Елена Первушина
Галоши против мокроступов. О русских и нерусских словах в нашей речи

Полная версия

© Первушина Е.В., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Предисловие

Вероятно, языки начинают «поглощать» иностранные слова, как только впервые встречаются друг с другом. Можно сказать, что два языка, как две женщины, придирчиво оценивают наряды и украшения друг друга и выбирают, что бы скопировать. Или еще проще: люди решают, какие предметы и понятия им удобнее называть теми словами, которые придумали иностранцы, а какие названия лучше перевести. Эти решения принимаются зачастую бессознательно, а результат получается «сам собой»: какие-то иностранные слова остаются в языке и становятся родными, какие-то, как кукушата, вытесняют старые, «коренные» слова; какие-то, побыв модной новинкой, навсегда вымываются из нашего языка.

И тем не менее каждый по-прежнему может принять свое решение. За ваш личный словарь, за то, какие слова вы будете использовать, отвечаете вы и только вы. Можно называть галоши мокроступами, а архитектора – зодчим. И наоборот: человеколюбие можно называть гуманизмом, а печаль – депрессией. Выбор за вами. Но очень хорошо, если вы будете принимать его сознательно, думая, в каких случаях лучше подойдет иностранное, а в каких – «родное» слово (и родное ли оно на самом деле, или это просто давно забытое заимствование).

Очевидно, «поглощение» русским языком иностранных слов началось очень давно. И неплохо было бы понять, пусть и в общих чертах, как именно это происходило, какие слова приживались, а какие отторгались языком. А для этого полезно вспомнить историю нашего языка, тем более что история эта древняя и славная.

И если вас беспокоит будущее русского языка, то лучший способ понять, как сохранить его богатство, – это изучить его историю, узнать, как он менялся в прошлом и как нарабатывал то самое богатство, которое мы сейчас и пытаемся сохранить.

Часть первая
Чужие или чуждые?

Индийские родственники

Одним из основных способов исследования передвижений народов по планете, кроме собственно археологии, является изучение заимствований слов, рассказывающих, с какими народами наши предки устанавливали контакты.

Славянские племена появились на равнине, которая позже будет называться Русской, в VI–VIII веках нашей эры. Их путешествие, видимо, началось еще раньше – в IV веке нашей эры. Языки древних славян относились к индо-европейской семье, в которую входили языки, сформировавшиеся в 6–4-м тысячелетиях до нашей эры.

На древнейшем праиндоевропейском языке, сложившемся около 5 тысяч лет до нашей эры, говорили арии – кочевники, вторгшиеся в Индию в 1500–1200 году до нашей эры. Возникает естественный вопрос: откуда же пришли эти кочевники, где они жили до того, как попали в Индию? К сожалению, данных об этом очень мало, а версий – очень много, начиная с предположения о территории между Красным и Средиземным морями и заканчивая легендой о Гиперборее. А главное, многие из этих версий имеют отчетливую политическую окраску (что, если подумать, очень странно, а если подумать еще, то уже не представляется таким странным). Поэтому строго научный ответ сейчас дать невозможно. Но есть и хорошие новости: у не сохранившегося до наших дней праиндоевропейского языка остался близкий родственник – санскрит^[1].

Священные тексты ариев, «Веды», долгое время передавались устно, позже были записаны и донесли до нас древний жреческий язык Индии, первая грамматика которого была сформулирована около V века до н. э. Именно этот язык и называется санскритом

Этот язык сохранил многие слова из древнейшего, еще не распавшегося индоевропейского наречия, как иногда хранят из сентиментальности детские игрушки и старые семейные прозвища. Прежде всего это слова, обозначающие родственников, членов семьи:

mātar – мать (матерь)

bhrātar – брат

svasar – сестра

sūnu – сын

duhitar – дочь

jani, jāni – жена

vidhavā – вдова

devar – деверь

и некоторые формы самых широко употребляемых глаголов:

jīv – жить (jīvati = живет)

iṣ – искать (ichati = ищет)

dā – давать

grabh, grah – хватать (ср. грабить)

tras – бояться, дрожать (ср. трястись, трус)

plu – плыть

vart (vṛt) – вертеть

budh – бодрствовать, замечать (ср. бдеть, будить)

ru – кричать, реветь (ravati = ревет)

vid – знать, ведать

smi – улыбаться (ср. смеяться)

lubh – вожделеть (ср. любить)

mar (mṛ) – умирать (ср. мрут)

Родственные санскриту слова легко найти в других европейских языках: английском, немецком, латыни, греческом. Они напоминают об их общих корнях.

Например: «дом» на санскрите – damah, на латыни – domus.

Прилагательное «новый» в санскрите – nava, в латыни – novus, в греческом – νέος («неос»), в английском – new, в немецком – neu, во французском – nouveau^[2], в испанском – nuevo, в итальянском – nuovo. Русское слово «новый» тоже стоит в этом ряду.

Ночь на санскрите – nаkt, по-гречески – Νύχτα («нихта»), на латыни – nox, по-итальянски – notte, по-испански – noche («ноче»), по-английски – night, по-немецки – Nacht.

Овца на санскрите – avih, на латыни – ovis, по-испански – oveja («овеха»), по-английски – ewe.

А некоторые слова из санскрита родственны словам в европейских языках, но не родственны русским.

Например, «мужчина»: на санскрите – vīra, в латыни – vir. Кроме латыни, этот корень дал побег еще и в… литовском языке, где мужчина звучит как vyras.

«Змея»: в санскрите – sarpa-, по-латыни – serpens, в русском языке есть заимствованные позже слова «серпентарий» и «серпантин».

«Нога»: в санскрите – pad-, в латыни «ступня» – pedis (откуда в русском языке появились слова «велосипед», «педаль» и т. д.)

Слово «отец»: pitar-, в латыни – pater, в греческом – πατέρας («патерас»), в английском – father, в немецком – Fater, в итальянском и испанском – padre, во французском – père. А в русском даже «детское» слово «папа», по-видимому, не является родственным.

Или глагол «нести»: в санскрите – bhar, в латыни – fero, в греческом – φέρω. Их нельзя назвать заимствованиями, но это плоды одного корня, правда, развивавшиеся в разных условиях – с «языковым деревом» такое случается сплошь и рядом. Да и сам санскрит нельзя назвать праязыком, на котором говорили наши предки: это живой язык, на котором и сейчас говорят жители Индии, в основном – на севере страны. И с европейскими языками он разошелся около пяти тысяч лет назад. Он тоже меняется, правда, медленнее, чем большинство его «родственников», так как является священным языком, требующим почтения к своим традициям.

Старожилы и новоселы

Итак, вернемся к славянам.

Коренным населением северной Европы и Азии были финно-угорские племена, говорившие на совсем непохожих на славянские языках: саамы, финны, карелы, вепсы, водь, меря, марийцы, ханты, манси, удмурты, коми, мордва, венгры и проч. Славяне потеснили их, но не изгнали, а позднее торговали с ними, заключали военные союзы, а значит – обменивались словами.

При попадании на чужую территорию очень важно ориентироваться на местности, а для этого неплохо узнать, как называют местные жители реки, озера, горы и другие приметные географические объекты. А узнав эти названия, запомнить их, перенять или переиначить, если так покажется проще или красивее.

И современные лингвисты находят корни названий многих «типично русских» рек и озер именно в финно-угорских языках:

Ока – от финского joki – «река», «поток воды»;

Клязьма – от финского kalaisa maa – «место, богатое рыбой»;

Ландех (приток Клязьмы) – саамское слово «ланнт» – «река, протекающая по болотистой местности»;

Сеха (еще одна река в водной системе Клязьмы) – от саам. «сэфхэ» – «мчаться»;

Ильмень – Верхнее» (по отношению к Волхову);

Пскова (река) – от эстонского pihka – «древесная смола, живица», от реки получил название город Псков;

Ладога – по одной из версий происходит от финского ааldоkаs, «волнующийся» – от ааltо – «волна»;

Вазуза (приток Волги) – вепс. vez’i – «вода» и us – «новый»;

Молокша (приток Волги) – от саам. «мальк» – «извилина», «маллкшэ» – «извиваться»;

 

Юхоть (приток Волги) – от саам. «юхтэ» – «поить»;

Лама (еще один приток Волги) – от эстонского lame – «плоский, ровный»;

Улейма (река, входящая в водную систему Волги) – от саам. «велльм» – «проток, протока»;

Вязьма (река, а затем город в Смоленской обл.) – от вепского vez’i – «вода» и ma – «земля»;

Сестра (река на Карельском перешейке, а также приток Волги) от эстонского sõstar – «смородина».

Из финского или саммского языка пришло в русский слово «тундра»: по-фински tunturi – «высокая безлесная гора, скала», по-саамски tundar, tuoddar – «гора». Тут нужно сказать, что, в свою очередь, саамы заимствовали много слов из финского языка и наоборот.

Еще саамские слова: «морж» – саамы зовут этого зверя mоršа/moršša. А манси огромных слонов, которых находят в вечной мерзлоте, называли maŋ-āńt – «земляной рог», отсюда русское слово «мамонт».

Из финского и карельского: пурга по-фински purku, по-карельски – purgu.

А еще названия промысловых рыб и зверя: камбала – фин. kampala, корюшка – вепс. koreh, мойва – maiva, ряпушка – вепс. räpus, салака – фин. silakka, salakka, хариус – карел. harjus, нерпа – фин. norppa.

А сибирские угро-финны подарили русскому народу «сибирские равиоли» – пельмени. В языке народа коми есть слово «пельнянь» – «ухо из хлеба». Потом сибиряки научились замораживать их, складывать в берестяной короб – туес (коми «тойис» от «той» – «береста») – и брать с собой в зимние путешествия, чтобы потом готовить на костре.

* * *

Продвигаясь к западу и востоку, славяне встретились с балтами, жившими, как легко догадаться, на берегу Балтийского моря, и тут же принялись обмениваться словами.

На западных берегах жили галинды, пруссы, ятвяги, курши, ламаты, скальвы. На восточных – литва, аукштайты, жемайты, латгалы, земгалы, селы. Их языки также относились к индоевропейской семье (самым близким к санскриту считается, как ни странно, литовский язык), но они уже давно и далеко разошлись друг от друга. А балтские языки «поглотили» много фино-угорских слов, и наоборот (например, на балтском языке северный олень называется širvas, а по-фински – hirvas. Позже и в русском языке появится слово «гирвас».)

Но поскольку балтские и славянские языки являются более близкими родственниками, чем славянские и угро-финские, то понять, идет речь о заимствовании или о параллельном развитии языков, порой сложно.

Так, название современного государства – «республика Литва» – происходит, по одной из версий, от названия реки Lietauka, сейчас текущей по Каунасскому уезду. В этом названии русскому уху отчетливо слышится глагол «литься». И действительно, в праславянских языках зафиксировано слово litva – «ливень», а к югу от Москвы записано диалектное слово «литвá» – «сильный дождь, ненастье». В литовском тоже есть слова lietùs, lýtva, как и в латышском – lietûs, тоже обозначающие «дождь», «ливень». Очень сложно сказать, кто у кого заимствовал это слово, но очевидно, что оно было понятно без перевода и наличие таких слов облегчало общение.

При этом пригодиться оно могло не только для разговора о погоде, ведь по-русски литье означает еще и «получение отливок путем заливки обычно расплавленных материалов (металлов, горных пород и т. д.) в литейную форму»^[3], а в литовском языке есть слова lietùvas, liẽtuvas – «форма для отливки» и глагол liẽti, например, žvakès liẽti – «отливать свечи».

А от основы балтского глагола deg- – «гореть» – произошло слово deguti, которое стало в русском языке словом «деготь», обозначающим очень важное вещество в средневековом хозяйстве.

В родстве находятся литовское прилагательное dirvinis, dirvìnis (м.р.) – «пашенный», «пригодный для вспашки», dirvónas – «залежь, целина» и такое русское слово, как деревня. В балтских языках «родственники» этих слов находятся без труда: dirvà (лит.) – «пашня», «разодранная земля» от dìrti – «драть», dìrva (латыш.) – «нива». А в русском языке родственными словами являются… «дорога» (тоже расчищенная «ободранная» территория) и «драка» («драть/драться»).

И конечно, в русский язык попало слово «янтарь»^[4], обозначающее одно из главных сокровищ балтийского побережья, пользующееся спросом в Европе на протяжении столетий.

На языке викингов и степных кочевников

Отправившиеся в «европейское турне» народы разделились на балто-славян, германцев, кельтов и италийцев. Пока балты обживали берега Балтийского моря, славяне расселялись на западе, юге и востоке Европы. Их языки тоже расходились на западно-славянскую (себролужикий, польский, словацкий, чешский), южно-славянскую (словенский, сербохорвацкий, болгарский, черногорский, македонский, на основе которого Кирилл и Мефодий разработали так называемый церковнославянский богослужебный язык, и проч.) и восточную (украинский, белорусский и русский) ветви. До XII века эти ветви были настолько близки друг к другу, что носители разных славянских языков могли с большими или меньшими усилиями понимать друг друга без «толмачей» – переводчиков.

Ближайшими соседями восточных славян, продвигавшихся к северу и рубивших города на крупных реках и озерах, оказались их «троюродные» братья по языковой семье – скандинавы.

Древнейшая русская летопись, «Повесть временных лет», рассказывает, что произошло в 862 году от рождества Христова (6370 году от сотворения мира): «В год 6370 изгнали варягов за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: „Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву“. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: „Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами“. И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля».

Это событие получило в русской истории название «призвание варягов». Но легко заметить, что варягов сначала не призывают, а изгоняют, а позже «приглашают на княжение» уже других варягов. Чем же последние отличались от тех, изгнанных?

ВАРЯГИ (ед. варяг). Древнерусское название норманнов, дружины которых в IX–X вв. совершали походы в Восточную и Западную Европу с целью грабежа и торговли, а также служили в качестве наемных воинов на Руси и в Византии.

Словарь русского языка: в 4-х т. 1999.

Происходит это слово (voeringi) от varar – «верность, обет, клятва». Подразумевалась, вероятно, верность дружины своему предводителю и верность предводителя слову, данному дружине. Сильная военная дружина могла жить не только набегами и грабежом, но и тем, что в XX веке будут называть рэкетом – сбором дани с поселений в обмен на защиту от других подобных банд. И богатый уже в те времена торговый город Новгород решил сменить одних «охранников» на других, а заодно увеличить свою зону влияния.

Как видим, именно эту дружину, а вовсе не ее нанимателей летописец называет русью. Ruotsi – так северные соседи Новгорода, финны, называли скандинавов (сейчас – шведов). Русских же они по сей день называют venäläinen. Но само слово Ruotsi не исконно финское, а заимствованное. Оно происходит от древнескандинавского существительного со значением «гребец», «участник походов на гребных судах».

Впервые это слово в качестве названия народа, а не профессии упоминается в 839 году в летописях Сен-Бертенского монастыря. Документ рассказывает, как к Людовику Благочестивому, императору франков, прибыло греческое посольство византийского императора Феофила. В составе посольства находились посланники народа Rhos («рос») в Византии. Феофил просил Людовика пропустить их через свои земли. Но Людовик опознал в гостях «свеев» (шведов) «и, сочтя их скорее разведчиками… чем послами дружбы, решил про себя задержать их». Дальнейшая судьба этой «миссии» неизвестна, но для нас это и не важно, а важно, что само древнее название государства славян Русь, вполне возможно, было заимствовано из шведского языка. Но главное, что это нисколько не принижает значения русского государства, а тем более – русского народа и его языка. Просто, как любят объяснять преподаватели, «так сложилось исторически».

* * *

Поскольку старший из трех братьев, Рюрик, стал позже родоначальником первой русской правящей династии^[5] – Рюриковичей, его имя, естественно, привлекало историков. Его «выводили» от скандинавского слова Hroerekr («могучий славой»). Для имен его братьев тоже нашлись приличествующие толкования: «Синеус» – Signjotr («победу использующий»), «Трувор» – Ϸórvarðr («страж Тора»).

Но есть и другая версия, которую предложил советский историк и археолог Б. А. Рыбаков. Он считал, что «Синеус» – это искаженная шведская фраза sine hus: «со своими» (с родичами), а «Трувор» – это на самом деле thru varing: «верная дружина».

Еще одну – юмористическую – версию придумали авторы «Всеобщей истории, обработанной „Сатириконом“», юмористы серебряного века Надежда Александровна Тэффи, Осип Дымов, Аркадий Аверченко, и О. Л. Д’Ор (Иосиф Львович Оршер, именно он был автором главы о Рюрике и его братьях):

«Племя Русь в первый раз появилось в России в 862 г. Откуда оно появилось, никому не было известно.

Все в этом племени были беспаспортные и на расспросы летописцев давали уклончивые ответы…

Жили тогда славяне, следуя строго обычаям предков, в вечной ссоре и беспрерывной драке между собой.

Синяк под глазом или вывороченная скула, как у нынешних боксеров, считались почетными знаками и лучшим доказательством мужской красоты и отваги. Несмотря, однако, на отчаянную отвагу, славяне всем платили дань, не желая, по-видимому, отступать от преданий седой старины…

В конце концов славяне всех стран света так перессорились между собой, что вмешательство иностранных держав стало необходимым. Славяне не стали ждать, пока чужеземцы придут в их страну, и сами позвали их к себе.

– Так-то почетнее будет! – сказали умные славяне и отправили к чужеземцам послов.

Летописцы на основании не дошедших до нас рукописей так рассказывают о призвании варягов. Славянские послы обулись в праздничные портянки и самые модные для того времени лапти. Брюк в то время еще не носили. Даже князья, управляя своими народами, оставались без брюк при исполнении своих княжеских обязанностей.

На плечи послы накинули по звериной шкуре, взяли по котомке с хлебом и отправились к варягам. Пришедши к варягам, послы потихоньку заглянули в шпаргалки, которые на всякий случай носили в кармане, и выпалили из Иловайского^[6]:

„Земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами“.

За знание истории варяги поставили послам пять…

 

…После небольшого колебания варяги согласились принять власть над славянами.

Три брата – Рюрик, Синеус и Трувор – с дружинами пошли к славянам.

Рюрика приняли с удовольствием.

– Хоть и не Рюрикович, – говорили про него послы, – но его потомки будут Рюриковичами.

Синеуса приняли благосклонно.

– Усы выкрасим, – решили послы, – и он сделается Черноусом.

Но насчет Трувора возникли прения.

– Пойдут от него Тру-воровичи, – говорили послы, – а мы люди робкие. Раструворуют нашу землю самым лучшим манером.

Но варяги шутить не любили, и пришлось уступить. От Труворовичей и пошли на Руси интенданты, приказные^[7], хожалые^[8]».

Эта версия, разумеется, ни в коем случае не претендует на достоверность, а, напротив, напоминает, что самые простые и «очевидные» объяснения в лингвистике зачастую оказываются нелепыми и явно ошибочными.

* * *

Позже, уже в XII веке, скандинавские саги начнут называть Русь, особенно северную, «Гардарики» – «страна городов». Тут надо отметить, что в те времена городами назывались не любые поселения, а только те, что имели ограду, то есть крепости. Слово ríki означало «государство» (ср. нем. Reich). А второй корень garð- отчетливо напоминает русское слово «город» (и праславянское – gȏrdъ), которым называли как укрепленный дом со двором, так и крепость, да и просто ограду, забор.

Кто и у кого заимствовал это слово? Явно не скандинавы у русских, ведь в скандинавской мифологии есть «Асгард» (жилище богов – асов), «Мидгард» (средний мир, жилище людей) и «Утгард» (подземное жилище мертвых, приставка ut означает «вне»).

Но если славяне заимствовали это слово у германцев, то почему они перевернули буквы в середине?

Скорее всего, эти слова развились из индоевропейского корня gʰórd-, обозначавшего и ограду (забор), и укрепленный дом, и крепость. Славянам было удобнее произность этот корень как gordos – отсюда «град/город», «ограда», «огород». Германцам – как «гард»: отсюда английское yard – «двор», garden – сад. А латинянам как cors: отсюда францзуское cour – двор.

Может показаться, что этот корень дал и другие «побеги». Например, французское (и испанское) слово guarde, которое означает «хранить, сохранять, охранять», которое, в свою очередь, вернулось в русский язык словами «гвардия» (через итальянское guardia – «охрана») и… «гардероб» (guarde – «хранить» + robe – «платье»).

Но для «гвардии» возможен и другой путь: из готск. vardia, далее из прагерм. формы *wardo- – «защищать, охранять», от которой в числе прочего произошли др. – англ. weard и англ. ward, др. – сакс. ward, др. – сканд. vörðr, др.-в. – нем. wart и др.; восходит к праиндоевр. *wrū-. Именно такой «маршрут» прокладывает для этого слова М. Фасмер, он же замечает, что «Русская гвардия (первоначальное значение „стража, охрана“) впервые в 1698 г. заимствована через польское gwardja или прямо из итальянского».

* * *

Ордынское иго на долгие годы затруднило контакт Руси и Европы, зато обогатило русский язык тюркскими словами, прежде всего – новыми военными терминами:

атаман – тюркск. odaman – «старейшина пастухов или казачьего лагеря», по другой версии от слов ata – «отец»/«дед» с личным окончанием man («мен/мэн» – «я») и буквально означает «я ваш отец»;

шалаш (палатка) – от тюрк., ср. тур. sаlаš, азерб. šаlаš – «шалаш, палатка»;

караул – тат., казахск. karaul, тур. karaɣul – «стража»;

барабан – тат. daraban – «барабан».

Далее шли «административные» термины:

ярлык – тур. jarlyk – «указ, грамота» – письменное повеление или льготная грамота монгольских ханов;

таможня – тат. tamɣa – «клеймо владельца, печать, подать, пошлина», тур. damɣa – «печать»;

ям (почтовая станция), ямщик – тат. «дзям» – «дорога» или от чагатайского jаm – «почтовая станция, почтовые лошади»;

сарай (дворец, ставка) – тюрк. saraj – дворец;

казна – тур. и тат. ẋaznä, крым. – тат. ẋazna, в свою очередь в тюркских языках заимствовано из арабского, где «хазана» означает «запасать, хранить».

Слова, связанные с хозяйством и торговлей:

бугай (бык-производитель) – тур. buɣa – «бык»;

бакалея – турецк. bakkal – «торговец овощами»;

кабак – тур. kаbаk;

чара, чарка – тюрк., монг. čаrа – «большая чаша»;

стакан – казахск. tustaɣan – «стакан, плошка, черпак»;

чулан – алт., čulan – «загон для скотины», тат. čölån – «чулан, кладовая».

Элементы одежды и предметы обихода:

войлок – тюрк. ojlyk – «покрывало»;

вьюк – тур. jük – «груз, тяжесть»;

бешмет – используется в татарском языке в значении «верхняя одежда»;

малахай (шапка) – слово используется в монгольском, калмыцком, татарском языках;

фата – тур. futa, fota – «передник, полосатая ткань индийского производства», далее от араб. fūṭa.

Масти лошадей: чалый^[9], буланый^[10], караковый^[11], каурый^[12], бурый^[13].

От тюркского корня qara (черный) происходит обозначение масти темно-гнедой лошади, распространенное с XIV века. Через век так стали называть коричневый мех других животных (например, бобров). И лишь в XVI веке слово «карий» приобретает значение «темный цвет глаз», а темные лошади становятся «караковыми», или «каурыми» (слова, происходящие от того же корня).

И еще несколько слов, происхождение которых может вас удивить:

очаг – тур. и крым. тат. – оǯаk, в татарском – «учак»;

штаны – от тюркс. išton – нижняя мужская одежда^[14];

башмак – казахско-татарское «башмак» – «ступня», тур. pasmak – «сандалия, башмак»;

чулок – татар. «чолга» – «обмотка», кыпч. čulgau, казахск. šulgau – «обмотка, онуча, портянка»;

карман – от северо-тюркского karman – «карман, кошелек».

Разумеется, проникновение тюркизмов в русский язык началось не после битвы при Калке^[15] и не закончилось после «стояния на Угре»^[16]. Его началом можно считать первые контакты древней Руси с Хазарским каганатом (VIII–IX век), а наиболее интенсивно заимствование шло не только в XIII–XV веках, в золотоордынский период, но также в XVI–XVII веках: это было время активных политических, торговых и культурных контактов русского и тюркоязычных народов, когда шел приток татар из Казанского, Крымского, Астраханского и других ханств на русскую службу.

В этот период в русском языке появилось слово «басурман/бусурман» – искаженное «мусульманин». А в романе Ивана Ивановича Лажечникова, написанном на основе исторических документов, басурманами называют… итальянцев, приехавших в Москву, чтобы строить Кремль. И действительно, католики в XV веке могли казаться православным столь же чуждыми, как и мусульмане, и относиться к ним могли столь же враж- дебно.

Взаимодействия двух языков (вернее, двух групп языков) продолжалось и в XIX веке, когда в русский язык попали такие слова, как «йогурт» (еще в XIX веке можно встретить такие его написания, как «югурт», «ягурт»), «кефир», «шашлык», «джезва» и проч. А слово «киоск» (от тур. köşk – «цветочный павильон», которое, в свою очередь, произошло от персидского kūšk – «дворец»), возможно, попало в русский язык через европейские: в итальянском языке chiosco сначала значило «цветочная беседка, павильон», затем «маленькая торговая лавка»; во французском kiosque – «будка».

* * *

Современные историки полагают, что орда сделала для становления русского государства ничуть не меньше, чем варяги. Скандинавы «подарили» нам династию, которая правила семь веков (правда, нет прямых доказательств того, что Рюрик был реальным историческим лицом), а орда – административную систему, которая помогала в управлении. И те, и другие, разумеется, сделали это не по доброте душевной, а преследуя свои цели. И те, и другие при случае убивали и грабили славян, но иногда и сражались с ними плечом к плечу. Полулегендарные дружинники Рюрика – Аскольд и Дир – грабили со славянской дружиной Константинополь, затем были убиты родичем Рюрика Олегом, который тоже, в свою очередь, организовал военный поход на Константинополь. А пять веков спустя на Куликовом поле объединенное русское войско во главе с Великим князем Владимирским и князем Московским Дмитрием Ивановичем разгромило ордынского «сепаратиста»^[17] Мамая и поддержало его противника – потомка Чингисхана – Тохтамыша. Но, так как Дмитрий отказался выплачивать дань Тохтамышу, через два года тот пришел со своим войском под Москву, сжег город и принудил князя Дмитрия к покорности.