно суженных глаз.
– Отвечай на вопрос, – велел Шайтан, подавшись к галлуню, напомнив этим движением грозного хатти-катт.
– Военная тайна, – скрипнул пленник. – Не скажу. Смолчу. Утаю правду. Будешь пытать?
– Не буду. Я и без тебя знаю.
Шипение галлуня стихло, звёзды померкли. «Ступня» опять сморщилась и обвисла.
– Ты не можешь знать, ранéная волчонка, – проскрежетал доброхот. – Капитана! Ты ведь не знаешь? Не ведаешь? Не в курсе?
– Я в курсе, – отозвался командир невозмутимо. – И мой второй волчонок знает. – Льдистые глаза блеснули, когда Дим-Палыч глянул на меня.
– Конечно, – подыграл я начальству.
– А они? Вон те. – Галлунь качнулся, «ступня» мотнулась. – Им известно? Для них не тайнá? Не секрет?
– Разумеется, – отозвался Кыш.
– А то! Ещё бы, – в один голос ответили техники.
Рай со значительным видом покивал, не опуская парализатор. Я перехватил взгляд, который метнул на него Шайтан: дескать, убери оружие. Рай сунул парализатор в карман кителя. Это движение внезапно вдохновило пленника.
– Земляны – лжéцы! – заскрежетал он пронзительно, качаясь на месте. – Лгýны, врýны, врáли! Ранéная волчонка – обманщѝк!
Шайтан подтянул колени к груди, обхватил их руками, словно желал собраться в шар, как галлунь. Шар из него был никудышный: с луизианской лихорадкой и с противостоянием пиратам, мой друг истаял – одни кости остались. Однако Шайтан сделал, что мог, и принялся тихонько качаться из стороны в сторону. Галлунь умолк, и с минуту они безмолвно покачивались друг перед дружкой. У доброхота снова надувалась «ступня», и серебряным светом наливались звёзды на чёрных боках.
Внезапно пират остановился и объявил:
– Не верю. Не верую. Не доверяю. Вторая волчонка, докажи. Приведи доказательства. Аргументы.
Я поглядел на Шайтана. Что говорить?
– Да ладно, рассказывай, – улыбнулся он безмятежно, продолжая качаться. – Зачем мы летели?
Он не мог подсказать открытым текстом; я поспешно соображал. Куда и зачем мы летели? Исследовать астероид. Который не мог быть секретным оружием галлуней… или мог? Неспроста же они его потребовали в качестве выкупа за «Теймар». Вероятно, заранее знали, что на том астероиде обнаружится.
– У вас есть артефакты исчезнувшей цивилизации, которую мы называем крауш-иль-ив, – проговорил я, обращаясь к пленнику. – Вы рассчитываете с их помощью подчинить себе Землю.
Звёзды на круглом теле ослепительно вспыхнули. Счастье, что это была только вспышка, без взрыва. Затем галлунь погас, превратившись в сгусток глухой черноты. Нога уныло повисла, «ступня» скукожилась.
– Смысла нет отрицать очевидное. Отвергать несомненное. Отклонять бесспорное. Ты права, ранéная волчонка. Арты-факты вáжны. Значѝмы. Значительны. Крашильив их завещали… отписали… отказали…
– Оставили в наследство, – подсказал я, не удержавшись.
– …Галлуну, – закончил доброхот.
– Каким образом? – поинтересовался Дим-Палыч. – Крауш-иль-ив исчезли задолго до того, как ваша раса стала разумной.
– На Галлуне был… нахóдился… обрéтался их форпост… оплот…плацдарм. – Доброхот запинался, однако упрямо скрипел, подбирая синонимы. – Нам осталась в наследство… наследие… напóслед крепóст. С техникóй и оружием… средствáми и орудием…
– С транспортом и вооружением, – снова помог я.
– Спасибó, вторая волчонка. Благóдарю. Благó-дарствýю. – Пленник качнулся к Дим-Палычу; командир подобрал ноги, чтобы галлунь его не коснулся. – Капитана, прости… извини… не держи зла. – Галлунь заговорил внушительно, чётко и почти без ошибок. – Мы хотим предупредить, предостеречь, остеречь Землý. Нас – доброжелателей, благожелателей, доброхотов мало. Наши голоса тихи, беззвучны, безмолвны. Землá их не слышит, не чует, не пóймет. Землá уяснит только смерть. Гибель. Крах. Надо убить, чтобы волчонки постигли, познали…
Он не закончил перечисление. Распрямившись, Шайтан обеими ногами ударил по телу нашего пленника. Раздалось громкое чмоканье, доброхот содрогнулся, но с места не сдвинулся. Зашипел с присвистом, засиял звёздами и стал надувать «ступню». Наш ксенопсихолог взмыл с палубы с криком:
– Дим, назад!
Дим-Палыч взвился на ноги и отпрыгнул. Вместе с ним вскочили наши мужики, заслонили командира от галлуня.
Мой друг подступил к доброхоту вплотную – и вдруг принялся ладонями выбивать стремительную дробь на его округлой макушке. По коридору звон пошел.
– Ранéная волчонка, отвяжись! – взвыл галлунь. – Отцепись! Отлипни! Надо спасать Землý! Избавлять от угрозы…
Шайтан отчаянно лупил пленника. Казалось: из-под рук искры летят, но это сияли четырёхлучевые звёзды, и их свет вырывался из-под ладоней.
– Назад! – опять выкрикнул наш ксенопсихолог.
Дим-Палыч отступил на пару шагов, и следом подались прикрывавшие его разведчики. А я остался с Шайтаном. Мало ли какая помощь понадобится.
Он взорвался таким лаем и хохотом – меня аж подбросило. Мужики пятились по коридору, оттесняя командира все дальше. Чёртов галлунь не оставил мысль убить Дим-Палыча ради спасения Земли. Впрочем, разделайся он хоть со всем экипажем «Теймара», это не повлияет на позицию высокого руководства. Слова одинокого энтузиаста-убийцы едва ли будут иметь большой вес…
Я вслушался в дробь, которую выбивал на галлуне мой друг. Поймал ритм и присоединился к Шайтану. Начал с осторожностью, желая убедиться, правильно ли выходит. Наш ксенопсихолог энергично кивнул – дал добро. Он убрал руки, а я принялся барабанить изо всех сил. Галлунь вздрагивал – неподатливый, жёсткий, звенящий под моими ладонями. Его защитный костюм сиял звёздами, а между их лучами на чёрной поверхности проступала серебристая пыльца.
Шайтан выдыхался. Его хохот и лай становились тише, а сам Шайтан едва держался на ногах. Нет: на упрямстве своём он держался и на чувстве долга. Я колошматил галлуня, стараясь собственным рвением восполнить стихающий лай.
Галлунь сдался первым. Заскрипел:
– Волчонки, хватит. Остановись. Уймись. Утихни обе.
Светящаяся пыльца погасла, начали меркнуть звёзды на боках.
– Хорош, – сказал Шайтан и привалился к переборке, прижал к ней ладони, пытаясь удержаться и не упасть. Ладони скользили.
Я подхватил его, не спуская глаз с доброхота. Пленник втянул ногу, впитал «ступню» и неподвижно лежал, перегородив коридор. Защитный костюм казался измазанным пеплом – всё, что осталось от недавнего сияния звёзд.
Дим-Палыч вернулся, стал рядом с галлунем. Спросил:
– Кто ты?
Доброхот не ответил, как будто уснул. Или же решил для себя, что отныне будет играть в молчанку. Командир включил свой лингводешифратор и снова спросил:
– Кто ты?
Дешифратор залаял. Галлунь тявкнул в ответ.
– Гадёныш, – перевел дешифратор.
Новый тявк пленника.
– Зверёныш, – уточнил переводчик.
– Волчонок, – поправил Шайтан.
– Ты – молодой? – продолжал командир. – Младший по званию?
Галлунь тявкнул – жалобно, с подвыванием.
– Слушаюсь, мой господин, – изрек дешифратор.
– Да, сэр, – опять исправил наш ксенопсихолог.
Так и пошло: командир задавал вопрос, пленник тоненько взлаивал, дешифратор порол чушь, Шайтан корректировал ответ.
– Почему ты желаешь помочь Земле?
– Я мечтаю о совершенстве.
– Так правильно.
– Чем ещё ты можешь помочь?
– И не подумаю.
– Больше ничем.
– Откуда известно про артефакты, за которыми летел «Теймар»?
– Фигня!
– Это все знают… Дим! Будь внимателен.
Удерживая Шайтана, я чувствовал, как тяжко он дышит, как ходят ребра под одеждой и защитным костюмом. Я потянул его вниз, предлагая сесть, однако он остался на ногах. Видимо, этого требовал допрос пленника.
Дим-Палыч продолжал:
– Что будет, если я тебя верну на твой корабль?
– Будет плохо.
– Не надо возвращать.
– Что будет, если я тебя оставлю на «Теймаре»?
– Будет плохо, – повторил дешифратор.
А наш ксенопсихолог не исправил сказанное.
– Геныч? – обратился к нему командир.
Шайтан молчал, напряженно вытянувшись, как будто всем телом ловил нечто, недоступное остальным.
– Ранéная волчонка устала, – заскрипел доброхот на общем языке. – Капитана, отправь двух волчонок баю-бай.
– Сейчас; побежали, – с холодной усмешкой отозвался Дим-Палыч. В серых глазах блестел лед.
– Земляны – лжéцы! – объявил галлунь.
– Господа офицеры, – адресовался Шайтан к техникам с планетологами, – что вы уши развесили? В биокамеру его!
Мужики подскочили от неожиданности, уставились на Дим-Палыча. Льдистый взгляд командира захолодел ещё больше, густые брови шевельнулись: выполняйте приказ! Техники снялись с места первыми; собственно говоря, техники в планеторазведке – одновременно бойцы и стрелки из орудий. Они вдвоём покатили галлуня к переходу на третью палубу, где среди разных технических отсеков есть камера для содержания биологических объектов. От слаженных толчков крепких рук доброхот резво катился по коридору – чёрный шар, как будто испачканный пеплом. Планетологи двинулись сопровождать и оказывать поддержку.
Шайтан со стоном осел на палубу.
– Живой? – Дим-Палыч сел перед ним на корточки.
– Почти, – слабо улыбнулся мой друг. – Дим, галлунь не умеет врать. Потому и дешифратор нёс вздор.
– Он не волчонок?
– Он – командир корабля.
Дим-Палыч вгляделся. Видно, размышлял: не тронулся ли Шайтан умом?
– Галлунь не умеет врать, – повторил тот. – Его визгливое тявканье несет в себе тон лжи. Наше счастье, что удалось дожать и он залаял по-галлуньски.
– Мы его довели барабанной дробью? – удивился я.
– Оплеухи – последний штрих. Прежде я его довёл воплями… лаем и рёвом.
– А откуда ты знаешь их тайный язык?
Шайтан недоуменно моргнул.
– Тайный язык? Нет. Это было… м-м… акустико-психическая атака. Которая сработала! А иначе мы б поверили всем россказням.
– Доброхот не собирался спасать Землю?
– Серый. – Мой друг оживал на глазах. – Я тебе как эксперт скажу. Ни одна раса. Никогда. По своей воле и без корысти. Не будет. Спасать. Чужаков. Никто – кроме землян… и хатти-катт.
Шайтан перевел взгляд на терпеливо сидящего перед ним Дим-Палыча.
– Дим, половина всего, что было, – галлуньский спектакль. Я готов поверить, что захват «Теймара» задумывался как пиратская акция. Но командир кое-что добавил от себя. Он позволил группе спастись из плена и убедительно толковал про убийство. Мол, тебя надо прикончить, тогда у земного руководства глаза откроются. И вот это – ручаюсь! – попытка втереться в доверие. Наш галлунь – такой же разведчик. Ты побывал у него на борту – и он к нам пожаловал. Ты увидел, что галлуни тебе показали, – и он прибыл послушать, что мы расскажем. Посмотреть, как живём. Иначе ты в жизни бы его не захватил.
– То есть, я дурак, а он меня провёл? – усмехнулся Дим-Палыч. – Проклятый шпион. Что с ним теперь делать?
– Посидит под замком, пока я отдохну. Затем побеседуем. После чего отправим его обратно и разойдемся.
Командир опять усмехнулся.
– Как я объясню начальству, почему отпустил агента враждебных галлуней на все четыре стороны?
– Ну, Дим… Ну, право же… Тебя научить каким-то особым словам?
Дим-Палыч засмеялся и встал, поставил на ноги Шайтана.
– Пойдем, «ранéная волчонка»; по тебе медкапсула плачет. Сергей, а ты иди в рубку. Пригляди там, раз ты – самый здоровый.
Боги планеторазведки! Как я гордился – и как был ему благодарен за доверие…
…Ничего нового мы от пленного галлуня не узнали. Наш ксенопсихолог не стал проводить жёсткий допрос, а доверительной беседы не получилось. Шайтан сказал: доброхоту стыдно за проваленную операцию, и ему проще скончаться, чем отвечать на неудобные вопросы. Нам же куда выгоднее отпустить пленника с миром, чем замучить его и нарваться на дипломатический скандал. Так и поступили. Командир галлуней – угрюмый чёрный шар – вернулся к себе на борт, и под прицелом орудий хатти-катт пиратский корабль отвалил от «Теймара». Блокировку наших двигателей и боевых систем галлуни сняли в последнюю очередь, когда отошли на изрядное расстояние.
