bannerbannerbanner
Колодец душ

Елена Садыкова
Колодец душ

Полная версия

8

На улицах Лхасы было солнечно и ветрено. Вся наша компания, стараясь держаться в тени домов, шла за монахом, который неторопливо брел через толпы богомольцев по направлению к Джогхангу. Перешагивая через людей, лежавших в молитвенном сне, он подошел к воротам храма, что-то показал служащему у низкой обитой железом двери и скрылся. Алка пришла в религиозный восторг от необычайного зрелища. Сотни людей лежали кто на подстилках, кто просто на земле перед храмом, лицом вниз, согнув руки в молитве.

– Давай дадим немного денег кому-нибудь, пусть подкрепятся, а мы пока за них полежим! Может и на нас сойдет озарение.

Она сделала решительный шаг по направлению к женщине, распростертой на грязном полосатом коврике, но я успела схватить ее за руку.

– Если ты здесь ляжешь, со мной в одном номере жить не будешь.

– Это еще почему? Ты против Буддизма?

– Я не против Буддизма. Я против инфекционных заболеваний, которые ты притащишь. К тому же ты слишком белая для этого коврика.

Алка с утра сделала непростительную для богомольца ошибку – надела светлый кремовый костюмчик от Диора, заявив, что у нее таких много и ей их совсем не жалко. Но я думаю, что она втайне надеялась на встречу со своей любовью, хоть и бывшей.

Алексий оставил нас в дискуссии на религиозные темы и огляделся в поисках билетной кассы:

– Нужны входные билеты.

Пока мы обилечивались, нашего монаха и след простыл. И где теперь его искать в низких храмовых переходах, мы не имели понятия. Алка снизошла до Алексия:

– Что нам скажет знаток достопримечательностей?

Алексий соображал, но медленно.

– Никаких особых примет мы не знаем, одет он как тысячи монахов вокруг, так что надо разделиться и искать во всех направлениях, может, кому из нас повезет.

– И что будем делать, когда нам повезет?

Это был тупиковый вопрос. Что делать с монахом, если мы его найдем, – непонятно, потому что поговорить с ним мог только Алексий, так что разделяться смысла не было. Осознав себя единым целым, мы двинулись через внутренний дворик, мимо большого чана с водой, которую запасали на случай пожара – большинство построек храма были деревянными. Бесцельно побродив вдоль галереи в надежде на то, что монах сам на нас выйдет, мы незаметно оказались у входа в главный храм. Молодой служка, завидев нашу странную компанию, дружественно кивнул, приглашая пройти внутрь. Отказываться было неловко, и мы вошли в большой темный зал. Было прохладно, и сильно пахло топленым коровьим маслом. Здесь свет питался не от растений, а от животных. Десятки масляных плошек с зажженными фитилями горели у неглубоких гротов, завешенных железными кольчугами. Статуи стояли в шкафах за стеклянными дверцами, и их было такое множество, что невозможно было понять статус божества. Алексий показал на пол:

– Это мраморная крошка со смолой. Утрамбовывается вручную. Принимает любые формы. Крыши тоже сделаны из нее.

Алка фыркнула:

– Слушай, кот ученый, скажи, где монаха искать.

– Думаю, у главной статуи, что была привезена китайской принцессой Вэйчен…

Я не дала ему договорить, потому что невдалеке, у какой-то женской статуи в богатых одеждах стоял тот, кого мы искали. Он устало посмотрел на нас и уже собирался двинуться к выходу, как Алексий остановил его:

– Скажите, господин, почему вы сказали, что смерть стоит рядом с нами? И что делать, чтобы она не стояла?

Монах улыбнулся и проговорил:

– Я не припомню, чтобы говорил с вами раньше. Что же вас так расстроило? Смерть всегда где-то рядом…

9

Не ожидавшие такого поворота, мы не знали, что делать. Первой пришла в себя Алка и пробормотала свое заклинание:

– Нам нужно ехать домой.

Посмотрев на меня, она вздохнула:

– Ладно, побродим пару дней по Лхасе, потом домой.

Джогханг всей своей обстановкой способствовал упадку нашего духа. Мы неторопливо перемещались от одной статуи к другой, читая надписи и осторожно обходя истинно верующих, склонившихся перед особо чтимыми святыми. Двигаясь все время по Солнцу, мы вышли к центральной статуе, облепленной служителями и теми, кто пришел ей поклониться. Люди с трепетом прикасались губами к железному занавесу, ртом ловя золотой свет, исходящий от довольно большой статуи. Десятки лампад, отражаясь от Золотого Будды, играли в их безумных глазах. И вдруг в этой религиозной толпе я встретила взгляд, резко диссонирующий с общим экстазом. Это был холодный, режущий взгляд, пронизывающий и отталкивающий. Я поспешно отошла от странного господина, одетого в старомодный костюм. Однако господин переместился в мою сторону, и, чтобы не терпеть его общество, я попыталась пробиться к своим. Алексий и Алка слились с толпой религиозных фанатиков и теперь мало чем от них отличались. Глаза их горели странным блеском, руки чуть дрожали от восторга, а губы что-то постоянно повторяли. Я укоряла себя за полное отсутствие трепета и даже терпения и с большим трудом вытащила обоих из толпы истинных богомольцев. Алка шла вдоль темного вечернего коридора Джогханга, отмахиваясь от своих мыслей, как от надоедавших летом мух.

– Что это было?

Алексий, который молча шел за нами, вдруг схватил меня за рукав:

– Вот он! Я много читал о нем, но видеть самому не приходилось!

Я посмотрела, куда он показывал, но ничего особенного не увидела. Там в углу стоял большой каменный стакан.

– И что?

– Это Колодец Душ.

– Каких душ?

– Человеческих. На месте этого храма раньше было озеро. Непальская принцесса приказала засыпать его зачем-то… Землю возили тысячи белых коз.

– Какое отношение коза имеет к Душе?

Алексий не унимался:

– Если приложить ухо к этому колодцу, то можно и сейчас услышать, как плещутся волны запретного озера, на дно которого она бросила что-то невероятно ценное.

Алка никогда не сдерживала свое любопытство:

– Что бросила?

– А я почем знаю? Многие пытались найти… Неожиданно для себя я сказала:

– Я знаю! Я знаю, что на дне этого озера.

10

Добравшись до гостиницы, мы с удовольствием растянулись на больших жестких кроватях в ожидании спасительного сна. Но вместо сна к нам снова пришел Алексий. Сняв свои зеленые туфли, он без приглашения растянулся на небольшой кушетке возле окна. Алка сделала дохлую попытку прогнать наглеца.

– Если сейчас не пойдешь к себе, сдадим твой номер, будешь спать здесь на коврике.

Я запротестовала:

– У него слишком много одежды. Нам места не останется. Пусть живет у себя. Да, кстати, а почему ты решил обосноваться у нас?

– Звонил шеф, сказал, чтобы я был где-нибудь рядом с вами, дамы. Наверное, хочет убедиться, что вы еще живы.

Алка приподнялась на кровати:

– А ты рассказываешь ему об этом как-то неубедительно?

– У него есть вопросы. Не ко мне.

Через пару минут телефон зазвонил. Мы позитивно приготовились к общению с домом, но странный голос в трубке на едва узнаваемом русском проговорил:

– Господин Хаддар велел передать, что следует поторопиться, вас ждут. И еще он сказал, что такие разговоры нужно завершать до захода солнца.

– Извините, мы не знаем такого господина. Вряд ли он именно нас хочет видеть до захода солнца.

Странный человек, с трудом читая наши фамилии, настаивал на аудиенции.

– Господин Хаддар не может уделить вам много времени.

– Мы и не настаиваем. Он может распоряжаться своим временем совершенно свободно.

В трубке неодобрительно засопели.

– Я не могу с вами это обсуждать. Я должен встретить вас в холле гостиницы без четверти четыре.

Телефон смолк, а в нашей комнате поднялась суматоха. Алка вскочила в своем неглиже с кровати и бросилась к шкафу. Я с сомнением смотрела на подругу, как она старательно натягивала темный костюмчик и туфли на неизменно высоком каблуке.

– Не слишком изысканно для монахов?

– Я вообще-то религиозную тематику в виду не имела, когда собиралась сюда к молодому любовнику Этот хотя бы не так пачкается. А ты в чем поедешь на свидание к таинственному господину Хаддару?

Неожиданно для себя я проговорила:

– Какая тут тайна? Хаддар – неофициальный глава секты Ньигма. А так вообще-то он из Бон.

Алка соображала быстро.

– Это его мы видели в аэропорту?

Я кивнула.

– Я к нему не поеду. У меня дела в Дрепунге.

Алексий посмотрел на меня так, словно видел впервые.

– Теперь я понимаю, почему ваш муж отправил меня с вами.

Алка усмехнулась:

– Значит, к господину Хаддару я еду одна?

Я кивнула на Алексия.

– Без переводчика, он мне самой нужен. Там, у Хаддара, говорят по-русски.

До встречи оставалось полчаса, так что, одевшись потеплее, мы решили выйти на променад. Во французской булочной на углу с удовольствием скупили все, что показалось нам привлекательным, и теперь брели обратно к гостинице, поглощая сладкие булки. Даже Алексий, далекий от простых радостей жизни, на этот раз не отставал. Облизав с пальцев крем, я сказала:

– Хаддар сделает тебе невыгодное предложение.

Алка с Алексием переглянулись.

– Откуда знаешь?

– Зачем тогда забирать нас из гостиницы? Только с целью предложить что-нибудь неприличное.

Алексий призадумался.

– Может и так.

Я как ни в чем не бывало продолжала расправляться с бисквитом,

– Он предложит похоронить твоего приятеля в обмен на Зеркало.

Алка остановилась как вкопанная.

– Почему ты считаешь, что обмен не выгодный? И откуда ты все знаешь?

Я пожала плечами.

– Не все я знаю. Но я бы не стала менять Настоящее Зеркало на ненастоящего мужика.

Подруга вздохнула и пробормотала.

– Сдается мне, что моя косметичка здесь ни при чем.

Я остановилась и взяла Алку за руку.

– Так ты хочешь найти его или нет?

Она кивнула.

 

– Да, я хочу найти этого мерзавца. Только не понимаю, при чем тут Зеркало.

– Это просто. Господин Хаддар хочет, чтобы я достала ему Зеркало Черного Колдуна…

Сквозь завывающий за окном ветер было слышно, как Алексий поперхнулся своим пирожным.

Мы решили проводить подругу из любопытства и из практических соображений – запомнить номер машины, на которой ее увезут. Пока я делала вид, что интересуюсь сувенирами, к Алке подошла странная девочка…

11

Все пропиталось тысячелетним запахом топленого коровьего масла. Не было ни одной вещи, которая бы сохранила свой характер. Все растворилось в этой серовато-прогорклой сыворотке времени. Хаддар любил этот кабинет. Он не изменился нисколько за последние полторы тысячи лет. Только силы уже не те, сколько ему еще продержаться – сотню-другую, а потом? Гниение заживо и тлен? Сколько он ждал ту, которая могла бы открыть Колодец? С тех пор как эта гадина Тхицун так обошлась с ним, он искал по всему миру ее душу. Теперь, когда он увидел ее, главное – не напугать, вовлечь в свою игру и заставить сделать то, что нужно. Хаддар подошел к окну, занавешенному тяжелой холщовой материей с вышитыми на ней защитными знаками. Только тем, кто умеет читать эти знаки, было понятно, чей это кабинет. Остальные видели в них только причудливые узоры причудливой страны и называли это «тибетский узел». За окном царило обычное оживление – тысячи туристов и паломников со всей страны медленно поднимались по каменным лестницам священной горы в сердце Поталы. Их поведут мимо ступ со священными останками – надо же чем-то кормить души заточенных в них лам. Ламы не умерли, они спят и в своем голодном сне понемногу питаются теми, кто пришел поглазеть на их великолепные саркофаги. Хаддар редко ходил к ним, ему не нравилось их надоедливое ворчание. В его силах было дать им возродиться, но он удерживал их в этих золоченных ступах и пользовался ими. Они могли проникать куда угодно – все врата всех миров были перед ними открыты, и он безжалостно отправлял их усталые души по своим поручениям. Это они нашли для него странную душу Тхицун, которая не рождалась вместе с младенцем, а существовала в среднем мире людей, порхая как бабочка, которая перелетает с цветка на цветок, надолго не задерживалась ни в одном человеческом теле. Как только он подбирался к ней, она улетала, и ему приходилось снова и снова тратить огромные силы на то, чтобы увидеть ее. И тут такая удача – эта непослушная душа сама поселилась в ту, которая ехала в Тибет, к самому Хаддару. Нужно только успеть до того, как она покинет это тело, открыть Колодец и достать Зеркало. Это Зеркало, которое невозможно ни разбить ни потерять, предназначалось ему и ждет его уже полторы тысячи лет. Теперь-то он не даст ей уехать из Тибета, она навечно останется здесь, в Колодце человеческих душ.

С высоты своего окна Хаддар увидел, как из машины выходит рыжеволосая, но почему она одна? Где та, которую он ждет с таким терпением? Значит, время еще не пришло. День-два ничего не изменят, а разговор с ее окружением тоже полезен. Люди могут влиять друг на друга, а он может влиять на любого из них. Хаддар бросил щепоть пряностей в огонь, и комната ненадолго сменила свою сущность – вместо затхлости и небытия теперь всюду царил пряный аромат сандала.

– Она откроет Колодец и отдаст ему свою душу, ото неизбежно.

Пока рыжеволосая поднималась по деревянным ступеням внутреннего двора, Хаддар размышлял. Важные люди заинтересованы в том, чтобы ее временный муж не вернулся отсюда живым. Придется монахам поработать, к тому же Гелугпе заплатят большие деньги, чтобы этот иностранец исчез без следов.

– Небесные похороны. Слишком много чести, конечно, но… монастырь всегда нуждается в хорошем подношении.

12

Маленькая темнокожая старушка с хитрыми живыми глазами только что поставила чайник над отражателем, который в солнечные дни служил ей вместо печи, и пока вода закипала, тупым длинным ножом старательно резала корень имбиря на маленькие кусочки. Сидевший неподалеку мальчик лет десяти молча наблюдал за нею. Старуха вытерла нож о передник и хрипло проговорила:

– Принеси траву что в жестяной банке в шкафу.

Мальчик нехотя поднялся и пробормотал:

– Это ты называешь шкафом?

– Не умничай. Да, я не богата, но даже зажиточные крестьяне, вроде твоих родителей, присылают мне своих детей.

На глазах у мальчишки навернулись слезы. И зачем только Кайчи уехал в город? Теперь вот он за него у этой старухи, у которой куска хлеба-то порой не бывает. Почему ламы выбрали его?

Старуха мельком взглянула на мальчика и рассмеялась:

– Вечно с вами одно и то же! Все вы поначалу скулите как потерявшиеся щенки, а потом вырастаете и лаете на меня как большие злые собаки!

Мальчик огрызнулся:

– Даже псов иногда кормят. Псы чаем не питаются.

Глаза Старухи стали острыми как бритвы. Она поджала губы и процедила:

– Собаки питаются падалью. Нечего скулить, иди вон к воротам, проси милостыню!

– У кого просить-то? Туристов еще нет, рано. Местные сами перебиваются как могут.

– Тогда жди до завтра. В монастыре большой праздник, будут раздавать лепешки и чай паломникам.

– Так то паломникам! Там знают, что я живу у тебя, так что на лепешки рассчитывать нечего.

Старуха сплюнула в угол.

– Вечно одно и то же! Перестань ныть и сними чайник с линзы.

– Такие слова знаешь!

– Что-то ты дерзок сегодня.

– Так это от голода. Покормила бы – сразу добрым стал.

Старуха вздохнула:

– Нет в молодых никакого терпения. Выучишься – придут к тебе люди с деньгами и беды знать не будешь!

– Тогда почему ты, такая ученая, перебиваешься с хлеба на воду?

Старуха вздохнула.

– Не твое дело. Это моя жизнь, и я в ней какая хочу, голодная или сытая – мне решать. Ты тоже можешь сам решить. Хочешь быть сытым – возвращайся к родителям. Хочешь учиться – оставайся, но нытье твое я больше слушать не буду.

Мальчику на мгновение стало страшно от одной мысли, что он вернется домой, ничему не научившись у Старухи. Деревня ждет своего нового лекаря. Старый умер год назад, и теперь в их глухое место никто из молодых даже не заглядывает. Все хотят поближе к городу, потому и послала его мать к Старухе, на обучение. Отдать мальчика в монастырь было бы непозволительной роскошью – слишком много лет учиться и слишком много денег. Если бы он проявил способности, то остался бы при монастыре навсегда, стал бы его собственностью, а это не входило в планы его семьи.

– Нордан, почему ты живешь у монастырской стены, а не в доме, как все?

– Любопытно?

Мальчик кивнул. Старуха пожала плечами.

– Я тогда была молода, ни о чем не думала. Не думала, что придется жить, как крыса в норе. Для молодых стены монастыря слишком тесные. Я много знала, а это не нравилось моим хозяевам. Сама себя обрекла на такую жизнь. Вот и перебиваюсь теперь, как получится. Приходят люди, платят хорошие деньги, чтобы я учила их детей.

– Тогда почему ты такая?

Старуха засмеялась:

– Нищая?

Мальчик промолчал, боясь обидеть Старуху. Она ласково погладила его по темной головке.

– Если бы я хранила деньги здесь или где в другом месте – меня бы обокрали или убили. Я отдаю все деньги своим богам – и до сих пор жива. Вот и приходится перебиваться.

– А когда мы начнем учиться? Я здесь с зимы, а ты не рассказываешь мне ничего.

Старуха открыла грязный термос, сполоснула его кипятком и бросила туда щепоть имбиря. Потом травы, что принес мальчик, затем отломила от плитки немного темного чая и тоже бросила в термос. Не успела Старуха закончить с заваркой, как кто-то крикнул:

– Откройте, хозяйка.

У тощих, едва прикрывающих вход ворот стояла женщина в ярком платке и красивом переднике, Она помахала рукой хозяйке:

– Откройте, я вам сливок принесла. Свежих.

Старуха подмигнула мальчику:

– Сегодня не придется пить пустой чай. Я лечила ребенка этой женщины. Теперь вот она сливок нам принесла.

Старуха бережно взяла небольшую стеклянную банку и улыбнулась женщине:

– Здоров?

Женщина поцеловала зеленый камень, который висел на засаленной веревке из жилок яка у нее на шее.

– Благодарю вас.

Женщина поспешно ушла, а Старуха с мальчиком долго молча грелись на весеннем солнышке, потягивая ароматный имбирный чай с густыми сладкими сливками…

13

На этом подарки судьбы не закончились. Не успело солнце скрыться за вершиной горы, как в дверь снова постучали. Старуха разворчалась:

– Кого это несет к нам в такой час? Добрые люди уж спать ложатся.

Мужчина в поношенной одежде, видно, пришел из далека, улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов:

– Открывай, хозяйка. Я тебе мясо принес.

Старуха не на шутку всполошилась:

– Какое еще мясо?

– Хорошее. Его лама Дорджен передал, знаешь такого?

– Что-то раньше он не баловал меня своими подарками. С чего это он вдруг решил отдать мне то, что и сам мог съесть с большой охотой?

– Это ты его спроси. Мне велено передать.

Старуха помялась немного, не решаясь принять дар от незнакомого человека, но вид голодного мальчишки придал ей смелости, и она махнула рукой:

– Давай сюда твое мясо.

Старуха достала небольшой медный таз, которым уже давно никто не пользовался, и положила в него ценный дар. Она с наслаждением вдыхала аромат еще теплого, хорошо сваренного мягкого мяса. Наверное, ото был молодой як, такими нежными были куски, распадавшиеся под тупым ножом. Старуха достала пару чашек и разделила поровну содержимое таза. Мальчик набросился на еду, как голодный волчонок, сглатывая почти не жуя. Старуха напротив, медленно и с наслаждением отправляла в рот небольшие кусочки. Внезапно мальчик поперхнулся и схватился за живот.

– Больно!

Старуха перестала жевать и быстро сплюнула остатки обратно в миску. Теперь уже и она сама чувствовала неладное. Ее слегка мутило, и резь в животе усиливалась. Выругавшись, она трясущейся рукой пошарила на пыльной полке.

– Куда запропастилась эта чертова шкатулка!

Она всегда держала готовое снадобье на случай непредвиденного, но шкатулки почему-то не было.

Едва сдерживая рвоту, она спросила мальчишку:

– Ты трогал черную шкатулку здесь на полке?

Мальчишка в ответ только простонал. Старуха пришла в неистовство:

– Отвечай, негодяй, что ты сделал с моей черной шкатулкой?!

Едва двигая посиневшими губами, мальчик прошептал:

– Я продал ее туристам.

Старуха замерла.

– Ты продал ее туристам?! Мою траву, которую я собирала, ползая по этим горам весь год? Ты продал туристам?

Мальчишка покачал головой.

– Нет, я вытряхнул ее за домом, она бы все равно им не пригодилась, а шкатулка им понравилась. Они дали двадцатку.

По смятому кожистому лицу Старухи текли слезы бессилия. Она уже не могла двигаться. Оставалось совсем немного времени, чтобы подготовить себя к большому пути, в который все отправляются помимо своего желания.

За остекленевшими глазами еще теплилась жизнь, и мысли еще не покинули старую голову, растворившись в ночи. Теперь она вдруг ясно поняла, почему мясо принесли, когда стемнело. Так она не смогла увидеть синих червоточин трупного яда. И шкатулку мальчишка сам никогда бы не осмелился продать. Значит, кто-то его надоумил. И это могли быть только приспешники мерзавца Хаддара.

Краем угасающего сознания она чувствовала, что кто-то наклоняется над нею и куда-то пытается перетащить. Через какое-то время она почувствовала во рту что-то теплое и, едва не захлебнувшись, судорожно сглатывала живительную влагу…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru