Елена Степная
Строчка за строчкой, будет кукле платье!
Стараясь быть как можно более незаметной для бабушкиного кота, Поля шмыгнула вглубь разнотравья и побежала в своё поле. А Маша побежала к себе в подпол.
Пришла пора укладываться спать. "Сегодня такой необычный был день! ", – подумалось засыпающей Мышке.
"Завтра надо собирать подорожник. Завтра".
Мышка сладко зевнула, укуталась пледиком и с улыбкой уснула.
"Спокойной ночи, Поля", – отпустила послание мышка Маша куда-то в неизведанные поля своей новой подружке Поле.
"Спокойной ночки, Маша", – ответила Мышка Поля, засыпая в своём подземном домике.
Мамулин рассказуль про Ласточку
Сидели на бельевой верёвке воробей Тоха и ласточка Люсьенна. Молчали о том, о сем. Погода стояла жаркая, щебетать совсем не хотелось.
– Ты как? – спросил воробей ласточку
– Да, никак! – ответила ласточка
– А что так?
– Так – это как? – ответила на вопрос воробья ласточка. Не приставай, ладно? – раздражённо прощебетала она и отвернулась.
– Ну и ладно.
– Вечер уже, – вдруг сказала ласточка.
– И что? – спросил воробей.
– А то. А то, что мой Серик где-то летает, до сих пор домой не вернулся. Вот где он? – беспокойно прощебетала ласточка Люсьенна и умолкла, только головой вертит по сторонам и всё беспокоится.
– Так вон он, – показал воробей Тоха клювом на соседнюю ветку.
– Где? Где? Где? – засуетилась Люсьенна.
– Да, во-о-он! Сидит, молчит.
– Не вижу. Где ты его видишь, что я не вижу. Покажи ещё раз, – заёрзала на верёвке Люсьенна, вглядываясь вверх, куда показал воробей.
Среди листвы ничего не было видно, а так как уже вечерело, то разглядеть становилось всё сложнее.
– Не вижу.
– Ну что ж ты не видишь, я же вижу, а ты нет. Не понимаю, – стал уже возмущаться воробей.
– Если бы я видела, а то ты говоришь, что видишь, а я вот ничего не вижу, того, что указываешь ты, что видишь!
– Бла-бла-бла-бла-бла. – Вон на ветке твой дружок сидит! Не возможно, какая тараторка! Сел себе тихонько посидеть, нет же, "вижу – не вижу". Разбирайся сама, я полетел!
И воробей улетел.
Ласточка изо всех своих крохотных глаз всматривалась в листву шелковицы, но не могла понять, где воробей видел Серика.
– Серик. Это ты?– спросила тихонько ласточка.
Вечер разнёс чириканье ласточки по округе, и она сама всполошилась от эха своего голоса. Ответа не последовало.
И вдруг, ласточка таки заметила в листве птицу. Это был Серик? Да, наверное, Серик. Определенно Серик. Да, кто же еще!
– Вот чего ты там сидишь, скажи мне? – начала Люсьенна. В её мелодичном голосе почувствовалась обида.
– Жду его, жду, а ждать, сколько можно, скажи, пожалуйста? Когда я тебе сказала прилететь, а ты не летишь и не летишь, а я вот налеталась и туда слетала и сюда, а ты не летишь и не летишь. Почему ты не отвечаешь, на то, что я тебе сейчас щебечу? Ты меня совсем не понимаешь, я так стараюсь, а ты меня не только не понимаешь, а даже вообще не слышишь, когда я так стараюсь. Вот так всегда! Да? Конечно. Тебе только лететь, куда глаза глядят, а я сиди тут и никуда от дома не улетай. Сколько можно! Всё! Я решила, ты можешь летать где пожелает твоя душа, а я? Я тоже хочу. Всё, я решила окончательно. Ты слышишь? Сидит и ухом не ведёт. Какой жестокий, неблагодарный. Даже не хочет разговаривать. Всё, я решила. Слышишь, я решила? Улетаю от тебя! Вот ты пожалеешь, что я улетела. Всю жизнь будешь жалеть. А я нет! Я всё, улетаю, сиди там и молчи. Ненавижу!
Такого хама, я ещё в своей жизни не видела. Всё…
Тут со стороны хлева подлетает к разьерепенившейся птице кто-то и садится рядом. Вздыбившиеся пёрышки ласточки дрожали от обиды и горечи, голос осип от постоянного чириканья, глаза покрывались пеленой, и она вот-вот упадёт в обморок от нехватки дыхания.
– Ты чего? – сквозь набитый битком комашками клюв проговорил Серик.
Разгорячённая Люсьенна прекратила своё щебетание и осипшим голосом, сбитым дыханием от возбуждения открыла клюв пролепетала:
– Я? Я, ничего… А ты чего?
– Я вот, приглашаю тебя на ужин.
Люсьенна глотнула, в сухое горлышко попал холодный вечерний воздух и она чихнула.
– Будь здорова!
– Спасибо, Серик!
– Ну, полетели ужинать?
– А-ха, – пропищала Люсьенна.
Птицы сорвались с бельевой верёвки и полетели восвояси.
А я подумала, как же ласточка так красиво и мелодично поет, будто бесконечная надрывная трель дудочки степного пастуха.
Но может и я сама себе нагородила невесть чего?
