Елена Щеглова
Аттестат незрелости
Она начала здесь работать после выхода из второго декрета, когда Майе не было еще и двух лет – сначала на полдня и полставки, а потом перешла на полную занятость. При этом, уходя на работу, она терзалась чувством вины, что не проводит это время с детьми, а находясь дома с детьми, переживала, что не успеет сделать что-то важное по работе. Тем временем нечетко обозначенный начальством круг ее обязанностей («какая-то амеба обязанностей, а не круг», – думалось Юле) рос и ширился, и она безропотно принимала на себя все новые, иногда очень объемные и сложные, но в целом все равно бессмысленные задачи. А когда на горизонте замаячила очередная, проводимая раз в несколько лет, проверка Министерства, на девушку и вовсе навалился целый воз пряников (зачеркнуто, – дел), и она со свойственной ей ответственностью начала их разгребать и – уверившись в несостоятельности выделенных под эти задачи помощников – делать большую часть самостоятельно, в том числе просиживая за домашним компьютером ночами, когда дети уже спали. К удивлению и разочарованию Юли, после успешного прохождения проверки, затраченные ею усилия не были сильно замечены и остались особо не вознаграждены. В отличие от более высоких уровней ответственных, получивших, по всей видимости, безмерные благодарности и измеримые премии.
Впрочем, выводов из этой ситуации она не сделала, и усердно продолжала тащить перманентно разрастающуюся и видоизменяющуюся рабочую нагрузку. Собственно, она и выглядела как добротная антропоморфная рабочая лошадка – в вечных джинсах и пиджаке… Если вдруг Юля заболевала (что случалось с ней довольно редко), то испытывала чувство вины перед работодателем, старалась пропустить минимум рабочих дней и, не взирая на свое состояние, сделать хоть какую-то часть работы из дома, не выпасть из контролируемых ею процессов.
Самым приятным событием за весь рабочий день был обед в студенческо-преподавательской столовой, где по адекватным ценам можно было выбрать и горячее и салат, а также пообщаться с преподавателями на различные порой интересные, в том числе научные темы.
– Юлия Александровна, добрый день! – поприветствовал ее один из сослуживцев. – Присаживайтесь за наш столик. Какой у вас элегантный пиджак.
– Спасибо, да это старый… – наша героиня не любит комплименты, не знает как следует на них реагировать и старается как можно быстрее сменить тему.
…
Вечером того же дня, забирая по дороге с работы младшую дочь Майю из детского сада (группа как раз в это время обычно была на вечерней прогулке на территории), Юля сильно огорчилась при виде подскочившей к ней с сияющим лицом дочери в основательно испачканном демисезонном комбинезоне («Придется сейчас стирать и неизвестно высохнет ли до утра…»)
– Ну вот, почему комбез такой грязный, а? – набросилась на дочь Юля вместо приветствия. – Здравствуйте, Екатерина Васильевна! – с приветливой улыбкой помахала она маячившей в стороне воспитательнице.
– Мамочка, не ругайся, мне было так весело играть в догонялки с мальчиками и падать, – миролюбиво сказала дочь.
– Ну да, тебе весело, а мне теперь стирать… – произнесла Юля уже чуть менее удрученным тоном.
– Мама, а тебе было весело на работе?
– Эх, доча, да разве же бывает кому-то весело на работе… Работа, она для того нужна, чтобы было на что покупать еду и одежду, и разные нужные вещи… В жизни приходится делать не только то, что нравится.
– А кто так придумал? И можно ли это перепридумать?
Юля на минуту задумалась. Иногда вопросы детей, особенно Майи, вызывали у нее смутное чувство, что, может быть, действительно некоторые подходы к устройству различных областей жизни следует «перепридумать». Но когда же тут… Еще надо понять что на ужин готовить, постирать дополнительно теперь…
– Доча, я устала, давай просто помолчим до дома, а.
Эти двадцать минут пешком от садика до дома в это время года они совершали уже в темноте, и Юля это не любила, поскольку Майя шла медленно, говорила много, ветер дул сильно, а голова у нашей героини была как пустая кастрюля – то есть ничего не варила и глухо гудела. Ей хотелось поскорей домой в тепло, спокойствие и какой-никакой (вспомним про предметы второго типа) уют.
…
Дома их встретили Антон и старшая дочь Алиса. Антон сказал, что на ужин сегодня пельмени, и воду он уже поставил. Неприхотливость в быту – одно из очень ценимых Юлей качеств мужа, наряду с вообще его умением готовить и принимать решения без нее там, где ей все равно, тем самым облегчая ей жизнь. За это и еще за его юмор и увлекательные рассказы про архитектуру и древности, неординарность суждений, она и полюбила его в свое время, в период совместных занятий в уже упомянутой театральной студии.
Антон был из тех парней, что работают на фрилансе на различных позициях вроде веб-дизайнеров, интернет-маркетологов то у одних заказчиков, то у других (что на язык более старших поколений переводится как «ерундой занимается» или «балду гоняет»), а по первому техническому образованию был реставратором по дереву и в свободное время любил закрыться на балконе и выпиливать разные фигуры и даже кое-что из мебели. Родители Юли, конечно же, не очень жаловали источники его доходов, считали что он мог бы зарабатывать больше, о чем не преминали ей нет-нет да и высказать, ну и вообще сравнить: «А вот муж твоей сестры Ольги дослужился уже до хорошей должности в банке, взял вторую ипотеку, может себе позволить кое-что, да и нам путевку в Турцию подарить». Правда, муж Ольги при этом сутками не видит свою жену и сына, да и на выходных предпочитает выбраться с друзьями в бар или на спорт. Юле такой вариант вообще никак не нравился, она наоборот очень ценила, что Антон проводит с ней и детьми много времени, что они вместе становились свидетелями первых шагов дочек, их смешных малышковых действий и слов.
В целом, то что Ольга изначально всяко лучше, потому что старше и умнее, Юля приняла как данность с детства – ведь это сестру отправляли на разные важные кружки и позднее языковые стажировки, да и что там – на море с мамой и папой шестилетняя Оля ездила, а двухлетнюю Юлю оставили с бабушкой (она помнит это яркой вспышкой – пытающиеся уйти незаметно родители с чемоданом и Олей, и пытающуюся ее отвлечь бабушку, но дети в этом возрасте как собаки – по ряду признаков все сразу понимают: что значимые люди собрались куда-то далеко, а их не берут; помнит как в бешеной ярости молотила кулаками по запертой входной двери, изо всех сил, пока они у нее не закончились). И главное, умом сейчас Юля прекрасно понимает родителей: путешествовать с двухлетним ребенком действительно тяжело, и остается он в более чем надежных и заботливых родных руках, но где-то глубоко-глубоко против ее сознательной воли в ней живет основополагающее для ее личности ощущение, что она – второстепенный ребенок. Так что вполне закономерно, что Ольга и продолжает быть лучше, ведь даже долгожданного внука подарила родителям, которые всегда мечтали о мальчике в семье, именно она.
– Мама, ну что ты от меня хочешь, он такой… – Юля обычно не знает, что отвечать в таких случаях, только, как обычно, чувствует себя очень виноватой, не такой как надо, не такой какой мама хотела бы ее видеть, неудачницей. Ей очень не хочется расстраивать свою прекрасную, так много сделавшую для нее маму. Когда в детстве мама – изредка – приводила в пример каких-то других детей своих знакомых, хороших, правильных детей, то Юля демонстрировала готовность последовательно становиться копиями всех этих совершенных людей, перенимая их манеру вести себя, мнения относительно предметов и явлений, даже их мимику и жесты.... Это было энергозатратно, и временами Юля ощущала, что у нее недостаточно сил чтобы жить эту жизнь. Одним из самых сильных ее желаний – особенно в подростковом возрасте – было желание уединиться и спать, спать глубоким сном и подольше не просыпаться.
Поискав в свое время и не найдя смысла в своей трудовой деятельности, Юля решила (хотя не то чтобы это было осознанное решение, такими она вообще не сильна, скорее, по примеру окружения и потому что «часики то тикают») поискать его в создании семьи. А тут как раз они познакомились с Антоном. И вот она уже незаметно впряглась в замужество и двойное материнство, ожидая обещанного всемирными сказками перманентного счастья от выполнения своего женского предназначения и считая, что вот этим она и стала реализованной полноценной личностью. Однако обилие мемов на тему «Ожидание vs Реальность» отнюдь не беспричинно, и в реальности на Юлю навалился всей своей тяжестью целый рояль ответственности за себя, детей и «за того парня», которую она принялась усердно, как ей свойственно, «вывозить», отодвигая на задний план собственные, порой даже базовые, потребности…
После ужина девушка стала проверять домашние задания Алисы, выполненные под контролем Антона. Оказалось, что в упражнении по русскому языку много исправлений и вообще написано небрежно. Юля сильно рассердилась и вырвала лист из тетрадки.
– Алиса, иди сюда! Почему такая грязь в тетради? Откуда это только берется… Переписывать сейчас будешь!
Потом обратилась к Антону:
– А ты куда смотрел? Ничего без меня не можете, оба!
– Ну блин, началось! Подожду пока ты придешь в себя, потом поговорим. – Антон прошел в коридор, надел ботинки и куртку и хлопнул дверью.
– Ну чего ты слезы льешь, пиши давай!
– Не буду ничего писать! Ты злая! – выкрикнула Алиса и убежала в другую комнату.
Юля посидела минуту-другую, медленно вдыхая и выдыхая. Потом вязала телефон и написала сообщение подруге: «Ир, привет. Меня опять все выбесили :(( Ничо не могут нормально сделать и еще и не слушаются. Спроси пж у своего Саши как надо сказать, чтоб дочь тебя услышала и переписала домашку аккуратно».
Ира ответила почти сразу же: «Привет. Ну ты же знаешь, что он говорит в таких случаях: плохое поведение это единственное, что ребенок может противопоставить вашему неправильному с ним обращению… И еще – ищи проблему в себе;)»
Юля: «Ну да, ну да… Но я все равно не понимаю, ну что я делаю не так то… Мне тоже так говорили, и я потом научилась супераккуратно домашку делать, и вообще многое делать очень хорошо, прям чтоб до блеска… До идеального состояния…»
Ира: «А когда не получается до идеального? То что? Ты ведь мне говорила, что у тебя прямо приступы отчаяния бывают, если что-то не удается сделать идеально. Вот как в случае с твоим хаосом в квартире, который все время наползает на тебя, и ты чувствуешь себя бессильной перед ним, и иногда вообще ничего не делаешь, потому что уверена, что все равно не сможешь привести свою квартиру в соответствие с идеалом в голове, ты же мне сама рассказывала».
Юля: «Вообще, я думала, что перфекционизм это моя сильная сторона, одна из немногих…»
Ира: «Не совсем так… У меня идея: приезжайте к нам в гости в воскресенье, посидим, пообщаемся. А то давно не виделись. И вообще как-то редко теперь общаемся с тобой, каждая в делах, в детях».
Юля: «О, было бы здорово. Уточню у Антона сможет ли он. Спасибо тебе, пока!» – написала она и, отложив телефон, пошла в детскую.
– Елки… Алис, ох, доча, ну не плачь… Извини, что я накричала. Я не хотела тебя расстроить, хотела только чтоб домашка была сделана нормально… Хотя я вообще уже не знаю кому и для чего это нужно…
Позже, когда девушка уже уложила дочерей спать (почитав им вслух перед сном очередной рассказ из большого сборника Туве Янссон о муми-троллях: «Филифьонка в ожидании катастрофы»), она села у кровати Алисы и, поглаживая ее по голове (нужно погладить ровно сто раз, а если меньше, то случится что-то плохое – такое вот было у Юли странное убеждение, хотя откуда оно взялось она с уверенностью не смогла бы сказать), всячески корила себя за то, что накричала на дочь и довела ее до слез. «Дура, истеричка, вечно орешь как резаная, как тебе не стыдно», – привычно отругал Юлю ее внутренний голос.