Елена Паленова
Не злите ведьму. Часть 4

Белена так и держала его на весу, пока Власов ходил к машине за корзинкой, а потом обменяла артефакт на недовольного домового.

– Жадина! – обиженно бросил Нефёд, вырвавшись из рук Анатолия. – Коту вон целую банку вкуснятины дала, а для меня маленький пирожочек пожалела.

– Батон заслужил, а от тебя одни только убытки, – назидательным тоном отозвалась на это обвинение ведьма.

Они беззлобно препирались, а я возилась со сложной магической защитой контейнера, поскольку понимала, что мы не сможем открыть коробку, пока не уберём барьер. По трудозатратам это было примерно как выдёргивать иголки из ежа – долго, неприятно, опасно и требует определённых усилий. Не знаю, от кого Марфа пыталась защитить своё сокровище, но постаралась она на славу. Белена сказала, что даже пытаться не будет открыть это, потому что там защита от нежити тоже имеется.

А я справилась. Вспотела от напряжения и усилий, но всё же слой за слоем удалила магическую оболочку, после чего по сварке с тихим хрустом побежала трещина – даже ломать коробку не пришлось, она сама открылась. Внутри лежало письмо – хрупкий желтоватый лист, мелко исписанный чернильной ручкой. Бумага тоже оказалась заговорённой – если бы кто-нибудь несведущий попытался просто вскрыть контейнер каким-нибудь мнеханическим способом, письмо истлело бы мгновенно.

– Вслух читай, – попросила Белена, когда я бережно развернула сложенный листок.

В комнате к этому моменту собрались все – Власов, Серёжа, Женька. Даже Фрося прибежала, потому что она очень любопытная.

– Марфа писала, – уверенно заявил Нефёд, разглядев нашу находку из-под моей руки. – Её почерк.

Я обвела присутствующих неуверенным взглядом, вздохнула и начала читать.

Глава 76. Тёмная западня

«Небо, вода и огонь и земля. В комнате четыре угла. В каждом углу сидит бес. Бесы спорят о том, кто из них главнее. Первый говорит, что ветер может задуть свечу, поднять на реке волны и сбросить камень с вершины горы. Второй говорит, что вода сильнее. Вода точит камни, гасит огонь и прячет от ветра всё, что находится под ней. Третий говорит, что огонь плавит камни, заставляет воду высохнуть и дымом закрывает небосвод. Четвёртый тоже спорит. Он говорит, что тот, кто считает себя самым сильным, на самом деле слаб. Сила в единстве. Что есть вода, ветер и огонь без земли? Что есть земля без солнца, реки и ветра? Огонь не горит в пустоте. Вода не течёт по воздуху. Голос ветра в глубоких подземельях никто не услышит. И земля будет мёртвой, если огнём, водой и ветром не вдохнуть в неё жизнь. Сила в жизни. Без жизни не бывает и смерти…»

– Ерунда какая-то философская, – пробормотал Сергей. – Похоже на притчу.

– Это не притча, – покачала головой Белена и одарила меня многозначительным взглядом. – Это заговор. Чувствуешь запах?

Я чувствовала не только запах, поэтому и не стала читать дальше. Воздух в помещении будто бы стал гуще, и я даже собственный голос слышала со стороны. А пахло сыростью – сильно, как будто дом много лет оставался заброшенным.

– Я ничего не чувствую, – сообщил Сергей.

– И я, – поддержала его Женька. – Только мурашки по коже и жутковато немного.

– А у меня шерсть дыбом, – пожаловался Нефёд.

Фрося задумчиво промолчала, а Власов сидел с таким мрачным лицом, что у него даже спрашивать что-либо в этот момент не хотелось.

– Толя… – осторожно привлекла я к себе его внимание. – С тобой всё в порядке?

Он поднял на меня тревожный взгляд, а потом посмотрел на Белену.

– Я знаю, для чего нужен этот заговор.

– Да неужели? – удивлённо вскинула она брови. – Ты? Ну-ка, просвети нас.

Власов снова посмотрел на меня, и в этот раз в его взгляде явственно читался застарелый страх.

– Это призыв, – поняла я и положила недочитанное послание на стол. – Коробку мог вскрыть только живой колдун, а простой смертный или дух это письмо даже увидеть не успел бы. Думаю, если я это дочитаю, мы будем иметь честь познакомиться с Марфой Оленевой поближе.

– Письмо вызывает призраков? – округлила глаза Женька, но без страха, а с интересом.

– Одного призрака, – уточнила я. – И, скорее всего, не просто вызывает. Боюсь, мы получим мёртвую ведьму вроде Белены, и упокоить её повторно будет уже нельзя.

Все дружно уставились на Власова, ожидая объяснения его осведомлённости.

– Я однажды участвовал в настоящем спиритическом сеансе, и по ощущениям сейчас атмосфера очень похожа, – пояснил он.

– Ты? – удивился Сергей. – В спиритическом сеансе? Ты же реалистом всегда был.

– Был, – кивнул Толя, давая понять, что на подробности он не расщедрится.

Интересная у нас получилась компания – живая ведьма-неуч, мёртвая ведьма-утопленница, два реалиста, по воле судьбы поступившиеся своими принципами, и наивная девочка, которую ненадолго избавили от инстинкта самосохранения. А ещё домовой, дворовой, кикимора, перевёртыши, леший, моховики и лесавки в зимней спячке, водяной и нявки. Дурдом на гастролях. Марфы нам для полноты безумия только и не хватало. И где-то по периметру вокруг урочища, строя коварные планы, бегает злющая сатанистка Антонида.

– Мне казалось, что Марфа жаждет упокоения, – заметила я, убрала письмо обратно в контейнер, чтобы кто-нибудь случайным прикосновением не уничтожил это «сокровище», и настежь открыла входную дверь, впустив в дом прохладный осенний воздух.

Строить теории относительно мотивов, целей и намерений тех, кого уже нет в живых, надоело до чёртиков. Ну правда, сколько можно-то? Я уже сто раз меняла своё мнение относительно того, почему Марфа выбрала именно меня. Последней версией было моё доброе сердце и надежда на то, что мне можно доверить защиту леса. А теперь что? Снова думать о причинах? Нет уж. Достало. Не хочу. И ещё одна мёртвая ведьма с собственническими замашками мне здесь точно не нужна.

– А ведь всё одно к одному, – сощурилась Белена, проигнорировав выражение решимости, прилипшее к моему лицу. – Ну-ка, Нефёд, вспомни, часто ли ты Марфе сны намурлыкивал?

– Шиш тебе! – фыркнул домовой, приглаживая торчащую во все стороны шёрстку. – Я жадинам ничего не должен.

– А если по шее дам? – пригрозила ведьма.

– А у меня её нет, – язвительно огрызнулся Нефёд и показал Белене язык, предусмотрительно юркнув за спину Власова, сидевшего на кровати.

– Думаешь, Марфа могла знать о том, что здесь начнётся такое? – спросил Толя у Белены. – Я говорил Эльке о вещих снах, но она сказала, что это вряд ли возможно.

– Марфу лес этот не заботил никогда, – ответила ведьма. – Она своим могуществом кичилась, а до всего остального ей дела не было. Видать, удумала и после смерти здесь всем заправлять. Если знала заведомо, какую силу наша Элька получит, то и придумать всё так могла, чтобы отдать малость, а обратно забрать намного больше. В болоте-то лежать она не захотела, на кладбище ей надо было, причём без отпевания. Болотных-то всех Элька сожгла, а прах Марфы остался нетронутым. Смекаешь, к чему веду?

– Не очень, – признался Власов.

– Если Марфа заберёт лес у Эльки, Тося получит дырку от бублика, – пояснила Белена.

– У меня сейчас паранойя начнётся, – раздражённо пробормотала я. – Ну допустим, я из любопытства дочитала бы заговор до конца. Дальше что? Марфа материализуется из воздуха и начнёт требовать, чтобы я вернула ей дар и владения? Она ведь уже даже не ведьма.

– Зато она здесь, – подал голос Сергей. – Чокнутая шаманка за рекой, а жадный призрак у нас под боком будет. У кого больше шансов тебе навредить?

– А почему нельзя просто отдать этой Марфе то, что она попросит? – спросила Женька, ни к кому конкретно не обращаясь. – Эля станет простым человеком и сможет уйти отсюда, а злодейки потом пусть сами между собой разбираются.

– Эля умрёт, – возразила Белена. – Колдовской дар часть души занимает, его нельзя просто вынуть и отдать. Мы тебя, милочка, этим утром зачем в реке топили? Душа по частям не делится, она целиком выходит.

– Можно, – настал мой черёд возражать. – Моим врождённым даром изначально была пустота, ты сама это говорила. И если я отдам Марфе всё, чем эта пустота заполнена, со мной ничего не случится. Стану просто опять никому не нужной неудачницей, как раньше было.

У Белены аргументов против этого утверждения не нашлось, потому что я была права. Тосю мне не победить – это и ослу было бы понятно. И Тося церемониться со мной не будет, это не в её правилах. А с Марфой можно договориться. Вот и ещё одна версия того, почему она выбрала именно меня – мне можно жизнь сохранить при передаче колдовского наследия. Марфа хоть и была при жизни стервой, и мужа своего первого мёртвой водой отравила, и потом злодействовала немало, но даже у таких людей есть чувство благодарности – я помогла ей, а она поможет мне.

– Нет, – сурово сдвинув брови, отрезала Белена. – Даже не думай. Ты потеряешь всё.

– Я спасу себя, своего ребёнка и всех, кто здесь находится, – упрямо возразила я.

– А если не спасёшь? Мы ведь не знаем, кого призывает это письмо. А если не Марфу? Вылезет с того света Дьявол, и пиши пропало. Антонида, кстати, и просто из вредности тебя наказать может за то, что ты ей жизнь усложняешь.

– Ну тогда давайте просто ждать у моря погоды, подъедать припасы Семёныча и готовиться к катастрофе, – вздохнула я устало. – А если после грядущего Апокалипсиса кто-нибудь из нас выживет, то сможет сделать вывод о том, стоило мне воспользоваться единственным вероятным шансом на спасение или нет.

– Вы меня пугаете, – сообщила нам Женька. – Я на улицу пойду.

– Я тоже, пожалуй, свежим воздухом подышу, – пробормотал Сергей и удрал вслед за девочкой.

Нефёд и Фрося тоже незаметно ретировались, чтобы не принимать на себя ответственность за последствия человеческих решений. В доме остались только я, Власов и Белена. И Батон, который сыто развалился на полу рядом с тёплой печкой, полностью довольный жизнью. Белена многозначительно молчала – она своё мнение уже высказала и менять его не собиралась. Власов молчал угрюмо – он не разбирался в магии, но понимал, что всё плохо. А я молчала, потому что снова переоценивала ценности.

Ещё совсем недавно у меня не было ничего, кроме долгов и одиночества. Я жила скучно и предсказуемо, но у меня всегда была уверенность в том, что завтрашний день обязательно наступит. Потом я приехала сюда, и всё перевернулось с ног на голову. Конечно же, мне не нравилось, что мои однообразные дни в мгновение ока наполнились опасностью, загадками, задачами и ответственностью. Я об этом не просила. Это слишком сложно, слишком сказочно и слишком не по мне. Но я привыкла. Освоилась. Научилась мириться с существованием того, многое из чего не понимаю до сих пор. Моя жизнь наконец-то обрела смысл. И у меня появилась новая, самая большая ценность – мой сын. Он появится на свет обычным ребёнком. Будет плакать, когда потеряется соска, будет пачкать пелёнки и памперсы, будет совать в рот всё, до чего сможет дотянуться, и называть меня мамой. В нём моё будущее. Ради этого будущего в настоящем я готова на любые подвиги. Не ради себя, не во благо волшебного леса, даже не ради Власова, который для меня тоже очень важен – я должна жить для сына. Я должна жить. А Тося меня убьёт.

– Пройдусь до омута, – известила я своих молчаливых собеседников, встала из-за стола и потянулась к железной коробке с письмом.

– А это зачем берёшь? – хмуро сдвинула брови Белена.

– При мне оно целее будет, – ответила я, намекая на то, что нежить или простые смертные могут уничтожить лист с заговором одним прикосновением, а мне это не с руки.

– Дурочка упёртая, – проворчала ведьма и отвернулась.

Ну и пусть. Белена слишком много на себя берёт. Да, она старше меня на триста лет. Да, она гораздо опытнее в плане магии. Да, она желает мне только добра, но защищает-то свои интересы, а не мои. Она всегда недолюбливала Марфу, потому что та не проявляла должного уважения к лесу и к старшим. Если заговором можно вернуть мёртвую ведьму с того света, между ними снова начнутся конфликты. Белена принадлежит этой земле, она обязана подчиняться воле хозяина. Я не требую от неё подчинения, потому что безмерно благодарна за помощь и заботу, но Марфа не будет столь щедра. Белена просто не хочет становиться покорной рабыней новой хозяйки. Ей нравится свобода.

Власов вызвался сопровождать меня на прогулку. Я в ответ улыбнулась и пообещала показать ему полянку, на которой хотела построить свой собственный дом. На улице к нам присоединились ещё и Сергей с Женькой. Я молчала, они ни о чём меня не спрашивали, но чувствовалось, что им не по себе. Особенно Власову, для которого наивысшей ценностью с недавних пор стала я.

– Какое красивое дерево! – восхищённо уставилась Женька на мощные ветви волшебного дуба, когда мы дошли до конца деревни.

– Его раньше здесь не было, он только летом вырос, – похвастался своей осведомлённостью Сергей.

– Да ну! – не поверила Женька. – Я такие в заповеднике видела, но поменьше. Этому дубу лет триста.

Ветер шевельнул голые ветки деревьев, спугнув птиц. Откуда-то примчались составить нам компанию игривые перевёртыши – рыжими лисичками. Женька нисколько не испугалась, хотя лисы тоже похожи на собак. «Жаль, что Фрося заставит её забыть это всё», – подумала я не без грусти. У девочки тоже непростая судьба. Женька ведь могла умереть. Должна была умереть. И я. И Власов. И Сергей.

У меня внутри всё сжалось и похолодело. Руки и спина покрылись пупырышками «гусиной» кожи. Я остановилась и с ужасом посмотрела на Власова.

– Нас пятеро.

– В смысле? – непонимающе нахмурился он.

Женька и Сергей тоже навострили уши, но мне было уже всё равно, услышат они страшную правду или нет.

– В моём кошмаре были нарисованные кровью круги и пентаграмма в центре, – начала объяснять я. – Сейчас вокруг этого леса два магических барьера. Внутренний круг состоит из природной магии этого места. Точнее, это не круг, а просто граница заповедной земли. А с внешней стороны находится то, что во сне разрушило мою защиту. Это не кольца. Это две противоположные по силе магии. Одна внутри другой. Жизнь, окружённая смертью. И в центре этой жизни находимся мы. Женька должна была утонуть два года назад, но тогда перевёртыши уговорили водяного отдать её душу.

– Это вроде бы была не её душа, – неуверенно напомнил мне Власов.

– Да без разницы. Она должна была умереть, понимаешь? И Серёжа должен был умереть, потому что деревянной пулей ему порвало внутренности. Водяной вытащил его и Виталика из омута, а я исцелила от ран. И я должна была умереть от руки Демида.

– Три, – с мрачным выражением лица подытожил Сергей. – Палыч четвёртый? А кто пятый?

Мы дружно уставились на Власова.

– Я свинкой болел, – нервно дёрнув щекой, сообщил он. – Били меня в молодости часто, но не критично, а от этой заразы я реально чуть не загнулся.

– Нет, – покачала я головой. – Ты вообще ни при чём. Мы все должны были умереть здесь, в этом лесу. Я забрала у смерти троих – Мирона, Виталика и Серёжу. А потом магия этого леса отняла у неё ещё и нашего с тобой нерождённого сына.

– Шесть, – насчитала Женька. – Я, Сергей, ты и твой ребёнок уже здесь. Если приедут дядя Мирон или другой, будет пять. А если ребёнок не в счёт, потому что он ещё не родился, то нужно, чтобы приехали оба.

– И что потом? – зло поинтересовался Серёжа. – Мы все умрём? Слушайте, я на это не подписывался. Палыч, ты же мастер разруливать проблемы…

– Не такие, – строго посмотрел на него Власов. – Я только один способ могу предложить, но Элю он не устраивает.

– Да, не устраивает, – начала я раздражаться. – Вам её не убить, понимаешь? Вы даже ни один из здешних мостов перейти не сможете. Если я права, то ей нужно, чтобы мы все оставались здесь. Через Карпуниных она добилась того, что сюда вернулась Женя. Серёжа здесь по моей вине, это я сказала тебе его привезти, но так или иначе он всё равно приехал бы в этот лес. И Мирон с Виталиком приедут.

– Дядя Мирон обещал меня здесь проведать и привезти вещи, – подтвердила Женька.

– А это всё тебе интуиция подсказывает или бурная фантазия? – продолжал наседать на меня Сергей, потому что испугался.

– Не истери, – одёрнул его Власов и посмотрел на меня. – Позвонить Карпунину, чтобы не совался сюда?

– Без толку, – покачала я головой. – Надо ломать систему изнутри, а у нас есть только мои догадки. Если я ошибаюсь, то могу навредить ещё больше. Можно вызвать Марфу, можно разбудить землю, поднять всю нежить… Нежити здесь, кстати, очень много, и клятой Антониде это может быть только на руку. Толя, я не знаю, что делать.

– Для начала успокойся, – предложил он, обнял меня и уткнулся носом в мою макушку.

Я не видела Женьку и Сергея, но чувствовала, что они тоже нервничают. От Серёжи разило паникой, а Женя волновалась потому, что должна была бояться, но не боялась. Её истерзанный колдовством разум не понимал, почему нет страха, когда он должен быть.

Уже смеркалось. Осенью в лесу темнеет быстро, и мне в тот момент казалось, что если я не придумаю что-нибудь немедленно, то дневного света больше никогда не увижу. Будто бы в ответ на эти мои невесёлые мысли на другом краю деревни ярко засияли автомобильные фары. Звука двигателя не было слышно – далеко, да и ветер шумел высоко в соснах.

– Это Мирон, – упавшим голосом произнёс Власов. – Левая фара тусклая, я говорил ему, что надо лампочку заменить.

Я обречённо закрыла глаза и вздохнула. Если считать малыша у меня под сердцем, то нас теперь пятеро.

– С ним Виталя, – сообщил Сергей, когда после первого хлопка двери послышался второй.

«Значит, ребёнок не в счёт», – подумала я и вспомнила про свечи. По углам пентаграммы в моём кошмаре горели пять свечей. Углы прорезали внутренний кровавый круг и упирались во внешний, и свечи стояли именно в этих точках соприкосновения. В каждом луче пятиконечной звезды имелся уродливый символ – я не знала значений, поэтому даже строить догадки не пыталась. А в центре был символ смерти.

Магия крови не только тёмная, но и очень сложная. И тяжёлая. Она отнимает силу. Сколько я после кладбищенского ритуала без способностей маялась? Неделю? Две? А Тося пользуется таким колдовством постоянно. Не убивает же она людей налево и направо, чтобы восполнить утраченное, правильно? Либо она за счёт нежити восстанавливается, которой везде полно, либо по кладбищам шастает. А в моём лесу всего в избытке – тут и кладбище имеется, и моховиков тьма тьмущая, и нявки ещё в реке в большом количестве. Всё, что будет потрачено на сложный ритуал, эта ведьма вернёт извне. Да ещё и бонус от тёмных сил получит за то, что вернула смерти отнятое. Смерть неизбежна. Она всегда забирает своё. Может и подождать, но рано или поздно все свечи догорают.

Нас пятеро. Пять свечей. Пять лучей остроконечной звезды. Пять символов в сложном заклятии, назначение которого я не понимала. Мы все должны были умереть в этом лесу, но не умерли. Но если Тося меня убьёт, то как она получит мой дар и мой лес?

От умственных усилий у меня началась мигрень. Боль пронзила висок, заставив меня поморщиться, но внутренняя целительная сила оперативно устранила этот раздражитель.

– С ними какая-то баба, – щурясь, пробормотал Сергей. – Они в дом пошли.

– Не баба, а женщина, – автоматически поправил его Власов и заглянул мне в лицо. – Может, тебе лучше сейчас исчезнуть?

– Нет, – упрямо возразила я и вздохнула. – Охотиться на убегающую добычу веселее. Я ей такое удовольствие доставлять не собираюсь.

– Думаешь, Мирон сюда эту ведьму привёз? – удивился он.

– Тося сюда не пройдёт, – отрицательно покачала я головой. – Лес её не пустит.

– Тогда кто это может быть?

– Она толстая, – сообщила Женька, переминаясь с ноги на ногу, потому что замёрзла.

– Давайте возвращаться, – решила я. – Заодно и познакомимся.

– Ты же хотела к реке сходить, – напомнил мне Власов.

Глупый. Даже в такой безвыходной ситуации пытается удержать меня подальше от вероятных проблем.

– Река никуда не денется, – улыбнулась ему я.

Хотела, чтобы это прозвучало успокаивающе, но получилось нервно. Ну и ладно. Уж кто-кто, а Власов моё настроение с одного взгляда понимает. Даже если бы я растянула улыбку во всё лицо, он не поверил бы в её искренность. Вздохнул, коснулся лёгким поцелуем моих губ, взял меня под руку и молча зашагал рядом со мной обратно к дому. Сергей тоже предложил руку Женьке, но в ответ получил высокомерное «Отстань!» – с характером девочка, оказывается.

Припаркованная рядом с авто Власова машина действительно принадлежала Мирону, хотя в вечернем полумраке её шоколадный цвет казался тёмно-коричневым. Присутствия чужой магии я не почувствовала – значит, женщина, которая приехала с Карпуниным и Виталиком, самая обычная. Гости ждали нас в доме, где было тепло, но нежить предусмотрительно попряталась. Нефёд свернулся пушистой кошкой на кровати и старательно делал вид, что люди его не интересуют, а Белена просто вернулась в естественное состояние бесплотного духа, и видела её теперь только я. Виталик и пухлая незнакомка лет сорока пяти сидели за столом, а Мирон с интересом разглядывал горы книг, высившиеся во всех углах комнаты.

– Привет! – небрежно бросил он Власову, который вошёл в помещение первым и инстинктивно определил меня за свою надёжную спину. – А Женька где?

– Тут я! – с крыльца подала голос девочка. – У меня куртка за гвоздь зацепилась.

– Отцепляйся давай и иди смотри, кого я тебе привёз! – крикнул Мирон и наконец-то посмотрел через плечо Власова на меня. – Привет, Эль.

А я смотрела на женщину. Она сразу же отвела взгляд, потому что узнала меня. Мы встречались раньше. Это госпожа Ершова – мать мальчика, через которого Фрося два года назад передала Женьке убийственный шепоток. Постоянная клиентка покойной Клавдии Ильиничны – ягодки, грибочки, травки, настоечки и всё такое. Она не поздоровалась со мной. И в ней не было ни капли магии – чувствовалась только растерянность, как будто эта женщина не понимала, зачем приехала.

– Женя, оставайся там, где стоишь, – громко и твёрдо произнесла я. – Это не к тебе гостья, а ко мне.