Елена Васильева
Счастье в смерти
Глава 2.
Одним днём лета, мы познакомились с Беном, высоким мальчиком со светлыми волосами и голубыми глазами. В тот день была жаркая погода и мы решили сходить с Ники, в бассейн. Но он оказался закрыт, в самую жаркую погоду, этого лета. Тогда мы пошли в кафе есть мороженное, чтоб хоть как-то себя охладить. Купив себе мороженное, я взяла свое любимое фисташковое, а Николь клубничное с шоколадом.
– Мил, такая жара, что же мы будем делать, хочется искупаться. – Обмахивая себя салфеткой, говорила Ники.
– Да, сейчас бы купались в бассейне и наслаждались прохладой.
Я увидела, как в нашу сторону идет, компания ребят и все громко смеются. Один из них, начал смотреть в нашу сторону, потом отстал от своей компании, чтоб завязать шнурок, а в это время, продолжал смотреть на нас. Завязав шнурки, он побежал, чтоб догнать ребят. Поев мороженное, мы с Ники, пошли домой. Выйдя из кафе, я заметила того парня, который завязывал шнурки.
– Ники, мне кажется, за нами следят. – Показав ей жестом, в сторону того парня.
– Какой красавчик, пусть следит. – Ники изящно откинула волосы рукой и пошла грациозной походкой.
Мы пошли в сторону наших домой, Ники смеялась и постоянно оборачивалась, он шел за нами. Дойдя уже почти до дома, он все-таки решился и подбежал к нам.
– Привет, блин, не придумал, что можно спросить.
– Не спрашивай, а просто познакомься. – Сказала, Ники и стала улыбаться.
– Тогда, я Бен.
– А я Ники, это моя подруга Мил.
– Вы где живете, учитесь?
– Живем мы в тех домах, учимся в средней школе, а ты я думаю не местный, иначе мы бы тебя знали.
– Я переехал сюда два месяца назад, но в школу не ходил.
Дальше они продолжили свой диалог, а стояла в сторонке, хоть Ники и пыталась втянуть меня в разговор, но было очень жарко, и я хотела домой. Мы ушли домой, где-то, через час, они обменялись телефонами и разошлись с улыбками на лице.
С тех пор, Бен присоединился, к нашей компании. Всё больше времени мы проводили втроем. С Беном было невероятно интересно, он знал абсолютно всё, читал все те же книги, что и мы, слушал те же песни и смотрел такие же фильмы. Он нас смешил постоянными шутками, но иногда Ники смеялась очень громко и даже когда не было смешно. Меня иногда это раздражало, но я понимала, что она, скорее всего, дождалась своего принца. Ники постоянно про него говорила, что порядком мне надоедало. Мы не могли как раньше болтать обо всем, на уме был только Бен. Я была за неё рада, Бен был отличным парнем.
Как-то раз Ники мне позвонила и сказала, что они целовались, это был её первый поцелуй.
– Мил это было сногсшибательно, это было очень приятно. Бен наклонился ко мне, я закрыла глаза, этот момент, я, представляла тысячу раз, и он очень нежно и робко прикоснулся к моим губам. От поцелуя меня пронзила мелкая дрожь.
– Ники, я так рада, вы будете, хорошей парой, это замечательно. – Говорила я радостным голосом.
– Мил, я встретила его, он мой, тот самый, помнишь, как в дневнике, он тот, это точно. Теперь будем искать того самого для тебя, моя дорогая.
Ники засмеялась и повесила трубку, зная мою реакцию. Это была её первая любовь, Ники о ней так мечтала, она исписала все дневники о том, что она хочет влюбиться. Она и правда полюбила не детской любовью, всем своим огромным сердцем. Полюбила так, что отдавала себя полностью, не требуя ничего взамен. Я была за них очень рада, он смешной, мягкий и уютный парень, она красивая, умная, таинственная девушка. Он заставлял её улыбаться. Бен стал вторым, кто занял часть моего сердца, я любила их как брата и сестру. После начала их отношений мы, стали меньше времени проводить вдвоем, но при этом много времени проводили втроем. Бен сотню раз пытался меня познакомить со своими друзьями, но они все были не интересными. Меня они не смогли заинтересовать. И мне казалось, что мое призвание быть одной. Я не испытывала симпатию к кому-то из мужчин, я не чувствовала что-то особенное к ним. Начиная общение, я думала, вот этот ничего, но спустя пару дней мне становилось скучно и не интересно.
Ники мне часто говорила.
– Опять тебе никто не понравился, но ничего мужчин еще много, и ты молода, поэтому мы еще успеем.
Я думала, что и правда успеем, что рано или поздно, я не смогу ей противостоять.
Глава 3.
Однажды мы втроем пошли в парк, на открытие ярмарки, там были карусели, и разные развлечения.
– Милена, ты что купила билеты – Обратился ко мне Бен.
– Да, надо занять очередь. – Я протянула билеты Бену.
– Милый, мы пойдем займем очередь, а ты возьми нам огромную вату – Сказала Николь и развела руки, показывая размер ваты, которую она хочет.
Через тридцать минут наша очередь подошла, мы прошли в кабинку, где было три места, сели, нас пристегнули, и мы плавно начали медленно подниматься. Я смотрела на свой любимый город и вдыхала воздух так глубоко, что у меня закружилась голова. Это был очень красивый момент. Город погрузился в вечернюю темноту, начинались зажигаться фонари, в домах горели окна. Я дышала полной грудью. Огоньки фонарей мерцали и казалось, кроме меня и нет никого. Темнота по-своему прекрасна, она меня наполняла, своей загадочностью.
На душе резко стало не спокойно, все мерцающие огоньки куда-то улетели, посмотрев на Николь и Бена, в груди что-то сжалось, Бен держал голову Николь.
– Ники ты что уснула? Очнись, милая – это не смешно. – Бен смотрел на неё и на меня, в его глазах читался страх и отчаянье.
Когда нас начали открывать, парень заметил, что что-то не так и позвал девушку, она пришла с бутылочкой и ватой. Намочив вату жидкостью из бутылочки, она поднесла её к носу Николь, и она открыла глаза, увидев меня, Ники заплакала и обняла меня.
– Мил опять, опять этот холод и мрак, мне страшно, пошли домой.
Мы с Беном взяли её под руки, шли, молча, я вспоминала пикник и вот сейчас опять все повторилось.
– Николь! – Сказала я серьёзным голосом.
– Когда ты так говоришь, я начинаю дрожать. – Сказала Николь и потёрла руки.
– Я всё расскажу твоим родителям. Мы не должны, понимаешь. Не должны это скрывать, это не нормально, мне страшно. Вдруг это, что – то серьезное, вдруг мы упускаем время. Это уже второй раз, и сегодня ты точно не устала, Ники мы должны, я должна, если не ты, то скажу я или Бен.
Ники молчала, ей самой было страшно.
Я пришла домой и долго не могла уснуть, я переворачивалась с бока, на бок. Перед глазами стояло её бледное лицо и заплаканные глаза. Долго вертевшись, я уснула и мне приснился сон. Мы с Ники, шли по лесу, держались за руки. На нас налетели черные вороны и начали нападать, пока я пыталась защититься, Ники пропала. Я ходила по лесу и искала её, кричала её, но никто не отзывался. Я шла, шла, пока не стемнело. В итоге, не найдя её я начала выходит из леса и наткнулась на стаю волков. Ветка под ногами хрустнула, и они все посмотрели в мою сторону, и начали бежать. Я закричала и проснулась от своего крика.
Ники, придя домой после ярмарки, позвала маму в комнату и рассказала о случившемся.
– Мама, я упала в обморок, точнее я не знаю, но уже два раза я теряла сознание. – Ники смотрела на маму испуганными глазами.
– Милая, завтра же едем в больницу, о таком нельзя молчать, все может быть очень опасно. – Мама обняла Ники и заплакала.
Начались те дни, о которых мы и не могли подумать, больницы, анализы и врачи. Никогда не воспринимала больницу, как страшное место. Сейчас поняла, что это очень страшное место. Больница пропитана страданьями людей, болезнями, которые не излечимы.
Врачи не могли назвать причину, потери сознания Николь. Они вообще не могли ничего сказать, она проходила тысячи процедур, но они разводили руками, они теряли время, которое было очень ценным. Обмороков долгое время не было, мы подумали, что те два случая просто совпадения, мы успокоились и стали жить привычной жизнью. Мы с Ники читали книги, пили кофе и пели песни.
Как-то раз мы собрались в поход, я Николь и Бен, взяли с собой палатку, много еды и хорошее настроение. Мы решили пойти к озеру, очень живописное место, озеро окружено деревьями и обладает успокоительным действием, вода в нем бирюзового цвета.
Мы добрались до озера и начали располагаться, пока Бен устанавливал палатку, мы с Ники разбирали вещи.
– Мил, слушай, давай, сейчас сделаем какой-нибудь салат и сделаем сосиски на грили?
– Давай, сейчас все разложим и начнем.
Здесь, были места, специально оборудованные для палаток. Пока Бен собирал палатку, разжег костер, мы успели порезать салат и подготовить сосиски. Бен включил музыку, и мы начали с Ники подпевать и раскладывать вещи, а Бен жарил сосиски. Мы были счастливы, мы пели песни и танцевали вокруг костра, мы были молоды, нам было по шестнадцать лет. Мы вспоминали наше знакомство с Беном, которое было два года назад. Как Бен, очень стеснялся к нам подойти, но все же осмелился. Ники и Бен мечтали, когда им будет, восемнадцать лет, они будут жить вместе, создадут семью.
– Мил, а ты будешь крестной наших детей. – Говорил Бен, подкидывая дрова в костер.
– Я всегда об этом мечтала, я буду любить ваших детей как своих.
Около минут десяти мы сидели, молча, Бен смотрел в костер и иногда подкидывал дрова, я смотрела на огонь, языки пламени, как дерево превращается в уголь, а затем в пепел, мне стало грустно. Озеро совсем затихло, в вечерних сумерках иногда мелькали отблески воды, небо было усыпано звездами.
Ники сказала, что пойдет спать, мне показалось, что она плохо чувствовала себя.
– Николь, все хорошо. – Говорила я, подойдя поближе.
– Не знаю, голова что-то болит. – Сказала Николь уставшим голосом. – Ребят думаю все хорошо, вы еще посидите, я приду чуть позже, сейчас полежу немного.
– Ник, ты уверенна, что все в порядке? – Спросил Бен и помог ей войти в палатку.
– Да, Бен не переживай, все хорошо.
Бен вышел из палатки, мы сели у костра, Бен подкидывал дрова, смотрел на костер и молчал. И я молчала, мне было комфортно с ним молчать. Я любовалась отблесками воды и звездным небом. Через минут тридцать нашего молчания, мы с ним в раз посмотрели друг на друга и поняли, что надо зайти к Нике.
Я заглянула в палатку, Ники лежала без движения.
– Ники, как ты себя чувствуешь?
– Ребят мне что-то плохо.
– Ник, что болит, ты вся пылаешь? – Я взяла её за руку, рука была очень горячая.
– Мне кажется, что болит все, и мне очень холодно.
Бен взял её на руки и отнес к машине, мы положили её на заднее сиденье, я накрыла её пледом. Собрав вещи, мы уехали. Ники не могла сказать, что у неё болит, что беспокоит. У неё были испуганные глаза, Ники еле дошла до машины. Бен пытался дозвониться до её родителей, но они не отвечали.
Глава 4.
Сегодня сороковой день как Ники не стало, мне шестнадцать и ей было шестнадцать. Ники ушла от меня, оставив одну. Я сидела на нашем балконе, с двумя чашками кофе, и рассказывала ей свою жизнь. Говорила, что Бен уехал, не смог быть в этом городе, где её нет. О том, что её родители тоже уехали. Оставили дом, потому что не хотели его продавать. Родители хотели помнить Ники через этот дом, но, а сейчас он им причинял боль. И мне причинял, но я не могу оставить её одну в этом городе.
– Представляешь, тебя нет. Ники тебя нет, нигде нет. Не могу услышать твой голос, не могу положить голову тебе на плечо, а мне это так необходимо. Ты бы меня утешила сейчас. Ну как ты могла уйти, не понимаю, тебе всего шестнадцать лет. Что делать мне? Что со всем этим делать? Моё сердце бьется так, что скоро выпрыгнет, а в груди сидит ком, и он давит на меня. Я не могу плакать, я ничего не могу, Ники, я умираю вместе с тобой. И я обещаю никого больше не любить. Ники самое страшное, что это не сон. Я думала, что я проснусь и услышу твой смех, но реальность оказалась страшной. Я проснулась, но слышала, плачь твоей мамы и рядом был гроб с тобой, Ники в нем была ты, понимаешь, ты лежала с закрытыми глазами. Я смотрела на тебя сквозь пелену слез, говорила, что ты проснешься, что ты сейчас встанешь и побежишь. Моя Ники, но ты не встала, ты лежала, твой глаза были закрыты. Ники, мне сложно, как я без тебя, ответь, пожалуйста, как мне без тебя. Я не знаю, что делать, что мне делать. Все рушится, земля уходит из-под ног.
Ники молчала, теперь будет только одно молчание и больше ничего.
Когда мы добрались в город, головная боль Ники не проходила, и мы повезли её в больницу. Бен так и не смог дозвониться до родителей Ники. Бен побежал к врачам и кричал, что в машине девушка и ей плохо, они быстро выбежали, привезли с собой каталку, положили Ники и увезли, мы ждали, около тридцати минут, потом вышел врач, и сказал:
– Дети можете идти домой, я вызвала родителей, сейчас они приедут.
Мы не стали спорить и пошли в кафе, оно было в этой же больнице на первом этаже. Просидели там около двух часов, потом в кафе вошли её родители, они подсели к нам, её мама плакала.
– Мистер Джон, как там все обстоит? – Спросил Бен у отца Ники.
– Ну как? Все не так плохо, но и не хорошо. Благодаря боли они смогли разглядеть опухоль, размером с горошину, её будут готовить к операции.
Оставшиеся два часа мы сидели, молча, мы ждали пока Ники, разрешат ехать домой. Я вертела в руках стакан с остывшим кофе, совершенно не хотелось его пить, впервые мне его вкус показался невкусным. Минуты тянулись так долго, мне кажется, мы просидели там целую вечность. У меня было много мыслей в голове, но я никак не могла их связать воедино. За окном светало, солнце просыпалось, чтоб нас радовать новым днём. Ники к нам спустилась. У неё был уставший вид, она подошла к нам, попрощалась с Беном, он уехал домой. Я поехала с родителями Николь, в машине Николь мне сказала:
– Только прошу не переживай, все будет хорошо, мы будем жить, будем в старости с тобой это вспоминать и смеяться. Представляешь нас старушками, будем всех ругать. Это будет замечательно, моя старость и ты.
– Да Ники и я так думаю, мы молоды, а это значит, в нас есть силы бороться
Сказав это, я взяла за руку Николь, рука была холодная. Мне хотелось в это верить, и я верила. В моей голове это никак не укладывалось, где – то в глубине души, я признавалась себе, что боюсь. Вдруг Ники погибнет от этого, просто столько случаев, и все они так часто заканчиваются трагично.
К операции Ники готовилась три месяца, бесконечные анализы, исследования и таблетки, она очень похудела, её золотистая кожа стала цвета земли. Глаза провалились и стали еще темнее, она постоянно мерзла. Я подарила ей теплый плед, он был очень мягким и пушистым.
– Теперь и умереть не страшно. – Сказала Ники, прижимая плед к себе.
Мы с ней все больше времени проводили вдвоем, она вдруг охладела к Бену и виделась с ним раз в неделю. Она мне постоянно говорила, что таблетки в ней глушат человека и ей не хочется любить. Но я смотрела на неё и видела, что её глаза говорят другое. Однажды вечером мы с ней сидели на балконе и разговаривали, через несколько дней она ложилась на операцию.
– Знаешь, кажется, это мне дано, чтоб я прекратила заморачиваться и жить по полочкам. Надо жить как ты, легко в мечтах и идти вперед. Я постоянно гонюсь за жизнью, если она мне чего-то не дает, то я это все равно беру, хоть и потом мое желание остывает. Надо жить без спешки, ничего не продумывать наперед.
– Конечно, это ты сейчас так говоришь, а когда все пройдет, ты скажешь, Мил ты опять в мечтах, пора взрослеть.
– А если не пройдет, если я умру? Мил я про это думаю постоянно, я устала показывать себя сильной. – Я боялась этого вопроса, я хотела заткнуть уши. Не дожидаясь моего ответа, она добавила. – Мне очень страшно, голова болит постоянно, таблетки спасают на время, они дают мне немного поспать ночью. Но мне и, правда, страшно. Мил я не хочу, чтоб моя жизнь закончилась. И Бен я безумно скучаю, но хочу, чтоб он остыл, и моя потеря для него не будет ударом. Я не хочу уходить. Я хочу быть с тобой, хочу видеть твою первую любовь, я не могу тебя оставить, и родители, мама плачет каждую ночь. Мил, я боюсь, я устала, я не хочу умирать, но мне снятся страшные сны, и, кажется это конец. Я не могу, и не хочу уходить так рано, почему я? Я не понимаю, за что это мне? Я так люблю жизнь, она такая прекрасная, столько моментов которые можно прожить. А как мои родители, мама и папа они не переживут, не представляю, как им будет сложно.
Ники замолчала и начала плакать. У меня текли слезы, и кроме одной фразы, мне нечего было сказать.
– Мы справимся, я тебе обещаю, мы ещё отметим твоё столетие.
Но не я, ни она не были уверенны в этих словах. Мы с ней посидели на балконе, и пошли домой ложиться спать, Ники пошла, пить таблетки, чтоб поспать. Вернувшись домой, я просидела до утра в прихожей, я не спала, а просто сидела и смотрела в никуда. Столь страшное чувство страха меня поглотило. Я все твердила себе, ты не должна думать о смерти, ты должна быть сильной.
Настал момент операции, она длилась, долгие шесть часов, но прошла успешно, и мы были очень рады. Мы с её родителями и Беном купили цветы, разные сладости, фрукты и приехали к ней, когда её перевели в палату. Папа Ники, заплатил за отдельную палату с телевизором и душем, там было уютно и красиво. Мы ехали и веселились, мы думали, что все позади. Что все прошло мимо нас.
– Как я соскучилась, Бен ты просто не представляешь.
– Я тоже соскучился по моей Николь.
Ники встретила нас с улыбкой, но вид был измученным. Ники, смотрела на нас, как мы ставили цветы в вазу, как доставали фрукты, сладости. Она долго молчала, потом сказала:
– Мне больше ничего не нужно в этой жизни, мама, папа, Мил и Бен, все, что нужно для жизни.
– Николь ты забыла про шоколад. – Я показала ей, её любимый шоколад.
– Тогда вы можете идти, если есть шоколад, то больше ничего ненужно. – Сказа это, Ники улыбнулась.
Спустя тридцать дней её отпустили домой, на пару дней. Опухоль, к сожалению, оказалась злокачественной, организм Ники должен был подвергнуться химиотерапии. Все это время она должна быть в больнице, а потом врачи сказали, что будут наблюдать реакцию на терапию и возможно переведут на домашнее содержание.
Настал тот момент, когда Ники вернулась домой, перед самым сложным и длительным процессом выздоровления. Операция прошла успешно, а значит, химиотерапия тоже пройдет успешно. В детские умы никак не хотела проникать мысль о смерти. Хотя смерть – это переход из одного состояния в другое, никто не знает, что происходит дальше.
Мы с ней сидели на балконе, укутались одеялом и радовались, что все прошло успешно, мы почти не разговаривали, но каждая на тот момент мечтала и думала о своем. Ники выглядела очень уставшей, её скулы стали четко выпирать, она очень похудела. Кожа была цвета земли, глаза совсем не блестели и волосы потускнели. А на голове был шрам, который она прятала под капюшоном.
– Мил, мне так хорошо сейчас, здесь с тобой, когда мне поставили укол, чтоб я уснула. Я увидела тот отрывок, из нашего детства. Когда мы только познакомились, ты бежала к нам и упала. А я подумала, что за солнышко к нам бежит, твои волосы цвета солнца, разлетелись вокруг тебя. Подняв голову, чтоб посмотреть на тебя и все было понятно, что мы будем дружить вечно. Твои разбитые колени и твой озорной характер всё решил, это будет дружба на вечность. Я очень рада, что повстречала тебя тогда.
– Я тоже это поняла сразу и рада, что мы встретились в этой жизни.
– Мил мне всё ещё страшно, кажется, что боль вот, вот вернётся и всё это лечение зря. Все эти мучения, этот шрам он уродует меня, мне кажется, моя кожа никогда не станет прежней. А волосы, их я вообще скоро потеряю и буду лысой.
– Нет родная моя, все будет хорошо, если всё прошло успешно не может быть, что что-то ухудшится. И твои волосы они отрастут, и ты будешь самой красивой, самой прекрасной девушкой, здоровой и счастливой, да Ники так и будет.
Долгие годы я была совершенно одна. Я углубилась в учебу, лишь бы не чувствовать эту тупую боль одиночества и безысходности. Меня сторонились почти все люди, я выглядела печально, мои родители пытались помочь, но все безрезультатно. Я была в глубочайшей депрессии, я не могла справиться с её утратой. Она меня не покидала, я думала днём, и ночью о её жизни и смерти, о том, как она ворвалась в мою жизнь и как ушла из неё. Я боялась сойти с ума от горя. Эти годы я жила словно в водовороте событий. Просыпаясь утром, я ждала, когда наступит вечер, ночь. Ночью я плакала в подушку, и никак не хотела засыпать. Только во сне я ничего не ощущала, но вновь наступало мучительное утро, я, натягивая на себя улыбку шла в мир, но по ночам я вновь возвращалась к подушке. Я не помню свадьбу двоюродного брата, я не помню, как мой папа получил повышение, я не помню, как мы делали ремонт в доме, не помню, как ездили отдыхать. Мне кажется, я и не жила всё это время. В памяти совершенно нет событий, которые при обычной жизни мне бы запомнились, а так только фотографии мне напоминают ту жизнь.