Елена Васильевна Ленёва
Вэй-У-вэй
На следующий день, в квартире на Вашингтон-Хайтс, в Верхнем Манхэттене…
…Софи (Соней звал ее папа – русский папа, мама – француженка – назвала дочь Софи) сидела на кровати, гладила кошку и раскладывала «пасьянс» из каких-то кружочков, квадратов и других геометрических фигур, вырезанных из бумаги. Тасовала их по разным сторонам и колодам. Эти фигурки помогали ей размышлять.
Память вернула ее в детство: старый двор в китайской провинции Хэйлунцзян. Школа в Харбине. Летние каникулы у бабушки Клавдии в одном из округов провинции – в Ичуне – краю кедров.
История семьи ее отца – отдельная книга. Соня впитывала рассказы бабушки о Маньчжурии, о том, как ее русские прабабушка и прадедушка остались после революции в Харбине, да, собственно, их семья жила там с конца девятнадцатого века, с того момента, как начали строить Маньчжурскую железную дорогу (после большевистской революции дорогу назвали Китайско-Восточной железной дорогой).
Город был основан русскими, в числе его основателей был и дед Клавдии Петр Алексеевич Толмяков, который работал помощником Николая Сергеевича Свиягина – руководителя строительства дороги. К февралю восемнадцатого года русских в Харбине было около сорока тысяч, а после революции, когда многие дворяне и белогвардейцы бежали из советской России, Харбин превратился в город со стотысячной русской диаспорой, в котором были русские православные храмы, школы, училища и даже институты. Таким он оставался еще долго, до Второй мировой войны. Тяжелый период пришлось прожить городу и его жителям в тридцатые годы, во время оккупации Японской императорской армией. После того как Советский Союз продал Японии долю собственности КВЖД, жизнь в Харбине стала особенно трудной и многие русские уехали из города и из провинции. Семья Клавдии осталась.
Отец Клавдии (прадед Сони) погиб во время короткой советско-японской войны. Он помогал советским воздушным десантным войскам занять город. Храбро сражаясь вместе с солдатами Пятнадцатой армии Второго Дальневосточного фронта, он был смертельно ранен в августе сорок пятого года. Бабушка хранила медаль, которой деда посмертно наградила советская военная администрация.
Бабушка, какой ее помнит Соня, была старенькая, все ждала, когда же сын, наконец, подарит ей внуков. Сонин отец родился, когда той было за тридцать, да и Пат, то есть Панкрат – такое у него было русское имя, которое мама Сони – француженка, – так и не научившись выговаривать, сократила до короткого Пата, стал отцом в сорок четыре года.
Клавдия собирала лекарственные растения, которыми так богат Ичунь, сушила на зиму, варила из них всякие снадобья и учила маленькую Сонечку распознавать травку на вкус, цвет и запах. Кедровые орешки, грибы, травы, фрукты из леса добавлялись во все блюда, из них настаивались чаи и напитки. В кедровом лесу можно найти лекарство от всех болезней. Что-то позабылось из бабушкиных учений и советов, но кое-что Соня запомнила и до сих пор использует при заварке чая, напитков или каких кулинарных блюд.
Сонечку Клавдия любила до беспамятства, старалась научить ее всем народным премудростям, понимая, что времени у нее совсем немного. Бабушка ушла через полгода после мамы – тихо, во сне. Мама же умерла совсем молодой – в тридцать пять. Раковую опухоль обнаружили слишком поздно, и все произошло очень быстро… В десять лет Соня осталась без любимых женщин. И только отец с тех пор заботился о ней и старался любить ее за троих.
Но любовь к дочери не мешала ему заниматься рисковым ремеслом и привлекать к нему свою дочь.
Отец Сони был вор. Но как-то это слово к нему не приклеивалось! В своем деле Пат был артист. Он не был ни домушником, ни карманником, ни налетчиком. Его ремесло не относилось ни к одной из многочисленных воровских специализаций. Отца можно было бы назвать жуликом, мастером, мошенником, авантюристом… Но и это далеко не точные слова. Он занимался организацией краж, которые всегда театрально обставлял и мистифицировал. Он делал это с таким артистизмом, что полиция никогда не могла выйти на его след. При этом Пат-Панкрат был балагур и весельчак, добродушный человек, который мог, увидев плачущую старушку, потерявшую кошелек, отдать ей только что награбленное, мог оставить в церкви половину «заработанного» за месяц. Он мог бы стать гениальным артистом. Игра была сущностью его натуры.
Отец познакомился с мамой в Бейцзине – столице Китая51
Луиз приехала из Лиона на стажировку по китайскому языку и устроилась работать во французское посольство (временно, на место секретарши, которая ушла в декретный отпуск). Молодую симпатичную девушку, трудолюбивую, с легким нравом посольские работники оценили и оставили в штате после окончания ее институтской практики. Как бы сложилась судьба Сониных родителей, если бы в день, когда отец с компанией случайно не прошел мимо посольства, а хорошенькая француженка, воспользовавшись десятиминутным перерывом, не выбежала на почту позвонить в Лион своему жениху? (В посольстве не очень одобряли личные звонки по служебным телефонам, разрешали только очень важные). Не известно.
Открыв металлическую калитку, Луиз споткнулась и просто упала в руки большущему светловолосому мужчине, который успел подхватить ее. С ним были еще два китайца и один то ли испанец, то ли мексиканец (это был Лео!). Но именно этот подхватил ее. Взглянув с благодарностью в эти зеленые смеющиеся глаза, Луиз потеряла голову. А сорокатрехлетний Пан-к-рат (боже, какое сложное русское имя!) сказал своим друзьям по-китайски (она-то прекрасно понимала пекинский диалект), что эту мадемуазель, свалившуюся ему в руки, он больше от себя не отпустит. Через три дня они поженились. Она вышла замуж за русского китайца! Старше ее на двадцать лет! Французский жених был забыт сразу и бесповоротно.
Какое-то время они жили на два города: она – в Бейцзине, он – в Харбине. Через девять месяцев родилась Софи. Луиз оформила французское гражданство для своей дочери Софи-Анн-Марии Плантье (правда, Пат настоял на крещении дочери по православному обычаю в харбинской церкви), затем своему обожаемому мужу, заставив его приписать к своей русской фамилии через черточку это французское Плантье (она как будто чувствовала, что не сможет долго наслаждаться семейным счастьем, и убедила консула в необходимости сделать паспорта дочери и мужу для свободного въезда в Европу и путешествий по остальным странам).
Луиз знала (он сказал ей на второй день знакомства!), чем промышляет ее ненаглядный супруг, но не смогла отказаться от любви к нему, несмотря на то, что считала преступным его ремесло (а как иначе!) и волновалась каждый раз, когда он собирался в «походы» по дорогим бутикам, когда организовывал «бизнес-поездки» в Японию, а также «экскурсии» по многочисленным туристическим и коммерческим кораблям, которые круглый год останавливались в незамерзающем Люйшуне61 и Владивостоке.
Когда Соне исполнилось два года, Луиз ушла из посольства и поселилась с мужем в Харбине. Она обожала не только мужа и дочь, но и свекровь и старалась как можно чаще приезжать к Клавдии в деревню, оставляя без сожаления миллионный город.
Соня знала об этом по рассказам бабушки и мамы. И по собственным воспоминаниям.
…Старый двор на севере Харбина. Ей шесть лет. Она еще не ходит в школу, хотя уже умеет считать, писать и читать, причем по-русски вполне бегло, а по-китайски «по слогам». С мамой практикует французский. Мама еще жива. Приходит отец. Отец подбрасывает ее под потолок, зацеловывает, играет в парашютистов (подбрасывает, отпускает, потом ловит). Мама волнуется, бранится. А он обнимает маму, и у той не получается злиться на него по-настоящему… Он такой красивый, папа. И такой веселый. Мама – маленькая шатенка с темно-зелеными (или светло-карими? Соня не может вспомнить!) глазами тоже смеется, ласково стучит крошечными кулачками в грудь Пата… Они были счастливы!
Вот она с отцом, Лео, китайцем Сию и еще несколькими мужчинами возвращается с «дела». Все довольны. И отец говорит ей, что они заработали много денег. Маленькая Соня отвлекала внимание. А чуть позже отец научил ее открывать замки, снимать часы, доставать кошельки… Чаще они работали по богатым магазинам. И никто не мог представить, что дорогие украшения исчезали с витрин шикарных бутиков при участии этой маленькой, беленькой, такой симпатичной девочки с ясными зелеными глазами.
А еще у папиной банды был свой кодекс. Например, не красть у больных, инвалидов и стариков.
Соне очень нравилась такая жизнь. Ей нравился процесс, когда она могла утащить какую-нибудь вещь. Что делать потом с этой вещью, она не знала. Мама только очень сердилась. Даже однажды поколотила отца. А он все смеялся. Он очень любил маму и ее – Соню. А потом маму настигла страшная болезнь, от которой нет спасения.
После смерти мамы и бабушки они уехали из Китая, жили в разных странах. В Испании, во Франции, даже в Бразилии. Соня не раз пользовалась своим талантом.
В Париже, например, у нее были свои любимые бутики, которые Софи Плантье с удовольствием и какой-то детской радостью обворовывала.
Но однажды она задумалась, можно ли жить без рискованных авантюр. И решила больше не воровать. Однако характер у нее был отцовский, игры ей не хватало. Европейский Париж казался ей скучным. Она решила начать новую жизнь в Нью-Йорке. Это город, в котором есть масса возможностей для приложения своих талантов. Диплом дизайнера, полученный в Сорбонне, помог сразу же найти работу. На работе было тоскливо, и она занялась муай тай. Стала выходить на ринг. У нее получилось! Все, за что она бралась, у нее получалось. Тайский бокс спасал от унылой работы – делал жизнь более разнообразной.
Отец недолго жил во Франции, уехал сначала в Бразилию, потом на Кубу. Десять лет прожил на Кубе, но в последний год перебрался в Мексику. Денег он накопил, ни в чем не нуждался. И вот!
Откуда взялись эти гангстеры?!
Оставить отца в беде Соня не могла. Папа – это папа. И все. Точка. Значит, она вновь воспользуется своим талантом и раздобудет полмиллиона. Она поможет отцу и Лео собрать недостающую сумму. В конце концов, это даже заманчиво. Она придумала такой спектакль из нескольких актов! Полицейские никогда не догадаются! Если… Если она сама не захочет, чтобы они догадались.
Этот рыжий Стэнли ей понравился. Да, понравился…
Соня поцеловала кошку, потянулась за мобильным телефоном. Набрала номер. Трубку сняли сразу же после первого звонка.
– Привет, Лео. Как вы там?
– Нормально, детка. Спасибо тебе…
– Я звоню не за тем, чтобы выслушивать благодарности. Скажи мне, сколько вы можете выручить за браслет и серьги?
– Сто пятьдесят тысяч. Не больше. Если бы у нас было время, мы бы поторговались. Можно продать дороже тысяч на пятнадцать…
– Я поняла. Значит, надо еще триста пятьдесят тысяч.
– Да, детка. Чем тебе помочь?
– А чем ты мне поможешь? Разве что… – она задумалась.
Лео молчал.
– Лео, у тебя есть какой-нибудь пожилой дядечка, который мог бы меня сопровождать? Знакомый с профессией, естественно.
– Американца нет. Но я могу прислать тебе нашего дядюшку Сержио… Уж кто-кто, а он с профессией очень знаком. К тому же у него есть американская виза…
– Нет, Сержио слишком колоритный. Сразу запомнится…
– Я буду думать, детка.
Они помолчали. Лео затянулся сигарой. Соня прервала молчание.
– Ладно, не нужно. Я кое-что другое надумала. Вот сейчас прямо и придумала.
– Я ж говорил, что ты – талант, девочка. И как это у тебя получается?..
– Ты считаешь, мне нравится этим заниматься, старый черт?
– Ну, не такой уж я и старый… – он засмеялся.
– Тогда – просто черт! Черт! – она тоже засмеялась.
– Ты веселишься… Это хорошо. Спасибо, Соня.
– Как отец?
– Нормально. Я ходил вчера в тюрьму. Не беспокойся… Мы все сделаем… С твоей помощью, детка.
– Лео, я боюсь, что мне придется уехать из Америки…
– Ты думаешь, тебя могут вычислить? Девочка, это невозможно…
Соня перебила его:
– Мне понадобится билет с открытой датой до Мехико. Авиакомпания мексиканская. И, желательно, из Ла Гуардия. Это маленький аэропорт и мне до него ближе всего.
– Детка, ты считаешь, что…
– Лео, прошу тебя… Не задавай лишних вопросов. Ты сделаешь мне билет?
– Конечно, Соня.
– Хорошо. Сейчас мне некогда. Я еще позвоню, Лео. И передай привет тете Ману.
Полицейский департамент. В этот же день:
– Давай по порядку, Бенджи… Что у нас вырисовывается?
– Первая девушка – француженка. Шатенка. Милая, привлекательная, изящная. Очень располагает к себе. Рост пять с половиной футов. Или чуть выше. Светло-карие глаза. Кроме французского говорит по-испански. Плохо говорит по-английски. С ее слов мы знаем, что муж хочет купить ей серьги. Подарок. Цена для нее – не главное.
– Вторая девушка – русская, – продолжил Гарри. – Блондинка. Милая. Также привлекательная. Чуть полновата (по словам продавщицы, возможно, после родов «не вошла в форму»). Хотя я бы так не сказал. Посмотри, на видео – стройная молодая женщина. И где она тут полноту увидела? – он рассматривал девушку на видео, потом продолжил: – Она чуть пониже ростом. По-английски говорит с акцентом. Муж хочет купить ей дорогое украшение – браслет – подарок к рождению сына. Девушка пришла с коляской, в которой, по убеждению всего магазина, находился ребенок. Его не видели. Но слышали.
– Что у них общего? – спросил Стэнли.
– То, что они не американки… Или выдают себя не за американок. Такое может быть?
– Может… Почему нет…
– Самое главное, что их объединят – это то, как лихо они проворачивают дело. Располагают к себе, заговаривают зубы и меняют украшения.
– И еще. – Бенджи поднял указательный палец. – У них заранее было заготовлено фальшивое изделие. Очень простенькое. Сверкающие стекляшки. Подменить можно, если подделку не рассматривать. При первом внимательном взгляде фальшивка сразу обнаруживается. Девушки готовились. Знали заранее, что и где они будут «покупать».
– Значит, это одна команда. Они разыгрывают сценку, уверяют, что собираются купить украшение, входят в доверие и меняют на подделку… Уводят прямо из-под носа.
– Я смотрю в который раз это кино и не понимаю, как они это делают? В какой момент они меняют украшения? – Гарри внимательно изучал видео из двух магазинов. – Вот, обратите внимание…
– Давайте посмотрим в замедленном темпе…
– Ага… Может, в этот момент?
Втроем они впились в экран, старались не пропустить ни одного движения.
– Может, в этот, а может, и нет…
– В любом случае, они обе прекрасные актрисы.
– И это не первая их авантюра.
– И с психологией наши леди также знакомы.
– Слушайте… – Стэнли вдруг напрягся.
– Что?
– А это не может быть одна и та же девушка?
– Одна и та же? Это невероятно, Стен. Они совсем разные…
– Ты прав, они разные. Но есть что-то… не пойму. Есть нечто, что меня смущает.
К ним зашел дежурный полицейский:
– Приехал таксист. И еще привезли водителя Майбаха. Пусть подождут?
– Нет. Зови. Сначала – таксист.
– Думаешь, они не врут? И их просто наняли на работу? – спросил Гарри.
– Ну, таксиста точно вызвали по телефону, – ответил ему Бенджи, – оперативники выяснили, что звонили с телефона-автомата на Третьей авеню. Звонок зафиксировали. Прослушали. Ничего особенного. А с Майбахом будем сейчас подробно разбираться.
Зашел таксист. Он заметно нервничал. Это было понятно: когда тебя вызывают в полицейский департамент, то поневоле забеспокоишься. Даже если знаешь, что ничего противоправного не совершал.
– Расскажите еще раз, как вы познакомились с девушкой? – Стэнли подвинул стул и сел напротив водителя. Тот заерзал.
– Я с ней не знаком! – таксист был напуган. – Господин полицейский, я честно работаю. Меня попросили отвезти по адресу, я отвез. Я не понимаю… – он нервничал.
– Слушай, парень, ты не скули. Тебя ни в чем не обвиняют. Только расскажи, где она села в машину и куда ты ее отвозил.
– Я подъехал на Шестьдесят седьмую улицу, ближе ко Второй авеню. Она вышла из крайнего подъезда, сказала, что едем в магазин. Я включил навигатор, и мы поехали. Когда приехали, она расплатилась, дала щедрые чаевые.
– Сколько?
– Двадцать долларов. Это почти столько же, сколько стоила дорога. Я был доволен. Потом сказала, что я получу еще сто долларов, если подожду ее. Все.
– Сто долларов?
– Да.
– Ты подождал?
– Конечно.
– И она расплатилась?
– Да. Оплатила дорогу и дала сто долларов. Все, как обещала.
– Что-то особенное в ней было?
Таксист пожал плечами:
– Красивая, сэр… Как артистка.
– В смысле, похожа на конкретную артистку?
– Да нет. Просто такая красивая… И так одета… Как артистка. Это все.
– Ну, хорошо. Иди. Если что-то вспомнишь, позвони. – Стэнли дал свою карточку, – вот по этому телефону.
Таксист вышел из кабинета и облегченно выдохнул. У дверей уже ждал водитель Майбаха.
– Заходите, – скомандовал Стэнли. – Рассказывайте. Только правду.
– Да, сэр, – водитель волновался. – Мне нечего скрывать. Я сдаю машину в аренду. Как вы видите, машина красивая, большая, люди любят покататься на такой красавице. Часто сам сижу за рулем. В этом нет ничего противозаконного, сэр. Я плачу налоги. Вы можете проверить.
– Не ной. Давай по существу.
– Меня наняла девушка. На три часа. В мои обязанности входило отвезти ее в магазин и привезти обратно. Все.
– Когда ты сдаешь в аренду свою тачку, ты документы смотришь?
– Только в случае, если водителем будет кто-то другой. Я обязательно беру паспорт и водительское удостоверение. В этом случае все оформляю отдельно, на бланке. Ведь если какая авария, мне могут отказать в страховке…
– А если ты сам за рулем?
– Тогда по желанию клиента, сэр.
– Значит, девушка никаких данных о себе не сообщила?
– Нет. В этом не было необходимости.
– А почему она не заказала такси?
– Так вы у нее спросите. Мне она сказала, что ее водитель разбил машину, а с ребенком в такси ехать ей неудобно. Он маленький совсем. Только родился. Когда она разговаривала со мной по телефону, она спросила, новая ли у меня машина? Сказала, что она будет с маленьким ребенком и что у нее коляска, которую надо положить в багажник. Я ей ответил, что машина новая, чистая, багажник просторный и никаких проблем не будет.
– Звонок проверили? – обратился Стэнли к Гарри.
– Да. С автомата на Бекман Стрит. Недалеко от нас, Стэнли, – он хохотнул.
– Почему она не села в машину сразу после того, как вышла из магазина? – Бенджи обратился к водителю.
– Она сказала, что хочет пройтись по улице минут пять. Что малыш плачет… Она его укачает. И просила следовать за ней. Я так и сделал. Она прошла немного, вытащила ребенка, взяла на руки, потом кивнула мне. Я остановился и забрал коляску. Все. Мы подъехали к ее дому.
– То есть туда, откуда вы ее забрали?
– Да. На Голд Стрит, рядом с клиникой. Она выходила из подъезда и туда же зашла. Больше я ее не видел.
– Ребенок плакал в машине?
– Нет, он спал.
– Что-то конкретное о ней сказать можете? Какие-нибудь приметы? Может, манера говорить или одеваться?
– У нее был акцент… Но, знаете, я тоже не коренной американец. Приехал в Нью-Йорк пять лет назад. Акцентом в Америке никого не удивишь.
– Это все?
– Ну, еще… она красивая.
Полицейские переглянулись и вздохнули.
– Окей.
В этот момент у Стэнли зазвонил телефон. Он включил громкую связь.
– Да. Стэнли Браун слушает.
– Это Софи.
– Простите, мисс, я не совсем понимаю…
Два друга ухмылялись. Водитель сидел на стуле, не знал, что ему делать, уходить или нет.
– Меня зовут Софи. Вы просили позвонить, если я вспомню имя актрисы, не забыли? Вчера. Мы с вами столкнулись на улице.
– А, это вы, Софи? – Стэнли расплылся в улыбке.
Оба друга подмигнули ему и захихикали.
– Я вас слушаю. Как же зовут нашу артистку?
– Я сказала, что девушка похожа на нее, а не она сама.
– Я понял, понял.
– Она похожа на Лизу Кудроу. Мне так показалось.
– Лиза Кудроу? Интересно… Спасибо, Софи.
Он прикрыл трубку рукой:
– Ты можешь идти, парень. Вот, возьми карточку с моим номером, – и в трубку: – это я не вам. Подождите минутку, – и снова обратился к парню: – позвони, если вспомнишь что-либо важное. Окей?
– Да, сэр.
Водитель вышел. Два полицейских продолжали ухмыляться.
– Вы можете посмотреть в интернете. Есть фото этой актрисы. – Софи продолжала говорить, – или, может, вы уже нашли эту девушку? Тогда я вас зря побеспокоила. Извините.
– Спасибо, Софи. Вы нам очень помогли. Сейчас посмотрим… Как вы сказали, Лиза Кудроу? Но… понимаете, – Стэнли искал слова.
– Слушаю вас.
– Я бы хотел с вами встретиться.
Ловя насмешливые взгляды коллег, Стэнли демонстративно отключил громкую связь.
– Да? А зачем?
– Мне необходимо задать вам несколько вопросов.
Друзья давились от смеха. Стэнли показал им кулак.
– Хорошо.
– Что вы делаете сегодня после пяти вечера?
– Я свободна с шести. Но хочу сразу предупредить, что у меня будет немного времени. Не больше часа. После работы я иду на тренировку.
– Окей. Я вам позвоню около шести?
– Да. Можете звонить на этот номер.
– А каким видом спорта вы занимаетесь?
Стэнли снова включил громкую связь.
– Муай тай.
– Ого! С вами страшно встречаться.
– Не волнуйтесь. Вы ведь будете всего лишь задавать вопросы?
– М-м-м… – Стэнли что-то промычал, а друзья давились от смеха.
– Я с полицейскими поступаю очень гуманно. А с симпатичными полицейскими – тем более. – И она отключилась.
Стэнли вертел в руках трубку, довольно улыбался и посматривал на коллег.
– И что за вопросы ты приготовил, Стен?
– Посмотрим… Лучше скажите, куда можно пригласить девушку?
– Ну, не забывай, что у вас будет только час, – Гарри захохотал.
– Я серьезно.
– У нас тут возле департамента небольшое уютное кафе. Можешь пригласить ее на кофе.
– Но будь осторожен, – добавил Бенджи.
– Это еще почему?
– Потому что «поступать гуманно» – очень широкое понятие. Гуманно можно так отдубасить… что ой-ой-ой… Начнешь к ней приставать, а она тебя… гуманно как двинет…
– Вы только про секс и думаете.
– Мы? Про секс? – они заржали, а Бенджи, сквозь смех, продолжил: – Мы ни слова про секс не сказали. Да, Гарри? Ты что-то про секс говорил?
– Не-а, я не говорил, – смеялся Гарри.
– Я тоже, – хихикал Бенджи. – На воре шапка горит, дорогой Стен.
– Все, хватит ржать. За работу.
И они, смеясь, вернулись к просмотру видео из ограбленных магазинов.
