Елена Пильгун
Rewind without erase

– Помогите. Мне. Спасти. Ребёнка, – четыре коротких разрядных слова прошили душу заведующей навылет, а пятое, сказанное на самой грани слышимости, добило контрольным выстрелом в упор, – прошу.

– Идёмте, молодой человек, – решительно кивнула женщина. – Выдам столько информации, сколько смогу. И да. У вас будет мальчик.

Вернувшись домой, Лин плюхнулся в кресло, не раздеваясь, и бесцеремонно разбудил дремлющий компьютер. Предстояло найти и разложить по полочкам адову кучу информации, и чувство у парня было такое, как три года назад после переезда, когда он стоял, словно витязь на распутье, перед штабелем коробок и баулов, означающих собой начало их самостоятельной жизни.

Короткая тянущая судорога вдруг прошла под левой ключицей до самой лопатки, заставив Лина с глухим стоном упасть на колени и заскрести ногтями по коже. Пульс у него упал почти вдвое, но сердце, переведённое нервотрёпкой последних суток на полставки, упорно пыталось отработать минимум на полторы, свайным молотом вбивая в сознание хакера одну-единственную мысль.

Найди. Тень. Киры.

– Установить соединение, – прошептал Лин в пространство. – Хидео, отзовись. Вытащи меня в транскод, пожалуйста.

Японец появляется через две минуты, вид у него взмыленный, словно бежал марафон от самого Токио.

– Я на минутку, Рин-тян, извини, – протащив Лина сквозь вязкую плёнку си-сферы, тут же прощается Такахаси, – мы там Шикари во дворе выгуливаем, сам понимаешь, не отлучиться надолго…

– Спасибо тебе, – коротко кивает Лин, – и привет… от нас.

«Так до конца и не научился русскому «Л», – мельком отметил парень, глядя вслед узкой спине, затянутой в чёрную кожу байкерской куртки. Той самой куртки, которая и в реальности была на плечах Хидео в памятную ночь побега Лина из-под удушающего материнского крылышка.

Растянувшись на полу, Лин без остатка отдался прибойной волне не столь давних и вместе с тем таких далёких воспоминаний. Раскадровка – миг невесомости, невероятный сплав страха высоты и безграничного доверия к темноглазому посланнику небес, что подхватил его, горе-летуна, за руку, да ещё и коляску умудрился спасти. Мелкие капли водяной взвеси, парящие на высоте верхних этажей небоскрёбов Делового центра, лучи мощных прожекторов бьют в ночные небеса, от чего цвет у них не чёрный, а тёмно-серый, как отцова радужка, а прямо перед Хидео и Лином – огромные голографические часы башни Меркурий, и время, чёртово время, летит так, что не удержать в ладонях, а попробуешь – и оно прорежет тебе пальцы до крови…

Ладно, хватит прохлаждаться. Три, два, один… Погнал.

Login: EliseevaLA

Password: lisonkalove

Прочитав пароль, любезно подобранный программой к личному компьютеру заведующей отделением, Лин не удержался от слабой улыбки. Вот ты какая, строгая леди-доктор… Ха… Кстати, папа говорил, добрый смех помогает быстрей справиться с приступом, это и вправду так.

В пряничный домик доктора Елисеевой Лин входит на высоких каблуках. До ужаса неудобно и больно, но иначе никак, права доступа в транскоде всегда выглядят как комбинация ключа и личной обуви владельца системы.

Та-ак, а теперь – в каталог пациентов. Лин достаёт карточку Киры Вебер и, не удержавшись, быстро целует её в ясные глаза. Может быть, ты сейчас спишь, родная, так пусть тебе снятся светлые сны.

Тонкое, еле заметное золотое руно переадресации протянулось от карточки в пыльный архив, на третью полку снизу, в самый дальний и тихий угол, и Лин, метнувшийся было к шкафу с ярко-розовыми портфолио кандидаток в мамочки по заказу, едва не порвал эту путеводную нить.

Опустившись на колени перед забитой до отказа полкой, Лин прочёл выцветшую маркировку раздела. «Клиника Нейромед. Договоры временного хранения». Боги Сети, сколько файлов… Это – уже не отборные суррогатные мамы, на которых у Лина всё равно не хватило бы денег, если только не взломать чей-нибудь счёт в швейцарском банке. Это реверс позолоченной монеты, те, от кого отказались родители. Те, на кого махнули рукой. Те, кто никогда не видел жизни за пределами тесной камеры физиостаза, но кто будет кричать и плакать от страха, когда их придут лишать и этого подобия жизни. Но почему ссылка от Киры ведёт именно сюда?

«Данилова Н. А. Дочь Румянцева А. А., патология развития ретикулярной формации, отказ оформлен 22.01.2061, оставлена фамилия матери».

Хакер забыл, как дышать. Какого лешего происходит? Кира всегда говорила, что была единственным ребёнком, но у этой девушки дата рождения – та же, что и у его жены, а диагноз…

Невнятный шорох за спиной заставил Лина вжаться в книжные полки, слившись окраской с бежево-коричневой палитрой архивных документов. Цепкая рука поискового робота ухватила какую-то книжицу совсем рядом с плечом хакера и проворно убралась прочь.

Выждав несколько секунд, Лин выскользнул следом, не выпуская из рук потрёпанной бумажки. Что ж, координаты сервера клиники там указаны, остальное – дело техники…

Странное деловитое пошаркиванье на самой грани слышимости развеяло концентрацию внимания Лина. Звук шёл из внешнего мира, оставленного хакером без внимания, и более всего напоминал грохот посуды на кухне.

О чёрт. Только не это.

> Прервать соединение.

– Здр-р-равствуйте, Наталья Андреевна, – возникая бледным призраком на пороге комнаты, пробурчал Лин.

Если он сам иногда и бывал подобен смерчу, то мать Киры с полным правом можно было отнести в категорию «Ураганы», ибо кто ещё может ворваться в квартиру молодожёнов, пока они в отлучке, забить холодильник продуктами, половину из которых те не едят, а вторую способны самостоятельно купить в магазине за углом, а под конец убраться, демонстративно оставив в коридоре сохнущее ведро, и развесить в комнатах занавески на свой вкус?

– Ну хоть каплю благодарности я заслужила, Лин? – улыбка свежеиспечённой тёщи называлась «Я так шучу, извольте не обижаться на мой выпад». – Кстати, где Кира? Ты разве не встречаешь её после танцевальной школы? Наплевать тебе, что ли, на мою девочку, раз ты не думаешь, что вдруг у подъезда стоят какие-нибудь эти… всякие…

Пять киловольт. Еда. Куча еды, и «всё надо срочно скушать, а то испортится». Десять. Полосатый тюль, от которого на языке появляется приторно-пыльный привкус слова «мещанство» вкупе со смачным плевком стареющей женщины на сотню повторов вслух, что они с Кирой поставили стёкла-поляризаторы и этого, пресвятой троян, им достаточно. Пятнадцать. Упрёк, высказанный в утвердительном ключе виртуозом обесценивания, боги Сети, каким чудом Кира выжила и не сломалась под этим ежедневным прессом «Я лучше знаю тебя, чем ты – сама себя»?

Восемнадцать.

Ты потеряла коннект с дочерью, потому что на собственный запрос генерила собственный же ответ, оставляя отклик Киры долбиться незваной птицей в занятые порты. И поэтому она решила, что ты будешь последней, кто узнает о будущем ребёнке. Потому даже речи не заводила ни о чём, что касалось твоей собственной беременности, а она у тебя, беженки из заражённого радиацией Десногорска, была, судя по обрывкам медицинских файлов, весьма и весьма тяжёлой…

Двадцать два…

– Лин, а скажи по-честному, – прищур выцветшей зелёной радужки под сенью густо накрашенных ресниц был тщательно отмерян и выверен, – ты вообще зачем женился на Кире? Только из-за программы социальной поддержки неполноцен…

Двадцать че-ты-р-р-ре.

Разряд.

– А вы, чёрт возьми, аборт не сделали, чтоб вам компенсацию побольше выплатили?!

Так тебе, стерва. И даже валерьянки предлагать не буду. Сползай по стенке, гадай, задыхаясь, откуда бессердечный хакер всё это разнюхал, ведь своей «девочке» ты ни слова не говорила про ту, вторую, о которой умоляла врачей удалить все записи, да только в Сети ничто не исчезает без следа, и если хватит сил нырнуть к самому дну, Река-под-рекой выдаст дерзкому транскодеру чужие секреты…

– У Киры есть сестра.

Это уже не вопрос, а утверждение. Всё, как вы любите, Наталья Андреевна. Ну же?..

– Это кто тебе сказал? – опешила женщина. – Никого у неё нет и не было никогда.

О, всё ясно. Теперь только удержаться бы от соблазна ударить наотмашь раскрытым веером оставшихся карт.

– Я, так и быть, перетерплю ваши занавески на окнах, если вы расскажете мне правду, – голос Лина разлился в тесной прихожей отравленным мёдом.

Плотно сжав дрожащие губы, Наталья Андреевна подхватила сумочку и пулей вылетела на лестничную площадку. Капитуляция, неужели…

Негнущимися пальцами Лин закрыл за ней один замок, второй… два оборота, остановись, третьего там не было никогда. А теперь – распахнуть окна пошире, пусть выветрится запах дешёвой парфюмерии, а заодно надо бы и самому отдышаться, админ долби всю эту мешанину, и поставить, наконец, сканер отпечатков пальцев, про который ещё папа, воздев в воздух костлявый палец, говорил, что…

Получасовые искания под лозунгом: «Как пишется официальный запрос на использование больных с врождённой генетической аномалией того-то и сего-то, ведущей к дисфункции ретикулярной формации, в качестве материала (вот же циничные сволочи!) для использования в целях суррогатного материнства» наконец увенчались успехом, и Лин, прикусив собственное запястье, застыл изваяньем над кнопкой «Отправить».

Ну же, хакер-одиночка. Ты всё сделал чин по чину, никаких следов не оставил. Паника в глазах тёщи значит для тебя на порядок больше, чем бланк её отказа от Алии, а предоплата за тело девушки – всё, что кодер Лин Вебер заработал за полгода своего фриланса – поступит на счёт клиники, где её держат, вместе с официальным запросом от женской консультации. Дальнейшая переписка остаётся исключительно под твоим контролем до тех пор, пока ты сам не выдернешь невидимые листы копирки из-под клавиатуры заведующей, которая сейчас, наверное, кормит своих бесчисленных кошек и смотрит вечерний сериал.

Вот только не в этом Истина. И нечего переводить стрелки на доктора Елисееву, которая установила тебе невиданный по жёсткости дедлайн вместе с трёхдневным запретом входить в палату к Кире. Нечего было поддаваться чувствам, получи теперь.

Просто вот прямо сейчас ты в одиночку примешь решение и сделаешь выбор за свою жену. Но, дисконнект раздери эти весы, не получается у меня спокойненько так уложить на одну чашу кучку мелких рисков и опасностей, когда на другой выставлены два монолита – Время и Жизнь. Всё, что я могу сейчас – с разгона прыгнуть на первую чашу, держа наперевес здоровый булыжник собственной вины, да обратиться там в один из тяжёлых металлов, чтоб вспыхнуть ядерным огнём и разнести к хренам всё, что способно причинить боль тем, кого я люблю больше жизни.

> Отправить.

Где-то в переплетении гулких коридоров клиники нейрореабилитации одинокий похмельный врач тихо присвистнул над входящим письмом и горячо возблагодарил неведомые окольные тропы Провидения вкупе с Дедом Морозом, успевшим как раз вовремя, чтобы заменить шприц с двойной дозой леталина на капельницы с ядрёной гормональной смесью, которая позволит его подопечной Рапунцели исполнить своё женское предназначение, хоть она, наверное, никогда не сможет узнать об этом.

***

Недолгой была передышка Лина от безумных полётов в транскоде. Назойливый звук приглашения в онлайн-конференцию заставил парня скатиться с кресла-капли и принять звонок. Секундой позже на полную мощность заработала флэш-карта, а начальник, который за время работы с сероглазым кодером уже успел принять его слабую сторону как данность, бесцеремонно выдернул Лина за руку в виртуальную реку.

– Знакомьтесь, господа-товарищи. Лин Вебер, стремительность и матчасть нашего проекта. Алистер… Эмм, Кроу, вы сказали? Волшебник ароматов. Задачи перед вами на столе. Срок – полгода, ну, а чем раньше, тем, сами знаете, лучше… Аванс поступит на ваши счета, как только начнете совместную работу.

Короткий щелчок – и в белом квадрате переговорной комнаты остались двое.

Лин настороженно приглядывался к незнакомцу. Кроу или не Кроу, тот, определенно, не был похож на ворона. Высокий, худой, явно постарше его, Лина, на пару лет. Ярко-зеленые глаза цвета молодых листьев смотрели открыто и спокойно. У парня была смешная старомодная прическа – коротко остриженные волосы торчали во все стороны, словно их счастливый обладатель сунул два пальца в розетку, но при этом следов укладки не было. Лина смутило неизвестно откуда появившееся желание прикоснуться к волосам своего визави, ощутить ладонью их упругость и текстуру.

На Кроу был коричневый кожаный жилет и такого же цвета кожаные штаны, на ногах – странная обувь с длинными носами, кажется, дядя Саша называл такую «казаками». Свободные рукава синей льняной рубахи – единственное, что хоть как-то напоминало о птицах в облике нового коллеги.

Алистер, в свою очередь, внимательно рассматривал юношу, которого ему представил начальник. Что-то очень знакомое чудилось в настороженном, серьезном взгляде стальных глаз, в мимике и манере двигаться, в том, как вспыхнули глаза Лина во время знакомства. Молодое тело, сдержанность зрелого человека, пережившего много испытаний. Лин легко мог оказаться гораздо старше Алистера там, откуда он выходил в транскод.

В лавке побывало много посетителей, но этот человек, определенно, еще не переступал ее порог. Алистер бы сразу вспомнил его запах. И все же… Электричество, таящееся в серых глазах незнакомца, уже где-то встречалось на пути, и эта встреча была особенной. Вспомнить бы, где и кто это был. Каким волшебством боги Сети заряжают такие события и что они принесут в итоге, боль или радость…

Не к месту вспомнился дурацкий глинтвейн и рассыпающаяся на глазах руна Хагаль. Нет, в Лине не чувствуется ни зла, ни опасности. Стальной стержень, верность убеждениям, огромная внутренняя сила… Не поглотит ли его, Алистера, это сотрудничество с потрохами? Или все просто закончится ничем, как много раз бывало раньше, когда приходили амбициозные люди, предлагали дерзкие проекты, а потом исчезали в поисках более управляемых исследователей. Если не рисковать и не пытаться, то и не узнаешь ничего, в новый опыт всегда заложен риск.

Молчание в переговорной затягивалось, и ни один из представленных друг другу не спешил его нарушать. Так кружат хищники, присматриваясь, предугадывая следующие шаги и перемены в настроении.

«И все-таки я оставлю за собой право первого шага», – подумал Лин, которому комплименты про стремительность уже в печенках сидели. «Умей крутиться», – всегда говорили в семье. Тем более что незнакомец не горел желанием рваться в бой.

– Приветствую, Алистер, – голос Лина был тихим, но каким-то образом отразился от всех углов переговорной, создав подобие короткого эха. – Разгадывать, сколько в нас от нас настоящих, мы можем и в фоновом режиме. А пока давайте к делу.

Один за другим в воздух поднялись длинные свитки текстовых мануалов, а графики и редкие иллюстрации обрели объём и цвет. Лин мысленно выругался: ведь ещё на той неделе он просил заказчика прислать хотя бы пару схем, а не только это мучение визуала, выполненное сплошным двенадцатым шрифтом, но нет. Вот и объясняй теперь суть проекта этому Алистеру, который, судя по малость ошарашенному лицу, настоящего кода ни разу в глаза не видел.

– Короче говоря, – выдохнул Лин, – передавать запахи в транскоде мы сейчас со скрипом, но можем. Это как трёхмерная графика конца прошлого века, но и на том спасибо. Наш проект – часть большой работы по глобальному апгрейду этой сферы. Допустим, человек хочет узнать, как пахнут льды Арктики или вулканический пепел, но ехать к чёрту на рога и рисковать жизнью он ради этого не собирается. Выход простой: зайти на сайт и открыть нужный файл, в котором чистый запах соединён с тематическими картинками. Двойной удар по мозгу, и вот она, стойкая ассоциация. Должно получиться в разы эффективнее, чем одномерная генерация нервного импульса, как сейчас. Ну, по крайней мере, в это верит начальство и спонсоры. За несколько месяцев мы родим основу этой проги, благо кое-какие заготовки у меня уже есть, а потом можно будет сделать из неё либо платное приложение с открытой базой ароматов, либо отдать медиатехнологам, либо… одно другому не мешает, как обычно…

Рука Лина едва заметно дрогнула, когда он разворачивал архив в сторону Алистера, чтобы тот мог скопировать его. «Родим». Уж кто бы тут играл в ассоциации, ёлки-палки. Ладно, надо побыстрее начать работу: и отвлечься кое-как поможет, и деньги, которые не роскошь, а средство существования, появятся. Но прежде ещё кое-что. Решающая строка в любом коде, которая должна идти сразу после магического «begin». Человек, с которым будешь работать плечо к плечу.

– Алистер… Можно один вопрос? – Хрустальный лёд в радужке Лина дал тонкую трещину, и парфюмер уловил волну искреннего интереса к чему-то большему в нём, чем простая функция соисполнителя.

Короткий кивок.

– Почему вы решили стать ольфакторным художником?

Алистеру было очень сложно сохранять невозмутимость, наблюдая за изысканным танцем тонких кистей с пальцами музыканта. Лин разворачивал тексты и демонстрировал графики, а парфюмер едва поспевал впитывать столько новой информации одновременно, не забывая при этом дышать. До чего он талантлив, этот мальчик… Ни одного лишнего слова. Точные, понятные формулировки приручили многословные свитки и выделили в них самую суть.

«Мы обязательно сработаемся, я это чувствую», – подумал про себя Алистер, а вслух, вместо привычного ответа интервьюерам и любопытствующим «С детства меня привлекало волшебство ароматов…» произнес:

– Запахи выдают нас сильнее, чем мы можем себе представить. Я доверяю своему носу гораздо больше, чем слуху или глазам. Наверно, было предопределено, что я буду экспериментировать с эфемерной, непостоянной стихией ароматов. Мне нравится наблюдать за трансформациями запахов, нравится создавать новое и ждать конечного результата своей работы… Лин, вы знаете, что духам нужно время, чтобы компоненты дополнили друг друга и композиция зазвучала так, как было задумано?

«А теперь и я себя выдал с потрохами, – подумал Алистер. – Загрузил человека почем зря… Можно было сказать проще, без всех этих загадок Сфинкса, не запускать привычный сценарий очарования»… Ведь они сидят в этой комнате с конкретной задачей, их объединяет общая цель, одна работа, за которую они получат свои деньги. Ни к чему создавать почву для иллюзий, плести серебряную сетку над темным омутом, в который можно в любой момент сорваться, совершая неловкое движение…

Алистер всегда держался обособленно. И в лавке, и в общих проектах он тщательно оберегал свои границы, и порой люди видели в этом надменность или высокомерное желание подчеркнуть свою исключительность. На деле мотив отстраненности был до боли прост – общение с людьми всегда подобно минному полю. Неправильный шаг, слишком открытая улыбка воспринимались как поощрение или флирт, слова поддержки – как приглашение влезть в душу или социальный реверанс. Алистер был тактичен и внимателен и ждал от людей такта в ответ, и, не получая отклика, перестал пытаться проявить инициативу.

– Похоже на компиляцию программы! – Лин засмеялся, и у Алистера отлегло от души. – Я мало что знаю о духах, хоть все детство и пропахло восточными благовониями и ароматами – моя мама от них без ума. Зато вы мне сможете о них рассказать с точки зрения архитектора кода… ой, парфюмера, а не пользователя…

– С превеликим удовольствием! Но сначала давайте обсудим, что я могу предложить для нашей нынешней разработки… – Теперь уже Алистер разворачивал разноцветные презентации, строил ольфакторные маршруты, и схемы органических соединений разноцветными воздушными змеями зависали в пространстве. А когда начался показ душистых компонентов, Лин словно вернулся в детство и понял, что тяжелые запахи сандала, роз и кедра перестали у него ассоциироваться с удушливой заботой, и у них появилось новое смысловое наполнение, оторванное от контекста непростой семейной истории Веберов.

2

То ли у Киры не получилось достаточно внятно донести до врачей свою отчаянную просьбу НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТЬ МАМЕ, то ли эти самые врачи наплевали на желание пациента в угоду регламенту, но по прошествии трёх дней они с лёгкостью запустили в её палату милую, чуть суетливую женщину с пакетом фруктов.

– Доченька, радость моя, что же ты не бережёшь себя? – не дожидаясь, пока дежурная медсестра оставит их наедине, начала Наталья Андреевна. – Ходишь на все эти ваши тусовки, куда Лин тебя тащит…

Кое-как нацепив на лицо дежурную улыбку, Кира прикрыла глаза, сквозь фаерволл ресниц наблюдая за хаотическими перемещениями матери в пространстве тесной палаты. Заряд тепла, любви и надежды, выданный Лином ещё с утра, когда он ворвался к ней с букетом ромашек (в январе-то!) и благой вестью про суррогатное тело (матерью, судя по описаниям, кандидатку сложно было назвать), под напором Кириной матери грозил растаять со скоростью шоколадки в жадных детских ручонках.

– У моей двоюродной сестры было так же, но в те годы медицина ещё не…

Кира сжала пальцы под одеялом. Блин. Хотела соврать, что мой ребёнок умер, но, видимо, у доктора вода в нижней чакре не удержалась. Докатились, правда?! Ёлки-моталки, это же мать, она любит тебя (как считает правильным), и желает счастья (как оно ей видится). Да, от ошибок воспитания не застрахован никто, родители – люди, а не боги, сколько бы они ни стремились прыгнуть выше головы, но для стороннего наблюдателя твои чувства к матери выглядят сейчас откровенным кощунством. Почему проще сейчас выдумать страшную ложь, лишь бы утаить ребёнка от собственной мамы, словно она – Морра с мешком за спиной? Что же ты за бессердечная тварь, Кира?..

– Врач тогда сказал, это у неё организм так среагировал. Она ж не хотела ребёнка, по залёту получилось, ну, тело и восприняло команду к действию… Дочка, а ты-то детей точно хочешь?

Молчать, троян всему миру в глотку. Только молчать…

До боли знакомое ощущение накрыло девушку. Она уже знала, что это, уже в подкорке поставлен стопроцентно верный диагноз, который можно сформулировать, только сменив точку времени и пространства, как сейчас. До этого не веришь, говоришь: как так может быть, говоришь: дура ты, зря людей обижаешь, никчемная идиотка, не выдерживаешь жизнь…

Откуда-то из-под грудины медленно вытягивали внутренности. Вокруг был бешеный мир, который полнился до краев ценными сведениями о выживании в мегаполисе, названиями полезных таблеток, фразами настолько авторитетными, что даже в конце рассказа про двоюродную тетку два слова «я сказала» хотелось заменить на вечное dixi.

– Лин тебя любит, а? Цветов не дарит, только на свадьбу, помнится…

Из-под грудины вытягивали силы. А может и не тянули специально, к черту эту паранойю, может, они сами утекали на создание маленького защитного вакуума вокруг человеческой фигурки, сгорбившейся на жёсткой больничной койке.

– А тебе домой рис не нужен?

– В Питере рис закончился вчера – голосом Киры отвечает нараспев вакуум, и песня похожа на полубред, – китайцы съели все, конечно, надо везти за триста вёрст в блокадный Петербург…

Вакуум поет. Вакуум молчит. Вакуум трещит по швам.

Вакуум хороший. Вакуум с тобой. Пей его, пей его до дна…

***

– С камерами видеонаблюдения сложно спорить, не так ли, Женя? Я мог бы подать на вас в суд за попытку кражи, но мне, честно говоря, лень тратить время. Давайте расстанемся по-хорошему: вы возвращаете деньги за три месяца и… уходите от нас с негативной оценкой своей рабо…

Антон Рачков, в прошлом известный криминальный авторитет по кличке Амон Ра, а ныне – преуспевающий бизнесмен и депутат Народного собрания, сипло закашлялся в телефонную трубку, что, впрочем, не умалило значительности в его голосе. Второй звонок состоялся пару минут спустя, когда Рачков отхаркался и решив, что клин клином вышибают, закурил дешёвый «L&M».

– Анжела, любовь моя, не расстраивайся. Я найду хорошую домработницу. Как там детишки?.. Что, уже нашла? Как зовут? Кира? Тянет же тебя на девушек с мужскими именами…

Когда Рачков вернулся домой, импровизированное собеседование подходило к концу, а бардак на кухне больше напоминал примерочную в разгар подбора одежды. Два маленьких спиногрыза с воплями уделывали приставку дополненной реальности в соседней комнате, а Анжела, успешно проведя газовую атаку приторно-вишнёвым кальянным дымом на полигоне в сотню квадратных метров, в настоящий момент любовалась на зашуганного тощенького эльфика с ядерным огнём в тёмных глазах. Эльфика, наряженного в блестящие тряпки, которые стали самой Анжеле не по размеру после рождения двойни.

– Знакомься, Тончик, – откинувшись в кресле, благостно возгласила Анжела. – Это Кира, живёт через дорогу, так что с детьми по утрам она сможет оставаться, пока я буду поднимать свой салон красоты из праха забвения…

Прищурившись, Антон машинально просканировал сначала костлявую, но вполне спортивную фигурку новой домработницы, с лёгким разочарованием отметил, что задержаться взгляду абсолютно не на чем, кроме чуть неестественно согнутой в локте руки, а потом резко перевёл взгляд прямо в глаза девушке. И что-то он там увидел такое, от чего на сверхдальний план переехал табор вопросов типа «Да что она сможет с протезом? И вообще, сама ещё дитё, а уже с чужими детьми пытается работать».

Просто вот прямо сейчас он мог предложить Кире работу за сущие копейки, за стол и кров, ибо давно уже не встречал людей с почти нулевой отметкой на шкале стяжательства. Что-то в этой девушке надломилось настолько, что она готова была до предела выложиться в любое достойное дело, какое подвернётся, просто так, за здорово живёшь, лишь бы ей позволили убежать от самой себя или от слепого колеса Сансары, которое, кажется, однажды чуть не подмяло её под себя.

«Ладно, по криминалу я эту Киру позже пробью, хотя вряд ли тут что-то эдакое, – медленно, как во сне, подумал Рачков, выведенный из своего обычного вальяжного благодушия. – А пока пусть будет Анжеле… как бы это образно… если паж – это пацан, то девчонка называется…»

Вместо этой мысленной галиматьи господин Рачков выдал короткое:

– Две недели испытательный срок. Если сумеете оторвать Толика и Лёлика от гаджетов, я вам лично медаль вручу.

Выйдя из царства мебели класса «люкс» и позолоченных унитазов на улицу, Кира глубоко вдохнула морозный воздух и выдохнула до упора, чтобы выбить из лёгких остатки дымовой завесы. Город готовился к Рождеству, с неба падали крупные, мягкие снежные хлопья, а буйное разноцветье новогодней иллюминации уступало позиции тёплому, уютному свету, какой способны дать только свечи, камины и улыбки родных людей.

Прикрыв глаза, девушка пролистала на ускоренной перемотке события этого сумасшедшего дня-кувырка. Утро. Поиск вакансий, хаотичный, словно в шаманском трансе, просмотр всего подряд, и – бац! – заявка прямо из элитного дома напротив. Короткий смешок в ладонь – так смеются шуты, которым даже собственную жизнь потерять не страшно, и отклик уходит по адресу. День. Зудящее эйфорическое безумие схлынуло, как отлив в Таиланде, обнажив скучную линию песчаного берега, где тонкой корягой нацарапано: «Оценивай себя адекватно, кому ты такая нужна?» Божий глас входящего сообщения. Десять минут на сборы, во время которых успели порваться единственные колготки и разбиться единственные духи. Короткая отмашка: «Не понравлюсь настоящей – да и катись оно лесом», тяжёлое великолепие чужой квартиры, танец канатоходца на грани между унизительным желанием понравиться и гордым, почти хулиганским стремлением сыграть на контрасте с хозяйкой – светловолосой Барби с четвёртым размером груди… и внезапно – победа, словно прямо в ладонь лёг последний кусочек паззла, найденный за дорогим кожаным диваном. Кусочек, который Рачковы-младшие, синхронно бросив джойстики авиасимулятора, понеслись приклеивать к картинке, которая уже битый месяц лежала незаконченной.

Взяв в рождественской лавочке любимые миндальные печенья Лина, Кира наконец укрылась в подъезде от пронизывающего питерского ветра. Лифт, по обыкновению, снова ушёл в праздничный отдых, и девушке пришлось подниматься пешком. Ничего, полезно, главное – не поддаваться жалости к себе, не раздувать до вселенских масштабов едва ощутимую ноющую боль внизу живота, и она отступит насовсем…

Лестничное эхо с готовностью подхватило удивлённый присвист Киры. Замок из двери был вырезан с корнем, а вместо него красовалась гладкая, приветливо светящаяся жёлтым панель сканера. Кира осторожно приложила ладонь к прохладной, ещё не заляпанной поверхности, и сканер сменил подсветку на зелёный, разрешая девушке вход.

– Привет, Кира, – откуда-то из комнаты радостно подал голос Лин. – Ты как? Я уже звонить собирался…

– Привет, Лин, – отозвалась Кира. – Я нашла подработку. Ты только не смейся. Домработницей. Люди вроде бы хорошие, хоть и с причудами типичных богатеев. Аванс уже выдали, так что следующий месяц содержания нашего ребёнка мы покрываем. А когда ты успел замок поменять? Что-то случилось?

Лина рывком подняло из-за монитора и вынесло в коридор так стремительно, что беспечный щебет жены на тему «Как назвать ребёнка, чтобы в мужском имени сочетались общие буквы двух наших» оборвался на полуслове.

– Вроде бы. Хорошие. Пресвятой коннект, Кира… Ты уходишь чёрт знает куда, мне ни слова… Вроде с головой у тебя порядок был, или свадьба дурно повлияла?

Пачка печенья, шурша, упала на потрёпанный пуфик. Вот, значит, какова ты, семейная жизнь. Или выстрой вокруг себя кокон, чтобы не пробили твоё сердце насмешливые атаки извне, а следом добавь второй кокон, чтобы сдержать ядерный взрыв внутри, или бей. Бей наотмашь и никогда не проси прощения.

– Да, Лин, наверное, так. Странные глюки приходят, будто не нужна я тебе вовсе.

Было потом ещё что-то про её таланты программиста, которые негоже зарывать на каких-то левых подработках, и про то, что ей незачем впахивать вообще, ибо у него, Лина, хватит сил на двоих. Было также про то, что она сомневается в нём, не верит в его крылья, отчего те слабеют, конечно же. Был и короткий ответный рык из-за закрытой двери в ванную: «Давай, Лин, делай из меня карманного виноватика», но уже стихло яростное биение пламени в горле, и только горький полынный дым никак не желал развеиваться.

Не поднимая глаз, Кира выползла из ванной, скользнула мимо безвольно сидящего у стены Лина и убрела на кухню ставить чайник. Глупо, но, быть может, в рождественских печеньках отыщется хотя бы малая капля волшебства, и ослабшая вольфрамовая нить между двумя сердцами вновь загорится ярким и тёплым светом.

***

Седеющий мужчина, не растерявший ещё остатков военной выправки, раздражённо мерил шагами рабочий кабинет. Голографический портрет Президента следил за ним с обшитой дубовыми панелями стены. Мужчина тихо бубнил себе под нос, и непонятно было, то ли он ушёл в чертоги собственного разума, то ли совещается с кем-то по встроенному в ухо секретному каналу связи.